Из рукописного фонда музея «Абрамцево»

Письма матери и сестер Николая Васильевича Гоголя к Акса­ковым были приобретены музеем в начале 1950-х годов. Письма охватывают период с 1852 года - года смерти Гоголя до 1855 года. Письма эти привлекательны не фактами, а чувствами, настроения­ми, мыслями. Они показывают отношения семей Гоголя и Аксако­вых после смерти писателя, дают возможность понять и предста­вить личность незаурядной женщины - Марии Ивановны Гоголь.

Одним из первых советских исследователей, обратившихся к изучению дружбы семей Гоголя и Аксаковых, был филолог и искусствовед С.Н. Дурылин. В 1928 году он опубликовал письма М.И. Гоголь к Аксаковым (1). В 1934 году напечатал в сборнике «Зве­нья» очерк «Гоголь и Аксаковы», где раскрываются причины сбли­жения этих семей (2). С.Н. Дурылин с большим уважением и даже почтением относился к Марии Ивановне Гоголь. В предисловии к ее письмам исследователь обращает внимание на то, что Мария Ивановна в отличие от других «литературных» матерей была не просто родительницей Гоголя, а именно матерью писателя, «лю­бящей писательство сына, гордящейся им и искренне и глубоко дорожащей и при жизни сына, и особенно после его смерти из бранным кругом его друзей-писателей» (3). На эту оценку ученого особенно хочется обратить внимание в связи с тем, что в ряде работ, посвященных биографии Н.В. Гоголя (в частности, в одной из последних книг И. Золотусского - «Гоголь» и в написанной в 1944 году, но ставшей известной советскому читателю в 1987 году книге В. Набокова «Николай Гоголь»), эти особенности личности М.И. Гоголь не затрагивались. Она представляется сентимен­тальной фантазеркой, отягощающей жизнь своего гениального сына материальными проблемами, доброй, гостеприимной, стра­стно любящей сына, но весьма далекой от его духовных запросов. С.Н. Дурылин относился к матери Гоголя так, как относились к ней Аксаковы. Высокоинтеллектуальная семья Аксаковых видит в М.И.Гоголь духовно близкого им человека. С первой же встречи с Аксаковыми мать Гоголя производит на них самое отрадное впечатление. «Взглянув на М.И. Гоголь и поговорив с ней несколь­ко минут от души, можно было понять, что у такой женщины мог родиться такой сын. Это было доброе, нежное, любящее суще­ство, полное эстетического чувства с легким оттенком самого крот­кого юмора» (4) — так писал о ней С.Т. Аксаков.

Тонкий, проницательный человек, старшая дочь Аксаковых, Вера Сергеевна, полностью разделяет мнение отца. В ее письме к М.Г. Карташевской, написанном после смерти Н.В. Гоголя, она, по сути, повторяет и развивает характеристику Сергея Тимо-   феевича: «Хочу описать Марии Ивановне, т. е. матери его, подробности наших последних свиданий. Для нее же так дорого каждое слово о ее сыне, которого значение она вполне понимала и которого любила как только может любить мать сына и такая женщина. Душа у ней самая любящая, в ней есть самой что-то особенное, зародыш, разумеется неразвившийся, того, что приняло такие раз­меры в Гоголе» (5).

Дочь Аксакова отмечает, что Мария Ивановна не только горячо любила сына, но и «значение его вполне понимала». Эта характеристика имеет особую ценность, так как круг людей, пони­мавших «значение», был ограничен. С.Т. Аксаков в своей книге «История моего знакомства с Гого­лем» горько сетует на непонимание «высокого достоинства» Гоголя даже среди людей его круга, на то, что в Гоголе видят только комического писателя, что глубокое и серьезное значение «Мерт­вых душ» было понято немногими.

Стоит отметить, что и Иван Аксаков, чье мнение далеко не всегда совпадало с мнением семьи, солидарен с родными в отно­шении к матери Николая Васильевича. Будучи ее гостем в Васильевке в 1854 году, он с иронией описывает родным непомерное малороссийское хлебосольство, сентиментальность сестры Гоголя, но о Марии Ивановне пишет с большой симпатией, видя в ней нравственную опору семьи (6).

Разумеется, Аксаковы не идеализировали Марию Ивановну. Для них не были тайной ее чрезмерная экзальтация, наивность ее суждений и необразованность, но за всем этим они сумели уви­деть человека неординарного, умного, тонко чувствующего. В от­ношении к матери Гоголя проявилась характерная особенность аксаковской семьи - уважение к человеческой личности, умение за внешним, наносным увидеть истинное, лучшее в человеке.

