Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 12:01
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


А.Г. Тепляков. «Базаровско-Незнамовское дело» 1923 г. — технология фальсификации и пропагандистского обеспечения. Часть 1.

Знаменитый московский процесс эсеров 1922 г. открыл дорогу ряду провинциальных судилищ. Инерция этого очень громкого дела видна, например, в бакинском процессе декабря 1922 г., когда группу закавказских эсеров осудил ревтрибунал Азербайджанской ССР за якобы поджог нефтепромыслов. По сообщению Д. А. Волкогонова, в ноябре 1922 г. руководство компартии Азербайджана – С. М. Киров, Я. В. Полуян, Васильев – доложили в Политбюро ЦК о процессе над 32 эсерами, из которых восемь (Голомазов, Плетнев, Зайцев, Самородова, Одинцов, Клешанов, Карашарли, Иванов) были приговорены к расстрелу. Информация бакинских лидеров заканчивалась так: «Замену высшей меры наказания считаем совершенно невозможной…» Члены Политбюро одобрили приговор [1].

Несколько позднее, в апреле-мае 1923 г., по лекалам столичного судилища был организован и проведён так называемый Базаровско-Незнамовский заговорщицкий процесс в Новониколаевске (с 1926 г. – Новосибирск), который имел более широкую партийную окраску и носил отпечаток сибирской специфики. Следует отметить, что, по неполным данным, только в период с 15 апреля 1921 г. до конца декабря 1922 г. чекистами Сибири было вскрыто 136 различных «заговоров» [2], подавляющее большинство которых являлось сфабрикованными. Но даже самые крупные из «заговоров» 1920 – 1921 гг. – дело Сибирского Крестьянского союза, омский заговор Драчука-Орлеанова, барнаульский заговор (дело так называемой «Алтайской нелегальной организации»), новониколаевские («Сибирско-украинский союз фронтовиков», «Союз мира»), красноярские, томские и якутские дела – имели закрытый характер, и судебные решения по ним обычно выносили коллегии губернских чека. Все эти заговоры были созданы с помощью агентов ВЧК, которые тогда же оказались осуждены заодно с теми, кого оговорили, поэтому рассмотрение такого рода дел в открытом заседании неизбежно открывало бы кухню чекистской работы [3]. В связи с этим бьёт в глаза самоуверенность многолетнего полпреда ВЧК-ОГПУ по Сибири И. П. Павлуновского, решившего вывести на открытый процесс до десятка секретных агентов, являвшихся, согласно сценарию, самыми активными заговорщиками. Вероятно, он был успокоен признательными показаниями, выбитыми чекистами с помощью своих привычных методов, и не ожидал, что даже максимально пристрастное судебное расследование с первых же дней начнёт демонстрировать изнанку следственной работы.

            Насколько можно судить, Базаровско-Незнамовское дело даже в начале XXI века не было пересмотрено. Не может оно похвастаться и пристальным вниманием со стороны историков: единственная подробная попытка его рассмотрения, предпринятая 40 лет назад томским историком Л. И. Боженко, оказалась целиком в официозном русле, несмотря на привлечение ценных документов, включая полную неувязок, нелепостей и указаний на пыточное следствие стенограмму процесса [4]. Между тем многие современные исследователи и публицисты продолжают воспринимать «Базаровско-Незнамовский заговор» как реально существовавший, опираясь на популярный труд бывшего чекиста Д. Л. Голинкова, или, как известный историк С. А. Павлюченков, беря на веру тенденциозные партийные документы [5]. Обращает на себя внимание попытка одного из руководителей УФСБ по Тюменской области А. А. Петрушина, давшего ценные материалы к политическому портрету Базарова, сознательно представить начало дела как случайную удачу чекистов и исказить фамилию агента ГПУ, который успешно провоцировал тюменских фигурантов процесса [6].

