Вместо предисловия
Как сообщается на сайте Казанской епархии Московского Патриархата РПЦ, в 2005 г. отделом по канонизации святых были подготовлены и сданы в Комиссию по канонизации Святейшего Синода материалы о трёх новомучениках – архиепископе Казанском и Свияжском Иоасафе (в миру – И.И.Удалове), настоятеле Свято-Троицкой церкви села Чистопольские Выселки протоиерее Михаиле Тимофеевиче Вотякове и казанском протоиерее Николае Михайловиче Троицком. Определением Священного Синода РПЦ от 11 апреля сего года один из них – о. М.Т.Вотяков, казнённый богоборческой властью в 1931 г., уже был причислен к лику новомучеников и исповедников Российских. Не вызывает сомнений, что вскоре состоится также канонизация архиепископа Иоасафа и протоиерея Н.М.Троицкого, расстрелянных в Казани в один день – 2 декабря 1937 г., с промежутком в пять минут.
Судьбы этих двух людей и сама их трагическая гибель оказались тесно переплетены между собой. Однако, если о жизни и подвижнической деятельности архиепископа Иоасафа, благодаря исследователям-энтузиастам из числа священников и неравнодушных к судьбам русского православия историков, известно уже достаточно многое, то жизнеописание о. Н.М.Троицкого продолжает пестрить пробелами, недоговорённостями и неточностями. Связано это, в первую очередь, с той печатью забвения, которую безбожные власти пыталась наложить на память о человеке, не только усердно служившем Богу и его православной пастве, но и долгое время являвшемуся одним из руководителей казанского черносотенного движения.
Но благодарная людская память оказалась сильнее глупых идеологических табу и ложных чекистских наветов. Закономерным результатом этого стало появление статей об о. Николае, которые, несмотря на свою немногочисленность, сделали своё благое дело.
В 1995 г. – почти через шестьдесят лет после казни Н.М.Троицкого – в Казани увидела свет (а затем – в 1996 г. – была переиздана в Москве в дополненном виде) книга А.В.Журавского [1] "Жизнеописания новых мучеников казанских: год 1918-й", в которой, помимо прочего, рассказывалось о возглавлявшемся о. Николаем "Казанском Братстве защиты Святой Православной Веры" и были помещены его фотографии. Однако о самом Н.М.Троицком в ней упоминалось лишь вскользь, не было ничего сказано и о его трагической гибели в 1937 г. В известной степени данные пробелы были заполнены за счёт краткой "статистической" информации, размещённой на интернет-сайтах Православного Свято-Тихоновского гуманитарного Университета (ПСТГУ) и Казанской городской общественной организации "Историко-просветительское благотворительное и правозащитное общество "Мемориал", но полного и точного представления о жизнедеятельности Н.М.Троицкого они, естественно, не давали.
Далее, работая над своим "опытом словаря" "Русское национальное движение в Казанской губернии и Татарстане: конец XIX – начало XXI веков", вышедшем в Казани в 2004 г., я постарался обобщить собранные мною данные об общественно-политической деятельности Н.М.Троицкого, результатом чего стало появление отдельных статей об о. Николае и "Казанском Братстве защиты Святой Православной Веры". Однако, в силу недоступности послереволюционных источников, отдельные сведения о жизнедеятельности Н.М.Троицкого после 1918 г., а также некоторые даты, почерпнутые мною с интернет-сайтов ПСТГУ и Казанского "Мемориала", оказались неточными. Вскоре информация о Н.М.Троицком была внесена в Православно-патриотический календарь "Русская Держава", размещённый на интернет-сайте Православно-информационного агентства "Русская Линия". В мае нынешнего 2006 г. на нём же была опубликована моя статья "Политическое разъединение погубило русский народ, церковное объединение спасёт его…" (страницы истории "Казанского Братства защиты Святой Православной Веры")".
