В первые же дни войны был нанесён масштабный удар по ранее судимым по ст. 58 УК, по тем, кто проходил по учётам и давно разрабатывался агентурой. Начальник УНКГБ по Новосибирской области М. Ф. Ковшук-Бекман – ветеран органов госбезопасности, весной 1941 г. направленный в Сибирь из Москвы – несомненно, желал вернуться в столицу и в жажде отличиться нацеливал аппарат на массовые репрессии. Под стать начальнику управления были и остальные руководители: его заместитель С. И. Плесцов, начальники секретно-политического отдела И. Б. Почкай и С. И. Дрибинский, начальники контрразведывательного отдела Л. К. Соловьёв и А. В. Шамарин – все выдающиеся фальсификаторы, выдвинувшиеся в годы «Большого террора». Следственный отдел состоял из молодых, с чекистским стажем не более одного-двух лет, но уже вполне сформировавшихся палачей, готовых не стесняясь в методах допрашивать обвиняемых. В августе 1941 г. для усиления репрессивного аппарата был воссоздан упразднённый полугодом ранее Транспортный отдел НКВД Томской железной дороги – его возглавил опытный чекист Д. А. Ефимов, сразу рьяно взявшийся за искоренение «врагов народа».
С. 277
Им был обнаружен «клеветник» и в собственных рядах – комендант отдела В. Е. Сабо, арестованный в ноябре 1941 г. и осуждённый на 8 лет лагерей за пораженческую агитацию: распространение слухов о паническом отступлении РККА и её слабости, «превознесение технической и материальной оснащённости германской армии», восхваление немцев как людей высокой культуры. 29
В весьма информативной справке от 13 июля 1941 г. С. И. Плесцова перечислялись многочисленные «организации», раскрытые НКГБ в Кузбассе сразу после начала боевых действий: «Сейчас аппарат органов госбезопасности приведён в мобилизационную готовность и приступил к перестройке работы и разгрому контрреволюционного, шпионско-диверсионного подполья. (…) В Кемерове после речи тов. Молотова группа руководящего состава контрреволюционной подпольной организации, вскрытой органами НКГБ (Белетин, Ягунов и др.), собиралась на совещание, где (они) приняли решение в связи с военными действиями организовать взрывы на шахтах и комбинате 392. После совершения диверсии эта группа намечала организовать бандитские вооружённые выступления с тем, чтобы внести панику среди населения и парализовать город.
(…) Отмечены факты, когда кулацкие элементы подготавливали поджоги хлеба в колхозах (дело «Таёжники» в Кемерово, Оленчук, Селиванов в Прокопьевске). В Кемерово, Сталинске и Прокопьевске арестованы антисоветские люди, которые пытались распространить контрреволюционные листовки и прокламации, призывающие к борьбе с Соввластью (Ламыгин – кулак, Соболев – германский шпион). В Прокопьевске группа кулаков (Косатый, Иванченко, Лещук и др.), объединившись между собой на почве антисоветских взглядов и провозгласив себя «союзом борьбы с советской властью», проводили вербовку единомышленников в организацию и подготавливали диверсии на шахтах. (Этот союз арестован)». 30
Особое внимание со стороны политической полиции Кузбасс испытывал всю войну. По официальным данным, без малейшей критики процитированным новейшим ведомственным источником, только за февраль – июнь 1943 г. чекистами только что созданной Кемеровской области было выявлено «12 изменни¬ков родины, обезврежено 17 шпионов, диверсантов и террористов, пресечена деятельность 142 распространителей провокационных слу¬хов и паникеров, 119 саботажников, задержано 70 дезертиров». 31
С. 278
Предметом особой гордости новосибирских чекистов стало дело «шпионской группы» С. И. Трунченкова, на которое работники ФСБ ссылаются вплоть до настоящего времени. В псевдодокументальной повести «Абвер выходит на связь» В. Тарасова, опубликованной «Сибирскими огнями» в конце 1985 г. и перепечатанной в 1997 г. в сборнике «Призвание – Родине служить!», Трунченков лживо обрисован матёрым эксплуататором и многолетним опытным шпионом. Даже возраст ему снижен на 10 лет – явно сознательно, чтобы «резидент» не выглядел глубоким стариком. В феврале 1931 г. его осудили за подрыв финансов государства (скупка золотой монеты) и агитацию против советской власти на 5 лет концлагеря. Трунченков все годы до нового ареста скитался по знакомым, подрабатывая привычным ремонтом швейных машинок. В. Тарасов ложно утверждает, что после освобождения из заключения «зажил наш мастер в тепле и достатке, сняв сразу несколько квартир». Протоколы обысков у знакомых Трунченкова сообщают иное, перечисляя среди его имущества старую изношенную одежду, «замасленную фуфайку», две фарфоровые тарелки, запчасти к швейным машинам и «разные мелкие вещи, не пригодные к употреблению». 32
2 июля 1941 г. С. И. Трунченков был арестован как германский агент с 1903 г., ведущий активную шпионскую работу с помощью своих обширных связей среди антисоветского элемента. Под шпионажем имелся в виду якобы ведшийся Трунченковым сбор сведений о политико-моральном состоянии Красной Армии и экономическом положении регионов Сибири. Единственное посещение германского консульства в Новониколаевске в 1925 г. с целью узнать адрес дочери, жившей в Берлине, предстало началом шпионской деятельности в советское время. К делу Трунченкова чекисты, стараясь создать солидную шпионскую группу, присоединили ещё двух человек: его старого знакомого 61-летнего бывшего эсера (по профессии штукатура) Т. Г. Небылицына и 49-летнего кузнеца А. И. Вильберга.