Базаровско-Незнамовское дело рождалось внутри чекистского ведомства, но партийная власть в лице секретаря Сибирского бюро ЦК РКП (б) С. В. Косиора активно ему подыграла. В своём письме в ЦК РКП(б) 6 декабря 1922 г. Косиор сообщил о том, что органы ГПУ раскрыли и ликвидировали заговорщицкую организацию, создавшую повстанческие ячейки по всей Сибири. Секретарь Сиббюро отмечал, что в организации состояло большое количество крестьян, так что она представляла собой нечто вроде «крестьянской радикальной демократической партии», действовавшей против советской власти [7]. Неизвестно, как реагировало руководство страны на эту информацию и имело ли оно отношение к решению провести открытый процесс. Доступная информация выглядит так. Откликнувшись на инициативу Павлуновского, одного из самых авторитетных лидеров края, Сиббюро ЦК на закрытом заседании 5 января 1923 г. заслушало члена Сибирского отделения Верховного трибунала, который уведомил партийных лидеров о том, что в производство Сиботделения поступает из полпредства ГПУ по Сибири дело о контрреволюционной организации Незнамова-Базарова. Поскольку процесс имеет «громадное политическое значение», выступавший трибуналец заявил, что судьям требуются «соответствующие указания» сибирского партийного центра. Откликаясь на просьбу (явно подготовленную с ведома партцентра), Сиббюро ЦК создало специальную комиссию «для разработки вопросов политического характера означенного процесса и для освещения их в прессе» из представителей Сиббюро, ПП ГПУ по Сибири, Сиботделения Верхтриба и Сибпрокуратуры. Были назначены обвинители – П. Г. Алимов (Сибпрокурор), Д. К. Чудинов (заведующий Сибнаробразом), Темкин (председатель Сибцентросоюза) и Березовский (председатель Военно-кооперативного управления Сибири). Определив датой начала суда 21 апреля, Сиббюро распорядилось «процесс не тянуть, а окончить его по возможности скорее», а также развернуть в печати необходимую сопроводительную кампанию и обеспечить явку рабочих на открытые судебные заседания [8].

Если процессы 1920 – 1922 гг. в Омске и Новониколаевске над министрами Колчака, белогвардейскими военачальниками Р. Ф. Унгерном и А. С. Бакичем были ликвидацией так называемой исторической контрреволюции, то новониколаевский процесс над 95 участниками «Базаровско-Незнамовской организации» был единственным большим открытым процессом над якобы созданной уже после победы большевиков заговорщицкой организацией, стремившейся к всесибирскому охвату. Основные аресты фигурантов пришлись на вторую половину 1922 г., когда было в основном разгромлено повстанческое крестьянское движение как в Западной (Горный Алтай), так и в Восточной Сибири (Бурятия, Хакасия, Якутия). Властям требовалось показать обречённость попыток свержения большевиков и подытожить успехи в ликвидации открытого военного сопротивления эффектным процессом над заговорщиками, планировавшими поднять восстание в Западной Сибири, но вовремя остановленными чекистской рукой.

            Первое сообщение о раскрытии заговора с краткой его характеристикой появилось в краевой газете «Советская Сибирь» 12 января 1923 г. за подписью И. П. Павлуновского. Затем началась весьма основательная пропагандистская кампания. Пять дней спустя в той же газете была помещена большая статья её главного редактора Д. Г. Тумаркина «Контрреволюционный заговор в Сибири». Видный пропагандист Тумаркин характеризовал заговор как узко-сословный и кулацко-белогвардейский, открыто противопоставляя его разгромленному двумя годами ранее и более опасному Сибирскому Крестьянскому союзу, опиравшемуся, по мнению Тумаркина, на широкие слои деревни. Новый заговор основывался на координированной деятельности двух разных контрреволюционных организаций. Барабинская организация поначалу руководилась эсерами с опорой на бывших белых офицеров, а с лета 1921 г. оказалась в руках у монархиста Незнамова (А. А. Карасевича, он же Леопольд Баратов, он же доктор Грибоедов). В Тюмени казаком и бывшим членом партии народных социалистов Акимом Базаровым (И. Д. Жваловым) была создана нелегальная группировка под более «демократическими» лозунгами (об их сути Тумаркин не проронил ни слова, поскольку они полностью разбивали версию заговора), которая должна была в момент антисоветского выступления парализовать железнодорожное сообщение Тюменского узла. В начале 1922 г. группа Базарова соединилась с организацией Незнамова, но перед самым выступлением, намеченным на 17 июня и не состоявшимся из-за неявки (!) участников, все заговорщики оказались арестованы. Павлуновский 12 января заявил в прессе о 300 арестованных, в документах Сиббюро, опиравшихся, разумеется, на информацию чекистов, говорилось примерно о 500 привлечённых. Первоначальные же аресты были значительно более массовыми, о чём говорит факт освобождения около 1000 крестьян от судебного преследования [9].

