Глава 6. Первые бесспорные выводы об
«украинском народе», его «мове» и «дэржаве»

Их стоит начать, пожалуй, с общей оценки созданной самостийниками
Украинской Легенды и ее основных постулатов. Что же мы увидим при этом?
Даже в своей официальной ипостаси Украинская Легенда в целом, как и каждая
ее составная часть, не только не выдерживает критики, но и с трудом поддает-
ся здравому анализу, ибо представляют собой невообразимую мешанину
вздорных и совершенно анекдотических интерпретаций на темы Русской исто-
рии. А если уж быть до конца точным, то интерпретаций еще и лживых, не
подтверждаемых ни историческими фактами, ни реалиями сегодняшней «Ук-
раины».
Если принять всерьез самостийническую версию «украинской истории»,
придется поверить в то, что мы имеем дело с совершенно удивительным (и не-
правдоподобным!) историческим феноменом – НАЦИЕЙ-НЕВИДИМКОЙ. Ни
письменные источники, ни современники, ни соседние народы и государства на
протяжении тысячи лет (подумать только!) ничего не знали об «Украине» и
«украинцах». Отсутствие последних в исторической реальности - настолько не-
преложный факт, что сами самостийники не в силах его замолчать, и нередко,
совершенно непроизвольно, проговариваются на эту столь болезненную для
них тему. Например, украинский президент Л.Кучма в своей книге, написанной
специально для Русской публики, рассуждая об итогах Малороссийской войны,
отмечает: «Благодаря Хмельницкому, одним из главных секретов истории мира
в XVII веке стало появление на европейском континенте, на землях стиснутых
Московским царством, польско-литовской Речью Посполитой, владениями От-
томанской империи и Швеции, новой страны, сумевшей затем сохранить свою
жизнеспособность на протяжении столетий»… «Новая страна» - это, конечно,
«Украина». Но почему такая секретность? А потому, что «секрет не был раз-
гадан» ни современниками Хмельницкого, ни их ближайшими потомками:
«люди XVIII и XIX веков смотрели на карту и не видели на ней никакой Украи-
ны, а она уже была»1… Итак, к «нации-невидимке» абсолютно закономерно
присовокупляется и СТРАНА-НЕВИДИМКА. Еще одна историческая загадка.
Польшу современники видели, Турцию видели, даже Россию видели, а «Украи-
ну» - нет... Л.Кучму несказанно удивляет подобная избирательная слепота. А
между тем, удивляться следует только тому, что взрослый грамотный человек
способен писать подобную белиберду. Люди XVIII-XIX вв. не видели на гео-
графических картах «Украину» по совершенно простой причине: такой «стра-
ны» в реальности не существовало… Впервые на картах «Украина» (да и то в
виде «УССР») появилась лишь при коммунистах, превративших историческую
Россию в искусственный конгломерат якобы самостийных «республик» -
СССР. В числе таковых наличествовала и «Украина». Впрочем, и тогда речь
шла не о «стране», а искусственном политическом образовании. Это-то произ-
вольно вычлененное из тела России эфемерное образование и унаследовали
«украинцы» от Советской власти, и уж, конечно, прекрасно осведомлены кто и
когда его слепил. Тем более бывший высокопоставленный коммунист Л.Кучма.
На этом фоне его претензии к людям XVIII-XIX вв. за то, что «не видели», вы-
171
глядят особенно странными и красноречиво свидетельствуют о наличии у на-
шего автора им же упоминаемых раздвоения и расщепления...
И опять же, не будем забывать: речь идет об официальной «украинской
точке зрения», к тому же максимально приспособленной для восприятия имен-
но Русским читателем, а, значит, намеренно смягченной и сглаженной. Можно
себе представить, каких запредельных границ достигают исторические фанта-
зии «украинцев» в писаниях, предназначенных для своих. Здесь «расщепление
сознания» доходит уже до крайних пределов и представляет интерес не для ис-
торика, а скорее для медицины. Анализировать такого рода «теории» и «гипо-
тезы» занятие не только не благодарное, но и бессмысленное. Труднее всего
опровергать бред. Дискутировать о «нации-невидимке», населяющей такую же
«страну-невидимку», можно до бесконечности, оставаясь при этом в изначаль-
ной точке. Вот почему знакомство с самостийническим вариантом «украинской
истории» мы ограничили одной первой главой, предоставив на суд читателя тот
необходимый минимум, который совершенно ясно демонстрирует общий ин-
теллектуальный уровень украинских теорий и доктрин...