Трунченков, несмотря на скудное образование, был не только хватким коммерсантом, но и незаурядной, независимо мыслящей личностью. О смелости его суждений свидетельствует растерянный вопрос следователя в июле 1941 г.: «Откуда Вам было известно, что Германия выступит войной против Советского Союза в 1941 году?» Трунченков ответил, что «свои высказывания я обосновывал тем, что заключённый договор Германии с Советским Союзом непрочен и Германия его обязательно нарушит». 33
С. 279
Человек очень пожилой, он долгие недели выдерживал изнурительные ночные допросы и избиения, стараясь никого не оговорить. Трунченков пал жертвой в деталях продуманной чекистской провокации, которая базировалась на специфических талантах матёрого спецагента ОГПУ-НКГБ А. П. Левчука. Он познакомился с Трунченковым в 1940 г., заманив его к себе для починки швейной машинки. Левчук провоцировал старика на острые разговоры, одновременно пытаясь завлечь ещё одну жертву – Трифона Небылицина, которого впоследствии точно так же оклеветал.
Для полной достоверности и конспиративности Левчука провели по документам дела Трунченкова как обвиняемого, хотя он не арестовывался до 1944 г., когда агента изобличили в провокаторстве и осудили на 10 лет лагерей. Левчук на допросе 22 сентября 1941 г. показал о Трунченкове следующее: «Он мне рассказывал о своей дореволюционной работе… был завербован немецким доктором Виленбург(ом) для шпионской работы в пользу Германии», до революции ездил в Германию, где получил крупную сумму и смог открыть в Новониколаевске торговлю швейными машинами. Сведения о докторе-«шпионе» Виленбурге Левчук, несомненно, получил от следователя В. Пантелеева, который выбил их из Трунченкова немного ранее. 34
В заседании военного трибунала СибВО 4 декабря 1941 г. Трунченков сказал: «Давал показания следователю я под насилием. Я следователем несколько раз был избит резиновой бечёвкой… Шпионаж в пользу одного из иностранных государств я категорически отрицаю». 35 После краха дела в военном трибунале следователи направили его в Особое совещание при НКВД СССР. 14 марта 1942 г. Трунченков был во внесудебном порядке осуждён и 9 апреля казнён. Небылицын и Вильберг получили лагерные сроки. Осуждённых реабилитировали только в 1989 г. 36 Расстрел Трунченкова и других «шпионов» и «диверсантов» помог Шамарину возвыситься: в 1942 г. начальник контрразведки стал заместителем начальника управления НКВД, а недолгое время спустя возглавил органы НКВД-МВД Кемеровской области. 37
«Шпиона» среди колхозников Татарского района выявил оперуполномоченный местного райотдела НКВД И. В. Соков. Арестовав осенью 1941 г. А. С. Бухольца – кузнеца-немца в колхозе им. Молотова – он добился признаний в том, что ещё в 1918 г. того завербовали немцы, оккупировавшие Украину, дав задание законспирироваться
С. 280
и ждать следующей войны. За шпионаж и антисоветские высказывания Бухольц Особым совещанием был приговорён к высшей мере наказания, но приговор исполнить не успели – «резко истощённый» осуждённый умер в тюрьме г. Куйбышева в апреле 1942 г. 38
57-летний Н. И. Подбельский, начальник производственного отдела треста «Стройматериалы» наркомата путей сообщения, был арестован в июле 1941 г. Досье на Подбельского было солидным – ещё полутора десятилетиями раньше чекисты отмечали его отрицательное отношение к советской власти. Из Подбельского выбили показания о работе на германскую (сначала, правда, записали японскую) разведку и осудили на 15 лет лагерей. Дочери, которая получила короткое свидание с ним, инженер рассказал, как его мучили лишением сна, как заставили трое суток напролёт стоять… Дочь писала К. Е. Ворошилову, что отца «били и следы этого были видны у него на лице». 39
С 1925 г. чекисты «вели» юрисконсульта райтрансторгпита Томской железной дороги В. В. Никитина: «Разрабатывался агентурно 7-ю источниками, которые систематически освещали его антисоветскую деятельность». Его арестовали в январе 1942 г. и по собранным материалам обвинили в пораженческой пропаганде и восхвалении Гитлера. Отрицая обвинения, Никитин тем не менее твёрдо сказал: «Я считал и сейчас считаю, что политика по сельскому хозяйству направлена на ущемление интересов крестьянства, ведёт к разрушению всего сельского хозяйства». По приговору Особого совещания в сентябре 1942 г. Никитин был расстрелян. 40