            По словам Тумаркина, данный заговор указывал на основную линию политической борьбы в Сибири на ближайший период. Она была связана с активизацией «кулачества», хозяйственно окрепшего в связи с первыми плодами нэпа и пытавшегося делать «первые шаги к политическим выступлениям». Поэтому на «предстоящем процессе нам нетрудно будет доказать середнякам-крестьянам, что сибирское кулачество… стремилось к их полному хозяйственному и политическому закабалению… политически активное кулачество должно быть изолировано» [10]. Неделю спустя Тумаркин повторил свои тезисы в передовой статье «Изоляция кулачества», вновь связав «заговор» с общими вопросами работы большевиков в деревне. По словам редактора, поскольку с началом нэпа политическая активность середняков, «ударившихся… в работу по восстановлению своего хозяйства, разорённого годами войны», резко понизилась, «наш политический лозунг об изоляции активного кулачества должен быть воспринят большинством деревни». По соседству с этой статьёй был помещён материал о предстоящем суде над видным эсером П. Я. Дербером, его однопартийцем Вадзинским и меньшевиком Гинзбургом – ответственными советскими служащими, уличёнными в связях с заграничной прессой. Автор, укрывшийся под псевдонимом «Дельта», уверял, что если Незнамов готовил вооружённое восстание, то «Дерберы и Гинзбурги из советских учреждений снабжают Мартовых и Данов материалами для подрыва советского престижа заграницей», предупреждая, что для наказания «за явный ущерб диктатуре рабочего класса» существует ст. 62 УК РСФСР [11].

Завершила первую фазу пропагандистского залпа большая статья В. Н. Ямина «Контрреволюционеры в поповской рясе» [12], содержавшая подробный перечень обвинений в адрес священников, привлечённых к процессу. Автор (им был укрывшийся под псевдонимом старейший большевик Сибири, начальник Сиблита В. Д. Вегман) утверждал, что Базаровско-Незнамовская организация «именно тем и была сильна, что имела в своих рядах таких искренне преданных чёрному делу контрреволюционеров, как испытанных и деловитых попов, и именно потому, что, как известно, попы, продолжают ещё, к сожалению, пользоваться некоторым уважением и влиянием в деревне». По версии чекистов, дьякон Барабинской церкви С. И. Дудин являлся главарём районной ячейки незнамовской организации и был связником между Незнамовым и Базаровым; каинский псаломщик М. С. Гаркуш, в доме которого квартировали Незнамов с недавно появившейся у него гражданской женой Л. А. Баратовой-Семеновой (чекисты именовали её баронессой Эссен и выдавали за связную, приехавшую с Дальнего Востока с деньгами от атамана Г. М. Семёнова и бывшего главкома Уфимской директории В. Г. Болдырева [13]), создал мыловаренную артель, все члены которой состояли в заговоре. Гаркуш планировал отравить «многих коммунистов и ответственных работников спиртом, в котором [был бы] разбавлен яд» [14]. Представленный старым контрреволюционером священник П. И. Чемоданов обвинялся в вербовках заговорщиков и приобретении оружия для организации. Статья заканчивалась рекомендацией комячейкам «следить за всякой деятельностью попов».

Далее, до второй половины апреля, «Советская Сибирь» ряд материалов посвятила разоблачению деятельности церкви в связи с делом патриарха Тихона и московским процессом над видными католическими священниками [15]. А накануне процесса, 20 апреля, поместила статью «Незнамовско-Базаровская контрреволюция. Кто они?», где был дан социальный состав вождей заговора, охарактеризованных как «великолепнейший союз белогвардейского офицерства, духовенства, буржуазии и чиновников». Автор (В. Вель) утверждал, что организация существовала на деньги кулаков. А 21 апреля Д. Тумаркин в материале «Урок предстоящего процесса» вновь заявил, что заговор – детище офицеров-карателей и новой, кулацкой, контрреволюции, выросшей на почве нэпа. Все эти заклинания перемежались статьями, заполненными руганью в адрес сменовеховцев и всех, кто рассчитывал на политические уступки со стороны большевиков [16].