Вторую главу мы посвятили уже более содержательному явлению – «ук-
раинской мове». О ней-то не скажешь, что ее нет в реальности, не зря же в гла-
зах самостийников именно «мова» всегда являла (и до сих пор являет) безус-
ловное доказательство существования отдельного «украинского народа». Од-
нако реконструированная нами реальная история ее создания со всей очевид-
ностью показала: «доказательство» не только не безупречное, но и явно притя-
нуто за уши. Это, не в последнюю очередь, подтверждается и тем, что за два
десятилетия своего полного господства над Малороссией самостийникам так и
не удалось внедрить «украинский язык» в народную жизнь. Этот новояз, как и
раньше, активно отторгается населением края. А данный нами краткий обзор
украинских «теорий», пытающихся объяснить это отторжение, еще больше
продемонстрировал всю шаткость и непрочность подобного рода «доказа-
тельств». Их откровенно шизофренический характер вынудил нас и здесь огра-
ничиться необходимым минимумом и в дальнейшем вообще отказаться от по-
пыток рассмотрения любых украинских доктрин, в виду их очевидной и полной
неадекватности. Поэтому в последующих четырех главах мы занялись более
плодотворным делом, и сжато изложили реальную историю «украинцев» в
России…
Какая же картина открылась нашему взору? Даже с выданным априори
авансом протяженность «украинской истории» едва ли достигает полторы
сотни лет. И это притом, что в качестве хронологической точки ее отсчета мы
выбрали 40-е годы XIX века, момент, когда в России только-только появились
первые единичные «украинцы», а общее их число едва ли составляло несколько
десятков человек. Впрочем, можно выделить и более конкретную дату, кото-
рую, пусть и условно, следует обозначить как начало исторического бытия «ук-
раинцев». Наиболее подходит для этой цели 1847 год. Именно в этом году в
Киеве Русская полиция арестовала членов так называемого «Славянского об-
щества свв. Кирилла и Мефодия». Его организаторами стали чиновник канце-
лярии Малороссийского генерал-губернатора Николай Гулак (1822-1899), адъ-
юнкт Киевского университета Николай Костомаров и студент университета, а в
172
будущем редактор журнала «Основа» Василий Белозерский (1825-1899). К об-
ществу оказались причастны и другие студенты Киевского университета, а
также (косвенно) Пантелеймон Кулиш и Тарас Шевченко. Сам перечень этих
людей, ставших впоследствии не только коноводами, но и знаковыми символа-
ми малороссийского сепаратизма, говорит о том, что встреча их не являлась
простой случайностью. Был накоплен и некоторый подготовительный матери-
ал. Так, Шевченко к тому времени уже издал своего «Кобзаря» (1840), поэму
«Гайдамаки» (1841), пресловутый «Заповит» (1845), знакомство с которыми,
несомненно, оказало серьезное влияние на складывание мировоззренческих ус-
тановок будущих «украинофилов»…
Впрочем, весь наличный состав «общества» насчитывал 12 человек. Да и
те собирались редко и нерегулярно. Это скорее был кружок образованной мо-
лодежи, только пытавшейся выработать некоторую систему политических
взглядов, притом достаточно хаотично и бессистемно. Хотя антиправительст-
венный характер имевших место обсуждений прослеживался четко, что, в об-
щем-то, и привлекло внимание полиции. Да и было чем заинтересоваться…
* * *
Политической платформой «общества» стала написанная
Н.И.Костомаровым «Книга буття українського народу», где впервые и нашла
свое отражение «украинская точка зрения». Особо следует подчеркнуть, что
уже в момент своего появления она носила ярко выраженный отпечаток поль-
ского влияния, а конкретно - «Книг польского народа и польского пилигримст-
ва» Адама Мицкевича. И это тоже не было случайным. Во время создания сво-
его произведения, в 1846 г., Костомаров часто встречался с поляком Зеновичем,
бывшим профессором Кременецкого лицея, учреждения, ставшего рассадником
польского реваншизма и экспансионизма. Инструкции польского профессора
не пропали втуне…
Само содержание «Книги буття українського народу» убого и примитив-
но, а излагаемые в ней «идеи» замечательны лишь своей откровенной русофо-
бией и злобными инсинуациями на произвольно выхваченные из Русской исто-
рии сюжеты. Здесь же, продолжая традицию Шевченко, очерчивается образ
вечно несчастной и закабаленной москалями «Украины». Прошлое ее, по мне-
нию автора, было чистым и безоблачным, потому что на «Украине» «не сотво-
рили ни царя, ни пана, а сотворили братство-казачество, к которому каждый
мог примкнуть, будь он пан или невольник, но обязательно христианин. Там все
были равны, и старшины избирались и обязаны были служить всем и на всех
работать. И никакой помпы, и никакого титула не было между казаками»…
Увы, длился украинский «золотой век» недолго. Когда «Украина», освободив-
шись от польской власти, пристала к Московии, как стране славянской, то скоро
увидела, «что попалась в неволю», ведь «она, по своей простоте, еще не знала,
что такое царь, а царь московский это все равно, что идол и мучитель». Тогда
Украина «отбилась от Московии и не знала, бедная, куда ей повернуть голову»,
но Московия поделила ее с Польшей, а это «есть самое негодное дело, что ко-
173
гда-либо случалось в мире»… А дальше пошло еще хуже: царь Петр «положил
сотни тысяч казаков в канавах и на их костях построил себе столицу», а «ца-
рица Екатерина-немка, курва всесветная, явная безбожница, - доканала каза-
чество, так как отобрала тех, которые были старшиной на Украине, и наде-
лила их вольными братьями, и стали одни панами, а другие - невольниками»…
«И так пропала Украина», но скоро она «проснется и крикнет на всю широкую
Славянщину, и услышат ее крик, и встанет Украина и будет независимой Ре-
чью Посполитой (т.е. республикой) в славянском союзе»2....
