В своей стране как на чужбине - без собственного угла, на птичьих
правах - живут в Петербурге вынужденные переселенцы. Те, кто в 1990-х
годах бежал из Грозного, от войны.
Бежал второпях, бросив дом, пожитки, из-за реальной угрозы жизни. Дело
не только в начавшихся бомбежках. Хотя врагу не пожелаешь оказаться под
огнем своих же, русских. Но также из-за погромов. «Коренные местные»
не щадили ни взрослых, ни детей, вырезая целые семьи славян, грабя их,
насилуя женщин.
Об этом впоследствии много было сказано и написано. И почти совсем
ничего про то, как встретили переселенцев на новом месте, как устроились
они там.
В Петербург к началу 2000-х перебралось около трех тысяч «русских
чеченцев». Кто-то ехал к родственникам. Кто-то – к знакомым. Кто-то за
компанию с первыми или вторыми, просто потому, что ехать оказалось не к
кому и некуда.
Семье Блудкиных в этом смысле повезло: на берегах Невы у них жила дальняя родня.
─ Я в Грозном родилась и прожила почти пятьдесят лет, - рассказала корреспонденту «СП» 75-летняя Валентина Блудкина.
– Мои родители приехали туда по комсомольскому призыву в 1930-х годах
со Ставрополья. У нас в Грозном была хорошая квартира, достаток.
Родили и вырастили с мужем двоих детей, которые тоже связывали свою
жизнь с этим городом. И вдруг – война, погромы… В Питере у мужа были
двоюродные братья. Во время Великой Отечественной войны, когда Ленинград
попал в блокаду, их удалось вывезти к нам, в Грозный. Теперь они
спасали нас. Правда, у них самих семьи большие, а жилье маленькое, куда
там ещё нас четверых! Поэтому мы обратились в Управление федеральной
миграционной службы по Петербургу и Ленинградской области (УФМС).
Получили статус вынужденных переселенцев, временную регистрацию, а с
ней - две небольших комнаты в коммунальной квартире ведомственного
дома. Надеялись быстро обустроиться, семья у нас работящая, в
нахлебниках мы ходить не привыкли. Вот только не особенно жаловали нас
работодатели с временной-то регистрацией. А в той квартире, куда нас
поселили, сосед с первых дней устроил нам настоящую травлю, сам, как
выяснилось, имел виды на эти две комнаты.
Схожая история у ныне 86-летней Зои Александровны Ульяновой.
Сорок два года прожила она в Грозном. Чтобы на старости лет, оставив там
трехкомнатную кооперативную квартиру и большую часть имущества,
перебраться в Питер. Ей тоже предоставили временную регистрацию и
комнатку в ведомственном доме УФМС. Том самом, где живет Валентина
Блудкина, только в другом подъезде – на улице Репищева,11/9.
Это обычная панельная высотка. И квартиры в ней самые обычные, никак не
предусматривающие «подселенцев»: крошечная прихожая, небольшая кухня.
Для одной семьи ещё приемлемо, а совершенно чужим людям обитать на
столь ограниченном бытовом пространстве проблемно. Почему именно это
здание взяло в доверительное управление УФМС – загадка. Её мне в
миграционной службе разгадать не помогли. Говорят, дело давнее, другие
были в то время люди в Управлении. Может, потому что оно «на выселках», в
отдаленном от центра районе новостроек? Пока-то доберешься отсюда в
само Управление, что рядом со Смольным!..
С некоторых пор селить сюда стали и мигрантов. Как заметила по этому
поводу она из старожилов «временного жилья» из числа чеченских
переселенцев Ольга П., их сейчас тут подавляющее большинство.
«Одного-двух поселят официально, они ещё с десяток своих знакомых
приведут; кто из них легально в России, кто нет – не разберешься»…
Пенсионерку Ульянову её сосед травил не один год, выживая из её
комнаты, а когда понял, что не помогает, оперативно поставил
металлическую дверь с мощными замками. Ни одна инстанция из тех, куда
обращалась Зоя Александровна, начиная от участкового, представителя
миграционной службы и кончая районным прокурором, не смогла ей помочь.
Вот если бы, беспомощно разводили руками, вы были собственницей этого
жилья… «Да ведь и сосед-то не собственник! – Пыталась докричаться до них
пожилая женщина. Тщетно.
Только в 2010 году, намыкавшаяся по углам знакомых, тогда 83-летняя
Ульянова, к слову, инвалид 2-й группы, получила комнату в социальном
доме, а также постоянную регистрацию. Она смогла получить медицинскую
страховку и не нужно платить теперь за лечение в стационаре. Может
позволить себе готовить и смотреть телевизор, когда захочется.
─ Я благодарна, конечно, питерским властям, что обрела, наконец, крышу
над головой, - говорит она. – Одного не могу понять: почему мы в своей
стране словно изгои? В какую бы инстанцию не пришли со своей проблемой,
относятся к нам, как к жалким попрошайкам. Я разве по своей вине
потеряла в Грозном квартиру и переехала на старости лет в незнакомый
город? Почему государство не выплатило мне компенсацию за мою
разграбленную в Чечне жилплощадь?
Согласно постановлению правительства РФ от 30.04.1997 №510 им,
вынужденным переселенцам, выплачивали в конце 1990-х годов по 120 тысяч
рублей компенсации. Столько стоили в то время в Северной столице, в
зависимости от места застройки и типа здания, примерно 5 квадратных
метров жилой площади.
Некоторые товарищи Ульяновой по несчастью компенсацию брали, в надежде
приобрести хотя бы комнату (но – свою!) в коммуналке старого фонда. В
результате оставались и без жилья, не сумев ничего купить на эти гроши,
и без статуса переселенцев. Такой у нас оригинальный закон: коль деньги
взял, то всё, государство, считается, тебе помогло, обеспечило.
