До декабря 1937 г. Политбюро увеличило «лимиты» для первой категории на 22500, а для второй — на 16800 человек. В конце января 1938 г. Сталин издал распоряжение, в соответствии с которым до середины марта следовало арестовать не менее 57200 «врагов народа», из них 48000 подлежали расстрелу.

Активными соучастниками творимого беззакония были работники прокуратуры и лично  прокурор СССР Андрей Вышинский. 7 августа 1937 г. он обязал своих подчиненных «присутствовать на заседаниях Троек, где прокуроров в составе Троек нет». При этом подчеркивалось, что «соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются». (18)

Сотрудники прокуратуры, которые пытались оставаться верными букве закона, объявлялись «врагами народа». Так, когда один из военных прокуроров, военюрист 1-го ранга М.Ишов, добившись приема у Вышинского, доложил ему, что органами НКВД на местах творится форменный произвол, расстреливаются невиновные люди, в ответ прозвучало:

«Товарищ Ишов, с каких пор большевики приняли решение либерально относиться к врагам народа? Вы, прокурор Ишов, утратили партийное и классовое чутье. Врагов народа гладить по голове мы не намерены. Ничего плохого нет в том, что врагам народа бьем морду. И не забывайте, что великий пролетарский писатель М. Горький сказал: "Если враг не сдается, его уничтожают". Врагов народа жалеть не будем». (19)

Вскоре после визита к Вышинскому Ишов был арестован.

Столь же трагично сложилась судьба военного прокурора Черноморского флота бригвоенюриста Павла Войтенко. Борясь с беззаконием в следственной практике, Войтенко вывел из-под удара НКВД немало арестованных краснофлотцев.

«При попытке ознакомиться с материалами дел по 58-й статье, - писал Войтенко в одной из докладных записок на имя Вышинского, - следствие по которым ведется уже более полугода, я встретился со следующими препятствиями. Начальник УГБ Крыма товарищ Павлов заявил, что прокурор, в том числе и военный, имеет право знакомиться с материалами следствия только по делам, идущим на рассмотрение «троек» при областных управлениях НКВД об уголовных рецидивистах. Одновременно тов. Павлов высказал пожелание, чтобы прокуроры не посещали внутренние тюрьмы Крыма и не разводили, как он выразился, среди арестованных демократизм». (20)

Это предрешило дальнейшую участь Войтенко. 25 августа 1938 г. он был арестован. Одним из обвинений, прозвучавших в адрес прокурора со стороны одного из высокопоставленных особистов, было то, что под его давлением «культивировалось бесхребетно-либеральное отношение к арестованным, категорически было запрещено допрашивать после 12 часов ночи. Вместо выработки у следователей упорства, напористости на допросах насаждалось елейно-добродушное, беззубое отношение к арестованному. Как следствие - продолжительность допросов колебалась в максимальных пределах три-четыре часа, следователь не столь упорно добивался признания, так как думал над тем, как бы чем-нибудь не обидеть арестованного. В том же направлении строился и тюремный режим». (21)

28 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР лишила Войтенко воинского звания и приговорила его к 15 годам исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ).

Репрессии в буквальном смысле слова выкосили партийный, советский и хозяйственный аппарат, армейские и флотские командные кадры. (Причем, по мнению Р.Конквеста, "опасность стать жертвой террора была во флоте фактически еще больше, чем в армии"). (22)

Те, кто еще совсем недавно голосовал за исключение из партии своих вчерашних соратников, и требовал для них "суровой и заслуженной кары", спустя короткое время сами объявлялись "врагами народа". Так, на проходившем 20-21 апреля 1937 г. заседании пленума Севастопольского горкома ВКП (б) председатель КрымЦИК Билял Чагар в своем выступлении назвал бывшего первого секретаря Севастопольского горкома Александра Левитина «троцкистским двурушником», и сообщал о снятии того с должности и аресте «за потерю большевистской бдительности, политическую слепоту и отрыв от партийных масс». (23) Но уже в конце июля 1937 г. и сам Чагар будет арестован, смещен с занимаемого поста, и после нескольких месяцев следствия – расстрелян в Симферополе в марте 1938 г. 

