Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 12:11
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


Е. Месснер. Современные офицеры. 2. Галопирующая эволюция военного дела

https://i0.wp.com/bgconv.com/pars_docs/refs/46/45518/45518_html_5f8fc2d2.jpg

Марс оказался вынужденным отказаться от качественного отбора, от выделения лучших из народа в воюющий организм, как-то: дружина, рыцарский орден — и пришел к убеждению, что «всеобщая воинская повинность — это истинное дитя демократии» (Theodor Heuss). Но государства, вверяющие только квалифицированным специалистам такие отрасли, как медицина, юриспруденция, горнопромышленность и т. д., сочли возможным в воинстве на базе всеобщей воинской повинности пренебречь не только качеством материала, но и качеством инженеров: со времени Первой Всемирной войны непосредственное руководство солдатской массой переходит в руки непрофессиональных офицеров. Но инженеры военного дела, профессиональные офицеры, не придумали, как приспособиться и приспособить к этой новизне тактику, психику и этику воинства (поэтому в годы Первой Всемирной войны на Западе воинства обеих сторон не умели одолеть фортификацию, а на Востоке воинства обеих сторон дали небывало высокий в военной истории процент потерь пленными). А между тем военное дело сделало новый эволюционный скачок: во Вторую Всемирную войну и в локальных войнах после нее система «вооруженного народа» превратилась в систему «тотально воюющего народа»: народ уже воюет не только теми военнообязанными из его среды, которых он вооружил, но и всей своей массой; воюет партизанством, диверсией, террором, вредительством, саботажем, пропагандой. Эта новизна опрокидывает традицию в тактике, психике, этике воинства. Вдумчивые офицеры растерялись, а менее вдумчивые делают вид, что не замечают катастрофического новшества.

 

Консерватизм — одно из основных свойств военного сословия, офицерства. Но консерватизм не должен превращаться в реакционность, в стремление вопреки эволюции втискивать новшества в старые понятия. В 10-х годах этого века французское офицерство было под влиянием одаренного капитана Grandmaison’a, отрицавшего значение военной техники и утверждавшего, что «моральные факторы являются не только важнейшими, но единственными важными на войне»; в результате — разгром Франции в 1914 году. Затем французская армия подпала под влияние мысли Benaret’a: «Силу нации составляют не люди в казарме, а сверхдеятельность промышленности»; в результате — разгром Франции в 1940 году. Мы вышли в поход 1914 года с Драгомировским пренебрежением к «огнепоклонникам» (хотя сильно обожглись на японском огне), и результатом было истребление нашей кадровой армии в первые месяцы войны. Офицер Первой войны оставался при убеждении, что армия есть государство в государстве, не считаясь с тем, что повторные мобилизации разорвали духовную обособленность и административную самостоятельность армии. Офицер Второй войны оставался в убеждении, что воюет мобилизованное воинство, и не обратил внимания на то, что и народ активно воюет, сопротивляясь врагу и даже нападая на него… И нынешний офицер не уяснил еще, какие коренные изменения внесла Всемирная Революция в военное дело. Современный офицер должен это понять.

Техническое воевание. Взвод из 30 стрелков шел в атаку всем своим составом. 30 человек на аэродроме в безопасности обслуживают одного летчика, и он один летит на врага, подвергая свою жизнь опасности. Понятно, что все воины с невоенной душою предпочитают авиационное воевание пехотному… И все граждане требуют, чтобы воинство воевало не людьми из народа, а техникой, добытой от промышленности. <…>

Офицерская этика нелегко мирится с навязанной воинству обязанностью не воевать, а истреблять. Летчик Роберт Люис, сбросивший первую атомную бомбу (на Хиросиму), пошел в монахи. Может быть, офицерская этика ограничит применение народоистребительных приемов воевания; может быть, народы, испугавшись народоистребительного возмездия, скажут воинствам не применять средства массового уничтожения населения врага. Но немыслимо себе представить, чтобы в эпоху всеобщей и всесторонней технизации войско не пользовалось бы наиусовершенствованной техникой для способов воевания, допущенных воинской этикой.