Кроме этого, совсем недавно – на страницах второго выпуска альманаха Казанской Духовной Семинарии (КДС) за текущий год – была помещена статья иерея А.В.Колясева и В.А.Кучина "Исповеднический подвиг протоиерея Николая Троицкого, священника Серафимовской церкви г. Казани", с приложением к ней текстов ряда не публиковавшихся ранее документов – трёх протоколов допросов о. Николая и выписки о вынесенном ему расстрельном приговоре с отметкой об исполнении такового. В статье содержится уникальный материал о послереволюционном периоде жизнедеятельности Н.М.Троицкого, однако, к сожалению, сведения о периоде предреволюционном (и в частности, имеющие отношение к общественно-политической деятельности о. Николая) грешат многими неточностями и нуждаются в уточнении и исправлении.
Поэтому, дабы создать более-менее цельное представление о жизненном пути этого замечательного человека, я решил обобщить информацию из всех вышеупомянутых публикаций, дополнив своими собственными архивными изысканиями последних лет. Надеюсь, что моя статья станет стимулом для новых исторических поисков и позволит в дальнейшем создать полную картину духовных подвигов и общественных трудов Н.М.Троицкого.
Путь к Богу и людям
Николай Михайлович Троицкий родился 24 июля 1880 г. в семье священника села Красноярское Ишимского уезда Омской епархии [2] Михаила Троицкого, который, по-видимому, ушёл из жизни, когда его сын был ещё ребёнком. [3] В дальнейшем Н.М.Троицкий говорил о себе, что, "как сын деревни, – сын сельского священника", он родился и вырос среди трудящегося народа, "с которым сроднился, к которому привязался с детства и которому посвятил лучшие годы моей деятельности". Именно пример отца, скорее всего, и стал определяющим в стремлении юного Николая продолжить его пастырское дело, посвятив себя служению Богу и православным людям. Со временем служение это превратилось в настоящий духовный подвиг, оборванный в 1937 г. пулей палача в энкавэдэшном застенке Казани.
Николай прошёл курс обучения в Ишимском духовном училище, после окончания которого – в августе 1894 г. – поступил на казённый счёт в Тобольскую Духовную Семинарию (ТДС). За время своего пребывания в её стенах, продлившегося до июня 1900 г., семинарист Н.М.Троицкий добился заметных успехов в учёбе, заслужив – при отличном поведении – исключительно "отличные" и "очень хорошие" оценки, являющиеся подтверждением его широкого кругозора, всесторонних знаний и редкой способности к самообучению. Так, например, сохранились свидетельства о том, что Н.М.Троицкий с детства хорошо владел немецким языком. Причём, из его семинарского аттестата известно, что он не обучался таковому в ТДС, однако в дальнейшем – при поступлении в Казанскую Духовную Академию (КДА) – сдал этот предмет на "пять с минусом". Можно предположить, что отличное знание немецкого языка стало результатом тесного общения юного Николая с представителями немецкой диаспоры (так называемыми "сибирскими немцами"), которые не являлись в его родных краях столь уж большой редкостью.
После успешного окончания ТДС и причисления "к первому разряду воспитанников оной", Н.М.Троицкий по назначению семинарского начальства и с утверждения епископа Тобольского и Сибирского Антония (в миру – А.Н.Каржавина) был направлен для продолжения духовного образования в КДА. Получив "прогонные" деньги и сопроводительные бумаги, двадцатилетний Николай отправился из Тобольска в Казань, с которой, как впоследствии распорядилась судьба, оказалась связана большая часть его подвижнической жизни.
Отношение Правления ТДС с препровождением документов Н.М.Троицкого было заслушано, в числе прочих, на заседании Совета КДА 17 августа 1900 г., после чего бывший тобольский семинарист получил допуск к вступительным экзаменам в одну из известнейших духовных академий Российской империи. На поверочных испытаниях он набрал достаточно высокий "средний балл" – 19,37, в соответствии с которым был признан достойным к поступлению в КДА и зачислен на казённое содержание студентом в состав первого курса. Испытывая очевидную симпатию к общественным дисциплинам и не находя в себе, по-видимому, особого призвания к миссионерским трудам в инородческой среде, Н.М.Троицкий изъявил желание изучать гражданскую историю ("общую" и "русскую"), а также греческий и немецкий языки.
