 Одной из самых острых проблем последнего времени в мире стало т.н. «посмертное» донорство. К сожалению, настоящую правду о нём многие впервые узнают, лишь непосредственно столкнувшись с ним, и на раздумья не остаётся времени.
Суть в том, что каждый россиянин отныне должен сам решить – хочет ли он, чтобы после смерти его органы были пересажены другому человеку. Таким образом, врачам больше не нужно спрашивать разрешения на трансплантацию у родственников умершего и терять драгоценное время, которое можно было бы потратить на спасение чьей-то человеческой жизни. Автор документа сенатор Антон Беляков предлагает брать пример с других стран мира, например, США, Великобритании, Дании и Швеции. Там внутренние органы после смерти могут изымать только при наличии прижизненного согласия самого человека. При этом данное согласие обычно фиксируют в водительских правах или страховом свидетельстве, где для этого есть специальная графа. По мнению автора, такой опыт можно использовать и в России.
Отметка о согласии на изъятие органов может быть поставлена, к примеру, в паспорт или в универсальной электронной карте и внесена в электронную базу данных доноров органов и тканей, как сказано в законопроекте.
Речь не идёт обо всей трансплантологии, которая даёт возможность помочь тяжёлому больному: здесь всё открыто, и все понимают, что происходит. «Посмертное» же донорство – иная сфера, в которой изначально заложены иные посылы и основания.
Нам говорят, что органы жертвуются тогда, когда они, по определению, не так и нужны, и даже ссылаются на «одобрение Церкви», правда, католической – мол, в Испании на дверях церквей размещались таблички с надписью: «Не берите свои органы на небо. Оставьте их здесь, они пригодятся на земле», – то осуществляют громадную мистификацию, потому что в реальности никакого посмертного донорства, конечно, не существует.
Создаваемое на наших глазах ложное понятие о т.н. «посмертном» донорстве базируется на двух принципах – «смерть мозга равна смерти человека» и «презумпция неиспрошенного согласия».
Это – принципиальное отличие от наших прежних представлений о смерти человека. Если прежде он считался мёртвым, когда у него не было дыхания, сердцебиения, отсутствовали рефлексы, зрачок не реагировал на свет, присутствовало трупное окоченение и трупные пятна, то с принятием новых критериев, для «зачисления в покойники» стало достаточно быть без сознания, хотя и дышать при этом.
Причиной «смерти мозга» (комы) может стать авария, травма головы, инсульт, отравление токсическими веществами, эндокринный криз; при этом постепенно из зоны внимания врачей исчезло представление об обратимом или необратимом характере комы.
Ещё не мёртвый, но уже и не живой
В сфере медицины вдруг неожиданно образовалась новая «форма жизни»: человек ещё жив, но врачами уже сочтён мёртвым – он переходит в разряд потенциальных доноров; а если его некому защитить, то он становится донором реальным, и тогда у него можно совершенно законно забирать его органы.
У мёртвого в прежнем, традиционном понимании, человека можно было забрать для пересадки только почку, поскольку это единственный орган, который выдерживает отсутствие кровоснабжения в течение 15 минут; применение критерия «смерти мозга» позволило создать «мультиорганное донорство».
В навязываемом цивилизации «посмертном» донорстве человек принципиально должен быть жив – только тогда его органы пригодны для пересадки.
Изменение цивилизационного кода началось относительно недавно: в 1968 году в США были приняты «Гарвардские диагностические критерии смерти мозга», в 1968 и 1983 гг. появилась и была дополнена «Сиднейская декларация относительно смерти», в 1983 г. – «Венецианская декларация о терминальном состоянии», а в 1972 году Американская неврологическая ассоциация признала базовой концепцию смерти мозга, устанавливающую смерть человека единственно по факту смерти мозга.
В 1991 г. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) приняла «Руководящие принципы трансплантации человеческих клеток, тканей и органов», определившие последующую практику трансплантологии и соответствующее законодательство во всем мире.
В 2008 г. была принята «Стамбульская декларация о трансплантационном туризме», в которой трансплантологи заявили, в частности, что мир находится в состоянии «глобального дефицита донорских органов», и что «каждая страна должна гарантировать осуществление программ, предупреждающих этот дефицит».
В России нормы «посмертного» донорства были законодательно закреплены в законе №4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992 г.) и №323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (2011 г.).
