В Чертановском районном суде столицы в августе 2013 года началось рассмотрение дела националиста Данила Константинова. Бывшего лидера «Лиги обороны Москвы» обвиняют в убийстве 23-летнего «панка» Алексея Темникова из-за внезапно вспыхнувшей «личной неприязни». Сам Константинов утверждает, что в день убийства Темникова, которое произошло на юге столицы, он праздновал день рождения матери на Проспекте Мира; свое дело он считает «политическим». Константинова признали политзаключенным не только соратники по националистическому лагерю, но и правозащитный центр «Мемориал». «Лента.ру» разбиралась в многочисленных нестыковках материалов дела и его возможной политической подоплеке.

Даниил Константинов полагает, что его решили посадить за то, что он стремительно превращался в одного из лидеров националистической оппозиции. При этом он призывал бороться не с нелегальными мигрантами или выходцами с Кавказа, а с «Партией жуликов и воров» и руководством страны. Отец активиста, известный политик девяностых годов Илья Константинов называет еще более интересную причину возникновения дела. Его сына якобы уговаривали возглавить штурм Государственной Думы в ходе массовых протестов 10 декабря 2011 года. Даниил, по словам Константинова-старшего, отказался, после чего его решили «закрыть», повесив на него убийство. Адвокаты Константинова считают, что сценарий, проваленный Константиновым, власти реализовали «в режиме лайт» 6 мая 2012-го на Болотной площади — с помощью левых активистов.

* * *

Вечером 3 декабря 2011 года 20-летний грузчик Алексей Софронов позвонил своему 23-летнему приятелю Алексею Темникову и позвал его в гости. Софронов и Темников познакомились за несколько месяцев до этого — они вместе работали на фабрике «Крекер». Темников работу потерял, и Софронов, перешедший в фирму «Мэдисон», хотел позвать туда товарища. Друзья поболтали, послушали у Софронова дома музыку; после семи вечера Темников предложил прогуляться. У входа на станцию метро «Улица академика Янгеля» Софронов решил покурить перед долгой поездкой в центр, приятели остановились на лестнице, ведущей в подземный переход.

Стоявшие поблизости четверо парней славянской внешности, по рассказу Софронова, «смеялись и смотрели в их сторону». Вскоре один из парней («толстый») «зашел в тамбур, подошел к ним» и без всяких объяснений плюнул на куртку Темникова. Тот воскликнул: «Ты что, *****?» — и, недолго думая, ударил плюнувшего кулаком по лицу. Тут же подключился Софронов, от которого «толстый» получил еще несколько раз по лицу. В этот момент с «толстого» слетела шапка, и Софронов увидел, что парень «бритый наголо».

На помощь «толстому» подоспели его товарищи, Софронова начали бить то ли втроем, то ли вчетвером. Темников же с «толстым» в этот момент ушли разбираться на улицу. Софронова пырнули ножом и скинули вниз по лестнице (только этот эпизод из рассказа Софронова подтверждает единственный сторонний свидетель — просивший в переходе милостыню бомж). Темникова чуть позже нашли мертвым на улице Газопровод, примерно в 300-х метрах от станции.

* * *

27-летний генеральный директор ООО «Юрперфект» и русский националист Даниил Константинов 3 декабря 2011 года проснулся около полудня у себя дома в Бибирево. До вечера он просидел там же за компьютером. В этот день у его матери Галины Алексеевны был день рождения. Около шести вечера Константинов и его жена Марина вышли из дома, супруги поехали забирать у подруги Марины новую шубу. После этого Константинов с женой купили в магазине «М-видео» на Проспекте Мира пароварку в подарок маме и забрали родителей из дома на улице Академика Королева. В районе восьми вечера они вчетвером приехали в ресторан «Дайкон» на Проспекте Мира, рассказывает в своих показаниях Константинов.

В ресторане к семье присоединились еще двое гостей, они хорошо посидели в заведении почти до полуночи, потратили больше десяти тысяч рублей. После этого Константинов с женой отвезли родителей домой и поехали спать. На следующий день в России состоялись выборы в Государственную Думу, после которых в Москве начались массовые протесты против фальсификаций. Константинов был активным участником этого протестного движения.

