| Революция и Гражданская война [64] |
| Красный террор [136] |
| Террор против крестьян, Голод [169] |
| Новый Геноцид [52] |
| Геноцид русских в бывшем СССР [106] |
| Чечня [69] |
| Правление Путина [482] |
| Разное [57] |
| Террор против Церкви [153] |
| Культурный геноцид [34] |
| ГУЛАГ [164] |
| Русская Защита [93] |
Быстро и легко все меняется лишь к худшему. Все прочное и жизнеспособное, наоборот, вызревает трудно и медленно. Эта древняя мудрость особенно наглядно проявляется на примере сегодняшней Москвы, - как бы ни горько это было признавать мне, коренному москвичу, покинувшему столицу 6 лет тому назад. Увы, из года в год все меньше остается от Москвы моей юности 60-80 годов, а черты нового проступают вокруг все быстрее и зримее, так что каждый раз приезжаешь как будто в новый город. Особенно поразила меня Москва летом 2006 года, после годичного перерыва, о чем я и хочу поведать читателям.
На первый взгляд, Москва похорошела, обновилась и по-столичному приосанилась, в сравнении с грязью, разором и хаосом девяностых годов. Куда ни глянь – всюду новые жилые кварталы и модные здания, торговые комплексы самой причудливой архитектуры и многочисленные уютные ресторанчики, обилие привлекательной рекламы и великолепное качество асфальта. Где раньше были следы городского опустынивания – зеленеет газонная травка и цветут клумбы; кусты аккуратно подстрижены, высажены новые деревья. Во дворах, некогда мало чем отличавшихся от помоек, ныне - отлично спроектированные детские площадки, удобные скамейки, чистота и порядок. Музейные комплексы и старые ансамбли в центре Москвы отреставрированы, новые здания радуют глаз. Особенно поражают разрисованные художниками стены некогда безобразных железных гаражей и горшки с живыми цветами, развешанные по Москве в самых неожиданных местах. И, конечно, бесконечные вереницы автомобилей последних моделей на любой вкус и цвет. Казалось бы, образцовая столица великой и могущественной страны. Однако более пристальное всматривание в лик Москвы и, самое главное, общение со старыми друзьями вскоре развеивают эти первые и, к сожалению, весьма поверхностные впечатления. За умело наложенным гримом проступают болезненные черты; во внешне привлекательной столице чувствуется какой-то глубинный внутренний надлом, чреватый в будущем (дай Бог, чтобы я оказался дурным провидцем!) большими неурядицами и потрясениями. Не питаю иллюзий, что буду особенно оригинален в том, что выскажу ниже, но, быть может, свежий взгляд со стороны приоткроет нечто, ускользающее от самих москвичей. Первое, что бросается в глаза, и чем дальше, тем явственнее, – это нарастающая автономизация этнических диаспор. Москва и раньше была многонациональной столицей, но столицей именно евразийской. Грузины и армяне, узбеки и азербайджанцы, евреи и украинцы, сохраняя национальное своеобразие, все же органически сплавлялись в рамках единой московской культуры. У них был единый язык, единое образование и воспитание, единое пространство общения, и, наконец, более или менее единые ценности жизни. В московских вузах люди дружили и создавали семьи поверх национальных и культурных различий, а замыкание в рамках этнических диаспор, если и было, то носило исключительно локальный характер. Разве что преступность была организована по этническому принципу, но на то она и преступность. Словом, Москва была не этническим винегретом, а неповторимым органическим единством разных евразийских народов, как и во все века своей долгой истории. Теперь же российская столица «догнала» другие европейские столицы, то есть все более раскалывается на замкнутые диаспоры, члены которых уже и не очень нуждаются даже в общем языке межнационального общения. Я был поражен, когда уличный продавец какой-то восточной национальности в центре Москвы обнаружил почти полную неспособность что-либо понять по-русски, и мне, как в заграничном городе, пришлось приложить массу усилий, чтобы объяснить, чего я от него хочу. Не меньшее потрясение я испытал, когда в некогда родном дворе увидел армянских ребятишек разного возраста, общающихся исключительно на родном языке и играющих отдельно от своих сверстников со славянской внешностью. А ведь есть уже целые подмосковные города и поселки, где обосновываются представители только определенных диаспор, и этот процесс этнической фрагментаризации Москвы неуклонно набирает силу. Это вызывает естественное раздражение и у коренных москвичей («понаехали тут всякие черные»), и у новых ее обитателей («не считайте нас москвичами второго сорта»). Межэтнические столкновения в Москве, подобные событиям во Франции 2005 года, о которых и помыслить-то было нельзя еще 10-15 лет назад, увы, становятся весьма возможными, а если в столице, не дай Бог, произойдут какие-то серьезные социально-экономические потрясения или катастрофы, то надо отчетливо понимать, что каждый этнос