«Посмертное» донорство в России
Если по прежним нормам в России из человека можно было «получить» всего шесть органов, то в 2015 г. согласно совместному Приказу Минздрава России и РАН № 367/3 «Об утверждении перечня объектов трансплантации», этот список увеличился до 50 позиций: амниотическая оболочка; белочная оболочка яичка; васкуляризированный комплекс мягких тканей, включающий дермальный слой кожи, подкожную жировую клетчатку и мышцы; верхняя конечность и её фрагменты; височная фасция; глазное яблоко (роговица, склера, хрусталик, сетчатка, конъюнктива); кишечник и его фрагменты; комплекс сердце-лёгкое; кости свода черепа, костный мозг; лёгкое, нижняя конечность и её фрагменты; нижняя челюсть; печень; поджелудочная железа с 12-перстной кишкой; подкожно-жировая клетчатка подошвенной области стопы; почка; селезенка; сердце; серозная капсула печени; сосуды (участки сосудистого русла); трахея; фиброзная капсула почки; эндокринные железы (гипофиз, надпочечники, щитовидная железа, паращитовидная железа, слюнная железа, яичко).
Тогда же появился «Приказ Минздрава РФ, Российской академии наук от 4 июня 2015 г. N 307н/4 г. «Об утверждении перечня учреждений здравоохранения, осуществляющих забор, заготовку и трансплантацию органов и (или) тканей человека», определивший 65 медучреждений страны (против прежних 20), которые отныне могут забирать органы, и 34 учреждения, в которых эти органы будут пересаживать.
В июне 2015 г. был принят «закон Калашникова» о создании баз данных потенциальных доноров и их органов.
Сейчас в Москве и Санкт-Петербурге существуют Координационные центры органного донорства, на базе которых созданы бригады трансплантологов; полным ходом идёт подготовка к открытию такого Центра в Сургуте.
По первому сигналу о поступившем потенциальном доноре, бригады трансплантологов выезжают из Центра в больницы, осуществляют кондиционирование (реанимацию) органов, подлежащих пересадке (но не человека), за что, в отличие от реаниматологов, получают надбавку, и в нужный момент изымают их.
В прошлом году в России произошло несколько резонансных случаев, связанных с посмертным донорством: в отделении реанимации, практически на глазах у родственников, людей «разобрали на органы», и виновных не оказалось, потому что «всё было по закону».
В «Руководящем принципе ВОЗ» №5 предусмотрен запрет на продажу органов и тканей, но по факту во всём мире «посмертное» донорство стало весьма криминализированной сферой бизнеса, что проявляется, в первую очередь, в зонах вооруженных конфликтов, например, в Югославии, на Украине; в России в 2003 г. много шума наделал скандал с забором почек у живого человека специалистами Координационного центра в московской больнице №20.
Согласно Приказу от 25 декабря 2014 г. N 908-н «О порядке установления диагноза смерти мозга человека», с 1 января 2016 г. в России посмертными донорами стали дети с 1 года.
Зачем трупу наркоз?
В 2005 г. в Германии было создано общественное движение КАО, объединяющее родителей, давших согласие на изъятие органов у своих детей, попавших в аварию или иную ситуацию, повлекшую кому.
Движение основали родители, поверившие врачам, что их попавший в автокатастрофу пятнадцатилетний сын уже не жилец, и давшие согласие на изъятие у него органов. Когда на похоронах они увидели по лицу сына, что он страшно страдал перед смертью, они не могли себе простить этого своего согласия. Дальнейшую жизнь они посвятили тому, чтобы оповещать родителей, как на самом деле выглядит «посмертное» донорство. Среди прочего они добиваются того, чтобы общество «признало смертность человека» и «отказалось от медицины, которая использует смерть одного пациента для лечения другого».
При «посмертном» донорстве 97% организма по-прежнему живо, и вот этого ещё живого человека рассекают сверху донизу продольным движением или крестообразно, и достают из него ещё работающие органы, бьющееся сердце, дышащие лёгкие. Человек при этом ещё чувствует боль, у него продолжают функционировать органы, железы выделяют секрет, сохраняются рефлексы.
В Германии некоторые врачи, не желая сталкиваться с попытками отбиться, с судорогами так называемого «трупа» во время изъятия у него его органов, всё-таки дают ему наркоз или вводят обезболивающие. Закономерный вопрос: если это труп, то зачем ему наркоз, а если дают наркоз, то труп ли это?
Все «заранее согласны»
Второй базовый принцип «посмертного» донорства предполагает согласие потенциальных доноров на изъятие у них органов.
В мире приняты две формы такого согласия – презумпция «испрошенного согласия» (как в Великобритании), когда человек сам пишет заявление о желании стать донором, и презумпция «неиспрошенного согласия» - когда человек не только ничего не пишет, но зачастую даже и не подозревает о чьём-то намерении забрать его органы.