Две линии

Оппозиционная карьера Константинова прервалась 22 марта 2012 года, когда его задержали в собственной квартире и отвезли в ОВД «Чертаново Южное». Тогда же Софронов лично опознал Константинова. «Свидетель зашел в комнату и, глядя в пол, сказал: "Номер три". Я спросил его: "Ты понимаешь, что ты делаешь?" "А мне думать уже нечем", — ответил Софронов», — пересказывал Константинов детали опознания на судебном заседании 9 августа 2013 года. Он считает Софронова наркоманом.

Вскоре националисту предъявили обвинение: следствие установило, что именно Константинов в ходе ссоры с ранее неизвестным ему Темниковым «на почве личных неприязненных отношений», «имея умысел на убийство», не менее трех раз ударил его в голову и туловище, после чего метким ударом ножа нанес Темникову смертельное ранение в сердце.

«Меня обвиняют в том, что я в день рождения своей мамы с неизвестной целью, неустановленным путем и с неустановленными лицами отправился на противоположный от моего места жительства и работы конец города и убил там неизвестного мне человека. В действительности в тот вечер мы отмечали день рождения мамы на Проспекте Мира. Разумеется, я с праздника никуда не уезжал, да мне это было и незачем. С метро "Академика Янгеля" меня ничего не связывает, я там не бываю. Никаких материальных свидетельств моего пребывания на Янгеля у следствия нет — ни биллингов, ни видеозаписей из метро с моим присутствием, ни фото или видео моего автомобиля хотя бы где-то рядом с местом преступления», — рассказывает мне Даниил Константинов в письме из СИЗО.

По словам адвокатов Константинова Дмитрия Динзе и Валерия Шкреда (Константинова также защищают националист Сергей Бабурин и адвокат Денис Зацепин), «следственная и защитная линии никак не пересекаются, у каждой линии свои доказательства, и в этом уникальность этого уголовного дела».

Следствие действительно основывается исключительно на показаниях Алексея Софронова — больше в деле против Константинова вроде бы ничего нет. «У Софронова в показаниях происходит удивительное: он с каждым последующим допросом лучше помнит обстоятельства произошедшего, хотя со временем человек, наоборот, в деталях начинает забывать», — объясняет адвокат Шкред.

Так, в первые часы после драки Софронов рассказал, что дравшийся с ними «толстый» был коротко стриженным. Той же ночью «толстый» в ходе более обстоятельного допроса стал «бритым наголо». 4 февраля 2012-го Софронову показали фотографию именно Константинова (он его опознал), а 21 марта Софронов дал уже новые показания, в которых подтвердил, что «толстый» — это точно Константинов. 22 марта произошла очная ставка, хотя Софронов видел Константинова на фотографии и знал, кто он. «Это вообще смешно, нонсенс! Если он уже знает человека, то ему его нельзя предъявлять на опознание», — возмущается Шкред.

Летом 2012 года (все это время судьи продлевали Константинову срок предварительного ареста) в деле неожиданно появился нож. Вернее, его рисунок, потому что само орудие убийства бесследно исчезло. Еще зимой Софронов уверенно (и неоднократно) говорил, что с ножом был один из подельников «толстого», потому что тот вышел разбираться с Темниковым на улицу. «У одного из нападавших я заметил нож... Скорее всего, у того парня, что подошел к нам после "толстого"», — говорил Софронов. Но в марте приятель убитого вдруг заметил, что его слова «неверно записали», а сам он «невнимательно прочитал протокол», и заявил, что именно у Константинова в руках был нож.

Наконец, в июле 2012 года Софронов вновь дополнил свои показания, в которых сказал, что у убийцы не просто было «круглое или овальное лицо», «большой нос» и «бритая налысо голова», но еще «нос картошкой и пухлые губы». Тогда же он подробно описал нож: его длину, ширину и форму лезвия. «Не рассказать сразу о таком он просто не мог. Если он в деталях помнит нож, то рассказал бы об этом еще в декабре», — комментирует Шкред.

Адвокаты пытались утверждать, что «доказательства убийства не имеют под собой никакой юридической силы». Во-первых, Софронов сам указывает, что «толстый» получил немало ударов, но у задержанного на акции оппозиции 5 декабря 2011 года Константинова не нашли следов побоев. Во-вторых, биллингов его переговоров по мобильному телефону и видеозаписей из метро в деле нет. Кроме того, плевок «толстого» на куртке следствию не удалось найти — якобы из-за моросившего дождя. Динзе со ссылкой на специалиста (таковых у адвоката, который защищает обвиняемых по «болотному делу», работал с арт-группой «Война» и Надеждой Толоконниковой, немало) говорит, что «слюна сохраняется очень долго». На изъятых при обыске предметах одежды Константинова не обнаружили биологических следов Темникова или Софронова. Интересно, что даже из показаний Софронова, уверенно указывающего на Константинова, не следует, что он видел, как Константинов ударил ножом Темникова.