Однако на первых порах учёба в академии давалась Николаю Михайловичу непросто, причиной чего, помимо прочего, являлось его болезненное состояние, которое в свою очередь, возможно, стало следствием непростой адаптации к условиям жизни в чужом городе. Как явствует из протоколов Совета КДА, в 1901 г. он не успел подать в срок курсовое сочинение "по русской гражданской истории", в связи с чем перевод Н.М.Троицкого на второй курс был отсрочен и разрешён лишь 2 октября означенного года после ликвидации задолженности. Похожая история повторилась и в 1902 г., когда он не подал в установленный срок сочинение "по общей церковной истории". Однако в следующем году Н.М.Троицкий преодолел эти трудности и без проблем был переведён на четвёртый курс.
Постепенно войдя в ритм казанской жизни, Николай Михайлович начал, помимо учёбы, живо интересоваться и её общественными проблемами. Как человек, хорошо знакомый с бытом простого народа и, в силу своей социальной близости к нему, никогда не чуравшийся представителей "низших классов" общества, он быстро сошёлся здесь с близкими по духу людьми. Уже в скором времени после своего приезда в Казань Н.М.Троицкий активно включился в деятельность известной просветительно-благотворительной организации – "Казанского Общества Трезвости" (КОТ), которым бессменно руководил казначей и типограф Императорского Казанского Университета (ИКУ) А.Т.Соловьёв ( см. статью Трезвая политика ). "Деятельность общества, – признавал он весной 1904 г. в прошении на имя ректора КДА, епископа Чистопольского Алексия (в миру – А.В.Молчанова), – мне весьма симпатична и хорошо известна, так как в продолжение четырёх лет я принимал в ней непосредственное участие, отправляя обязанности псаломщика в служении всенощных богослужений в Ночлежном приюте и ведя по воскресным и праздничным дням религиозно-нравственные собеседования в Чайно-Столовой – Учреждениях общества Трезвости".
Действительно, упоминание о Н.М.Троицком, работавшем, в числе прочих студентов КДА, в учреждениях КОТ, содержалось ещё в "Отчёте по устройству народных чтений в Казани за 1900 – 1901 гг.", опубликованном в 1901 г. в печатном органе общества – журнале "Деятель". "Ночлежный приют, – говорилось, в нём, в частности, – в течение целого года посещался студентами академии; там накануне всех воскресных и праздничных дней совершалось всенощное бдение и велись собеседования с посетителями ночлежного приюта. Беседы были исключительно религиозно-нравственного содержания, такую заботу на себя приняли священник (студент академии) М.М.Шерстенников и студент[ы] академии – А.И.Юрьевский и Н.М.Троицкий".
Найдя своё призвание в социально-религиозном служении на ниве трезвенничества и благотворительности, Николай Михайлович в скором времени сделался активным членом КОТ. А уже 25 января 1904 г., как явствует из датированного этим числом протокола общего собрания общества, он был избран членом Комитета КОТ. Постепенно Н.М.Троицкий близко сошёлся с председателем последнего А.Т.Соловьёвым. Духовное (а после брака Н.М.Троицкого с одной из дочерей А.Т.Соловьёва – Елизаветой Александровной – и семейное) родство двух этих выдающихся людей было столь очевидно, что годы спустя – в феврале 1916 г. – побудило начальника Казанского губернского жандармского управления (КГЖУ) полковника К.И.Калинина на следующее образное сравнение: "По своим воззрениям, – писал тот о Н.М.Троицком, – он точный сколок с А.Т.Соловьёва, но с более широким политическим кругозором. Обладает даром слова и может овладеть вниманием и волей слушателей".
4 мая 1901 г. на очередном заседании Комитета КОТ было принято решение приступить к возведению в Казани собственного храма, мысль об устроительстве которого принадлежала деятельному члену общества – профессору А.И.Александрову (будущему епископу Чистопольскому Анастасию). Н.М.Троицкий с большой надеждой и участием отнёсся к этому богоугодному делу, мечтая сразу же после окончания КДА стать священником в новом трезвенническом храме. Однако, к сожалению, из-за финансовых трудностей его возведение растянулось почти на шесть лет. При этом, вначале КОТ планировало устроить большой храм, но со временем выяснилось, что таковой "не мог быть выстроен, так как средства общества были очень малы", по причине чего пришлось значительно подкорректировать масштабы строительства. В результате Н.М.Троицкому, в силу обстоятельств, пришлось отказаться от своей мечты.