Что касается освещения процесса, то оно шло в течение месяца, с подробным, но тенденциозным освещением выступлений подсудимых. «Советская Сибирь» пыталась иронизировать над отказами большинства фигурантов признать вину, но ни разу не процитировала многочисленных заявлений о пытках и издевательствах – с фамилиями чекистов-истязателей – во время предварительного следствия. Вместе с тем читатели смогли узнать – хотя и очень кратко – точку зрения всех адвокатов, а также содержание программы А. Ф. Базарова, в которой содержался призыв к ненасильственному протесту против произвола властей и преследований бывших офицеров, беженцев и эмигрантов, а также предложение автономии для Сибири.

Г. Л. Олех в своей монографии верно отмечает «глубокую обоюдную заинтересованность провинциального партийного и чекистского руководства в "обнаружении и разоблачении контрреволюционного подполья» и утверждает тезис о фабрикации процесса. Вместе с тем Олех не вполне прав, говоря о существовании «небольшой группки политических авантюристов во главе с Незнамовым и Базаровым, не имевшей ни ясной цели, ни средств, ни организации, но зато ловко пускавшей пыль в глаза доверчивой публике», которая «как нельзя кстати летом 1922 г. подвернулась под руку» ГПУ Сибири [17]. С нашей точки зрения, речь шла о долго подготовлявшейся крупной чекистской провокации, в которой оказалось задействовано множество сексотов и вынужденных лжесвидетелей. С их помощью было арестовано огромное число людей, имевших обычно лишь самое поверхностное знакомство с «заговорщиками». Стенограмма судебного заседания даёт множество доказательств провокационной деятельности сибирских органов ВЧК-ГПУ.

Все подсудимые делились на две группы: признавшихся и не признавших вину. Как и на процессе эсеров в Москве, усилия организаторов этого фарса сосредоточились на том, чтобы заставить одну часть обвиняемых свидетельствовать против другой. Также заметно членение подсудимых на блоки: врачи-отравители; священники – организаторы повстанческих ячеек; военнослужащие и милиционеры – поставщики оружия; советские работники – диверсанты; дезертиры, а также большая группа зажиточных крестьян – повстанческий актив. Около 20 фигурантов в прошлом являлись офицерами царской и белых армий. Фактически противостояние подсудимых шло по линии «жертвы» и «жертвы, насильственно завербованные в сексоты» при активной роли нескольких рьяных провокаторов. Как отмечает современный исследователь, большинство фигурантов содержались под стражей в течение долгого времени без предъявления обвинения и в мучительных условиях [18].

По версии чекистов, ячейки заговорщиков были созданы в Тюмени, Омске, Барабинске, Павлодаре, Петропавловске, Кургане и ряде крупных сёл. Следствие и суд пытались советского служащего А. Ф. Базарова (Жвалова), при отступлении Колчака создавшего маленький партизанский отряд, представить белым карателем, 19-летнего С. С. Иванова-Боярского – бывшим офицером, а пожилого священника П. И. Чемоданова – контрреволюционером-рецидивистом. Отобразились в данном процессе и все известные репрессивные практики: инфильтрация агентурой, шантажно-пыточное следствие, аресты родственников, включая несовершеннолетних детей. В подготовке материалов были задействованы несколько губернских ЧК, следствие курировали И. П. Павлуновский и его заместитель М. Т. Ошмарин. Базаровско-Незнамовский процесс чётко отразил как старания следователей, так и сопротивление многих арестованных.

Обвинение изобиловало яркими деталями: здесь и две подпольные организации, сливающиеся в единую структуру, и убийство одного из руководителей своими же как «предателя», и несколько покушений на убийства, подготовка массового отравления, поиски оружия на дне озера, таинственная баронесса и загадочный атаман, обилие персонажей, обладающих несколькими фамилиями. Чекисты объединили в единый заговор монархистов и коммунистов, офицеров и уголовников, священников и крестьян, врачей и кооператоров, военнослужащих и сексотов. Только шпионаж не удалось «натянуть», хотя от одного из фигурантов силой добились показаний о том, что Незнамов получал деньги из Америки [19].