Как видим, особой оригинальностью первоукраинские идеи не блистали.
Абстрактный гуманизм-демократизм вкупе с примитивным эгалитаризмом; ро-
мантическая идеализация прошлого; воспевание казачьей вольницы, тоже пред-
ставляемой весьма абстрактно; провозглашение государственной «всеславян-
ской федерации» в качестве далекой (и несбыточной) цели, и тут же, как основ-
ной лейтмотив и антураж всей этой мечтательно-созерцательной абракадабры, -
вселенский плач и вопль о «погубленной Украине», причем погубленной, разу-
меется, москалями. Их в число «славян» Костомаров не включал…
Вот и весь спектр «идей», торжественным провозглашением которых на-
чали «украинцы» отсчет собственной своей истории. Последующие ее этапы
ненамного обогатили идейный багаж самостийников. Уже знакомый нам Лы-
сяк-Рудницкий в этой связи отмечал: «Что касается украинской политической
программы, то ее фундамент был положен в 1846-1847 годах кружком молодых
интеллектуалов в Киеве, получившем известность под названием Кирилло-
Мефодиевского братства. Пройдя через стадии ревизии и разработки, она ос-
тавалась платформой украинского движения вплоть до самой революции»3…
Иначе говоря, за время с 1847 по 1917 год политическое мышление «украин-
цев» так и не смогло преодолеть школярский уровень костомаровского памфле-
та. И это, конечно, демонстрирует уровень интеллектуального потенциала ук-
раинского движения.
Но для нас гораздо важнее иной показатель: «”Славянское общество свв.
Кирилла и Мефодия” было первой попыткой украинской интеллигенции всту-
пить на путь организованной политической борьбы за национальное освобож-
дение… Попытка братства утвердить отдельную от русской украинскую
идентичность воспринялась всеми кругами русского общества как нацио-
нальная измена»4… Насчет «измены» понятно. Как еще можно было относить-
ся к столь дикой и нелепой идее?.. Но за чье «национальное освобождение» со-
бирались бороться Костомаров с компанией? «Украинского народа»?.. Однако
сама попытка утверждения отдельной от Русской «идентичности» была пред-
принята малочисленным кружком, состоящим всего из 12 человек!.. Таков был
наличный состав «украинцев» на тот момент. А кто еще, кроме них, обладал
«украинской идентичностью»?.. Никто. Даже современные украинские истори-
ки не могут в добавление к «кирилло-мефодиевцам» назвать какие-либо иные
украинские организации того времени, которые пытались бы утвердить от-
дельную от Русской «украинскую идентичность». Их не существовало. Иными
словами, численность «украинского народа», который будто бы собирались ос-
вобождать «кирилло-мефодиевцы», точно совпадала с количеством активистов
этого же кружка…
174
Сам по себе этот факт демонстрирует правомерность и обоснованность
определенной нами начальной даты собственно «украинской истории»: 1847
год. Вот оно – Начало (а оно, как известно, никогда не бывает легким). Со-
брался десяток с лишним скучающих бездельников и решил определить свою
национальность как «украинскую». Дело, конечно, немного странное, но, как
говорится, добровольное. Гоголевский чиновник Поприщин, например, всерьез
полагал, что он - испанский король, и даже принял страдание за это свое убеж-
дение… «Кирилло-мефодиевцы» тоже пострадали. Правда, их не посадили в
сумасшедший дом, как Поприщина, а всех сослали. Причем, как мы видели, на
достаточно льготных условиях. Впрочем, мы готовы, вслед за самостийниками,
признать их страдальцами за идею. Однако признать десяток индивидов «ук-
раинским народом» - отказываемся. Это значило бы признавать очевидную
ложь – правдой, откровенный вымысел - реальным историческим фактом. Тем
более что и в последующие десятилетия, как мы показали в предыдущих гла-
вах, «украинская идентичность» так и не смогла выйти за пределы точно таких
же малочисленных кружков. Правда, ближе к 1917 году их стало намного
больше, но только полный глупец (или сознательный лжец) согласился бы при-
знать эти кружки оппозиционно настроенной интеллигенции «30-миллионным
украинским народом»…
Кстати, и сами «украинцы», нисколько не заблуждались насчет действи-
тельной численности своего сообщества. «Нас горсточка» признается
П.А.Кулиш в письме к С.Т.Аксакову (1858), ведя речь о тех, кто убежден, что