Способность Н.М.Троицкого достаточно лаконично и ёмко излагать свои мысли на бумаге, сочетавшаяся с даром пастырского убеждения, нашла в это время своё отражение в его публицистических опытах. Так, мне удалось, в частности, обнаружить в подшивках журнала "Деятель" за 1903 – 1905 гг. четыре его статьи – "Заботы о личном спасении и общественное служение христианина", "Интеллигенция и народ", "Беседа с ночлежниками о семье и отхожих промыслах" и "На злобу дня"[4] (возможно, что в это же время он публиковался на страницах печатного органа КОТ ещё и под псевдонимами).
Прослушав в течение четырёх академических лет – при отличном поведении – полный курс общеобязательных и специальных наук "по второй группе" и успешно пройдя экзаменационные испытания, Н.М.Троицкий представил на суд своих преподавателей сочинение под названием "Современные задачи сельского пастыря", которое было признано Советом КДА заслуживающим степени кандидата богословия. Согласившись с мнением последнего, 8 июня 1904 г. архиепископ Казанский и Свияжский Димитрий (в миру – М.Г.Ковальницкий) утвердил в оной Николая Михайловича "с предоставлением ему права преподавать в семинарии".
Несколькими месяцами ранее – 1 апреля 1904 г. – казанский архиерей в посланной из Санкт-Петербурга в Казань телеграмме на имя ректора КДА епископа Алексия так напутствовал новых выпускников академии: "Поздравляю, – писал он, – молодых Богословов с окончанием курса учения. Дай Бог, чтобы они, воспитанные Церковью, отдали все свои силы и знания на дело Церкви. Да будет благоуспешен жизненный путь их при помощи Божией под Кровом Церкви, да благословит Бог". В отношении Н.М.Троицкого это пожелание оказалось в значительной мере пророческим.
При этом своё место Николай Михайлович, как и его отец, видел, прежде всего, в приходском храме, а не на преподавательской кафедре. Ещё весной 1904 г. он написал прошение на имя ректора КДА епископа Алексия, в котором, в частности, заявлял: "У меня есть искреннее и твёрдое намерение, по окончании Академического курса, посвятить себя делу пастырского служения, в звании священника; причём, я желал бы остаться священником в г.[ороде] Казани, при той Церкви, которая имеет быть выстроена в Подлужной Слободе Казанским Обществом Трезвости". На то же время, пока идёт строительство, добавлял он, "я бы с удовольствием занял вакантное место псаломщика при Богоявленской Церкви г.[орода] Казани".
В связи с этим Н.М.Троицкий просил ректора направить соответствующее представление о нём архиепископу Димитрию, что епископ Алексий и сделал, присовокупив, что находит "студента Николая Троицкого вполне способным к прохождению должности псаломщика". Казанский архиерей просьбу уважил, и 29 июля 1904 г. Николай Михайлович был определён "на псаломщическое место к Богоявленской г.[орода] Казани церкви", располагавшейся в центре города (и ставшей впоследствии, помимо прочего, знаменитой тем, что в 1873 г. в ней был крещён великий русский певец Ф.И.Шаляпин).
Охватившую в последующие годы страну революционную смуту Н.М.Троицкий, будучи человеком традиционных убеждений и верным заветам отцов церкви православным пастырем, воспринял как смертельную угрозу России, активно включившись в деятельность созданных своим тестем А.Т.Соловьёвым и профессором ИКУ В.Ф.Залеским () черносотенных организаций – соответственно, Казанского отдела "Русского Собрания" (КОРС) и Казанского "Царско-Народного Русского Общества" (КЦНРО).
Сохранилось документальное свидетельство о том, что 4 декабря 1905 г. Н.М.Троицкий, проживавший по адресу "Проломная [улица], д.[ом] Богоявленской церкви", вместе с П.Е.Дубровским, В.Ф.Залеским, А.В.Калягиным, П.Ф.Мойкиным, С.А.Соколовским и другими, был избран членом Совета КЦНРО первого состава. Однако в последующих источниках упоминаний о нём в данном качестве мною не обнаружено.