[1] Волкогонов Д. А. Троцкий. Политический портрет. Кн. 2. – М., 1992. С. 203. На самом деле приговор обвиняемым в «поджоге нефтяных промыслов в Сурхане» был вынесен в Баку Верховным Ревтрибуналом Азербайджанской ССР не в ноябре, а 9 декабря 1922 г. Достоверно известно о казни Фёдора Плетнёва; также есть информация, что смертный приговор был пересмотрен в отношении О. С. Сухоруковой (Самородовой), получившей в итоге три года тюрьмы. Данный процесс носил явно заказной характер и был сфабрикован чекистами; об этом говорит практика применения к ряду заведомо невиновных лиц, обвинявшихся в тяжелейших государственных преступлениях, очень мягких наказаний, например, годичной ссылки. См. Материалы к биографическому словарю социалистов и анархистов, НИПЦ «Мемориал» (Москва).

[2]Кучемко Н. М. Укрепление социалистической законности в Сибири в первые годы нэпа (1921 – 1923 гг.). – Новосибирск, 1981. С. 193.

[3]См. Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918 1929 гг. – М., 2007. С. 137-147.

[4]Боженко Л. И. Соотношение классовых групп и классовая борьба в сибирской деревне (конец 1919 – 1927 гг.). – Томск, 1969. С. 111-126.

[5]См. Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 2. М., 1986. С. 187-190; Волков С. В. Трагедия русского офицерства. – М., 1999; Папчинский А. А., Тумшис М. А. Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК. – М., 2001. С. 113; Козубский К. Э., Ивлев М. Н. Теракт в Суйдуне: убийство оренбургского атамана // Белая гвардия. Альманах. № 8. Казачество России в Белом движении. М., 2004. С. 218-223; Павлюченков С. А. «Орден меченосцев»: Партия и власть после революции. 1917 – 1929 гг. – М., 2008. С. 125.

[6]Петрушин А. А. «Мы не знаем пощады…»: Известные, малоизвестные и неизвестные события из истории тюменского края по материалам ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Тюмень, 1999. С. 37-43.

[7]Павлюченков С. А. «Орден меченосцев»... С. 125.

[8] Олех Г. Л. Кровные узы. РКП (б) и ЧК/ГПУ в первой половине 1920‑х годов: механизм взаимоотношений. – Новосибирск, 1999. С. 25-26.

[9]Боженко Л. И. Соотношение классовых групп и классовая борьба… С. 111-112.

[10]Советская Сибирь. 1923. 17 янв. С. 2-3.

[11]Там же. 24 янв. С. 1.

[12]Там же. 28 янв. С. 2.

[13]Боженко Л. И. Соотношение классовых групп и классовая борьба… С. 123.

[14] В материалах процесса обращает на себя внимание маниакальный мотив отравления коммунистов, явно перешедший из дел, сфабрикованных Новониколаевской ЧК. Ещё в начале 1921 г. бывшего подпоручика Н. С. Рыжкова чекисты обвиняли как члена подпольного «Ново-Николаевского Коликционного Комитета Военной Организации», готовившего, в том числе, и отравления коммунистов. Рыжков твёрдо отрицал наговоры сексотов: «Ядов для травли коммунистов я ни от кого не получал»; «чтобы я сказал, что у отравленных коммунистов с портфелями можно будет в портфелях кое-что хорошего… найти – этого не было», однако оказался расстрелян. См. АУФСБ по НСО. Д. П-20646. Л. 56, 57, 78, 84.

[15]См. номера за 17 марта, 22 марта, 27 марта, 28 марта, 1 апр., 11 апр.

[16]См. статью В. Веля «НЭП и НЕП» (23 марта. С. 2), где гнев автора вызвали рассуждения Исая Лежнева в пятом номере издаваемого им журнала «Россия», особенно такие: «Независимость русской общественной мысли – старинная наша традиция. За эту традицию давайте постоим. Постоим действительно верой и правдой до конца».

Категория: Красный террор | Добавил: rys-arhipelag (11.12.2010)
Просмотров: 1270 | Рейтинг: 0.0/0