По словам адвокатов, медику-криминалисту необходим предмет, который он сравнивает с полученными ранами. «Следствие решило внести ноу-хау, ограничившись двухмерным рисунком ножа, хотя необходимы все три измерения», — негодует Шкред. По его словам, первая экспертиза была назначена еще в начале следствия, и под ее выводы допросили Софронова, который дал показания и нарисовал нож; после этого назначили повторную экспертизу, вывод которой сводится к тому, что характеристика ножа не противоречит орудию убийства. Кстати, ни один из четырех изъятых у Даниила Константинова и его отца Ильи Владиславовича ножей не совпадает по своим параметрам с двухмерным рисунком орудия убийства.

Самого Софронова назвать человеком, заслуживающим доверия, сложно. После драки он вернулся домой в Нижегородскую область; нигде не работает, находится под программой о защите свидетелей, что не мешает ему регулярно совершать преступления. «Он живет на преступные доходы, в марте 2011-го он совершил четыре кражи до опознания Константинова и шесть краж после опознания. За десять краж даже несовершеннолетним дают реальный срок», — говорит Динзе. Софронов остается на свободе, и в 2013 году, по словам адвоката, совершил еще восемь похожих преступлений, но дважды получил только условный срок. «Судья использовал лазейку, решив, что оба приговора исполняются самостоятельно», — объясняет коллизию Динзе. Константинов в письме из СИЗО уверенно заявляет, что Софронов «плотно работает с органами и получает за это бонусы в виде условных сроков».

Алиби Константинова, о котором он заявил сразу после предъявления обвинения, следователи сначала вообще проверять не хотели, утверждают адвокаты. По словам Динзе, сделали они это только после многочисленных жалоб Константинова и его защитников, но в деле нет ни одного документа о проведении оперативных мероприятий. «То есть работа эта проходила негласно», — говорит Динзе.

Следователи постарались опровергнуть алиби Константинова. В деле есть показания продавщицы «М-Видео», которая помнит, что продавала девушке пароварку и что та была с молодым человеком, но опознать его не готова — не помнит. Все официанты ресторана «Дайкон», якобы работавшие в тот день в зале, утверждают, что знают Илью Константинова (отца Даниила) как постоянного посетителя, но приходил ли в тот день Даниил или нет — утверждать не могут. Один официант припомнил, что 3 декабря 2011 года в ресторане уже висела новогодняя мишура, при этом на праздничных снимках с фотоаппарата матери ее нет (с фотографиями, кстати, тоже все непросто, поскольку дата на старом аппарате сбита, снимки не соответствуют декабрю 2011 года). «Это ложь, мы взяли из журнала заказов телефоны и позвонили тем, кто был в тот день в "Дайконе", и они говорят, что никакой мишуры не было», — раздражается Шкред. Есть проблема и с чеком из «Дайкона», в котором только напитки, еды нет (ее якобы проводили не через кассу, но следователи на этом основании утверждают, что родственники Константинова лгут). В любом случае везде платил не Даниил, а его жена или мать, столик заказывал отец, что подтверждению его алиби никак не помогает.  

Показания родителей, жены и друзей семьи Константинова следствие не сочло важными ввиду их личной заинтересованности. Защитники проверили всех праздновавших день рождения на детекторе лжи; полиграфолог якобы сказал им, что еще не встречал за свою карьеру такого четкого полиграфа. Однако следователи на полиграфолога адвокатов не согласились; специалиста следователей, в свою очередь, отвергли адвокаты. В итоге в деле нет вообще никаких показаний с детектора лжи (в том числе и показаний Софронова).