Однако аресты партийных и советских работников были всего лишь одним из направлений террора. Больше того, эта категория жертв вовсе не являлась преобладающей в общем потоке расстрелянных или посаженных в тюрьмы. Со всей очевидностью это подтверждают результаты работы научно-редакционной группы "Реабилитированные историей". Проанализировав хранящиеся в крымских архивах десятки тысяч следственных дел, ученые заключили, что более 95% жителей полуострова, репрессированных в 1937-1938  гг., были беспартийными, свыше 90% их них не занимали руководящих должностей. (24)

Таким образом, в ходе проведения массовых операций НКВД по приказу №00447 основной контингент арестованных составили именно простые советские граждане – крестьяне, рабочие, служащие.

Вот только некоторые примеры.

Олейник Степан Степанович, 1882 г.р. Русский, из крестьян. Образование низшее. Место

 жительства до ареста – Керчь, работал сторожем-конюхом конторы заготшерсти. Арестован 28 июля 1937 г. по обвинению в участии в «контрреволюционной казачьей организации». 17 сентября 1937 г. приговорен к расстрелу с конфискацией имущества. Расстрелян 22 сентября 1937 г. (25)

Кривко Ирина Александровна, 1895 г.р. Украинка, из крестьян. Образование низшее. Домбработница. 20 ноября 1937 г. арестована в Симферополе как «член контрреволюционной группы». 9 февраля 1938 г. «тройкой» НКВД Крымской АССР приговорена к высшей мере наказания. Расстреляна 14 марта 1938 г. (26)

Никонов Иосиф Кузьмич, 1861 г.р. Русский, из крестьян. Образование низшее. До ареста проживал в Кировском районе, был членом колхоза «Победа». Арестован 17 февраля 1937 г. Кировским РО НКВД Крыма за то, что «под видом религиозных обрядов вел агитацию за раздел колхоза». 4 декабря 1937 г. приговорен к расстрелу. Расстрелян 10 февраля 1938 г. (27)

Кремнева-Лабусова Антонина Владимировна, 1900 г.р. Русская, из рабочих. Место жительства до ареста – Симферополь, работала учетчицей на фабрике «Серп и Молот». Арестована 28 сентября 1937 г. как «социально-опасный элемент». 2 августа 1937 г. постановлением Особого Совещания при НКВД СССР лишена права проживания в 15 населенных пунктах сроком на 5 лет. (28)

Емельянцев Алексей Кузьмич, 1902 г.р. Русский, из крестьян. Рабочий совхоза. Арестован 6 ноября 1937 г. Джанкойским РО НКВД Крыма как «член контрреволюционной кулацкой группы». 13 ноября 1937 г. приговорен к 8 годам лагерей. (29)

Грунин Иван Яковлевич, 1894 г.р. Русский, из рабочих. Место жительства до ареста – Феодосийский район. Начальник станции снабжения топливом паровозного отделения ст. Сарыголь. Арестован 22 декабря 1937 г. на ст. Симферополь как «латвийский шпион». 31 марта 1938 г. Двойкой НКВД Крыма приговорен к расстрелу. Расстрелян 22 июня 1938 г. (30)

Пашкова Ефросинья Яковлевна, 1896 г.р. Русская, из крестьян. Образование низшее. До ареста жила в Феодосии, работала медсестрой в Институте физмедлечения. Арестована 4 октября 1937 г. по обвинению в сотрудничестве с японской (! – Д.С.) разведкой. 2 ноября 1937 г. приговорена к высшей мере наказания. Расстреляна 13 ноября 1937 г. (31)

Как видно из вышеизложенного, столь часто высказываемый нынешними апологетами сталинщины тезис о том, что массовые репрессии 1937-1938 гг. были направлены исключительно против "троцкистов" и прочих "врагов" внутри коммунистической партии, не выдерживает никакой критики.

Объектом преследований в годы "Большого террора" стало все советское общество.

По сути, Сталин и его окружение выступили инициаторами масштабной "зачистки" страны от всех, кого они относили к числу своих потенциальных, реальных и мнимых противников. Как следствие, осуществляемые в соответствии с оперативным приказом НКВД №00447 карательно-террористические мероприятия с самого начала предполагали "широкий охват" и начисто исключали какую бы то ни было объективность в вопросе установления вины арестованных.

Вырванные под пыткой признания ложились в основу формулировок обвинительных заключений, откуда затем перекочевывали в постановления "троек".

