Русская служба новостей
«Комендантский час»
Эфир 2 февраля 2009г.
Ведущая Наталья Минаева, Владислав Шурыгин
Гость – адвокат Дмитрий Аграновский
21.22
М.: - Наталья Минаева, Владислав Шурыгин, в эфире «Комендантский час», и у нас в студии гость – Дмитрий Аграновский, адвокат, который, в частности, занимается делом Аракчеева – Худякова, которое было возбуждено в 2003 году. Сегодня у нас информационный повод, насколько я понимаю, собраны подписи в поддержку
А.: - Да, группа ветеранов Вооруженных сил, участников локальных конфликтов из Санкт-Петербурга, выступила, обратилась к Дмитрию Анатольевичу Медведеву с просьбой взять это дело на свой контроль, поскольку они считают, на мой взгляд, они обоснованно считают, может кто-то не согласится, что Аракчеев и Худяков осуждены несправедливо, доказательства их невиновности налицо. Дважды они были оправданы присяжными, в третий раз осуждены в порядке, который не может иметь место в свободном цивилизованном государстве. И они говорят, что в свете военной реформы, которая сейчас проводится в стране, дело Аракчеева – очень политизированное, это очень отрицательный пример для потенциальных призывников, и вообще для тех, кто хочет связать свою судьбу с армией, молодых офицеров, например.
Ш.: - Дмитрий, ну объясни пожалуйста, вот с точки отмены приговора, вот все-таки, суд присяжных считается в мире одной из самых таких авторитетных организаций. Что же может быть такое, что можно отменить решение суда присяжных? То есть: это дефекты процесса, или это какие то формальные поводы, вот если я говорю о конкретном деле?
А.: - Ну о конкретном деле я могу рассказать я могу рассказать совершенно конкретные примеры, есть соответствующая статья в Уголовно-процессуальном кодексе, где все поводы для отмены оправдательного приговора суда присяжных перечислены. Ни один из этих поводов, на мой взгляд, не присутствовал. Первый приговор был отменен потому, что в список присяжных на 2004 год, попали люди из списка 2003 года. И это было известно уже с самого начала, но никто об этом не заявлял. Но когда стали искать повод…
М.: - То есть люди просто плавно перетекли из одного года в другой..
А.: - Ну из одного списка в другой, да
М.: - А в принципе должен быть список изменен.
А.: - Просто вопрос на сообразительность: как вы думаете, обвинительный приговор был бы на этом основании отменен? Ну, не буду отвечать на этот вопрос. А второй оправдательный приговор был отменен на основании постановления Конституционного Суда, которое вышло через полгода после вынесения приговора, таким образом…
Ш.: - Задним числом..
А.: - Да, задним числом, и которое, в принципе, впрямую ничего не предписывало. Ну а Верховный Суд истолковал это постановление таким образом, что военнослужащие, которые участвовали в контртеррористической операции в Чечне, они потеряли право на рассмотрение их дел судами присяжных, а только так называемыми профессиональными судьями, без присяжных.
Ш.: - Тройками…
А.: - Да, и на этом основании были отменены два оправдательных приговора: по делу Ульмана и по делу Аракчеева. А обвинительные приговоры – почему-то не были отменены, и другие приговоры не были отменены.
Ш.: - Ну скажи, пожалуйста, Дмитрий, вот есть понятие сейчас, то, что называется военная преступность. Связанная с войнами. Эти громкие процессы: Аракчеев, Ульман, Буланов..
А.: - Но она и в мире везде существует.
Ш.: - Понятно, вот я их хотел сказать, какая специфика у наших русских дел, у этих уголовных?
А.: - Во-первых, вот эти два дела – Ульмана и Аракчеева, они были рассмотрены в таком порядке, про который я ответственно говорю: это – беспрецедентно. Вот опять же, уважаемые радиослушатели могут просто провести тест: попробовать найти еще в мировой практике, в современной, еще вот что-то, похожее на эти дела, когда дважды выносятся оправдательные приговоры, и потом целая категория поражается в правах, и выводится из-под юрисдикции суда присяжных. Мы же просили, даже хотя бы из чеченцев набрать суд присяжных, потому что пытались наши оппоненты разыграть националистическую карту, что офицеров оправдывали, потому что они были русские. Хотя вторая коллегия – там большинство было, скажем так, нерусских. Но даже через такой суд присяжных это дело бы не прошло. Оно прошло бы вот только через то, через что оно прошло.
Ш.: - Поясни пожалуйста вот еще какой момент: вот два дела: Аракчеев и Ульман. Практически очень похожи, но две совершенно разных линии поведения. Ульман ушел в бега…
А.: - Нет-нет, дела как раз, очень разные.
Ш.: - Хорошо, я имею в виду не обстоятельства дела, просто вот две ситуации. Две человеческих ситуации.
А.: - Ну, строго говоря, судьба Ульмана сейчас неизвестна. Я бы не стал брать на себя смелость говорить, что он однозначно ушел в бега.