В ночь на 2 июля 1941 г. по агентурным материалам был арестован оценщик комиссионного магазина 43-летний Ю. А. Кац. В 1927 г. он был осуждён в Благовещенске на три года концлагеря за контрабанду и затем выслан в Сибирь. Его решили обвинить в шпионаже как якобы связанного в Новосибирске «с одним из иностранных дипломатических представительств». Дело вёл начальник 2-го отделения отдела контрразведки УНКГБ С. В. Патракеев. Как писал в 1956 г. Ю. А. Кац, «бил меня много раз Патракеев, били и другие». Один из следователей заявил упрямому арестанту, что, хотя обвинение в шпионаже отпало, он не выйдет из тюрьмы, пока не признается «хотя бы в антисоветской агитации». Особым совещанием Кац был осуждён на 10 лет лагерей. 41
С. 281
Крайне опасными врагами властей считались активные верующие, особенно из сектантской среды. 7 октября 1941 г. новосибирский облсуд рассмотрел дело 24 чел. из секты «православных христиан» во главе с бывшим монахом М. А. Мартемьяновым и раскулаченными М. Е. Уткиным с его женой А. П. Уткиной. Они обвинялись в том, что создали контрреволюционную группу, которая, помимо молений и «читок религиозных писаний», «злобно клеветала» на лидеров страны, призывала верующих не исполнять советские законы и уничтожать свои документы. Действительно, 21 февраля, 9 мая и 18 июня 1941 г. группы верующих приходили в отделения милиции Новосибирска и публично рвали свои паспорта, заявляя, что не желают пользоваться бумагами с «антихристовой печатью».
Обвиняемые были арестованы с 24 июня по 6 июля 1941 г. Являлись они верующими разного толка, в их составе оказались и евангельские христиане вкупе с иеговистом. У трех женщин были арестованы мужья (а у А. Г. Леуткиной, помимо супруга, в 1937-м расстреляли и двух сыновей). Младший сын Леуткиной сообщил на допросе, что в ноябре 1940 г. мать заставила его написать четыре экземпляра духовных стихов «Обитель святая» с припиской: «Долой жидов, спасай православную Россию» и велела расклеить – «я, боясь ответственности, принёс и сдал их в органы НКВД». Приговор был беспощадным: за антисоветскую агитацию 13 человек расстреляли. 42
В июле 1941 г. в Новосибирске была «вскрыта и частично ликвидирована антисоветская баптистская организация, проводившая подрывную работу против Советской власти в целях установления буржуазно-демократического строя на территории СССР». Среди 9 арестованных большинство составляли лидеры общины баптистов: В. Г. Калмыков, В. И. Ананьина, П. Я. Скакунова, И. В. Подгорнов, Ф. П. Гуров, И. Е. Лузин, А. М. Зеронин. В обвинительном заключении утверждалось, что «организация» должна была проводить широкую антисоветскую агитацию, оказывать материальную помощь арестованным баптистам и вербовать новых членов.
26-27 ноября 1941 г. областной суд приговорил к расстрелу Калмыкова, Подгорнова, Ананьину и Скакунову, остальные обвиняемые получили большие лагерные сроки. А. М. Зеронин в своей апелляции писал: «Фактически моя вина в том, что я являюсь верующим в бога. Никогда в никаких к-р. организациях не состоял и никакой агитации не вёл… Меня же заставили подписать протокол путем физического насилия. Меня так избили, что я оглох». 43
С. 282
25 июня 1941 г. работники СПО арестовали пожилых «активных церковников» бухгалтера П. А. Гладышева и бывшего архивариуса М. К. Шараевского, а пять дней спустя присоединили к ним видного новониколаевского экс-предпринимателя Н. А. Адрианова. Этих верных прихожан единственной оставшейся в Новосибирске кладбищенской церкви обвинили в пропаганде создания катакомбных «домашних церквей», дискредитации властей и пораженческих высказываниях. Обвиняемые признали, что оценивали советскую власть как сатанинскую и распространяли, в частности, пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». 27 октября 1941 г. облсуд приговорил всех троих к расстрелу.