По словам адвокатов, следователя в течение всего времени заставляли работать именно они. «Как только [возглавлявший одно время следственную группу] Андрей Алтынников начал приобщать наши исследования и их проверять, главным следователем поставили Левона Агаджаняна», — рассказывает Динзе. В деле и правда чехарда главных следователей. ЮАО столицы, объясняют адвокаты, это вообще «специфический округ». Адвокат Шкред приводит в пример одно их дело: «Мужчина выдвинул алиби по изнасилованию, биологическая экспертиза показала, что сперма не его, но, по мнению следователей, достаточно одних показаний потерпевшей. Над этим делом смеется вся Матросская тишина».

Отец Константинова Илья Владиславович рассказывает, что следственная группа Вальтера Маркасяна и Левона Агаджаняна из ЮАО специализируется на делах в отношении националистов. Они, например, вели скандальное дело Ильи Кубракова, которого «закрыли за якобы совершенное убийство почти по таким же обстоятельствам, как у Даниила» (дело Кубракова действительно весьма сомнительное). «Когда их приставили к делу, они сказали: чего тут расследовать, мне в вашем деле все понятно. На вас указывает потерпевший, чего нам еще надо», — передает слова следователя Динзе.


Наконец, следователи утверждают, что Константинов с «неустановленными лицами» напал на Темникова и Софронова из-за их принадлежности к социальной группе «панки». Софронов в своих показаниях рассказывает, что они с Темниковым слушали «тяжелый рок и панк-рок», а бомж Сальников, просящий у метро «Улица академика Янгеля» милостыню, утверждает, что Софронов был одет как панк. Динзе запросил исследование о том, относится ли атрибутика Темникова и Софронова к «субкультуре панков», и получил отрицательный ответ. «Для панков характерен ирокез и пирсинг в ушах», — говорит Динзе (следователи это исследование проигнорировали).

Отец погибшего Темникова, монтажник ЖБК пятого разряда, на допросе и в разговоре со мной настаивает, что сын «не принадлежал ни к каким неформальным движениям», «не пил и не курил», «был хороший и добрый, мыл посуду и полы». «Он простой русский пацан был, бритым ходил всегда, е-мое», — сказал мне отец по телефону. Встречаться со мной он отказался, попросив «не тревожить ему душу». Еще отец жаловался на то, что правоохранители его игнорируют и ничего не рассказывают о расследовании. Они даже не потрудились вызвать его на первое судебное заседание по существу в конце июля, из-за чего оно было отложено.

Известно, что в свой последний день Темников был одет в серо-бежевую куртку, коричневую толстовку, черные подтяжки, темные брюки со множеством карманов и высокие ботинки с черными шнурками на массивной подошве; на шее у него висели крестик, медальон в виде руки и жетон Вооруженных сил России. В рюкзаке при Темникове нашли лист бумаги с адресом фирмы, где работал Софронов, и список продуктов: хлеб, лук, морковь, макароны и яйца. Едва ли можно утверждать, что Темников 3 декабря 2011 выглядел как панк. 

Политический след

На нестыковки в материалах следствия никто не обратил бы особого внимания (мало ли таких дел в России), но Даниил Константинов в 2010-2011 годах начал набирать популярность в среде националистов, заявив о себе как сильный оратор и харизматичный политик. Вместе с другими лидерами националистов он начал активно говорить о том, что причины бедственного положения русского народа заключаются не в засилье инородцев, а в преступной власти. Незадолго до ареста он заявлял, что его «ведут» и могут «закрыть».

Константинов впервые почувствовал на себе внимание правоохранителей, когда 5 декабря 2011 года был задержан на несанкционированном шествии после непривычно многолюдного митинга оппозиции на Чистых прудах. Как он сам рассказывает в письме из СИЗО, тогда «спецслужбы отправили к нему своего человека для вразумления и вербовки». Константинов, по его словам, решительно отказался от сотрудничества, но на прощание «эшник» пригрозил ему: «Там, где я, трупы и большие сроки». Встречу подтверждают сокамерники Константинова — во всяком случае то, что тот им рассказывал о ней, вернувшись в камеру. «Это вполне вписывается в общую канву кремлевской политики по уводу националистов в сторону от общегражданского протеста. Кукловоды из администрации хотели, чтобы националисты занимались только борьбой с таджикскими дворниками и строительством мечетей и уличными потасовками с кавказской молодежью», — пишет Константинов. Себя он называет «сторонником политического национализма» и убежден, что «бороться нужно не со следствием, а с причинами», то есть с существующим политическим режимом. Константинов объясняет, что после отказа от сотрудничества с ним «решили не церемониться и зачищать жестко по уголовке».