Ш.: - Тем не менее, Ульман на суд не пришел, Худяков опять же, на суд не пришел, Аракчеев пришел и получил, что называется, по полной.
А.: - Мы, вообще-то, прогнозировали такой результат, и Аракчеев знал, на что шел. Просто он сказал открытым текстом, что «я невиновен, и, если я куда-то убегу, то ни ты, ни я уже не сможем доказать мою невиновность. И я буду сидеть». Я говорю, ты что хочешь стать политзаключенным?
М.: - То есть, добровольно пошел на заклание.
-А.: - Ну да, конечно, никто иллюзий не строил, если отменяют два оправдательных приговора, то уж, наверное, не для того, чтобы вынести третий оправдательный. Это дело же было политизировано. Эти дела – пережиток, я бы сказал, 90-х годов, когда мы на малейшее недовольство Совета Европы как-то очень активно и очень болезненно реагировали, и вот здесь надо было, как я понимаю, кого-то принести в жертву. Вот жертвой оказался сапер Аракчеев. Не спецназовец, не ГРУ-шник, а сапер. И он получил, фактически, самый большой срок, наверное, из всех, кто получал за чеченскую войну.
Ш.: - Ну вот с этим мне тоже все не очень понятно, ведь теоретически, вот ты говоришь, что это дело политизировано, что это отрыжка 90-х. Но ведь русских, что называется, славян, населения России, если я не ошибаюсь – процентов 80. Теоретически, власть должна была бы, наоборот – пытаться перед славянами вот как-то себя поставить, и соответственно, прикрыть Аракчеева и оправдать, потому что ведь в конце концов, это получается 80 процентов голосов, то есть перед ними нужны очки, а вместо этого вдруг делается пас в другую сторону. Ты говоришь, что это была такая некая жертва.
А.: - Мне так кажется, да, и, судя по тому, как проходил судебный процесс с самого начала до самого конца…
Ш.: - Может быть речь шла о какой то юридической истине, просто пытались исправить некие огрехи судебной машины…
А.: - В таком порядке огрехи судебной машины не исправляют. Если присяжные дважды вынесли оправдательный приговор, пусть третий раз присяжные бы вынесли оправдательный приговор. Но зачем лишать их права на суд присяжных? Это так много вопросов сразу возникает. Я уж не говорю о том, что третий процесс проходил, мягко говоря, необъективно. За целый год не было удовлетворено почти ни одного нашего ходатайства. Элементарные вещи не были сделаны, если я начну рассказывать все обстоятельства этого дела.
М.:- Дмитрий, скажите, вот все то, что вы перечисляете, естественно все отражено в той бумаге, которую сегодня направили на имя Медведева?
А.:- Бумага всего на страницу, а дело занимает много томов. Общие положения этого дела, они мне кажется общеизвестны
М.: - То есть у вас есть надежда, что это до президента дойдет?
А.:- Очень бы хотелось.
М.: - Дмитрий Аграновский, адвокат - гость сегодня в нашей студии, Наталья Минаева, Владислав Шурыгин, это «Комендантский час», вернемся после новостей.
21.33
М.:- Продолжаем «Комендантский час». Владислав Шурыгин, Наталья Минаева и у нас в гостях Дмитрий Аграновский, адвокат, сегодня мы вспоминаем дело Аракчеева – Худякова, в связи с тем, что союз ветеранов направил обращение на имя президента России в поддержку подзащитного Дмитрия. Сегодня мы вспоминаем наиболее яркие детали этого дела, и я так понимаю, что даже некоторые неизвестные детали этого дела.
А.: - Да в принципе все детали общеизвестны. И не раз публиковалось это, и не раз говорилось.
Ш.: - Но все равно стоит напомнить, потому что есть свойство человеческой памяти.
А.: - Ну в принципе хороший достаточно вопрос, потому что вот те же присяжные, которых обвиняют в пристрастности, они очень даже неблагожелательно поначалу относились к Аракчееву и Худякову, когда зачитываешь обвинительное заключение, оно звучит довольно страшно. А вот потом, когда уже идет процесс, то есть оправдывали их уже что называется, по делу. Тут нужно начать с чего, что по этому делу, например, никогда не проводилось вскрытие трупа. А трупы, когда были найдены, в тот же день были оперативно захоронены, одежда оперативно уничтожена. Я вот смею предположить, что это было сделано как раз для того, не потому что обычаи этого требовали, а потому что необходимо было скрыть какие-то следы чего-то.
Ш.: - Следы чего можно скрыть в этом случае?
А.: - Да какого то другого преступления, например.
М.: - Подождите-подождите Дмитрий, Вы сказали, тела были оперативно захоронены.
А.: - Да
М.: - А скажите, такого понятия как эксгумация не существует у нас?
