Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Участник Кенгирского восстания Иван Иванович Карпинский был заключенным Степлага. - Сам я с Украины. Меня арестовали за чтение буржуазной литературы. Это была книга по истории Украины. За это мне дали 25 лет лагерей. А мне самому было только 19… Так я попал в поселок Кенгир, заключенные которого строили город Джезказган. В основном там была молодежь с Украины, прибалты и власовцы.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Охрана лютовала. Заключенных убивали без причины. На Пасху охрана обстреляла колонну с зэками. На следующий день весь лагерь не вышел на работу. К нам в лагерь прислали урок. Уголовников. Для того, чтобы они нас поубивали. Но мы им этого не дали сделать. Тогда в бойне погибло 15 человек. Это был предел...
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- 16 мая 1954 года мы заблокировали лагерь и потребовали смену режима лагеря. 42 дня мы держали оборону. А 26 июня на нас с самолета скинули несколько фугасов. А потом в лагерь вошли танки. Они стреляли по баракам, давили людей. Вся земля была в крови. Не пожалели ни детей, ни женщин
На вопрос: "Как вы выжили?", Иван Иванович заплакал...
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- Нас повезли убивать в вагонах для руды. Хотели скинуть в шахту. Пятнадцать минут мы висели над пропастью. Нажали бы кнопку – и 40 метров вниз. Но в последний момент изменили решение. И вот так я выжил…
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- Здесь я со своими сокамерниками в 1954 году. До сих пор тяжелые воспоминания не дают покоя, и из памяти не вычеркнуть четыре года настоящего ада.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Условия жизни женщин не отличались от мужских. Та же грязь. Тот же голод. Та же безнадега.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Было только одно преимущество – женщин практически не расстреливали.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Полина Петровна Остапчук, бывшая заключенная Карлага. – Я с Украины. После войны голодали мы сильно, и я собирала деньги на государственный заем после войны. По 50 рублей. Большие деньги тогда были. Заступилась перед начальством за вдову с четырьмя детьми, чтобы у нее денег не брали. За это мне дали 10 лет. Приписали мне работу на американскую разведку. Не давали спать неделю, и я все подписала.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- В 1948 году меня отправили в Спасск. Там я пробыла 4 года. Выжила чудом. Потом был Актас. Летом стройка, зимой завод. 4 года на отбойном молотке. А вышла я уже в 1956, отсидев 8 лет.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- По молодости я была видной девушкой, за мной начал ухаживать комендант лагеря. Четыре месяца ходил за мной, но я на его ухаживания не отвечала, тогда он пригрозил мне устроить "трамвай" - это когда 11 мужчин насилуют, а 12 идет больной сифилисом. Одну девушку так заразили и она вскоре умерла. Мне пришлось согласиться, чтобы сохранить жизнь. Так на зоне я лишилась девственности и родила первого сына...
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Во время заключения Полина Петровна наблюдала за тем, как один художник рисовал картины и, наблюдая, училась рисовать сама.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Полина Петровна показывает место своего заключения, нарисованное по памяти.
- Помирали много. С нашего отделения в Спасске по пять гробов в сутки вывозили. Гробы были легкие – настолько люди были истощены. И беспредел был. Женщин насиловали, пытали людей. Но, слава Богу, все это уже давно прошло.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- Еще я пишу стихи. Это прямо отдушина для меня, чтобы не скучать. В лагере научилась, в самодеятельности. Еще пела. Мы с концертами в другие лагеря ездили. Досиживала я в Долинке – мы там и дома строили, и концерты давали.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
- Эту бумажную икону я пронесла с собой все время моего заключения. После лагерей я каждую минуту жизни ценю...
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Женщины переживали тяжелое время в разлуке с детьми. Но и сами дети испытывали на себе всю жестокость режима и молча сносили клеймо «дети врагов народа».
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Кроватка из детдома в Долинке. Как только ребенок подрастал, его забирали в детский дом. Многие так больше никогда и не увидели своих детей.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Но воспитатели напоминали детям, кто они есть.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Детей рассылали по детским домам Советского Союза. Чаще всего меняли имя и фамилию.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Зоя Михайловна Слюдова - ребенок Карлага. - Маму выслали из Белоруссии в 1939, ей было 18 лет. Я родилась в 1940 году и росла в Долинке. Воспитателями у нас были «жены изменников Родины». А в 8 лет нас перевели в Компанейский детский дом. Воспитатели у нас хлеб отбирали. Зимой не топили. Детей мы сами мертвых выносили. Много умерло. Хоронили детей в деревянных бочках. Гробов на них не выделяли. Мы были детьми «врагов народа», нас было не жалко...