Несмотря на очень большие цифры арестованных «врагов народа», начальник СПО С. И. Дрибинский в феврале 1942 г. отмечал, что отдел работает посредственно: «Глубокого вскрытия корня контрреволюционного ядра нет, сшибаем только верхушки». Тогда же партком УНКВД принял специальное решение по работе СПО, где констатировалось: «Разработка антисоветского элемента проходит поверхностно, шаблонно и старыми методами (…) [мало] приобретается квалифицированной агентуры, способной вскрывать глубокое контрреволюционное подполье», отчего «до сего времени вскрываются только отдельные антисоветские группы и одиночки-антисоветчики». Таким образом, руководство управления в традициях 1937 г. ориентировало чекистов на поиск возможно более крупных «контрреволюционных организаций», надеясь вскрыть масштабное заговорщицкое ядро. 44
В феврале 1942 г. чекисты оперпункта ст. Инская арестовали Я. Л. Эпштейна – 63-летнего заведующего цехом новосибирского стрелочного завода, обвинив в антисоветской агитации. Но из подробных донесений внутрикамерного агента «Ямского» следует, что Эпштейна чекисты-транспортники усиленно «вели» по линии японского шпионажа. Рассказав чекистам, что «старичок оказался довольно ядовитым», готовым резать членов правительства «одного за другим, как цыплят, начиная с Самого…», «Ямской» резюмировал: «В отношении же сущности дела – связи с японцами – моё мнение: дело дальше не пойдёт… насчёт японцев с занятой позиции явно не сойдёт даже в условиях камеры и той степени доверия, которое он пока ко мне питает». Действительно, «шпионское» дело из-за упорства Эпштейна оказалось провалено, и он отделался всего лишь пятью годами ссылки за антисоветскую агитацию. 45
С. 283
Характерной чертой карательной политики УНКВД военных лет были постоянные репрессии по отношении к работникам партийно-государственных структур. Здесь проявился хороший контакт чекистов с секретарём обкома ВКП(б) М. В. Кулагиным, который инициировал аресты чиновников и с помощью органов госбезопасности держал в постоянном страхе весь партийно-советский аппарат. В июне 1941 г. по доносам сослуживцев были взяты под стражу служащие переселенческого отдела при облисполкоме: бывший заместитель начальника этого отдела С. П. Пулькин, бывший ответисполнитель по снабжению П. И. Васехо и начальник планово-финансового сектора отдела П. Н. Ребров. Их обвинили в антисоветской агитации и провале переселения в область крестьян из европейской части страны. В суде Васехо говорил, что его 25 июня 1941 г. «следователь Негреев ударил большим ремнём по спине… Чайченко ударил под сердце, отчего я упал». Тем не менее облсуд осудил его и Пулькина на 6 лет лагерей, а Реброва оправдал. 46
В ночь на 23 августа 1941 г. экстренное заседание бюро обкома ВКП(б) санкционировало арест задержанных накануне двух своих руководящих работников: начальника отдела местной и лёгкой промышленности Г. К. Азарова и инструктора оргинструкторского отдела В. А. Волкова. Будучи в командировке в районе, они услышали разговор колхозников о том, что маршал Тимошенко перебежал к немцам. Заведующий транспортным отделом обкома М. Т. Мирохин и заместитель заведующего военным отделом обкома С. П. Кизеев 18 августа донесли о разговорах своих коллег. Обсуждение темы мифической измены в узком кругу работников обкома было расценено Кулагиным как распространение ложных провокационных слухов. Волкова с Азаровым арестовали и предали суду, который осудил их на три и два года тюремного заключения. Военная коллегия Верхсуда СССР 21 ноября 1941 г. постановила отменить приговор как необоснованный. 47
Директор новосибирского облтреста «Маслопром» С. В. Сумбаев, участник захвата Зимнего дворца и партизан, был арестован 28 ноября 1941 г. Сумбаев себе позволял крайне резкие реплики относительно советских порядков. На совещании работников Маслотреста по вопросу о затяжке строительства комбината сухого молока в г. Куйбышеве он «всему совещанию бросил реплику: «Таков принцип Советской власти – один строит, другой в гармонь
С. 284
играет». Директор треста «Главмаслопром» А. Л. Катаманин доносил на своего подчинённого, что тот, проходя мимо магазинной очереди, сказал: «Скоро нас эти люди уничтожат. Мы, коммунисты, виноваты в этих очередях». Окончательно решила судьбу Сумбаева его фраза о деградации сельского хозяйства на заседании облисполкома 22 ноября 1941 г. Председатель облисполкома И. Т. Гришин резко ответил: «В вашем политическом лице нужно разобраться (…) это просто антисоветское высказывание… клевета на всё состояние дел в области…» В итоге Сумбаева осудили на пять лет заключения. 48
Отдельная страница деятельности УНКВД – уничтожение руководства строительства крупнейшего в стране комбината № 179 (ныне «Сибсельмаш») по производству боеприпасов. За два дня до начала войны парторг комбината Кузнецов доносил обкому ВКП(б), что начальник строительства С. К. Полухин «не пользуется политическим доверием в местных парторганизациях». В октябре 1941 г. Полухин на бюро обкома оказался подвергнут резчайшей критике за недостаточное строительство жилья, а 1 ноября 1941 г. и Полухин, и главный инженер П. Ф. Алефиренко были арестованы. Выступая вскоре на заседании бюро обкома ВКП(б), М.В. Кулагин заявил: «Совершенно ясно и то, что по очень многим вопросам строительство преступно, умышленно затягивалось», – и сразу предложил уже арестованного Полухина снять с работы, исключить из ВКП(б) и отдать под суд военного трибунала.