Кроме того, фамилия "Троицкий" фигурирует в протоколе первого общего собрания КОРС 6 декабря 1905 г. – в списке избранных на нём членов Совета [5] данной организации. Возможно, первоначально Н.М.Троицкий состоял одновременно в Советах сразу двух черносотенных организаций. Известно также, что уже 6 февраля 1906 г. на заседании КОРС, вместе с А.Т.Соловьёвым и Р.В.Ризположенским, он был включён в "объединённый совет" КЦНРО, КОРС и "Общества церковных старост и приходских попечителей города Казани". При этом вся дальнейшая деятельность Н.М.Троицкого в право-монархическом движении оказалась тесно связана именно с КОРС и дружественными ему организациями. После выбытия в 1907 г. из Казани делопроизводителя КОРС В.М.Суханова он был избран на эту вакантную должность.
Справедливости ради следует заметить, что, согласно источникам, в деятельности КОРС принимали активное участие сразу два священника с фамилией "Троицкий" – Н.М.Троицкий и А.М.Троицкий. Причём, в самих документах их инициалы, как правило, опускаются, что значительно затрудняет идентификацию "объекта". Однако и имеющихся конкретных упоминаний достаточно для утверждения о том, что Н.М.Троицкий являлся не просто членом Совета КОРС, а одним из идеологов местного черносотенства, хотя сам этого и не афишировал. Сделанные им на заседаниях Совета и собраниях КОРС доклады и сообщения ("О самодержавной власти", "Об Иоанне Кронштадтском" и другие), а также ответы политическим оппонентам черносотенцев на выпады против них, часто публиковались в местной прессе, но, как правило, без указания авторства.
Как явствует из протоколов допросов Н.М.Троицкого 11 апреля 1923 г., 18 ноября 1930 г. и 7 января 1931 г., опубликованных в 2006 г. в "Православном Собеседнике", ему неоднократно задавались вопросы о деятельности в составе казанских черносотенных организаций и состоявших в них лицах. При этом из ответов о. Николая создаётся впечатление, что он сознательно путал чекистских "следопытов", отводя подозрения от лиц, которые ещё оставались в живых или которых он, возможно, считал живыми. Исключение составлял разве что его тесть А.Т.Соловьёв, о кончине которого в 1918 г. Н.М.Троицкий не мог не знать и навредить которому такими "страшными" характеристиками, как "монархист", было уже невозможно. Считать, что полученные в результате этих допросов "признания" носили откровенный характер, было бы, по крайней мере, наивно, поэтому частично перекочевавшие из чекистских протоколов в статью А.В.Колясева и В.А.Кучина "факты" о деятельности местных монархических организаций и участии в них о. Николая не могут быть признаны верными.
Так, например, Н.М.Троицкий, согласно опубликованному протоколу, утверждал на допросе 11 апреля 1923 г., что инициатором создания в Казани "Русского Собрания" (иными словами – КОРС), в которое он сам входил, выступал, помимо А.Т.Соловьёва, некий "Профессор Николай Александрович Залецкий" – что-то "среднеарифметическое" между двумя известными правыми профессорами ИКУ – Николаем Александровичем Засецким и Владиславом Францовичем Залеским – руководителем КЦНРО. Здесь же он заметил, что: "Публичных выступлений эта организация не признавала, а занималась чисто кабинетской разработкой вопросов. Весь результат работы помещался в местной прессе, в какой собственно, я не помню". Одновременно Н.М.Троицкий утверждал, что: "С местным царско-народным русским обществом я никакого сотрудничества не имел, т.к. считал эту организацию невозможной для народа".
18 ноября 1930 г. о. Николай и вовсе "выдал" на допросе, что по своим политическим убеждениям в дореволюционное время он являлся "умеренным", то есть левым монархистом, защищавшим идею народного представительства при монархическом правительстве". По его словам, КОРС "занималось научной разработкой идей монархического строя при народном представительстве и решительно ограничивало себя от правых монархических организаций". Дальнейшие высказывания Н.М.Троицкого уводили его недоброжелателей в такую "степь", что выбраться из неё мог лишь человек с безупречной логикой, хорошо знакомый с "историей вопроса".