между малороссами и остальными Русскими «лежит такая же бездна, как меж-
ду драмой и эпосом»5… Минует шестьдесят (!) лет, а маргинальная общность
«украинцев» все так же замкнута в пределах «горстки». Уже знакомый нам
Е.Х.Чикаленко в письме к П.Я.Стебницкому (2 апреля 1917) , рассуждая об
«автономии Украины», отмечает, что «против нее будут все, кроме сознатель-
ных украинцев, которых всего горстка»6… Как видим, даже охватившее Рос-
сию революционное безумие нисколько не увеличило украинских рядов… Пре-
мьер-министр петлюровского «правительства» Исаак Мазепа вспоминал об
этой бурной эпохе: «За два года революционной жизни в Екатеринославе, с его
более чем 200 000 населения, я не припоминаю себе, чтобы ряды нашей укра-
инской интеллигенции пополнились хотя бы полудесятком “обращенных” ма-
лороссов. Как была нас горстка в два десятка человек в начале революции, та-
кой и осталась до самого моего отъезда из Екатеринослава, после двух лет ре-
волюции. Как много этот факт должен говорить будущему историку для харак-
теристики украинских национальных сил во время великой украинской револю-
ции!»7…
Непредубежденному историку все выше приведенные признания украин-
ских деятелей говорят только об одном: в случае с «украинцами» мы имеем дело
не с «нацией» и «народом», а с политической сектой, идейное влияние кото-
рой ограничивалось немногочисленным кругом ее непосредственных участни-
ков. Даже принятое в этой секте самоназвание – «украинцы», категорически
отвергалось населением Малороссии (впрочем, большинство о нем вообще ни-
чего не знало), да и в узком кругу ее сторонников прививалось с большим тру-
дом. Бывший секретарь Центральной Рады М.М.Еремеев вспоминал: «В ту эпо-
175
ху само название “украинец” было еще каким-то чужим и странным, потому
что украинская литература его никогда не употребляла. Писалось и говорилось:
Украина, украинский, даже очень редко украинка, но термин “украинец” был в
ту эпоху неологизмом, который тяжело входил в жизнь»8 …
Наглядным подтверждением сектантского характера украинства явля-
ется и приведенное нами в пятой главе численное соотношение украинских по-
литических организаций и соответствующих им Русских, действовавших в Ма-
лороссии накануне Революции 1917 года. В то время как украинские партии в
совокупности насчитывали около трех тысяч человек, численность Русских
измерялась сотнями тысяч! Таким образом, и по прошествии семи десятиле-
тий после 1847 года украинское сообщество так и продолжало оставаться мало-
популярной изолированной сектой. При этом, публично озвучивая свои цели,
«украинцы» делали упор, прежде всего, на экономических или культурологиче-
ских проблемах, а отнюдь не на «украинской идентичности», тем самым мол-
чаливо признавая, что имеют дело с населением по национальности Русским,
которое еще только предстояло превратить в «украинское». (А сделать это
удалось лишь в Советское время, под властью денационализированного комму-
нистического интернационала, путем откровенного ОБМАНА и НАСИЛИЯ).
Ложь и обман формировали «этническое самосознание» «украинцев» и до ре-
волюции 1917 года. И подобные методы «украинского этногенеза» дают нам
право на следующий абсолютно бесспорный вывод:
используемый самостийниками термин «УКРАИНСКИЙ НАРОД» пред-
ставляет собой всего лишь эвфемизм, изобретенный «украинцами» для
обоснования своих претензий на южную частью России. К реальным ис-
торическим явлениям это понятие никакого отношения не имеет, оно -
порождение политической идеологии, а не этнической истории. Со вре-
мен Киевской Руси и по нынешнее время этническая принадлежность
населения Малороссии не изменилась, оно принадлежало и принадле-
жит к Русской Нации.
И этот совершенно неопровержимый вывод полностью подтверждается
всей суммой исторических фактов, рассмотренных нами в предыдущих гла-
вах… Между прочим, у самих же «украинцев» можно почерпнуть массу свиде-
тельств в пользу того, что никакой «украинской нации» до революции 1917
года в России не существовало. Так, сепаратистский журнал «Украинская ха-
та» признавал в 1910 году: «Украинская национальная жизнь в России пред-
ставляет громадную пустыню. Широкий простор, масса народа, а жизни нет.