Французская Академия заменила старое толкование слова кавалерия («войска, которые выполняют свою службу на конях») новым: кавалерия есть «род войска более быстрого, нежели иные войска; оно выполняет следующие задачи: разведывать, маневрировать и преследовать; она передвигается с помощью машин». Пусть некоторые государства для некоторых театров войны содержат некоторое количество кавалерии на конях, но, в принципе, кавалерия теперь — моторизованный род войска. И пехотинец из «серой скотинки» превращается в мастера военной техники. В скором времени американский стрелок будет защищен броней, прикрывающей от ружейного, пулеметного и артиллерийского огня, от взрывов ядерных бомб и их автономной радиации, и снабжен шлемом с биноклем, позволяющим при помощи инфракрасных лучей видеть в самую темную ночь; в шлеме находится кратковолновый радиоаппарат для приема и передачи, то есть для связи с командиром и с соседними бойцами; пояс солдата снабжен зарядом, который может его перебросить через проволочное заграждение, ров или речушку; к поясу прикреплены взрывчатые цилиндры для разрушения окопов; лицо бойца прикрыто маской, предохраняющей от боевых газов и радиации; вооружен он автоматической винтовкой; все снаряжение (включая и патроны) весит 22 фунта. Это кажется невероятным. Но всадникам Ганнибала тоже показалось невероятным, что можно драться, с ног до головы заковавшись в железо.

В старину требовались чуть ли не столетия для перевооружения новинками военной техники. Сейчас на это требуются годы: то опустошение, которое в 1945 году производил налет 900 самолетов, в 1955 году могло быть достигнуто одним средним бомбардировщиком. Сохраняет свою силу старое изречение «новое оружие — новая тактика», но теперь изменения оружия и изменения тактики и весьма часты, и подчас весьма радикальны. Это держит современного офицера в состоянии напряженного умственного бодрствования, устраняющего рутинность и «немогузнайство».

Считая полезным пользоваться всем наилучшим, что может дать военная техника, надо, однако, избегать трех ошибок.

Первая: мысль, что людскими телами можно возместить нехватку техники. Прославленные советские маршалы гнали в атаку дивизии, не снабдив их надлежащим количеством пушек и танков — «всех ведь немец не перебьет» — и штрафными батальонами протаптывали минные поля — «штрафные должны смертью искупить свои вины». (Раймонд Л. Гартхофф в книге «Как Россия ведет войну» говорит, что Иван — отличный военный материал, что Иван неустрашим и что варварское командование расходовало его чудовищным образом.) Машине должна быть в бою противопоставлена машина, но не храбрость и самопожертвование воинов, если они против этой машины беспомощны, если они не вооружены машиною для борьбы против вражеской машины.

Вторая ошибка: чем больше военной техники, тем лучше. Не говоря о военных расходах, о прикреплении к военной промышленности огромного процента людей призывных возрастов, о перенагрузке транспорта доставкой громоздкого и тяжелого технического снаряжения и снабжения, нельзя упускать из вида, что война — в наступлении и в обороне — требует подвижности. Подвижности же может препятствовать военная техника как чрезмерной своей тяжестью, так и чрезмерной сложностью. «Заряжание» ракеты, действующей на базе жидкого горючего, требует часов, а поэтому ракетометам не вытеснить артиллерийское орудие: хотя оно и менее совершенно технически, но оно быстро становится на позицию и незамедлительно открывает огонь по появившейся цели. Некоторое ограничение технизации воинства ставит и степень подготовленности людей данного народа к овладению техникой: техничность английского войска была бы непосильна для армии республики Гхана. Степень технизации войска должна определяться не военно-технической «модой», а стратегическим, оперативным и тактическим благоразумием.