Письма М.И. Гоголь к Аксаковым, опубликованные С.Н. Дурылиным, и письма, хранящиеся в фонде музея «Абрамцево», под­тверждают справедливость этих оценок. Из семи писем М.И. Гоголь к Аксаковым шесть адресовано Ольге Семеновне и одно Сергею Тимофеевичу. Судя по опубликованной переписке обеих семей и по материалам абрамцевского фонда, основным адресатом Марии Ивановны была Ольга Семеновна Аксакова. В письмах к Сергею Тимофеевичу, очень теплых и дружеских, Мария Ивановна все же сохраняет дистанцию, сдерживает свои чувства. С Ольгой Семе­новной она говорит с полной откровенностью, «не стесняясь непра­вильных моих выражений», как напишет Мария Ивановна в одном из своих писем. Ольга Семеновна близка ей как женщина, как мать, причем мать, которой тоже пришлось пережить смерть детей.

И очень понятно, что первое письмо после смерти Николая Васильевича Мария Ивановна адресует Ольге Семеновне Аксако­вой. Письмо датировано 28 марта 1852 года. Еще свежа боль утраты. Все мысли Марии Ивановны о сыне, о его судьбе, о своей невосполнимой потере. Она в таком душевном смятении, что даже не замечает, как, обращаясь к Ольге Семеновне, называет ее «Ели­завета Семеновна». Датируя письмо, Мария Ивановна напишет сначала «февраль» - месяц, когда умер Гоголь, потом исправит на «март». Письмо это не только трогает глубиной материнского горя, но и восхищает душевным благородством. Мать Гоголя с достоин­ством несет свою скорбь. Она полна искренней и горячей благо­дарности ко всем, кто разделяет ее горе, кто пытается утешить ее и дочерей.

М.И. Гоголь - О.С. Аксаковой (орфография подлинника) 28 марта 1852

«Солнце мое закатилось, а с ним и радости земные для матери его, которая видно забыта Богом и остается на земле. Если благо­детельный сон успокоит меня сколько-нибудь, то зато какое грустное пробуждение. Вы можете это вообразить, почтенная Елизавета Се­меновна, будучи сама матерью. Сын мой был друг всего мира и еще более страждущего человечества, если бы здоровье его по­зволяло, то можно бы присоединить благодетельный друг, из соб­ственных своих трудов, но Бог не изливает всего на нас смертных.

Когда и дается людям что-нибудь необыкновенное, то нена­долго, чтобы человек не забывал, что еще на Земле, где должен приобретать для лучшего мира. Сердце мое давно предчувствова­ло поразившее меня теперь несчастье, когда все называли меня счастливой матерью, тогда душа моя изнывала горестью, зная, что сыну моему недолго жить, имея такое чувствительное сердце. Его все тревожило, что казалось и не принадлежало к нему так, как другого не поражало так его собственное горе. Такие люди не живут долго на земле, их пребывание не здесь, им предоставлены небесные радости, вместо земных. Как я благодарна дочери ва­шей Любови Сергеевне за ее участие в нас принимаемое. Не­сколько строчек ее к моему зятю, прося приготовить нас к постиг­шему несчастью, показали доброту ее сердца. Теперь я еще более люблю всех людей, видя, как они любят моего сына, даже и те, которые не знали его лично. Прошу Бога, чтоб они жили долго, в их серд- цах будет жить и сын мой на земле. Прощайте, почтенная и добрая Ольга Семеновна. Я по мню все слова, сказанные мне вами при всех случаях наше го свидания в Москве, когда я была с вами и у вас. Не могу более писать. Да хранит вас Бог со всем милым и добрым семейством вашим. Не вижу, что пишу, хотя и днем, пребуду навсегда истинно вас любящая и покорная к услугам

                                                                                                                      Мария Гоголь.

Воображаю, как грустно почтенному супругу вашему, когда вспомнит, как часто навещал его мой сын в бытность его в Моск­ве. Дочери мои Анна и Ольга свидетельствуют вам свое почтение, старшая много плакала, и ее облегчили несколько слезы. А я с Оленькою не могли плакать и остаемся полубольные. От всей души благодарю за отзыв ваш, и только живу известием о моем Ангеле сыне».

Мария Ивановна называет Николая Васильевича «другом че­ловечества». Это определение постоянно повторяется в ее пись­мах. В писательстве сына она видит жертвенность, подвиг во имя человечества. В годовщину его смерти она напишет О.С. Аксако­вой: «Я всегда говорю, что будут гении может быть и превосход­нее его, но с таким рвением старавшегося для блага своего отече­ства кажется не может быть другого человека» (7).