В России с 1992 г. действует презумпция «неиспрошенного согласия», и мы все являемся потенциальными «посмертными» донорами «по умолчанию».
По этому поводу в «Основах социальной концепции Русской Православной церкви» сказано: «Неприемлемо сокращение жизни одного человека, в том числе через отказ от жизнеподдерживающих процедур, с целью продления жизни другого. (…)
Так называемую презумпцию согласия потенциального донора на изъятие органов и тканей его тела, закрепленную в законодательстве ряда стран, Церковь считает недопустимым нарушением свободы человека.
Донорские органы и ткани усвояются воспринимающему их человеку (реципиенту), включаясь в сферу его личностного душевно-телесного единства». XII.7.
К сожалению, Конституционный суд РФ дважды (2003 и 2016 гг.) пренебрёг нравственной нормой и мнением граждан и поддержал законность ст.8 «Презумпция согласия на изъятие органов и (или) тканей» Закона РФ от 22 декабря 1992 года № 4180-I «О трансплантации органов и (или) тканей человека».
Возможность отказа от перспективы стать «посмертным» донором весьма невнятно прописана в законе №-ФЗ №323 «Об основах охраны здоровья граждан в РФ»: это может быть нотариально заверенный отказ или отметка, внесённая в медицинскую карту за подписью главврача.
Как это поможет в ситуации аварии, катастрофы, а также инсульта, тяжёлой травмы, в том числе, во время нахождения на пляже, в бане и проч.? Возможно, самым действенным средством стала бы только татуировка на лбу…
Между тем, по мнению известного исследователя Сэма Парнии, на основании наблюдения за 2060 пациентами, перенесшими остановку сердца в 15 больницах в Великобритании, США и Австралии, «смерть – не момент, а процесс, и его сроки и окончание – не в нашей власти».
Блицкриг «посмертного» донорства в России
Итак, в 2015 г. в России произошёл блицкриг по продавливанию новых псевдо-норм в нашу жизнь. Были приняты законы о создании баз данных доноров (регистров), о снятии с доноров возрастных ограничений, о расширении списка изымаемых органов, об увеличении количества больниц, в которых эти органы могут забирать.
На подходе законопроект Минздрава о донорстве, который введёт новую профессию – трансплантационного координатора; создание сети трансплантационных координаторов позволит создавать логистику для изымаемых органов и регулировать их потоки.
Также своего часа в Госдуме ждёт законопроект №717040-6 «О биомедицинских клеточных продуктах», предполагающий использование тканей эмбрионов для изготовления лекарств.
При этом обществу не перестают внушать, что «посмертное донорство» – процесс, осуществляемый с телом после наступившей смерти, и что это очень благородно – дать своё согласие на передачу собственных органов другому человеку. Не зная истинной картины того, как выглядит «посмертное» донорство, человек хочет верить, что это благое дело. Мол, я умер, мне уже это не надо – ну, пусть хоть другому послужит.
Моменты рождения и смерти человека – это сакральные моменты в сознании любого человека, в сознании общества, которые всегда были таинством, и их суть знает один Творец. Но теперь в этом месте вдруг возникает некто в белом халате и говорит: «Спасать человека слишком затратно, а пустить в дело то, что ещё от него может пригодиться – наоборот, рентабельно».
Вот это как раз и есть зримые признаки расчеловечивания: общество теряет свои традиционные ценности; на смену им приходит т.н. «экономическая целесообразность», когда «всё – на продажу».
Цивилизация подошла к этапу, когда выживает сильнейший, за счёт того кто уже не может за себя постоять. При таком подходе вырождение человечества неминуемо.
Подводя итог, нужно подчеркнуть, что донорство от живого донора, родственное донорство, явления, сами по себе, действительно, благородные и не могут быть источником тревоги: человек сам определяет свою готовность послужить ближнему и контролирует все связанные с этим решением риски и обстоятельства.
Но в ситуации продвижения т.н. «посмертного» донорства нас цинично и беззастенчиво обманывают, и никакие высокие слова при этом не могут служить оправданием.
Нужно отказаться от презумпции согласия, рассказать людям правду о т.н. «посмертном» донорстве, раскрыть детали и описать механизмы этого процесса, и только после этого предложить каждому сделать свой осознанный выбор.
И, конечно же, нужно отменить понятие «смерть мозга» как эквивалент окончания жизни человека.
Людмила Рябиченко
Специально для Столетия |