Недоброкачественное и затянутое строительство, по мнению комиссии обкома ВКП(б), проверявшей самую крупную стройку Новосибирска, было результатом вредительства. Как отмечал в 1956 г. один из членов комиссии, она «работала под контролем оперативных работников УНКВД по Новосибирской области, со стороны которых допускался нажим на членов комиссии с целью получения от них выводов, усиливающих вину ПОЛУХИНА, АЛЕФИРЕНКО и др.». Основное следствие проводилось в Москве, где в 1941 – 1942 гг. часть обвиняемых была расстреляна, а остальные осуждены к длительным срокам заключения. 49
В начальный период войны была перестроена работа подразделений НКВД, отвечавших за «оперативное обслуживание» крестьянской и национальной ссылки. В сентябре 1941 г. Ковшук-Бекман в своём распоряжении отметил, что агентура в спецпосёлках «кулаков» и прибывших в 1941 г. этнических переселенцев совершенно недостаточна. По мнению начальника УНКВД, около 10 тыс.
С. 285
«трудоспособных и ограниченно трудоспособных» спецпереселенцев уклонялись от работы, к тому же высока была цифра побегов из ссылки. Начальник УНКВД предписывал пересмотреть агентурный аппарат, исключить неработоспособную часть и быстро завербовать необходимое количество «противопобеговой агентуры». Он подчёркивал: «Наиболее ценная агентура должна быть на связи с начальником горрайотделений НКВД и (у) райкомендантов, а рядовое осведомление – у поселковых комендантов». Для борьбы с допускающими антисоветские высказывания и уклоняющимися от работы разлагателями трудовой дисциплины Ковшук-Бекман предписывал немедленно привлекать таковых к уголовной ответственности за саботаж и антисоветскую агитацию, заканчивая следствие в 10-дневный срок. 50
Оперативно-чекистский отдел УИТЛК УНКВД по Новосибирской области также вносил свою лепту в фабрикацию антисоветских организаций. Так, весной 1942 г. в Кривощёковском лаготделении два спецагента, завербованные из осуждённых бывших коммунистов-уголовников – староста стахановского барака Н. П. Нежданов и прораб 1-го лагпункта И. Д. Середа – предложили заключённому Г. И. Журиго помочь им выявить лиц, пригодных для зачисления в РККА. Журиго получил от агентов образцы текстов и, будучи полуживым от голода, за два дня с трудом нацарапал шесть коротких антисоветских листовок, чтобы зачитывать их среди заключённых и фиксировать реакцию. «Задание» готовить побег получил такой же истощённый заключённый Ф. Я. Наумчук – агенты показали ему обложки своих документов, заявив, что это японский и немецкий паспорта, а потом накормили супом. Одна из листовок выглядела так: «Бойцы и командиры рабочия колхозники верните оружие против С.С.С.(Р) Срывай военые заводы уничтожайте жыдов и вызволяте 17 мл заключеных». Дело (всего по нему прошло три человека) было сфабриковано группой сотрудников оперчекотдела во главе со старшим следователем И. Л. Ракитой. Сразу после написания листовок заключённые были арестованы, обвинены в организации фашистской заговорщицкой группы и осуждены к расстрелу с заменой на 10 лет заключения. 51
Чекисты не брезговали (как и в 1937 – 1938 гг.) оформлением политических дел на профессиональных уголовников. В мае 1942 г. работники секретно-политического отдела арестовали 27-летнего вора-домушника А. А. Галифа-Креймера, за которым были четыре
С. 286
судимости и два побега. За антисоветскую агитацию и за то, что, освободившись из заключения, он не встал на воинский учет, военным трибуналом войск НКВД Западносибирского округа этот представитель преступного мира был расстрелян. 52
Огромный аппарат УНКВД-УНКГБ по Новосибирской области не смог выловить за годы войны ни одного настоящего шпиона или диверсанта. Согласно публикациям ведомственных историков, максимальное контрразведывательное достижение УНКВД по Новосибирской области военных лет – успешная оперативная игра «Фисгармония», долгое время ведшаяся по распоряжениям Центра с помощью арестованного в Пензенской области немецкого агента-радиста, во время которой в Германию отправлялись завышенные цифры выпуска продукции военными предприятиями Новосибирска.