Третья ошибка: воюют машины, а человек руководит ими и обслуживает их. Разве сердце танка в его моторе? Разве сердце его водителя, его пушкаря и других чинов его команды не является сердцем танка? Кто ведет самолет В-36 к цели: его моторные и ракетные двигатели в 40.000 лошадиных сил или маленькое, но бесстрашное сердце его пилота? Ответ ясен: воюют бойцы, а машины усиливают действие храбрых воинов с отважными сердцами и искусными умами. Чем усовершенствованнее военные машины, тем совершеннее должны быть воины, чтобы, с одной стороны, полностью использовать машину, а с другой стороны, быть в состоянии выносить удары, наносимые вражеской машиной. Если наша машина не столь совершенна, как неприятельская, то большее совершенство нашего воина уравновесит шансы в борьбе; если машины обеих сторон одинакового качества, то преимущественное качество нашего воина даст нам успех в бою. Война машин — пустая выдумка романистов: какими бы ни стали военные машины, война останется борьбой людей. <…>

Иррегулярное воевание. Офицер соприкасается с иррегулярным воеванием, когда вражеские иррегулярные воюют против его воинства. <…>

Всем офицерам придется наступательно или оборонительно участвовать в борьбе против вражеских иррегулярных сил. Ни в глубоком резерве, ни в поезде вдали от фронта, ни в высоком штабе, ни раненым, лежа в лазарете, воин не будет в безопасности от нападения или террористического акта, от лукавого яда или коварного кинжала. Не только на оккупированной территории, но и на своей придется бороться против вездесущего и обычно невидимого врага. Еще не найдены такие средства борьбы против него, которые не навлекали бы на офицера упреков в бесчеловечности со стороны гуманистов и осуждения как военного преступника со стороны какого-либо беззаконного международного трибунала. Однако, если таких средств нет и если нельзя добиться пересмотра понятия «военный преступник» (понятия уже потому преступного, что в результате его применения карают побежденного за вынужденные действия и не карают победителя за произвольные жестокости), то офицер в дополнение к своим обязанностям перед Родиной должен взять на себя и ответственность за свои действия в борьбе против иррегулярных, то есть тех, кому все дозволено. Предел суровости противомер должен быть установлен офицерским сознанием и в каждом отдельном случае — военной потребностью. Офицеру надо знать и накрепко запомнить написанное Наполеоном на о. Святой Елены: «…в политике, как и на войне, всякое зло только тогда извинительно, если оно абсолютно необходимо; все, что сверх этого преступление».

И еще один вид борьбы ложится на плечи офицера — борьба против принципиального внутреннего разложения воинства. Поветрие пацифизма рождает в душах людей отвращение к военным обязанностям и даже стремление вредить воинству.

<…> Независимо от этого болезненно-идейного поветрия в воинствах существует и безыдейное. «Нынешняя молодежь, — пишет Рильке, — не признает удивления и почтения, не хочет, чтобы ей импонировали, и она лишена дара коленопреклоненно восторгаться». Такая молодежь, заполняя ряды воинства, не осознает своего воинского долга, не признает авторитета офицера и противится наложению на нее уз дисциплины. <…>

Если все эти явления сейчас только в западной Германии весьма интенсивны, то можно быть уверенным, что в случае войны они станут повсеместными. А потому на офицере лежат обязанности: 1) чрезвычайно внимательным наблюдением за подчиненными предупреждать шпионаж, вредительство и дезертирство и 2) моральному разложению солдатской души противиться ее моральным вооружением: офицер должен уметь дать солдату исчерпывающее и крепкое национально-политическое воспитание… Воинство во главе с офицерами защищает государство, а офицер защищает воинство от аморального воздействия как со стороны вражеского иррегулярства, так и со стороны вредоносного антинационализма.