будет выживать самостоятельно и за счет других этносов. Этническая фрагментаризация Москвы соседствует с нарастающей социальной разобщенностью, а это процесс еще более опасный. Я неприятно удивился, когда мой старый приятель, некогда отличавшийся активной гражданской позицией и нравственным неравнодушием к тому, что происходит в мире, прямо заявил мне, что отныне живет лишь для себя и для своей семьи. Я в ответ спросил его: а что если этот самый мир, которым ты не интересуешься, вдруг решит отдать тебя и твою семью на заклание? И уверен ли ты, что тебя на заклание уже не отдали, и обнаружение этого – лишь вопрос времени? Ведь каток мировых событий всегда в первую очередь прокатывается именно по обывателям, мечтавшим отсидеться в своих жизненных раковинах. Возвращаясь от приятеля и находясь под впечатлением от разговора, я пристально вглядывался в лица тех, кто ехал рядом со мной в московском метро. И никак не мог избавиться от ощущения, что все эти люди и в самом деле ничем глубинно между собой не связаны, живя своей, сугубо частной жизнью – «загроможденные собой», по меткому выражению французского драматурга и философа Габриэля Марселя. Мне могут возразить, что эта взаимоизоляция и отчуждение людей были в Москве и раньше, как и в других крупных городах, в годы того же советского социализма. Отчасти это верно. Но все же никогда весь московский уклад жизни так не располагал к социальному «самозакукливанию», к эгоистической самоизоляции от мира и его проблем. В сущности, весь нынешний московский образ жизни – это прямой призыв к забвению подлинного – активного и ответственного – существования в мире во имя иллюзорного и суррогатного бытия, нацеленного исключительно на личный карьерный успех, жизненный комфорт и получение удовольствий. Москва – это уже явно другая цивилизация, нежели та, в которой жили мы и наши предки. Она – прямой и явный продукт современной глобализации по западным образцам, то есть конвейер по производству потребителей и мещан – благодатнейшего материала для политического манипулирования и социальных экспериментов. Или, иначе говоря, продуманная система, нацеленная на то, чтобы человек с жаром отдавался чему угодно, кроме того, ради чего он и приходит на Землю: всестороннего совершенствования, бескорыстного познания и творчества, радости щедрого дарения себя ближним и дальним. Стимулы для культивирования частной жизни и самозабвенного потребительства встречаются в Москве на каждом шагу. Я был не просто поражен, а шокирован числом чревоугодных московских заведений, изощренностью их меню и объемами подаваемых блюд, которые просто не может вместить человек, желающий сохранить нормальное пищеварение. Но еще больше поразило меня количество людей, наводняющих все эти китайские, корейские, мексиканские и прочие ресторанчики, пивные заведения и кофе-хаусы. Вошел в моду и совсем уж не московский обычай проводить в местах общепита деловые встречи и отмечать праздники. Это, как известно, свидетельствует о нарастающем межличностном отчуждении – в домашней обстановке общение неизмеримо более содержательное и глубокое, нежели за столиком в кафе. Здесь же – типичный суррогат общения, не говоря уж о корпоративных или богемных тусовках. Квинтэссенция чревоугодного московского соблазна – рестораны, где, заплатив небольшую сумму за вход, ты можешь есть все, что твоей душе угодно – лишь бы это поместилось на одну тарелку. Мои знакомые рассказали, до какого «мастерства» иногда доходят посетители, запрессовывая в свою тарелку недельный запас снеди. Среди молодежи даже существуют соревнования такого рода. Короче, жаждущий гастрономической самореализации и легких, ни к чему не обязывающих, человеческих связей, найдет для этого в Москве райские условия. Того, кто равнодушен к ресторанам, гулянкам и деликатесам, Москва тоже найдет, чем соблазнить – система продумана до мелочей! Так, для озабоченных своим телом и внешним видом – на каждом шагу фитнес-клубы, солярии, парикмахерские, массажные и визажные кабинеты. А еще – куча магазинов и бутиков с обувью, одеждой и косметикой на любой кошелек и самый прихотливый вкус. На одной старой и любимой мной улочке близ Чистых прудов, где раньше были, в основном, мемориальные доски в память о живших здесь великих писателях и артистах, я насчитал три салона красоты. Да и вокруг, судя по вывескам, все было предназначено для пестования тела и всего, что с ним связано. Как я понял, в Москве существует строгая иерархия подобных заведений, маркирующих социальный статус и жизненный успех посетителей, особенно женского пола. Словом, для желающих «жить и думать телом» Москва предоставляет неисчерпаемые возможности, особенно если учесть, что телесно-вещевой ассортимент обновляется с безумной скоростью и целенаправленно раскручивается. Ну а если человек сосредоточен на улучшении не собственного тела, а внешних телесных