Немецкая разведка не смогла найти ресурсов для проникновения в сибирский тыл и осуществления диверсий на громадных военных предприятиях. Это признавали и сами местные чекисты, резко критикуя появившиеся сразу после войны в их среде «демобилизационные настроения». Подытоживая работу УНКВД начального периода войны, глава СПО С. И. Дрибинский в январе 1943 г. отметил «недостаточно глубокое проникновение во вражеский лагерь», но одновременно подчеркнул эффективность превентивных действий чекистского аппарата: «…Мы имели факты, когда враг подготовлял целый ряд диверсионных актов и создавал повстанческие формирования, (но) своевременным ударом по врагу мы глушили их замыслы и разрушали их планы. И, как результат работы всего УНКВД, на сегодняшний день в Новосибирской области мы таких активных проявлений не имеем». 53
Для первых месяцев войны характерно усиление карательных мер со стороны органов госбезопасности по отношению к широким слоям советского общества. Если в первой половине 1941 г. в Новосибирский облсуд по одной ст. 58-10 УК РСФСР поступило 200 дел, то за вторую половину – 701 дело. 54 Жесточайшим наказаниям подвергались лица, заподозренные в малейшей нелояльности, а также нарушители трудовой дисциплины, те, кто не сдал радиоприёмники, «создавал запасы продовольствия» и торговал на рынках. Номенклатурные работники на местах, составлявшие привилегированную касту, целиком зависели от воли высшего областного начальства,
С. 287
которое постоянно отдавало под суд руководителей низшего и среднего звена, поддерживая в аппарате атмосферу страха и повышенной бдительности.
Методы работы НКВД не менялись. По сравнению с 1937 г. изменился лишь масштаб репрессий, который был значительно меньше, особенно в части приговоров к высшей мере наказания. Следствие, которое велось исключительно шантажом, методами психического и физического давления, опиралось на Особое совещание при НКВД СССР, покрывавшего самую топорную работу следователей. Жесточайший режим в тюрьмах приводил к гибели многих арестованных, которых в буквальном смысле морили голодом.
Тыловые органы НКВД-НКГБ, выполнявшие прежде всего роль политической полиции, по определению не могли быть надёжной контрразведкой. Маловыразительные усилия чекистов в поиске вражеской агентуры базировались прежде всего именно на «широте захвата», а не тонкости оперативных комбинаций. Ещё председатель Верховного трибунала при ВЦИК Н. В. Крыленко в 1920 г. на III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции сказал, что если ВЧК правой рукой уничтожает контрреволюцию, то левой – плодит ее, причём неизвестно, которая из рук действует лучше – «боюсь, что она левша». 55 Оценивая деятельность ГПУ-НКВД в предвоенный период, В. Н. Хаустов и В. П. Наумов в предисловии к сборнику документов Лубянки, сохранившихся в архиве Сталина, подчёркнули, что работа карательного органа советского государства по обеспечению собственно госбезопасности «занимала в указанный период гораздо меньшую часть» в сравнении с чисто полицейскими функциями.
В военный период ситуация принципиально не изменилась – основной удар органов госбезопасности в тылу приходился по тем, кто подозревался в нелояльности. За годы войны только территориальные подразделения НКВД-НКГБ арестовали по стране за политические преступления 452.292 чел., а всего (считая тех, кого арестовала военная контрразведка «Смерш») в 1941 – 1945 гг. было отправлено за решётку 690.843 чел. Исключительной жестокостью отличались преследования военнослужащих: их за годы войны военными трибуналами было привлечено к уголовной ответственности 994.270 чел., в том числе 157.593 расстреляно, а порядка 400 тыс. – отправлены в штрафные подразделения. 56 Массовые репрессии чрезвычайно терроризировали и ослабляли воюющую страну
С. 288
и на фронте, и в тылу. Это позволяет охарактеризовать органы НКВД-НКГБ как фактически пятую колонну, которая, благодаря примату ведомственных интересов, действовала больше в пользу противника, нежели СССР.