Для получения нужных им показаний сотрудники НКВД в одинаковой мере использовали физическое и психологическое насилие. Крымские чекисты не были исключением. Арестованных избивали; по многу часов заставляли простаивать на ногах; лишали пищи и сна. Активным сторонником широкого применения указанных методов выступал нарком НКВД Крымской АССР К.Павлов. При нем же на вооружение местных энкаведистов был взят так называемый "конвейерный метод", когда арестантов часами и днями непрерывно допрашивали сменяющие друг друга следователи.

Практиковались и другие приемы. Так, сотрудник Ялтинского НКВД, следователь Зайцев, заставил одного из арестованных, который отказался подписать протокол с признанием в «антисоветской деятельности» - делать «мостик наоборот»: наклоняться вперед до тех пор, пока голова не упрется в пол. (32)

Как нужно "правильно" вести следствие, демонстрировал на личном примере сменивший Павлова на должности наркома НКВД Крыма осенью 1937 г., Артур Михельсон.

 Допрашивая бывшего директора Алупкинского музея, Яна Бирзгала (в прошлом - тоже чекиста, с 1921 г. бывшего членом коллегии Крымской ЧК, затем - председателем Евпаторийской и Керченской ЧК), и видя, что тот не дает показаний, руководитель крымских энкаведистов "взял в руки стул и стал избивать обвиняемого". Бил до тех пор, пока не сломал стул. (33)

От Михельсона не отставали его подчиненные. Один из них, начальник 3 отдела УГБ Крымской АССР, старший лейтенант госбезопасности, Михаил Германов, возглавил оперативную бригаду, члены которой произвели 2-5 ноября 1937 г. в Ялте и ее окрестностях массовую облаву, в ходе которой было арестовано около 200 человек. (34) Причем, аресты производились без постановлений и санкций прокурора. Похожим образом оперативники Германова действовали в Севастополе, Феодосии и Евпатории. (35)

Как и его руководитель, Германов "культивировал применение извращенных методов следствия" (избиений и длительных "стоек"), сам избивал. (36)

Жестокостью "отличился" и сменивший Михельсона на должности наркома НКВД автономии Лаврентий Якушев (Бабкин). Анализируя деятельность этого высокопоставленного энкаведиста в период репрессий конца 1930-х гг., известный российский историк органов государственной безопасности, Алексей Тепляков, справедливо характеризует Якушева как одного из наиболее беспощадных. (37)

Работая с октября 1937 г. по февраль 1938 г. начальником УНКВД по Житомирской области и получив за "успехи", достигнутые на ниве "борьбы с врагами народа", орден Красной Звезды, Якушев лично принимал участие в избиении заключённых, приговорённых к расстрелу, в сожжении 11 заключённых. По его приказу узники сами копали себе могилы, по 200–250 связанных заключённых ставили в очередь и расстреливали на глазах других заключенных. В процессе исполнения приговоров творились и вовсе запредельные вещи. Так, один из подчиненных Якушева, начальник внутренней тюрьмы и комендант УГБ УНКВД по Житомирской области, в конце декабря 1937 г. «заставлял осужденного старика-инвалида… иметь половые сношения с расстрелянной женщиной, лежащей среди трупов, обещая за это его освободить. В момент выполнения стариком требования… его застрелили на трупе этой женщины». Помимо этого, с санкции Якушева у арестованных без квитанций отбирали ценные вещи, добротную одежду, составляли фиктивные сведения о получении осужденными денег, сданных ими в кассу тюрьмы, по его приказу чекисты «занимались вытаскиванием кирками и клещами золотых зубов изо рта трупов расстрелянных» (38).

Получив назначение в Крым, этот "стахановец пыточного конвейера" в полной мере задействовал свой палаческий опыт на новом "месте работы".  Применение физического  насилия в аппарате НКВД автономии получило при Якушеве еще большее распространение. По его распоряжению во внутренней и городской симферопольских тюрьмах были выделены специальные камеры, куда помещали только арестованных, которых избивали во время следствия. (39)

На исходе "ежовщины", в ноябре 1938 г., получив телеграмму правительства от 16 ноября 1938 г. о немедленном прекращении работы "тройки", Якушев самостоятельно изменил приговоры на 74 человек, из которых троим был увеличен срок заключения в лагере; 31 - доследование заменено на заключение в ИТЛ; 40 - заключение в лагерь и доследование заменено на расстрел. (40)

А поскольку на момент получения директивы Москвы на рассмотрении "тройки"  находилось множество дел осужденных, по которым не были оформлены протоколы и не приведены в исполнение приговоры на 1347 человек, соответствующие постановления были оформлены задним числом.