условий своего существования – в виде квартиры, дачи, машины, мебели, всяких хозяйственных приспособлений и бытовых мелочей? Ему в Москве тоже есть, где развернуться! Если чего-то не найдется в бесчисленных супер- и гипермаркетах, то к услугам «подсевших на быте» – бесчисленные фирмы и фирмочки. Были бы деньги, а удовлетворить «любой каприз» и, самое главное, разогнать его по новому кругу всегда можно. Общеизвестно: стоит только превратить вещи в самоцель, как они вскоре превратят человека в своего раба – со всеми вытекающими последствиями. Самые яркие свидетельства неизбежного краха потребительских ориентаций – многочисленные скандалы, судебные разбирательства и преступления, связанные с дележом вещей и богатств. Не говоря уж о том, что для убежденных потребителей «роскошь человеческого общения» и искренних чувств становится действительно недоступной роскошью. Глядя на шикарные особняки «новых москвичей», я с ужасом представляю, сколько драм разыгрывается за их стенами – о чем, кстати, свидетельствуют современные психологи. Доходит ли, после всех душевных страданий, до обитателей этих особняков старая истина, что счастье не в деньгах, и не «в их количестве»? Или остается лишь в виде смутного ощущения, которое они не допускают до сознания, так как оно противоречит всему, на что их нацеливает система? Но предположим, что человек достаточно спокойно относится к деликатесам, к своему внешнему виду и к бытовому комфорту, а жаждет исключительно чувственно-эмоциональных удовольствий и острых переживаний. И здесь ему ни в чем не будет отказа – в сети московских соблазнов дырок нет. Для уверовавших в то, что секс – увлекательный вид спорта, – огромное количество проституток обоего пола и соответствующая весьма прозрачная реклама в СМИ. Желаешь поиграть в карты или рулетку – несть числа казино и игровым автоматам. Любишь половить рыбу – тебе на том же бывшем ВДНХ (ныне ВВЦ) организуют ловлю карпа, щуки и даже… форели с осетром! Причем, пойманную рыбу тут же приготовят, тебя ею досыта накормят, напоят, да еще и выпарят в бане с дубовым веничком. И никуда на природу выезжать не надо. Здесь все под рукой, и даже пальцем самому можно не шевелить (даже червяка на крючок насадят). А можно еще заняться пейнтболом и вступить в соответствующий клуб. Не хочешь игрушечного пейнтбола – можно пострелять в тире из боевого оружия, попрыгать с парашютом, поводить танк, погонять по Подмосковью на снегоходах. Если осточертела Москва, то можно слетать для получения любого чувственного удовольствия и любых доз адреналина в любой уголок земного шара. А если хочешь сладко забыться или предельно обострить эмоциональное переживание удовольствия – к к твоим услугам любой алкоголь и наркотики. Хочешь «оттягиваться» комплексно – вокруг полно ночных клубов, дискотек и ресторанов, где почти все это можно совместить. Давно известная ловушка здесь состоит в том, что сама по себе ориентация на удовольствия является психическим наркотиком: чем дальше, тем удовольствий хочется все более изощренных и острых. А к чему это ведет – давно известно: к патологиям, саморазрушению и души, и тела. Но если человек все же не клюнул на телесные и чувственные приманки, отверг общество примитивного потребления и возжаждал, скажем, общения с девственной природой или возжелал испытать себя в преодолении трудностей на сплаве, в альпинистском походе или в каком-нибудь еще экстремальном виде отдыха? Здесь тоже все «схвачено». Возьмем, к примеру, заядлого сплавщика по бурным рекам. К его услугам – всевозможные описания маршрутов в Интернете с массой доморощенных рассказов о том, кто куда летом ходил, что испытал и что от той или иной реки можно ожидать. Одному чтению подобного рода «исповедей» и «отчетов» на туристских сайтах можно посвятить всю зиму, равно как и попыткам собственного «творчества» на этом поприще. Через тот же Интернет можно заказать любой экстремальный сплав в любом уголке России с билетами на поезд, с автомобильной заброской на место, услужливыми инструкторами на маршруте и даже горячими ужинами и баньками в местах ночлега. Туристское снаряжение в московских магазинах – какое душа пожелает. Что здесь плохого? То, что это все то же самое потребление, лишь более завуалированное. И с теми же последствиями – «самозакукливанием», отсутствием подлинного интереса к миру и ощущения своего живого участия в нем; рабством хоть и не у вещей, но у своего хобби, скрытой неудовлетворенностью и тоской. Ведь для подобных любителей подлинная жизнь – это две-три недели экстремального сплава и человеческого общения на природе («получение кайфа»), а остальное время – нудные, вынужденные быт и работа, расцвечиваемые воспоминаниями о прошлых походах и подготовкой к будущим. Кроме туристов, свои автономные группы по интересам образуют альпинисты, охотники, рыболовы, спортивные болельщики (к их услугам фан-клубы и спортивные кафе для совместного просмотра матчей), байкеры (есть целые магазины для экипировки мотоциклистов), любители старинного оружия и инсценировок древних сражений, собиратели марок, значков и т.