Несколько единиц упорно борется со всеобщим сном, пытается нарушить ти-
шину своим криком, кричит… но что значит слабый голос этих единиц против
молчания многих миллионов»… Журналу «невольно припоминались слова из
переписки одного писателя: украинская нация состоит из 30 миллионов рабов
и жменьки Дон-Кихотов»9…
Отметим этот момент. «Жменька» («несколько единиц») «украинцев»
приклеивают ярлык «рабов» 30 миллионам своих соотечественников лишь за
то, что те не выказывают никакого сочувствия и поддержки их совершенно
бредовым идеям. За такую «непонятливость» эти «несколько единиц» испыты-
вают самую неподдельную ненависть к тем самым «многим миллионам», кото-
176
рые они же (без их ведома!) нарекли «украинским народом», который почему-
то всегда изображают тупой, раболепной, жадной массой, не имеющей пред-
ставления о своих «национальных интересах», а потому и склонной к преда-
тельству и коллаборационизму. Эта ненависть - еще одно неоспоримое доказа-
тельство того, что «украинский народ» - выдумка, болезненное порождение де-
национализированного сознания «горстки» маргинальной Русской интеллиген-
ции…
* * *
Теперь подытожим исторические факты, касающиеся так называемого
«украинского языка», ведь именно этот вновь созданный волапюк и должен был
служить подтверждением существования виртуального «украинского народа».
В силу чего и главным лейтмотивом реальной истории «украинцев» в период с
1847 по 1917 год стало отнюдь не «национальное освобождение» (ибо совсем
невозможно, обладая нормальными мозгами, представить себе борьбу с «этни-
ческой дискриминацией» несуществующего народа), а создание и распро-
странение искусственной «украинской мовы».
Задача оказалась не из легких. Прежде всего, потому, что этот искусст-
венный новояз никому не был нужен. Население Малороссии, которое «укра-
инцы» решили объявить своим «народом», общалось на Русском языке, и это
было естественно, ведь и по национальности оно являлось Русским. Вот свиде-
тельство коренного малоросса А.Царинного, относящееся ко второй половине
XIX века: «Мы лично, родившись и проведя, по окончании образования, почти
полвека сознательной практической жизни в глубине Левобережной Малорос-
сии, да и всяк живший в малорусской деревне и служивший на уездных долж-
ностях, требовавших ежедневного общения с малорусским сельским населени-
ем… мы можем засвидетельствовать и подтвердить, что нам никогда не пред-
ставлялось надобности обращаться к “мове”. Мы говорили по-русски, не
подражая московскому говору, а так, как вообще в семье и в обществе говорят
на юге, и селяне прекрасно нас понимали, а мы понимали селян»10… Это бы-
ло характерно не только для Левобережной Малороссии, но и Правобережья
Днепра. Так, в обращении Союза служащих правительственных учреждений
Винницы к украинским властям (1918) говорилось, что при делопроизводстве в
учреждениях нет необходимости переходить с Русского языка на «мову», по-
скольку «случаев взаимного непонимания между этими учреждениями, с одной
стороны, и местным населением – с другой, никогда не было». «Более того, -
указывалось в обращении, - такие случаи возможны именно при введении укра-
инского языка, ибо последний… почти ничего общего с местным просторе-
чием не имеет». Служащие же вполне понимают это просторечие, «а в неко-
торых случаях и объясняются» на «простом языке местного населения». А вот
украинской «мовой» никто не владеет11…
Однако «горстке» революционных маргиналов, поставивших себе целью
создание искусственной «нации», необходимо было изобрести для нее и соот-
ветствующий искусственный «язык». Не кто иной, как Пантелеймон Кулиш,
177
писал в 1857 году крупному малороссийскому землевладельцу Г.П.Галагану по
поводу намечающегося издания «Основы»: «Если бы был журнал, то есть день-
ги на него, то можно б и найти дельных ребят, которые поняли бы, что нам
нужно, и создали бы свой язык не хуже чехов и сербов»12…
Итак, по прошествии десяти лет с момента своего появления в России
«украинцы» лишь намеревались приступить к созданию «своего языка». В ос-
нову его они решили положить тот русско-польский диалект, который сложил-
ся в Малороссии за время польской оккупации. Вместо того чтобы освободить
этот диалект от «проказы полонизмов», «украинцы» принялись усиленно выма-
рывать из него Русские слова, намеренно усугубляя его испорченность. Таким
образом, конструирование украинского новояза изначально приняло форму
сознательной и зловредной порчи родного (Русского) языка малороссов. В ре-
альной жизни проходил прямо противоположный процесс: малороссийский
диалект все более очищался от польского налета и приближался к общеприня-
тому Русскому литературному языку. В результате этого разрыва вновь воз-
никшая литература на украинском волапюке столкнулась с проблемой полного
отсутствия читателей. Именно по этой причине первый украинский журнал
«Основа», появившийся в 1861 году, смог просуществовать всего лишь полтора
года. Уже тираж за 1861 г. не был распродан до конца, а с началом 1862 г. жур-
нал испытывал серьезные финансовые затруднения из-за недостатка подпис-
чиков, почему и закрылся к концу года.