Всего по спискам, составленным и подписанным с 20 по 29 ноября 1938 г., крымские чекисты расстреляли 822 человека, основная часть которых (770) оказалась уничтожена 28 и 29 ноября. (41) Причем, одним из расстрелов, в ходе которого было убито 553 человека (среди них - беременные женщины), Якушев руководил лично.

Касаясь вопроса о динамике сталинского террора в Крыму в 1937-1938 гг., необходимо заметить следующее.

До самого конца 1937 г. на территории полуострова  шли нескончаемые аресты. 15 октября для Крымской АССР был выделен новый "лимит" на 800 человек (300 - по первой и 500 - по второй). К январю 1938 г. крымский "лимит" достиг 4 тыс. человек.

К этому времени в водовороте террора сгинули и некоторые его ведущие исполнители. 23 ноября 1937 г. арестован один из членов крымской "тройки", 2-й секретарь обкома ВКП (б), Сервер Трупчу. (42) 5 марта 1938 г. он был приговорен к ВМН, 14 апреля того же года - расстрелян.

17 января 1938 г. наркомвнудел Крыма, А.Михельсон отправил Ежову и его первому заместителю, Михаилу Фриновскому, телеграмму, в которой сообщал, что согласно приказу №00447 в Крыму  "изъято и осуждено Тройкой 4000 человек. Из них:

- бывших кулаков – 3009;

- прочего к-р элементов – 582;

- уголовников – 409.

Осуждено по первой категории 1300, по второй 2700». (43)

При этом отмечалось, что "имевшийся лимит не обеспечил достаточного удара по активному контрреволюционному элементу". Указывая на "исключительную насыщенность Крыма беглым и укрывшимся от репрессий кулачеством, белогвардейско-повстанческим к-р элементом, продолжающим активную, в ряде случаев организованную к-р работу, особенно в промышленности и в районах с татарским, немецким населением", а также на достаточно слабый охват операцией окружения военных объектов, совхозов и сел, Михельсон просил "дать дополнительный лимит пять тысяч, первой категории 1500, второй 3500 человек". (44)

Итог деятельности «тройки» под председательством А.Михельсона известен. За неполных девять месяцев пребывания в должности наркомвнудела Крымской АССР Михельсон подписал приговоры к высшей мере наказания на 2288, и исправительно-трудовым лагерям – на 1596 человек. (45)

Приведенные цифры нельзя назвать полными, поскольку, помимо «троек», приговоры выносили Особые Совещания, «двойки», военные трибуналы, а также обычные суды. Согласно подсчетам, которые, основываясь на материалах архива научно-информационного и просветительского центра «Мемориал», произвел известный российский правозащитник, Арсений Рогинский, к 1 июля 1938 г. в Крыму был осужден 8471 человек, из них 3249 – к расстрелу. (46)

В общей сложности в 1937-1938 гг. в Крыму было арестовано 16252 человека (8503 - в 1937-м, 7749 - 1938 - м), из которых к ноябрю 1938 г.  были приговорены 13 тыс. человек, из них как минимум 5 тыс. -  к расстрелу.(47)

К 15 декабря 1938 г. в производстве НКВД Крымской АССР имелось дел на 3146 человек (в аппарате наркомата – на 983, на периферии – на 2163 человек). (48)

Некоторые из этих людей впоследствии будут освобождены или осуждены на незначительные сроки заключения.

Одним из главных направлений репрессий 1937-1938 гг. были так называемые «национальные операции». Преследуя своей целью уничтожение потенциальной «иностранной разведывательной базы», сталинское партийно-советское руководство санкционировало массовые аресты лиц, имевших национальность граничивших с СССР государств. 20 июля 1937 г. по требованию Сталина Политбюро дало Ежову указание арестовать всех немцев, работавших в оборонной промышленности и выслать часть из них. В результате появился оперативный приказ №00439, утверждавший, что гестапо и германский генштаб используют граждан Германии на главных советских предприятиях, особенно в оборонной промышленности, для шпионажа и саботажа. Но уже к осени 1937 г. аресты германских подданных, которых было сравнительно немного, переросли в операцию против советских граждан немецкого происхождения. Помимо них, реальную перспективу лишиться свободы (а часто и жизни) получили и представители других национальностей, так или иначе связанные с Германией и немцами: бывшие немецкие военнопленные, политэмигранты, дезертиры,  жители районов с преобладанием немецкого населения, бывшие немецкие граждане, работавшие в оборонной промышленности, «лица, имевшие контакты с консульствами», русские, бывшие в немецком плену в Первую мировую войну, бывший персонал немецких фирм и др. В итоге во время «немецкой операции» были арестованы 65-68 тыс. человек, из которых 55 тыс. были осуждены, включая 42 тыс. приговоренных к расстрелу. Но лишь немногим больше трети от всего числа этих осужденных составили немцы. (49)