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
– А маму никогда не видела. По документам ее где-то под Красноярском расстреляли. В 1955…
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Дети умирали от голода каждый день. Горе ни на секунду не покидало это проклятое место.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Здесь хоронили детей, родившихся и умерших в лагере. На самом деле территория захоронения гораздо больше.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Громадное, размером в 20 стадионов, детское кладбище.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
В этих бараках, построенных зэками, жила лагерная охрана. Часть из них сейчас разобрана на кирпич. В оставшихся живут потомки заключенных.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Сергей, глава крестьянского хозяйства. Его отец отсидел в лагерях 18 лет:
- В середине 70-х в совхозе решили окопать плотину. Бульдозер снял полметра земли и остановился. Земля была вся белая от костей. Большая часть черепов были детскими. Чтобы не поднимать шума, все срочно закопали обратно.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Больничный комплекс управления НКВД Долинки.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Юра, сторож больницы. Его мать - репатриированная немка из Поволжья.
- Здесь все сохранилось в том же виде, как и при Карлаге.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Больница до сих пор работает и обслуживает местное население.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Коридор напоминает военное время.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
При Карлаге здесь была столовая, - рассказывает Юра. - Сейчас котельная.
Увеличить это изображениеУменьшить это изображение Щелкните здесь, чтобы увидеть его в исходную величину.
Все победы и свершения, все исторические стройки, шахты, дороги, заводы, о которых с гордостью рапортовали со всех трибун в советское время, были построены их кровью и потом. Их жизнями. Переломанными судьбами. Трагедиями целых народов и каждого отдельного человека. Мы не имеем права забывать об этом...
Видео было снято при помощи телефонов Nokia.
Авторы: фото - Карла Нур, текст - Константин Нагаев ИСТОЧНИК
___________________________________
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЛИЧНОМ
В 1986 году, ровно 25 лет тому назад, сойдя с поезда в Караганде, пешком направился на Вагонную, улицу пристанционную и неказистую. На звонок в квартирную дверь хрущевской пятиэтижки открыли сразу… Так я в первый (и последний раз) встретился с Надеждой Николаевной Коноваловой (девичья фамилия). Надежда Николаевна прошла ад Карлага. До того были и другие советские лагеря смерти… Застал я ее, можно сказать, уже отходящей в мир иной. Она почти не вставала с постели. Переставала узнавать близких, даже родную дочь. У которой доживала последние месяцы своей жизни. Полной запредельных телесных, душевных , духовных испытаний и скорбей.
Так сложилось, что мог остаться в гостях только одну ночь. Глаз мы не сомкнули. Я пытался разузнать у дочери Надежды Николевны о скорбном пути ее мамы. Но она сама почти ничего не знала. Утром я уехал. Потом были пару писем из Караганды. Меня направили к месту новой работы. При перезде, карагандинский адрес затерялся.
Через год судьба распорядилась, чтобы я оказался у постели моей родной (по отцу) бабушки Клавдии. Приехав за тысячи километров. И только тут я решился рассказать ей о встрече в Караганде. Бабушка не проронила не слова. Только слезы текли и текли нескончаемым ручейком по исхудавшим в глубоких морщинах щекам…
Родные сестры не виделись около шестидесяти лет. И та, и другая попали под молот людоедских репрессий. Хоть обе и выжили, но свидеться сестрам-кровинушкам так и не выпало. Могу только предполагать (документы «не сохранились», скорее всего, их просто сожгли): в Карлаге пропало несколько моих родичей. В Джезказгане бывшие узники в личных разговорах мне так и говорили: очень часто умерших кучей сваливали в яму и заравнивали это место. А все документы элементарно сжигались в топках котельных… Вот так.
Красный геноцид перепахал и отцовский род и материнский. Налаженный многими поколениями, созданный трудом и подвигами сотен добросовестных людей СТРОЙ ЖИЗНИ - достойный, полнокровный, традиционный, спасительный - был разрушен, растоптан, оболган…
А что ж осталось у нас , нынешних? Если поразмыслить, то - что-то все-таки осталось. Память, долг, христианская взаимопомощь ("За други своя..."), возрождающееся казачье братство, соратники, добрые семьи, подающая надежду молодежь. Наконец, родная земля, Вера, Господь Бог и Спаситель наш Христос. Разве мало? А значит и продолжим по-дедовски: Делай что должен, и будь, что будет. Аминь. http://forum.elan-kazak.ru/t1168-topic#18846 |