Такое понимание творчества Гоголя как подвижничества близко и В.С. Аксаковой. Размышляя о судьбе и творчестве писателя, она запишет: «Много мы имеем примеров святых подвижников, но то было давно, во времена столько разнствующие от наших, при та­ких особенных обстоятельствах и окружениях, совершенно чуждых нашему времени, но это свершилось при наших глазах, хотя боль­шею частью неизвестно для нас самих. Это пример из нашей сре­ды, при всех условиях современной жизни и обстоятельствах, этот человек и явился, и жил среди нас, оставался человек-художник и служил свято искусству» (8).

Письма Марии Ивановны и ее дочерей к Аксаковым после смерти писателя полны воспоминаний о нем. Мать и сестры живут этой памятью. Любое событие связывается с Гоголем, вызывает воспоминания о нем. М.И. Гоголь рассказывает о дочери Ольге, которая лечит больных, и тут же вспоминает, что лечебники при­слал ей брат, «когда он узнал о ее желании быть полезной» (9).

Умирает Трощинский - родственник и друг семьи. Мария Ивановна, сообщая Ольге Семеновне о несчастье, с большой теп­лотой пишет об этом человеке и с горечью говорит о том, что «в счастливое время смерть его потрясла бы мою душу, но теперь я смотрела спокойно и даже с некоторой завистью, что не мне был этот жребий» (10).

Этими же чувствами полны и письма сестер писателя - Анны и Елизаветы. Их главный адресат - Вера Сергеевна Аксакова. Она становится их другом и наставником с далеких дней 1839 года, когда девушки, воспитанницы Патриотического института, из Пе­тербурга приезжают в Москву. «Юродство институтского воспита­ния, - писал Аксаков в воспоминаниях о Гоголе, - сделало их настоящими монастырками». Добросердечие аксаковской семьи, такт и чуткость Веры Сергеевны помогли им освоиться в сложной жизни большого города. Сестры Гоголя обращаются к Вере Серге­евне с такой же искренностью и откровенностью, как Мария Ива­новна к Ольге Семеновне. Рассказывая о смерти Трощинского, Ели­завета Васильевна признаётся Вере Сергеевне, что, прощаясь с этим добрым человеком, постоянно думала о брате. Ее мучает мысль, что он умер вдали от дома, от родных. «Мне не так было бы горько, если бы я была при последних его минутах» (11).

С большой нежностью она рассказывает Вере Сергеевне о своей маленькой дочке. Но даже ребенок не может отвлечь ее от мыслей о брате. «Теперь я одна с Машею моей, которая понемно­гу развлекает и утешает меня. Она громко смеется и начинает давать ручонки. Я ею любуюсь, она меня радует, а между тем тут же сделается грустно: как жаль, что брат не видит ее» (12).

Аксаковы в это горестное время были опорой и поддержкой осиротевшей семье Гоголя. «Не могу вам описать, как мне помо­гают ваши письма, В них так много теплого чувства», — пишет Анна Васильевна Гоголь Вере Сергеевне Аксаковой. Сочувствие Аксаковых особенно дорого матери и сестрам писателя тем, что для этой семьи смерть Николая Васильевича была и большим личным горем.

Среди круга друзей Гоголя Сергей Тимофеевич Аксаков зани­мал особое место. Он одним из первых понял величие таланта писателя, относился с величайшим уважением к его гениальности, был снисходителен к его человеческим слабостям, бескорыстно помогал ему в житейских делах. При всей сложности отношений Гоголя с Аксаковыми не было другой такой семьи, где бы к писа­телю относились с такой искренней сердечностью и восхищением.

Переписка семей Гоголя и Аксаковых, безусловно, интересна как материал литературоведческий и исторический. Но прежде всего она привлекает как документ высоких, истинно человеческих отношений, как свидетельство благородства сердец, душевной щедрости и доброты.

___________________

1. Дурылин С.Н. Из семейной хроники Гоголя. М., 1928.

2. Звенья. № III-IV. М.; Л., 1934. С. 325-364.

3. Дурылин С.Н. Из семейной хроники Гоголя. С. 48-49.

4. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960. С. 37-39.

5. Лит. наследство. М., 1952. Т. 58. С. 756.

6. И. С. Аксаков в его письмах. Т. 3. М., 1892. С. 38.

7. Фонд Абрамцево, рук. 49.

8. Лит. наследство. М., 1952. Т. 3.

9. Фонд Абрамцево, рук. 47.

10. Там же, рук. 49.

11. Там же, рук. 43.

12. Там же.

Текст публикуется из сб. "Первые Гоголевские чтения: Загадка третьего тысячелетия: Сб. докл.// М., Книжный дом "Университет", 2002 г.