Из 4 тыс. осужденных «тройкой» НКВД Крымской АССР в процессе проведения операции согласно приказу №00447 873 были немцами. (50) Фактически количество репрессированных крымчан немецкой национальности было несколько выше, так как в Крыму задания по «лимиту» были на тот момент перевыполнены, и часть арестованных судили Военным Трибуналом и Спецколлегией Верховного Суда Крыма. Но даже без учета этих данных по можно утверждать, что в годы «Большого террора» в Крыму немцы были пострадавшей национальной группой. Если среди русских и крымских татар потери в результате репрессий в 1937 г. составили примерно 0,4% от населения, то у немцев этот показатель составил 1,9% – т.е. почти в пять раз больше. В 1938 г. картина оказалась схожей. (51)

Всего за период 1937-1938 гг. были арестованы примерно 2500 крымских немцев, т.е. 4,95% их численности по переписи населения 1937 г.

Исчерпывающее представление о том, какой урон сталинские репрессии конца 1930-х гг. немецкому населению Крыма, можно составить на примере деревни Аннаджа, в которой уже к осени 1937 г. было осуждено 19 граждан немецкой национальности, при наличии в селе 32 хозяйств. (52)

За "немецкой" последовали "польская" (оперативный приказ НКВД №00485 от 11 августа 1937 г.), "харбинская" (против бывших работников КВЖД, вернувшихся из Манчжурии в СССР после продажи железной дороги); "румынская", "эстонская", "латышская", "греческая", "болгарская", "иранская" и "афганская" национальные операции.

Лимиты в национальных операциях не устанавливались; начальники управлений НКВД на местах получили полную свободу действий. В результате людей арестовали без разбора и в массовом порядке. Осуждение арестованных по национальным линиям первоначально осуществлялось в так называемом "альбомном порядке": после окончания следствия работники НКВД на местах составляли справки на каждого обвиняемого с предложением о приговоре. Справки, скомплектованные в специальный список ("альбом"), подписывали начальник УНКВД и местный прокурор; затем материалы отсылались в Москву, где его должны были окончательно рассматривать и утверждать нарком внутренних дел и прокурор СССР (Ежов и Вышинский). После этого список возвращался в регион для исполнения приговоров.

Осуждение в "альбомном порядке" шло крайне медленно. Решения своей участи арестованным нередко приходилось ждать месяцами. Эта медлительность Центра вела к переполне­нию тюрем на периферии. Только в середине ноября 1937 г. в крымских тюрьмах при "лимите" 1775 содержалось 7394 человека. К осени 1938 г. по Крыму в "альбомном порядке" было осуждено 1388 человек, в том числе 874 - к расстрелу. (53)

Чтобы ускорить рассмотрение дел обвиняемых, приказом Ежова №00606 от 17 сентября 1938 г. в каждой области/крае/республике были созданы "особые тройки", основная задача которых состояла в том, чтобы разобраться в нерассмотренных «двойками» делах против арестованных до 1 августа 1938 г. представителей национальных диаспор. «Особые тройки» также получили полномочия приговаривать к смертной казни, а также к лагерному и тюремному заключению 5-10 лет. (54)

Всего за два месяца своего функционирования созданная в Крымской АССР "особая тройка" вынесла приговоры в отношении 1801 человек, в том числе 1596 - к ВМН. (55)

Национальные операции были завершены в середине ноября 1938 г. Их жертвами стали около 350 тыс. человек, из них 247 157 - осуждены к высшей мере, 88 356 - получили лагерные и тюремные сроки. (56)

Практически все репрессированные по «национальным линиям» были осуждены за «шпионаж и диверсии» в пользу иностранных государств.