Примечания

1 Бушуев В. М. Грани. Чекисты Красноярья от ВЧК до ФСБ. Красноярск, 2000; Соловьёв А. В. Тревожные будни забайкальской контрразведки. М., 2002; Призвание – Родине служить! Новосибирск, 1997; Управлению Федеральной службы безопасности России по Алтайскому краю 80 лет. Барнаул, 1999; УФСБ России по Омской области 80 лет. Омск, 1999; Щит и меч Кузбасса. Кемерово, 2003; Папков С. А. Сталинский террор в Сибири 1928 – 1941. Новосибирск, 1997, с. 233-246; Греков Н. В. Новосибирский отдел контрразведки «Смерш» и его преемники (1943 – 1949 гг.) // Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне. Материалы Всероссийской научной конференции. Омск, 1995, с. 39-43; Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД в 1936 – 1946 // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 21. СПб., 1997, с. 240-293.
2 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 260-261; Папков С. А. Сталинский террор в Сибири… с. 236, 241.
3 Архив УФСБ по НСО, д. 8139, л. 235-283.
4 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 280-281, 282, 286, 288; Советская Сибирь. Новосибирск, 1939, 21, 22, 24 февр.; Красное Знамя. Томск, 1988, 14 дек.; Белковец Л. П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х – 1930-е годы). М., 1995, с. 218; Архив УФСБ по Томской обл., д. 4372, л. 51; ГАНО, ф. 1027, оп. 9, д. 76, л. 94; оп. 10, д. 13, л. 9; ф. п-4, оп. 34, д. 74, л. 4-6; Архив УФСБ по НСО, д. 8440, л. 181, 182, 201.
5 Архив УФСБ по НСО, д. 4880, т. 2, л. 288-290; РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 1896, л. 141; ГАНО, ф. п-4, оп. 33, д. 935, л. 122.
6 Архив УФСБ по НСО, д. 12408, л. 193-196; Папков С. А. Сталинский террор в Сибири… с. 241.
7 ЦДНИТО, ф. 242, оп. 1, д. 1, л. 14, 28-30, д. 7, л. 2; Архив УФСБ по НСО, д. 4513, т. 2, л. 117, 119-130, д. 4514, т. 4, л. 138, 144-145.
8 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 264-266; Боль людская. Книга Памяти репрессированных томичей. Т. 5. Томск, 1999, с. 176-178.
9 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 265; ГАНО, ф. п-460, оп. 1, д. 17, л. 105-109.
10 Архив УФСБ по НСО, д. 2853, т. 1, л. 141, д. 4436, т. 2, л. 278-279, д. 17386, т. 7, л. 471; ГАНО, ф. п-460, оп. 1, д. 17, л. 104.
11 Фойгт Л. Сталинск в годы репрессий. Новокузнецк, 1995, с. 137-138; Архив УФСБ по НСО, д. 3898, л. 22.
12 ГАНО, ф. п-4, оп. 34, д. 102, л. 118; ф. п-1204, оп. 1, д. 31, л. 109; ф. п-58, оп. 1, д. 168, л. 60.
13 Там же, ф. п-4, оп. 33, д. 238б, л. 131-133.
14 Там же, оп. 34, д. 125, л. 77, д. 127; ф. п-1204, оп. 1, д. 31, л. 140-146, д. 31, л. 220 об.
15 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД … с. 269.
С. 289
16 Белковец Л. П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири… с. 216-217. Ф. Н. Иванов был арестован в октябре 1955 г. и в апреле 1958 г. по ст. 58-7 УК осуждён на 10 лет заключения за участие в репрессиях.
17 Папков С. А. Сталинский террор в Сибири… с. 237; РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 810, л. 2, д. 1450, л. 86; оп. 1, д. 297, л. 171, д. 692, л. 22; Архив УФСБ по НСО, д. 5931, л. 167-178; ЦДНИТО, ф. 607, оп. 1, д. 195, л. 6; ГАНО, ф. п-4, оп. 1, д. 28, л. 273; ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. Москва, 2000, с. 507.
18 Архив УФСБ по НСО, д. 5687, т. 2, л. 70-73, д. 13068, т. 2, л. 114-115, 121; РГАСПИ, регбланк партбилета №10904279; Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД … с. 266.
19 РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 643, л. 49, д. 730, л. 98, д. 784, л. 180; ГАНО, ф. п-4, оп. 33, д. 238а, л. 26, д. 503б, л. 182-185; ф. п-190, оп. 1, д. 35, л. 205; ф. п-460, оп. 1, д. 15, л. 30.
20 ГАНО, ф. п-1204, оп. 1, д. 29, л. 84-85.