Но «украинцы» не сдались, продолжая всеми правдами и неправдами до-
биваться количественного роста литературы на украинском новоязе. Не про-
шло и сорока лет, а в России уже действовало четыре издательства, специали-
зировавшихся исключительно на выпуске украинской литературы. Особенно
большой размах в этом направлении приняла деятельность Б.Д.Гринченко в
Чернигове. С 1894 по 1901 гг. он издал более 50 названий книг, по 5-10 тыс. эк-
земпляров каждого названия. Помимо собственных сочинений Гринченко изда-
вал произведения Т.Г.Шевченко, М.М.Коцюбинского, Е.П.Гребенки,
П.А.Грабовского, Ю.Федьковича и др., а также «целый ряд научно-популярных
работ – по медицине, технике, истории, естествознанию»13… «Украинских
книжек выходит у нас много, - с гордостью отмечал в 1903 году один из актив-
нейших творцов «украинской литературы» И.С.Нечуй-Левицкий, - изданы со-
чинения Марка Вовчок, Кулишевой (вдовы П.А.Кулиша - Ганны Барвинок), по-
этов Крымского, Чернявского, Свидзинского, Руданского, “Літературний збір-
ник” в Киеве и множество популярных книжечек»14…
Многим «украинцам» в тот момент казалось, что задача успешно реше-
на, но реальность опрокидывала оптимистичные оценки. Количество произве-
дений на украинском новоязе, действительно, росло, но число желающих на
нем общаться и читать по-прежнему ограничивалось пределами малочисленных
украинских кружков. «Мова» так и продолжала оставаться «языком жменьки
полулегальной интеллигенции»… Вот свидетельство «украинца» Ю.Сирого
(Тищенко) (1906): «Помимо того маленького круга украинцев, которые уме-
ли читать и писать по-украински, для многомиллионного населения Россий-
ской Украины появление украинской прессы с новым правописанием, с массой
уже забытых или новых литературных слов и понятий и т.д. было чем-то не
178
только новым, а и тяжелым, требующим тренировки и изучения»… Желающих
потренироваться в овладении новосозданным волапюком было немного, по-
этому, по данным того же Ю.Сирого, одна из наиболее распространенных ук-
раинских газет «Рідний край» имела 200 подписчиков, «и это в то время, когда
такие враждебные украинскому движению и интересам украинского народа
русские газеты, как “Киевская мысль”, “Киевлянин”, “Южный край” и т.д., вы-
ходившие на Украине, имели огромные десятки тысяч подписчиков… а такие
русские журналы, дешевого качества, как “Родина”, “Нива” и т.д. выходили
миллионами экземпляров и имели на Украине сотни тысяч подписчиков»15…
Итак, с одной стороны «маленький круг украинцев», представлявший
«жменьку полулегальной интеллигенции», дававшей украинской прессе не-
сколько сот подписчиков, с другой, 30 миллионов малороссов, выписывавших
и читавших миллионы экземпляров Русской периодики. Как видим, распро-
странение «мовы» полностью соответствовало распространению «украин-
ской идентичности», не выходя за пределы все тех же малочисленных кружков
«украинцев». Причем же здесь «народный язык Малороссии»? Никакого отно-
шения к нему так называемая «украинська мова» не имела, ведь «народ Мало-
россии» составлял не «жменьку» национально оскопленных маргиналов, а мил-
лионы, и эти миллионы общались на совсем другом языке. Каком? Разумеется,
РУССКОМ!.. И в дальнейшем языковая ситуация в Малороссии не менялась.