На самом же деле о. Николай имел до 1917 г. достаточно обширный "послужной" черносотенный список, однако откровенно рассказывать о нём в 1920 – 1930-е гг. чекистам и гэпэушникам – означало подписывать себе и своим близким смертный приговор. Отсюда, судя по всему, проистекали и пространная "туманность" в рассуждениях Н.М.Троицкого, и его частые "провалы в памяти", и дежурные "покаяния" в разного рода "грехах" (вроде непонимания "прогрессивной" сущности большевистского декрета об отделении церкви от государства), и вымученные "надежды" на грядущее "царство свободного труда и братство народов". Насколько верили всему этому тогдашние "вершители человеческих судеб" – судить достаточно трудно. Но уже одно то, что о. Николаю с его "бурным" монархическим прошлым и твёрдыми религиозными убеждениями, которые он никогда не скрывал, дали дожить до 1937 г., является настоящим чудом Господним.
Но тогда – в начале двадцатого века – всё было совсем иначе, и православным русским людям только в кошмарном сне могло привидеться, что настанут такие времена, когда им придётся прятать свою приверженность право-монархическим идеалам Православия, Самодержавия и Народности за осторожными и путаными фразами.
Азбука приходской благотворительности
В воскресенье 17 сентября 1906 г. – в День Святыя мученицы Софии и дщерей ея Веры, Надежды и Любви – на литургии в Казанском Кафедральном Благовещенском соборе, совершённой архиепископом Казанским и Свияжским Димитрием (в миру – Д.И.Самбикиным), Н.М.Троицкий был рукоположен во священника к Смоленско-Димитриевской церкви, располагавшейся в Ягодной слободе Казани. [6] С этим храмом были связаны почти десять последующих лет пастырского служения о. Николая, оказавшиеся достаточными для того, чтобы завоевать у большинства простых рабочих, которые, главным образом, населяли тогда Ягодную слободу, высокий авторитет и искреннее уважение.
Сама по себе Смоленско-Димитриевская церковь, занимавшая с надворными постройками и кладбищем целый квартал, являлась одним из особо почитаемых храмов казанского заречья. Будучи выстроена в 1775 – 1779 гг. на средства прихожан Ягодной и Пороховой слобод Казани в память о визите в 1767 г. в город Императрицы Екатерины II и о подавлении пугачёвского бунта, ко времени определения в неё о. Николая она представляла собой каменную двухэтажную, трёхпрестольную церковь (с одним престолом в честь Смоленской иконы Божией Матери в верхнем, "холодном", этаже и двумя – во имя Святого Великомученика Димитрия Солунского и в честь иконы Божией Матери "Неопалимая купина" – в нижнем, "тёплом").
По состоянию на 1909 г. количество дворов в приходе составляло 212, а общее число прихожан – 739 человек русской национальности (кроме того, в приходе проживало чуть более сорока старообрядцев). При этом состояние прихода отличалось стабильностью. Как явствует из рапортов благочинного второго округа церквей города Казани А.А.Сельского на имя местного архиерея за вторую половину 1912 – вторую половину 1913 гг., численность прихожан колебалась в Смоленско-Димитриевской церкви в то время от 743 до 698 человек. Кроме того, в приходе действовало три начальных училища. Известно, что как до революционной смуты 1917 г., так и некоторое время после неё этот храм являлся местом духовного притяжения простого трудового люда, проживавшего в Ягодной слободе.
При этом судьба распорядилась таким образом, что Н.М.Троицкому пришлось стать не только очевидцем лучших для Смоленско-Димитриевской церкви времён, но и свидетелем её уничтожения. В годы гражданской войны было беспощадно разграблено богатое убранство церкви, а в конце 1920-х гг. она сама была до основания разрушена. На её месте была построена средняя школа, носившая в советское время имя принимавшего участие в её закладке С.М.Кирова. Говорят, что "пламенный большевик" заложил в фундамент школы капсулу с посланием потомкам, в котором, несомненно, ничего не сообщалось о том вопиющем кощунстве, которое предшествовало возведению на этой освящённой земле нового "храма знаний".