21 Там же, ф. п-4, оп. 18, д. 2053 (л. д.); ф. п-1204, оп. 1, д. 32, л. 181.
22 Там же, ф. п-4, оп. 33, д. 690, л. 111 об.; ф. п-1204, оп. 1, д. 31, л. 204, 226, д. 32, л. 125, д. 36, л. 13; Архив УФСБ по НСО, д. 3975, л. 18, д. 12067, л. 2; РГАСПИ, регбланк партбилета № 03729054; ГАКО, ф. п-75, оп. 2, д. 28, л. 98-99.
23 ГАНО, ф. п-1204, оп. 1, д. 29, л. 17; ф. п-460, оп. 1, д. 19, л. 22; д. 32, л. 16, 220.
24 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 261; ГАНО, ф. п-4, оп. 33, д. 204, л. 136 об.; ф. 1020, оп. 2, д. 1037, л. 209-210; Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. М., 1999, с. 85, 120.
25 ОСД УАДАК, ф. р-2, д. 24514, л. 1-16; д. 11355, л. 30-37; Архив УФСБ по НСО, д. 4520, л. 1-2, 38.
26 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 259-260.
27 Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Накануне. Кн. 2. М., 1995, с. 40.
28 Безопасность от А до Я. Новосибирск, 2002, №4, с. 29; Органы государственной безопасности СССР… с. 39; Архив УФСБ по НСО, д. 19207, т. 2, л. 309-361.
29 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 269, 291-292; Архив УФСБ по НСО, д. 379, л. 91-94.
30 ГАНО, ф. п-4, оп. 34, д. 67, л. 267-272.
31 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 268; Щит и меч Кузбасса. Кемерово, 2003, с. 143.
32 Архив УФСБ по НСО, д. 14841, д. 17254, т. 1, л. 12, 19, 23.
33 Там же, д. 17254, т. 1, л. 1, 103.
34 Там же, л. 69, 153-154, 169-170.
35 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 265-266; Архив УФСБ по НСО, д. 17254, т. 2, л. 202-203 об.
36 ГАНО, ф. п-1204, оп. 1, д. 32, л. 137.
37 Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 280.
38 Архив УФСБ по НСО, д. 20985, л. 1-3, 37, 63-65.
39 Власть и интеллигенция в сибирской провинции. Конец 1919 – 1925 гг. Сб. документов. Новосибирск, 1996, с. 342; Архив УФСБ по НСО, д. 7496, л. 2-4, 46-48, 166-182.
40 Архив УФСБ по НСО, д. 16458, л. 1, 12-19, 116-124.
41 Там же, д. 4340, т. 1, л. 1, 43, 54, 72, т. 2, л. 16-17, 44.
42 Там же, д. 19970, т. 5, л. 117, 149, т. 6, л. 51-78, т. 7, л. 104-120, 126.
43 Савин А. И. (сост.) Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920 – 1941 гг. Документы и материалы. Новосибирск, 2004, с. 369-371.
С. 290
44 Архив УФСБ по НСО, д. 12067, л. 70, 102, 123-124, 209, 210; Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 269.
45 Архив УФСБ по НСО, д. 4113, л. 14, 37, 52, 70.
46 Там же, д. 18835, т. 3, л. 154-156, 180, 208.
47 Там же, д. 1470, л. 1, 43-46, 54, 70-73, 78, 95.
48 Там же, д. 5541, л. 59-60, 76, 108 об. – 109.
49 Там же, д. 4155, л. 1, 122, 253-255, 263, 267; ГАНО, ф. п-4, оп. 33, д. 439, л. 61-77; Тепляков А. Г. Сталинская пуля для изготовителей снарядов. Неизвестные страницы истории «Сибсельмаша» // Новосибирские новости. 1997, №18, 5 мая, с. 6.
50 Спецпереселенцы в Западной Сибири 1939 – 1945 гг. Вып. 4. Новосибирск, 1996, с. 163-165.
51 Архив УФСБ по НСО, д. 14067, л. 3, 32, 63, 82, 91, 179-184, 244, 248, 249.
52 Там же, д. 20883.
53 Управление ФСБ Российской Федерации по Новосибирской области. Новосибирск, 2002, с. 24-25; Тепляков А. Г. Портреты сибирских чекистов // Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. Вып. 3. Новосибирск, 1997, с. 106; Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД… с. 270, 273-274; ГАНО, ф. п-460, оп. 1, д. 33, л. 85, 97, д. 19, л. 11.
54 Папков С. А. «Контрреволюционная преступность» и особенности её подавления в Сибири в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945) // Урал и Сибирь в сталинской политике. Новосибирск, 2002, с. 207.

А.Г. Тепляков. Управление НКВД по Новосибирской области накануне и в начальный период Великой Отечественной войны. Часть 1.