Количественный рост литературы на «мове» нисколько не увеличивал ареал ее
распространения. Она по-прежнему не выходила за границы «маленького круга
украинцев». Да и здесь, многие так и не смогли ею овладеть…
Это был по-настоящему «МЕРТВЫЙ ЯЗЫК». Такой же, как латынь или
древнегреческий. Но те, по крайней мере, являлись языками пусть и умерших,
но великих цивилизаций. На них существует литература мирового значения (а
не штампуемая количества ради макулатура), без них невозможно изучать ис-
торию двух величайших народов мира, обогативших человечество непревзой-
денными культурными достижениями. Поэтому и две тысячи лет спустя эти
языки все еще востребованы, пусть и не в тех масштабах, как ранее… Украин-
ский новояз никаких культурных потребностей не удовлетворял, да и не мог
удовлетворить: уже в момент своего рождения он имел ярко выраженные при-
знаки именно «мертвого языка». Даже многие «украинцы» зачастую не пони-
мали того «языка», который сами же для себя изобрели. Причем, не понимали
не только рядовые участники движения, но и те, кто создавал на «мове» «укра-
инскую литературу». Проблема достигала такой остроты, что еще в 1907 году
(всего-то сто лет назад!) М.С.Грушевский, принимавший самое непосредствен-
ное участие в разработке украинского волапюка, рекомендовал единомышлен-
никам не падать духом и мужественно преодолевать трудности, возникающие
при овладении «мовой». Для прочтения же и уразумения украинских статей или
книг советовал максимально «напрягать свое внимание» и почаще «загляды-
вать в словарик»16!.. «Родной язык» со словарем?.. Воистину это - «МЕРТ-
ВЫЙ ЯЗЫК»…
* * *
179
Сложность овладения «украинской мовой» объяснялась не только ее ис-
кусственным характером, но и тем, что, как мы уже указывали, весь процесс ее
создания, по сути, свелся к одному-единственному средству, - усиленной порче
разговорного малорусского диалекта путем тщательного вычищения из него
Русских слов и оборотов, или их намеренного коверкания и искажения (ковки).
Причем данная порча приобрела, так сказать, имманентный характер, став од-
ним из качеств и отличий (совершенно уникальных!) «украинского языка». Вы-
учить такой «язык» чрезвычайно сложно. Столь же сложно его понять. Харак-
терное признание сделала в 1911 году украинская газета «Рада». В своем обра-
щении к читателям она объявила, что «украинский литературный язык толь-
ко лишь вырабатывается», почему и просила подписчиков не смущаться, ес-
ли для них язык газеты непонятен. Далее редакция сознавалась, что и сотруд-
ники ее сами лишь «учатся писать на своем языке»17… Вот так: «только
лишь вырабатывается»… А ведь минуло уже полвека с того исторического
момента как Пантелеймон Кулиш поставил перед «украинцами» задачу «соз-
дать свой язык не хуже, чем у чехов и сербов». И вот по прошествии пятидеся-
ти лет они всего только «учатся писать» на этом «языке». И при этом умудря-
ются издавать на нем газету!.. Годы бегут, проблема остается неразрешимой:
«Современный писатель украинский, за небольшим исключением, украинского
языка не знает». И в связи с этим строгая директива: «Писатели должны вы-
учить язык»18!.. А на календаре уже 1925 год! «Украинская литература» суще-
ствует почти столетие, а ее творцы так и не овладели языком своих произведе-
ний. Совершенно уникальный, нигде больше не встречающийся феномен. Толь-
ко «украинец» способен творить на языке, которого не знает!..
Неодолим человеческий фактор. «Украинцем» не рождаются, им ста-
новятся. Причем, зачастую это требует от желающего не просто «ломки», а
сверхусилий. Тот же Грушевский, прежде чем стать «украинцем», должен был
овладеть «мовой», которой совершенно не знал и которой никогда не пользо-
вался. По рассказам близких, получив приглашение на должность профессора
Львовского университета по кафедре славянской истории, он на целые дни за-
пирался в комнате и с настойчивостью Демосфена, едва ли не с камешками во
рту, упражнял свой язык на украинском новоязе…
Здесь, кстати, коренится одна из наиболее тяжких проблем украинского
волапюка - создателями-то его являлись… Русские, по тем или иным причинам,
решившие превратиться в… «украинцев». Каким бы глубоким ни было подоб-
ное «обращение», родным для новоиспеченного «украинца» все равно продол-
жал оставаться Русский язык. Но сочинять-то ему приходилось «украинскую
литературу». Ввиду подобного раздвоения создателям украинских произведе-
ний приходилось внимательно следить не только за собой, но и за другими, ибо
слова родного языка поневоле закрадывались в их сочинения. В конечном сче-
те, это привело к самой настоящей мании, а на практике породило нескончае-
мую войну с так называемыми «русизмами» и «москализмами». Даже произве-
дения величайшего украинского «гения» Шевченко содержали в себе огромное
количество Русских слов, почему и подвергались самой варварской «зачистке»
при их издании. Причем эта «зачистка» осуществлялось не только при жизни
180
Шевченко, но и после его смерти. Так, содержавшиеся в шевченковских руко-
писях слова «осень», «камень», «семья», «всего», «чернило», «явор», «царь»,
«Киев», «Польша» и многие-многие другие при публикации заменялись «укра-
инцами» на более «правильные» - «осінь», «камінь», «сім'я», «всього», «чорни-
ло», «явір», «цар», «Київ», «Польща» и т.д. Буква «с» в приставках менялась на
«з». И даже слово «кобзарь», которое Шевченко писал с мягким знаком, как это
принято в Русском языке, «украинцы» заменили на «кобзар». Строгой цензуре
подверглось и правописание «гения». Шевченко не знал букв «ї», «є», «г'», апо-
строфов, и использовал Русский алфавит (с «ы», «э», «ъ»), который и был для
него родным, но все его произведения и с этой стороны подверглись поздней-
шей «правке»19…
Точно такой же «правке» подвергались произведения и других украин-
ских писателей. Весьма примечательна и мотивация подобной вивисекции.