Известно также, что через семь с небольшим месяцев после рукоположения Н.М.Троицкого – 27 апреля 1907 г. – на улице Подлужной в Казани открылся храм во Имя Всемилостивого Спаса, ставший духовным центром казанских трезвенников, эрэсовцев и представителей близких к ним просветительно-благотворительных и общественно-политических организаций. Освятил его [7] епископ Чистопольский Алексий (в миру – А.Я.Дородницын), первым старостой храма был избран профессор А.И.Александров (впоследствии старостой храма продолжительное время являлся известный профессор Н.Ф.Катанов), а священником стал однофамилец о. Николая – о. А.М.Троицкий (вместе с тем, как явствует из консисторских источников 1909 г., "Спасская церковь во имя Господа Нашего Иисуса Христа" штатного причта не имела). Что же касается Н.М.Троицкого, то он к этому времени уже успел прикипеть всей душой к своему "рабочему" приходу, решив осуществить в отношении его свои прежние трезвеннические замыслы.
На очередном заседании Комитета КОТ 5 сентября 1906 г. его председатель А.Т.Соловьёв доложил, что "члены Общества Трезвости, проживающие в Ягодной слободе, просят разрешить им открыть отдел", о чём тут же постановлено было ходатайствовать перед Казанским губернатором. Однако, судя по всему, определение Н.М.Троицкого священником в Смоленско-Димитриевскую церковь внесло в судьбу будущего отдела существенные коррективы. Суть их заключалась в том, что отдел КОТ в Ягодной слободе решено было открыть при самой церкви, что означало его фактическое слияние с местным приходом.
Ходатайство об открытии отдела КОТ при Смоленско-Димитриевской церкви под председательством Н.М.Троицкого было возбуждено Комитетом общества уже через месяц с небольшим после рукоположения о. Николая – 19 октября 1906 г. Через несколько дней – 24 октября – от и.д. губернатора на это было получено необходимое разрешение. Однако необычный статус отдела потребовал дополнительных согласований с епархиальным начальством касательно открытия при нём (и – соответственно – при Смоленско-Димитриевской церкви) под наблюдением о. Николая библиотеки-читальни из книг религиозно-нравственного содержания. 24 ноября 1906 г. на сей счёт последовала резолюция архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия (в миру – Д.И.Самбикина): "Именем Божиим разрешается и благословляется открытие библиотеки-читальни при Смоленско-Димитриевской церкви г.[орода] Казани, если со стороны Гражданского Начальства не встречается препятствий". Гражданское начальство возражений со своей стороны не высказало, и благое начинание Н.М.Троицкого получило путёвку в жизнь.
Созданная и возглавленная им трезвенническая организация имела название "Общество трезвости, открытое при Смоленско-Димитриевской церкви в Казани", и подчинялась на правах отдела КОТ. В связи с этим общество чаще называлось в источниках Смоленско-Дмитриевским отделом КОТ, отделом КОТ при Смоленско-Димитриевской церкви или же Ягодинским отделом КОТ. Эпиграфом к уставу общества стали слова святого старца Серафима Саровского: "Вот вам моё завещание: не имейте в дому своём не только вина, но даже и посудины винной". Известно также, что при его открытии была послана приветственная телеграмма о. Иоанну Кронштадтскому, который являлся непререкаемым духовным примером для Н.М.Троицкого и всех казанских трезвенников.
Согласно своему уставу, общество имело "двоякую цель": "1) отвлекать прихожан Смоленско-Димитриевской церкви и смежных с ней приходов от употребления спиртных напитков" и "2) оказывать им нравственную поддержку и материальную помощь через приискание работы и через даровое пропитание". Насколько это было тяжёлое и даже опасное занятие, можно судить по одной из записок, направленных о. Николаем в Комитет КОТ. "В нашем приходе, – писал он в ней, – весьма распространена тайная продажа вина в т.[ак] называемых шинках. Количество шинков достигает ужасной цифры 300-, что дом – то шинок. Смоленско-Дмитриевский отдел бессилен бороться с шинками: домохозяевам выгодно держать шинкарей, потому что они берут с них повышенную плату, полиция не обращает внимания. Не найдёт ли возможным Комитет О[бщест]ва Трезвости чем-либо помочь нашему горю. Члены нашего отдела боятся выступить активно против шинков, боясь насилия со стороны шинкарей. Гораздо удобнее Комитету о[бщест]ва обратиться с просьбою о закрытии шинков и преследовании тайной продажи вина к г.[осподину] Губернатору, который и сделает соответствующее внушение Казанской Полиции".