А.: - Через четыре месяца могилы были раскопаны и направлена группа экспертов, чтобы эксгумировать трупы. Но они этого делать не стали ввиду того, что им не дали этого сделать местные жители. Они наружно осмотрели трупы и получили такие данные, которые вообще-то с точки зрения науки, очень тяжело получить в лаборатории в спокойных условиях путем вскрытия трупов. А какое-то наше мнение, наших специалистов судья в процесс не допустил, чтобы как-то поставить под сомнение эту экспертизу. Но даже эта экспертиза и то обнаружила в теле одного из погибших слепое ранение, то есть в теле находится пуля. Эта пуля – калибра 7,62. У Аракчеева был автомат 5,45, а у Худякова – 9 миллиметров.
М.: - То есть, не сходится
А.: - Я вот говорю, что эта пуля калибра 7,62. Мы, казалось бы, если мы виновны, мы должны бояться этой эксгумации, как огня. Мы ходатайствовали о том, чтобы провели повторную эксгумацию, наконец, достали эту пулю и просто сравнили с оружием. И нам было отказано под предлогом, на мой взгляд, смехотворным. Дело слушалось в 2007 году. Что в Чечне наблюдается значительная активизация незаконных вооруженных формирований, которые не позволяют проводить следственные действия на территории Чеченской республики. Слышит, может быть, руководство Чеченской республики, то для них это будет новостью, что оказывается в 2007 году, как было видно из этих ответов, они не контролировали ситуацию.
Ш.: - Но есть же, наверное, еще какие то свидетели, кто-то же их видел. Не могли же вот взять двух человек с улицы, завернуть им руки и сказать им: «Ребята, вы убили». Свидетели в деле есть?
А.: - Ну, объективности ради. Что положил суд в основу обвинения? В основу обвинения суд положил показания некоторых членов экипажа Худякова, которые они давали на следствии. Как только дело пришло в суд, они от своих показаний отказались, и рассказывали подробно, как из них эти показания выбивали. Я там естественно не присутствовал – не могу точно рассказать, что там с ними делали, но ребята рассказывали, что ничего это не соответствует действительности, никуда они не ездили, Аракчеева с ними не было. Никого они, естественно не убивали, никого не убивали Худяков и Аракчеев, как только дело попало в суд, они от этих показаний отказались. Судья написал в приговоре, что к этим показаниям он относится критически, а вот те, которые были даны на следствии – без адвокатов, когда часть уехала обратно в Реутов, а вот эти ребята остались в прокуратуре, одни, один на один со следствием, когда им просто хотелось уехать домой, когда они фактически находились в статусе подозреваемых по 105 статье, у них была альтернатива: или ты или они, вот тогда, вот эти показания, вместо тех показаний, которые они давали в суде спокойно, все участники процесса могли задать им вопросы, но это доказательство обвинения. Давайте лучше про доказательства защиты. Доказательства защиты, это, прежде всего, показания тех же ребят в суде, плюс еще других свидетелей. Алиби у Аракчеева, я за Аракчеева буду говорить, я его защищаю, просто железное на мой взгляд. Около тридцати свидетелей подтверждает его алиби. Одни говорят, что его не было с Худяковым, другие – четко рассказывают, где он был в этот день, что делал, на какие выезды они с ним выезжали. Ну, хорошо, свидетели…
М.: - Простите, а на каком основании все вот эти данные не принимаются в ходе ни в ходе следствия, ни в ходе суда?
А.: - А это все очень просто: в приговоре описано: суд относится к этим показаниям критически. И все.
М.: - И это может служить основанием для вынесения обвинительного приговора. Вернее, не помешать вынесению
А.: - Приговор обвинительный был вынесен, и я еще далеко не все рассказал. В деле же имеется заключение баллистических экспертиз, которые говорят, что пули и гильзы, найденные на месте происшествия выпущены не из оружия Аракчеева, не из оружия Худякова и вообще не из оружия воинской части 3186, где они проходили службу. И это еще не все. Самое то главное, ладно пули, ладно гильзы, ладно свидетели, может быть это как-то можно подделать, кого-то уговорить. Но есть журнал выхода машин, изъятый сразу же после происшествия, в котором просто четко зафиксировано, что Аракчеев, вот в то время, когда происходило убийство, в составе своего БТРа, не БТРа Худякова, а своего БТРа, как командир роты саперов, находился совершенно в другом месте. Время проставлено - все три выезда. И мы допрашивали ребят с его экипажа – экипажа Аракчеева и не только ребята, мы там и четырех полковников допрашивали, например, и они четко рассказывали – где, когда был в тот день Аракчеев, что он делал, они его видели. А кроме журнала выхода машин, есть еще приказы командующего, где тоже сказано, что Аракчееву дается задание – в этот день выйти на такие-то маршруты. И есть отметки в журнале, что эти задания были выполнены. Доказательств, как я говорю, хватило бы на всю дивизию Дзержинского. Если бы это были доказательства виновности – просто не о чем было бы говорить. Поэтому, на мой взгляд, невиновность Аракчеева в этом деле установлена однозначно.
Ш.: - И что теперь?
М.:- Вот что теперь, поговорим буквально, спустя несколько минут. Короткий перерыв.
|