Массовые репрессии 1937-1938 гг. существенно изменили этнополитическую обстановку в Крыму: в результате национальных операций многие народы, населявшие полуостров, утратили свое прежнее место в структуре населения. Только в процессе проведения "греческой операции" жертвами преследований стали 496 (57)  (по другим данным 700-1000 (58)) крымчан греческой национальности (а также граждан других национальностей, так или иначе связанных с Грецией и греками).

События "Большого террора" стали настоящей трагедией и для крымских татар. Так, в ходе массовых операций НКВД были практически полностью истреблены представители крымскотатарской интеллигенции, которые получили образование за границей (в Турции и странах Европы), а в 1917-начале 1920-х гг. участвовали в национальном движении. Как "буржуазные националисты" были арестованы, а следом за тем - приговорены к расстрелу или тюремному заключению работники сферы образования, науки и культуры из числа крымских татар, которые сформировались именно в условиях советской системы.

Длившаяся больше года, вакханалия арестов и казней сказалась самым пагубным образом на нравственном состоянии общества. На долгое время обыденными явлениями стали взаимное недоверие, страх и всеобщая подозрительность. Детей вынуждали отрекаться от арестованных родителей, жен - от мужей.  Многие семьи оказались разрушены, а аббревиатура "ЧСИР" - "член семьи изменника Родины" превращала родных и близких жертв в объекты систематической травли, нередко становилась причиной ареста и заключения в лагерь.

В социально-политическом плане репрессии 1937-1938 гг. привели к кардинальному обновлению советской властной элиты. Всего за время "ежовщины" в Крымской АССР были репрессированы все секретари обкома ВКП (б), председатель Совнаркома и Председатель Президиума Верховного Совета республики, 7 наркомов и их заместителей, 12 секретарей райкомов, 14 председателей райисполкомов и 65 директоров предприятий. (59)

На место репрессированных выдвинулось новое поколение управленцев. Обязанные Сталину своим возвышением, пришедшие на смену прежним директорам и наркомам были воспитаны в духе полного неприятия оппозиционности и ориентировались только на установки Центрального комитета.

И все же "кадровая революция" не была главной целью террора.

Как и предыдущие репрессивные акции коммунистического режима, события 1937-1938 гг. не только приводили к все большему насаждению в обществе страха и рабской покорности, но и являлись одним из наиболее важных этапов начатого в октябре 1917 г. эксперимента по выведению "новой исторической общности" - "советских людей". 

Найдя поставленную задачу решенной, а цели - достигнутыми, устранив своих главных политических конкурентов, Сталин и олицетворяемая им верховная власть переложили ответственность за творившийся в стране произвол на плечи непосредственных исполнителей. Среди работников карательных органов были найдены "козлы отпущения" – следователи и участники "троек", во множестве фабриковавшие дела по обвинению в шпионаже и выносившие расстрельные приговоры.

"Железный нарком" Н.Ежов, как ранее его предшественник – Генрих Ягода, был отстранен от занимаемой должности, впоследствии арестован и осужден к смертной казни.  Аналогично закончил свою карьеру подчиненный Ежова, наркомвнудел Крыма А.Михельсон. А вот его преемнику, Л. Якушеву, повезло значительно больше:  в июне 1939 г. его осудили к 20 годам лагерей, однако в начале войны амнистировали, и перебросили за линию фронта для организации партизанской борьбы в германском тылу. Прожив насыщенную и долгую жизнь, этот палач эпохи "Большого террора" умер в Москве в 1986 г.

Во сколько обошлась стране и народу свирепствовавшая с лета 1937 до декабря 1938 г. оргия государственного насилия, известно достаточно широко. Более 1,5 млн. человек были арестованы по политическим мотивам; свыше 700 тыс. - расстреляны.

А вместе с жертвами депортаций и осужденными "социально вредными элементами" число репрессированных переваливает за 2 млн. (60)

Катастрофа 1937-1938 гг. способствовала все большей девальвации ценности человеческой жизни, интеллектуальному конформизму и разобщенности, превращению народа в «население» - покорное и послушное стадо, которым просто и легко управлять. И даже спустя десятилетия это трагическое наследие до сих пор не изжито.

Его преодоление является важным и необходимым условием,  без которого невозможны никакая консолидация общества и подлинное национальное возрождение.

Примечания:

17.  Петров Н., Янсен М. "Сталинский питомец" – Николай Ежов – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2008. – с.104