Регулярное воевание. По сравнению с первым десятилетием века, сейчас во всех регулярных воинствах снизился градус регулярства. Власть офицера и его авторитет урезаны. Если в прежние времена рекрут естественным образом становился под дисциплинарную власть и под авторитетность офицера, то теперь этому последнему приходится своим духовным воздействием, профессиональным знанием, достойным поведением приобретать и потом непрестанно поддерживать свою авторитетность в глазах солдат и свое моральное (а не только формальное) право на власть. Войско было: красотой духовной и внешней; щеголеватостью на параде и в бою; благородством в собственной среде и вовне и в отношении врага; порядком в боевом построении, в поле (поход, бивак), в казарме; дисциплиной (дисциплиной залпа, конной атаки, артиллерийского огня, дисциплиной часового у амбразуры и у батарейного сенника, дисциплиной в строю, на учении, на обеде, на улице, в театре, в гостях). Ныне же общественная атмосфера, окружающая воинство, психическое состояние солдатской массы, сокращение сроков военной службы и, с другой стороны, увеличение учебной программы во всех родах войск побудили офицера от прежнего высокого идеала воинства обратиться к значительно упрощенному, реально достижимому. Но офицер должен помнить: если нет возможности приобрести «Роллс-Ройс» и надо довольствоваться «Фордом», то и этот «Форд» надо держать в полнейшем порядке, не беря примера с политики, общественности, обывательщины, ездящих на небрежно отрегулированных, расхлябанных автомобилях.

Войско изменением тактики приноравливается к совершенствуемой технике. Воевание регулярного воинства требует ныне от офицерского интеллекта способности своевременно приспособляться к новым тактическим требованиям, предъявляемым частыми и подчас весьма значительными новшествами вооружения. Со времен Корейской войны Краснокитай отвечает на военно-технические новшества возможного противника тактической системой, называемой «наступление океаном». Это значит — наступать ночью несчетными массами солдат, приобретая успех ценой огромных потерь, но для шестисотмиллионного народа неприметных. Такие методы годны лишь для коммунистических армий с их «заградительными отрядами», «СМЕРШами» и ленинским хладнокровием в приношении в жертву десятков миллионов человек. Воинства Свободного Мира умно приноравливают свою тактику к требованиям, предъявленным появлением новых военно-технических средств: «базука», артиллерийский и пехотный «радар», ракетный самолет, управляемая ракета, ядерное оружие. Изменяются тактические приемы, производится ломка организационных форм; «Наш полк, наш полк — заветное, чарующее слово» (из стихотворения К.Р.). — становится анахронизмом. Прежде войсковая организация не терпела импровизации. Теперь организация войсковых соединений приспособлена для импровизации боевых построений. Вследствие этого офицер должен быть точным, как хронометр, чтобы к моменту нанесения удара командование могло на широком пространстве дислоцированные войсковые соединения и подразделения почти мгновенно собрать в кулак. И в то же время офицер должен быть тактически творческим, чтобы после полученного атомного удара уцелевшие клочки войскового соединения или подразделения продолжали борьбу и инициативностью возмещали гибель организационных связей.

Однако недостаточно приспособления к новой военно-технической форме войны — надо приноровиться офицеру к характерной для эпохи военно-политической сущности войны. Атомная бомба перевернула многое в военном деле. Но политика перевернула все: политика поднимает против воинства миллионные массы иррегулярно воюющих врагов, поднимает в тылу воинства часть собственного народа, иррегулярно борющуюся против власти и воинства, поднимает в самом воинстве идеологическое дезертирство, измену, неповиновение. Оперативные «котлы» и «ежи» ничто по сравнению с тем состоянием окружения физического, в котором могут теперь оказываться регулярные войска на территории, кишащей иррегулярством, и окружения морального, в собственном народе бушующем политическими страстями. И воинство, борясь против «комаров» иррегулярства, должно в то же время беречься от «паразитов» политики, проникающих в его организм. Беречься от пропаганды врага и от духовного расслоения в своей стране. Некоторая часть офицеров-непрофессионалов может не иметь в себе надлежащей «антибиотики», а поэтому на профессиональном офицере лежит тяжелая обязанность, руководя военной силой воинства, беречь и его политическое здоровье.