д. Вся жизнь превращается в служение этим явно вторичным и периферийным (а иногда – откровенно ничтожным и пустым) интересам. Для них люди зарабатывают деньги и чуть ли не живут, а Москва их в этом направлении целенаправленно и активно поощряет, особенно молодежь. Самый печальный итог – отвращение к работе, которую терпят только ради денег, позволяющих безудержно предаваться любимому хобби. Мне могут возразить: все то, о чем я пишу, свойственно ныне всем городам России, а Москва – лишь лидер всеобщей индустрии материального потребления, комфорта и чувственных удовольствий. Это лишь отчасти верно, ибо ни один город (за исключением разве что Питера) никогда не создаст и не удовлетворит такой фантастической россыпи смертельных для человеческого духа соблазнов. Более того, ни один город в России не сможет сформировать совсем уж парадоксальный типаж – «духовного» мещанина. Это – завсегдатаи многочисленных московских театров и художественных студий, элитных артсалонов и богемных тусовок. Они в курсе всех театральных и книжных новинок; они просмотрели на кассетах всю киноклассику и весь постмодерн; поездили, если позволяет бюджет, по мировым культурным центрам и достопримечательностям. Но эта специфическая информированность не сделала их ни нравственней, ни жизненно активней, не подвигла к собственному творчеству, т.е. никак не преобразила их лично. Они «подсели» на культурное потребление почти так же, как обыкновенный мещанин «подсел» на вещи или чувственные удовольствия. Эти псевдодуховность и псевдокультурность весьма распространены в сегодняшней столице. Сюда же относится особый московский слой – политическая и телевизионная интеллектуальная элита, якобы производящая культурные ценности и воплощающая вершины творческой жизни. И снова в подавляющем большинстве случаев это псевдоэлита, ибо ведущий мотив ее деятельности, помимо тех же денег, комфорта и чувственных удовольствий, – удовлетворение личных амбиций. Увы, мой обширный опыт общения с московской культурной элитой показал, что она – даже в лице своих наиболее достойных и честных представителей – перестает быть русской интеллигенцией, так как почти утратила ее главное качество: живую и активную включенность в мир, установку «уходя, оставить мир лучше, чем он был, когда ты пришел в него» – что так свойственно было нашей российской духовной элите, да, собственно, и духовной элите всех времен и народов. В лучшем случае «миру» отдается пара дней в неделю. Более того, почти утратилось понимание, что только в такой активной творчески-преобразовательной деятельности, в борьбе за общее благо и заключается подлинная личностная самореализация, о которой так много сейчас любят говорить. Как писал Достоевский, «самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть, по-моему, признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли... Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего и не может сделать другого из своей личности, то есть, никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями». И впечатления утраты этих духовных традиций – быть может, самые горькие от моего летнего посещения некогда родного города. В первую очередь поэтому Москва перестает быть самобытной и свободной евразийской столицей, каковой она всегда была. Теперь это, воистину, богатая столица западного типа, но только духовно прельщенного и покоренного народа, принявшего смертельные для него правила цивилизационной игры. Наглядный символ нынешней покоренной Москвы – огромный свинцово-серый знак «Мерседеса», который высится над печально известным «домом на набережной» прямо напротив московского Кремля. Если смотреть на него с Каменного моста или с пешеходного мостика рядом с храмом Христа Спасителя, то возникает впечатление, что он выше звезд и башен главной святыни России, а его сходство с символом североатлантического блока наталкивает на вполне определенные и неприятные ассоциации. Может быть, нарисованная здесь картина покажется кому-то тенденциозной и субъективной, но лучше вовремя выявить симптомы болезни, нежели закрывать на них глаза. К тому же покоренная Москва, как мы знаем из ее великой истории, – это еще далеко не сломленная Москва. И я верю, что у моего родного города рано или иссякнет обывательский позыв к сугубо частной жизни, снова пробудится воля к общему благу, и рано или поздно он вернет себе статус великой духовной столицы многонациональной России-Евразии. ________________________________________
Об авторе: Андрей Владимирович Иванов, доктор философских наук, профессор кафедры философии Алтайского государственного аграрного университета, г. Барнаул. | |
|
| |
| Просмотров: 569 | |