Было ещё одно интересное начинание у любезного Отечества в лице
правительства РФ. В 2003 году оно приняло постановление за №404,
согласно которому «лицам, оставшимся в Чечне», было велено «платить за
разрушенное жилье по 300 тыс. рублей». Но к тому времени в том же
Грозном уже практически не осталось русских. А те десятки тысяч
человек, которые выехали оттуда во время 1-й и 2-й Чеченских войн,
возвращаться не решились из чувства самосохранения. Кому достались те
немалые выплаты?
─ В начале 2000-х годов я решила было вернуться домой, в Грозный, -
рассказывает Зоя Александровна Ульянова. – Подумала, может,
нормализуется там ситуация, война ведь закончилась. Город отстраивался
почти заново. По тому, что и как строилось, чувствовалось, денег никто
тут не считает. Не дома, а дворцы, лучшая в мире мечеть!.. И ни одного
при этом русского лица. Я не нашла никого из знакомых. Пошла в
горсовет, но поняла, что здесь меня никто не ждет. С тем и вернулась в
Петербург. Там – чужие унижали. Здесь – свои.
─ Налицо не просто насмешка над своими согражданами, но и явная
дискриминация по национальному признаку, - констатирует Валентина
Блудкина. – Будто это мы сами разрушили там свои дома, будто не нас, а
мы выживали в никуда местных жителей.
Валентина Ильинична не захотела мириться с чиновничьим равнодушием.
Создала вместе с товарищами по несчастью, чтобы поддерживать друг друга,
иметь возможность регулярно общаться с представителями государственных
органов и служб, «Общество вынужденных переселенцев из Чеченской
республики», стала его председателем. Поначалу состояло в этом обществе
не один десяток семей. Но за прошедшие годы многие умерли, многие
лишились статуса переселенца. Его ведь надо подтверждать каждый год.
Один раз не придешь и всё, ты практически никто в своей стране – без
регистрации, жилья, работы.
Среди последних главным образом те, кто потерял здоровье, не выдержав лишений. В «Обществе переселенцев» мне рассказали о 85-летней Анне Митрофановой.
Участница Великой Отечественной войны, она в какой-то момент надолго
попала в больницу, и не смогла вовремя отметиться в миграционной
службе. Судебные приставы не заставили себя ждать, явившись выселять её
из той комнатушки в 6 кв. метров, которую она занимала. Вещи старушки
вынесли, а вот её саму не успели – умерла в больнице Митрофанова.
Сейчас вынужденным переселенцам выдают в Петербурге сертификаты на
приобретение жилья из расчета 1,3 млн. рублей на человека. Это,
безусловно, уже не 120 тысяч. На старый фонд, малогабаритку на окраине
хватит. При этом дети, родившиеся после бегства родителей из Чечни,
статуса переселенцев не получают. То есть, семья из трех-четырех
человек, включая детей, получила шанс обустроиться и стать
полноправным жителем города.
Дочь Валентины Блудкиной купила, например, недавно «трешку» - в старом
доме близ Кировска в Ленинградской области, ближе не нашлось. На работу в
Петербург добираться оттуда примерно час. Там, в Кировске, работы давно
нет. Как оставлять одних на целый день детей-школьников? Впрочем, до
переезда в свою квартиру ещё далеко – надо найти средства на её
ремонт, это примерно столько же, сколько ушло на покупку.
─ Глубоко сочувствую этим людям, положению, в котором они оказались,
не позавидуешь, - согласился прокомментировать для «СП» ситуацию Константин Шарыгин, советник уполномоченного по правам человека в Петербурге.
– На сколько я понял, пообщавшись с их представителем, они не получили
от государства компенсации за утерянное не по их вине имущество;
многие из них незаконно были лишены переселенческого статуса; не
получают социальных выплат, в том числе, на жилищное обустройство. Целый
комплекс проблем, с которыми надо разбираться!
«СП»: - Проблему с жильем могли бы, мне кажется, помочь разрешить в
УФМС по Петербургу и Ленобласти. Переселенцы просят передать им в
собственность комнаты, занимаемые столько лет в доме на улице Репищева,
11/9…
─ И что важно – в Управлении миграционной службы против этого не
возражают. Но для начала нужно перевести здание из разряда
ведомственного в жилой фонд Петербурга. А для этого необходимо внести
изменения в федеральный закон. Есть и некоторые другие сложности чисто
юридического характера. Что требует тщательного изучения вопроса,
привлечения для его успешного решения опытных юристов.
«СП»: - То есть, на скорое благополучное изменение своего положения
переселенцам из Чечни с двадцатилетним «питерским стажем» рассчитывать
не приходится?
─ Да, быстро, видимо, не получится. Хотя со своей стороны я с коллегами
сделаю все возможное, чтобы больше и не затягивалось. Была бы
политическая воля, конкретное решение президента или премьер-министра,
тогда другое дело.
Президенту России Владимиру Путину Валентина Блудкина и её товарищи решили отправить в ближайшие дни обращение. Но дойдет ли оно до главы государства?
Справка «СП»
По данным Министерства по делам национальностей РФ, в начале 1990-х
годов из Чечни вынуждены были уехать более 200 тысяч русских. В те
годы в этой республике погибло не менее 21 тысяч человек из числа
русскоязычных – это мирное население, в военных действиях участия не
принимавшее. Местными было захвачено свыше 100 тысяч квартир и домов,
принадлежащих представителям нечеченских наций; более 46 тысяч человек
фактически стали рабами. http://svpressa.ru/society/article/81071/
|