Выйдя из заключения, он продолжил участвовать во всех митингах «За честные выборы». Константинов придерживался идеи уличного противостояния, пытался призывать людей не расходиться после митингов (в итоге этим занимался только координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов, сейчас находящийся под домашним арестом), но на трибуну гражданских акций его так и не пустили. Хотя однажды, на проспекте Сахарова 24 декабря 2011 года, он пытался прорваться к микрофону силой — остановили.

Даниил Константинов вырос в семье известного политика начала девяностых годов. Его отец Илья Константинов в 1989 году участвовал в создании «Демократической партии России», но затем разочаровался в Борисе Ельцине, посчитав, что тот «чисто рвется к власти и разрушает государство». В 1992-м Константинов-старший был избран одним из сопредседателей Фронта национального спасения — движения, в своей идеологии объединявшего национализм и социализм. Во время событий октября 1993-го принимал участие в обороне Белого дома и был арестован. Впоследствии Константинов-старший состоял в разных движениях и партиях вплоть до «Справедливой России» Сергея Миронова.

Очевидно, что карьера и политические воззрения отца сыграли роль в формировании взглядов Даниила Константинова. В 2007-2008 годах Константинов-младший руководил «молодежкой» «Справедливой России» в СВАО Москвы, общался с левыми, в том числе с активистами «Трудовой России» (ее возглавлял товарищ отца Виктор Анпилов). «Реперные точки, на которых мы смогли сойтись [с националистами], — это суверенитет народа, прописанный в 3-й статье Конституции, люстрация чиновников, причастных к нарушению Конституции, и пересмотр итогов приватизации», — рассказывает один из новых лидеров «Трудовой России» Станислав Рузанов. По его словам, Даниил Константинов попросил леваков разрешить ему собираться со своими сторонниками в их помещении. «Я однажды их встретил, колоритная была картина. Впереди идет бритый Даня, а за ним ребята от 15-ти до 60-ти лет, не бритые и совсем не накачанные, — вспоминает Рузанов. — Даня хотел убрать линию "Бей чурок, спасай Россию", призывов громить что-то у него не было. Он ставил классовый вопрос выше национального».

Впрочем, идеализировать Константинова не стоит. Его друзья говорят, что за его брутальной внешностью скрывался едва ли не философ, признавая при этом, что Константинов «не был невинной овечкой». Сам Константинов настаивает, что «с юности был человеком твердых право-консервативных взглядов», чей национализм «сформировался в условиях системного кризиса русского народа». «Умеренный национализм — это признак здравого смысла и психического здоровья. Антинациональный политик в России обречен на неудачу», — пишет Константинов из СИЗО. Правда, он добавляет, что «не чужд идее социальной справедливости». Он объясняет, что в «Справедливую Россию» вступил, потому что считал ее «единственной адекватной парламентской партией, способной ответить на социальный запрос общества». Свои хорошие отношения с левыми Константинов объясняет «условиями деятельности в рамках авторитарного режима». «Постоянно растущее давление полицейского государства выстраивает практически все отряды оппозиции в одну полуподпольную плоскость. Такая ситуация способствует сглаживанию идеологических противоречий между оппозиционерами. В современной городской среде в России формируется новая система взглядов, которая синтезирует в себе элементы либерализма, национализма и отчасти левой идеологии», — объясняет мне Константинов. Без каких-либо наводящих вопросов он упоминает, что тяготение современных активистов к евросоциализму с его оголтелым интернационализмом, защитой мигрантов и секс-меньшинств для него неприемлемо.

Рузанов из «Трудовой России» утверждает, что «связи Константинова с националистами и левыми могли привести к созданию общего движения», но левые не смогли примкнуть к нему из-за того, что старшие товарищи наложили свое вето на эту идею. После этого Константинов «вынужден был пойти по стезе "Хватит кормить Кавказ", где все равно выступал за реальную власть народа, за прямую демократию», добавляет Рузанов. «Мы общались, потому что он хороший человек, он никогда не врал, не испытывал агрессии к коммунистам», — говорит еще один друг Константинова из «левой» среды (и к тому же армянин) Артур Аваков. Рузанов сравнивает Константинова с советским деятелем Григорием Котовским — «маршалом-анархистом, у которого была банда, которая грабила только богатых и который видел главным врагом бюрократию и хотел вернуть народу социальную справедливость».