Психологическое воевание. Испанец Antonio A. Perez считает, что так называемая «холодная война» требует употребления всех духовных, хозяйственных и военных средств. Редкостью является сейчас постановка духовного перед материальным (хозяйственным). Офицер всегда понимал, что на войне, то есть в борьбе двух народных, государственных воль, надо признавать первенствующее значение духовных факторов. И тем не менее в Русско-японскую войну, по мнению полковника П. Н. Краснова (впоследствии генерала), «все было сделано для тела солдата и ничего для души». То же можно сказать и о Первой Всемирной войне. Вторая Всемирная была идеологической, то есть такой, в которой воля воюющего народа могла стать либо молотом, либо наковальней (выражение Шиллера). И тем не менее стратег Гитлер совершенно пренебрег своим восточным врагом как психологической силой. В идеологическую войну в Корее американская армия пошла без духовного, политического багажа. Война требует не только от стратегов, но и от каждого офицера в каждый момент его деятельности психологического подхода к решению каждой проблемы, перед ним возникающей. Офицер должен непрестанно следить за психикой вверенного ему соединения или подразделения. Российские офицеры действующей армии были 28 февраля уверены в преданности и послушании им их солдат, а 1 марта вышел приказ № 1, и оказалось, что под внешним благополучием крылось буйство и кое-где ненависть. Война является перманентным плебисцитом, выявляющим солдатскую и народную готовность бороться и жертвовать собой: это выявляется в числе легкораненых и в строю не остающихся, в числе дезертиров, перебежчиков, в числе сдающихся в плен. Слова Andre Gide’a «я ставлю на дезертиров, на дезертиров долга» говорят о том, каково в идеологических войнах значение опасности отпадания от долга. Устрашения и кары удерживают от такого отпадения, но в нынешнюю эпоху к этим мерам прибегать или воспрещено или не рекомендуется. И офицер должен, держа в резерве устрашения и кары, пользоваться психологическими мерами для обращения худых подчиненных в исполнительных, а исполнительных в отличных. Школа военная и школа военной жизни делает офицеров психологами-практиками, психоаналитиками и психоцелителями. <…>

Политик-демагог следит за психическим состоянием народной массы, чтобы иметь возможность держаться над потоками настроений. Стратег же следит за психическим состоянием своего народа и воинства, чтобы, учитывая настроения, подчинять волю воинства своей воле. И каждый офицер в рамках своей, деятельности ищет способы сделать для подчиненных охотно-исполнимым полученный сверху приказ. И этот способ состоит в психологическом анализе настроений, чувствований и в психологическом же воздействии на них с целью их выправления, в смысле желательном для вящей пользы дела, офицеру порученного. В книге «Социальные войны» Рудольф Штайнметц писал: «От силы сопротивления, а не от силы оружия зависит кровопролитие и размер военной жертвы». Переводя на военный язык: предел моральной упругости войскового соединения или подразделения зависит не от качества его оружия, а от крепости воли к победе, то есть от психического состояния бойцов и от психологического офицерского водительства.

Психологическое воевание требует и психологического подхода к воинству противника (в оператике и тактике) и к вражескому народу (в стратегии). <…> Только такое знание даст возможность предвидеть, поскольку на войне можно предвидеть реакции вражеского воинства и народа на наши военные действия.

И это касается не только стратегов. Каждый офицер в боевой зоне и в тыловой должен не только чувствовать психологические процессы в ему подчиненных воинах, но и присматриваться к психологическому состоянию окружающего населения: первое необходимо, чтобы водительствовать своей регулярной единицей, второе — чтобы обезопасить ее от иррегулярных козней. Командовать — это не значить уметь приказывать. Это значит ощущать, что надо приказать, что можно приказать и каким образом следует приказать.

Категория: Антология Русской Мысли | Добавил: Elena17 (30.12.2015)
Просмотров: 468 | Рейтинг: 0.0/0