Вместе с тем, о. Николай прекрасно понимал, что одной лишь официальной ликвидацией винных "точек" проблему не решить. Пьянство, тесно связанное с нищетой и социальной безысходностью, настолько прочно укоренилось в народной (и в первую очередь – рабочей) среде, что бороться с ним можно было лишь посредством религиозно-духовного оздоровления людей и решения их первоочередных проблем. Для этого Н.М.Троицкий (являвшийся, помимо прочего, председателем приходского Совета Смоленско-Димитриевской церкви) серьёзно взялся за упорядочение в своём приходе благотворительной деятельности, составив несколько кратких обращений, в которых доступным языком разъяснял пастве суть православного подхода к делу оказания помощи ближним.
Одна из них, названная "Азбукой приходской благотворительности", представляла собой чёткую инструкцию, разбитую по пунктам, которую должен был знать и соблюдать "всякий приходской благотворитель, тем более, каждый член приходского совета". Учитывая, что таковая в известной мере не потеряла своей актуальности и в наше время, осмелюсь привести её в полном объёме:
"А. Помогать нужно самым необходимым. Приходская благотворительность – не расточительность. Помогать в нужде Бог велел. В Евангелии вполне определённо указана нужда, которую мы должны удовлетворять: "накорми голодного, напой жаждущего, одень нагого, дай приют бездомному, посети больного и в темнице заключённого".
Сообразно такой нужде, приходская помощь прежде всего должна выразиться:
1) В выдаче нуждающемуся насущного куска хлеба, как предмета первой необходимости: "хлеб наш насущный даждь нам днесь". Не удовлетворив первую нужду, нельзя удовлетворять другие менее насущные нужды. Не нужно забывать, что средства приходской кассы ограничены: дай Бог, чтобы их хватило на предметы первой необходимости, и прихожане охотно дадут свою лепту только на самое необходимое; на сверх-необходимое же не хватит ни приходских средств, ни приходской щедродательности.
Накормив хлебом, если останутся приходские средства, дайте нуждающемуся:
2) Тёплый угол. Под тёплым углом мы разумеем бесплатную квартиру для бедных, которую снимает и отопляет приходской совет. Обстановка в ней может быть самая убогая: какую Бог пошлёт и добрые люди дадут.
3) Необходимую одежду (одень нагого).
4) Чай и сахар и другие продукты – предметы меньшей необходимости, чем хлеб. Едва ли приходских средств будет достаточно на покупку одежды, чаю, сахару и пр.[очего], поэтому эти предметы могут быть выдаваемы нуждающимся по мере поступления их от прихожан.
Б. Помогать нужно действительно нуждающимся. Кто действительно нуждающиеся?
1) Люди, не способные к труду: а) безродные немощные старики и старухи, б) больные, в) малые дети-сироты.
Сначала должен быть обеспечен необходимым этот первый разряд приходских бедняков.
2) Женщины-вдовы и брошенные своими мужьями с малыми детьми, которые лишают их возможности зарабатывать хлеб. Это второй разряд приходских бедняков, который также должен быть удовлетворён в своих насущных нуждах.
3) Люди, способные к труду, но временно лишившиеся заработка. Если средства приходские значительны, и первые два разряда нуждающихся удовлетворены самым необходимым, – может быть оказана помощь и этим людям.
В. Помогать нужно людям, заслуживающим помощи. Люди нуждающиеся могут не заслуживать помощи по разным причинам: таким помощь не оказывается или, если оказывалась, приостанавливается до времени их исправления. Приход не согласится кормить пьяниц, бездельников и развратников; в "учении 12-ти Апостолов" эти люди называются "христопродавцами", и оказывать им помощь запрещается.
В деле приходской благотворительности нужна строгая постепенность и согласованность с азбукой благотворительности. Приходская благотворительность, нарушившая одну иоту или одну черту этой азбуки, не будет целесообразна, т.[о] е.[сть] полезна людям и угодна Богу и, как таковая, не привлечёт достаточных средств, а без средств нельзя благотворить".
http://www.rusk.ru/st.php?idar=110758