Создатель «Словаря украинского языка» Б.Д.Гринченко (1863-1910), взявшись
подготовить для популярного московского издательства несколько произведе-
ний Г.Ф.Квитки-Основьяненко (1778-1843), безжалостно вымарал из авторских
текстов все «русизмы». «Не нам помогать обрусению, лучше будет подать ши-
рокой украинской массе Квиткины повести, очищенные от чужого, негодного
элемента», - обосновывал он свое право на «исправление» оригинального тек-
ста автора, зачисленного им в «украинские». Соредактор серии профессор
А.Е.Крымский (1871-1942) не только одобрил подобный образ действий, но при
редактировании других произведений того же автора пошел еще дальше, «вы-
марав весь (обильный, нечего сказать!) цареславный и антидемократический
элемент»20… Точно так же позднейшей «зачистке» подвергся текст пьесы
И.П.Котляревского «Наталка Полтавка». Язык ее персонажей, по мнению «ук-
раинцев», оказался «частично русифицирован», потому что «тяжело было ему
(Котляревскому) победить русскую традицию». Им, успешно эту традицию в
себе превозмогшим, нетрудно было «украинизировать» и героев Котляревско-
го. Поэтому содержавшиеся в авторском тексте слова «вечер», «виноват», «ей»,
«кровавым», «крылья», «одинаковый», «он», «они», «покорна», «равны», «ста-
рость» и многие-многие другие были заменены на «вечір», «винуватий», «ій»,
«кривавим», «крилля», «однаковий», «він», «вони», «покірна», «рівні», «ста-
рість» и т.д.21…
Впрочем, многие украинские «пысьмэнныкы» еще при жизни по собст-
венной инициативе спешили вымарать из своих произведений все, что могло
быть истолковано как «русизмы». В их числе известный галицкий писатель
Иван Франко (1856-1916). Многие слова из его произведений, изданных в 1870-
1880-е годы: «взгляд», «воздух», «войско», «вчера», «жалоба», «много», «не-
вольник», «но», «образование», «ожидала», «осторожно», «переводить», «писа-
тель», «сейчас», «слеза», «случай» и многие другие – в позднейших изданиях
оказались замененными на «погляд», «повітря», «військо», «вчора», «скарга»,
«багато», «невільник», «але», «освіта», «чекала», «обережно», «перекладати»,
«письменник», «зараз», «випадок». Вего в 43 проанализированных специали-
стами произведениях, вышедших при жизни автора двумя и более изданиями,
насчитали более 10 тысяч (!) подобных изменений. После смерти Франко
«правка» его произведений была продолжена новыми поколениями «украин-
181
цев»22... Зачищал от «русизмов» свои уже опубликованные произведения при
новом их издании и Нечуй-Левицкий (1838-1918). Поэтому такие Русские слова
как «восток», «голоса», «жизнь», «запад», «зонтик», «пожар», «показалось»,
«пройдохи», «уже», «шептала», «язык» и т.д. и т.д. – были заменены на «швид-
ко», «схід», «голоси», «життя», «захід», «парасолька», «пожежа», «здалось»,
«пройдисвіти», «вже», «шепотіла», «мова» - и т.д. и все в том же духе23…
Воистину, борьба со своей Русской сущностью стала подлинной украин-
ской манией, ибо даже в самый разгар советской украинизации (1925), распло-
дившиеся, как тараканы, «пысьмэнныки» по-прежнему не могли избавиться от
вечного своего проклятия - «русизмов-москализмов». За ними приходилось
строго следить. И доносить, доносить, доносить… «Современный писатель ук-
раинский, за небольшим исключением, украинского языка не знает»… «Даже
выдающиеся поэты и писатели-стилисты… портят эффекты художественного
достижения ненужными ошибками и абсолютно противными духу украинского
языка русизмами»… «В языке самых лучших современных писателей рядом с
прекрасными неологизмами случаются совсем не нужные москализмы»24… И
снова сизифов труд по «зачистке» и вымарыванию, направленный «на замену
сходных с русскими слов в украинском языке польскими, чешскими, немецки-
ми»25… Небезызвестный нам Олинтер-Хвыля и в 1933 году отмечает все ту же
особенность совершенствования укрмовы: «Общие в украинском языке с рус-
ским языком термины ликвидировали, выдумывая искусственные, так назы-
ваемые украинские самобытные слова, не имевшие и не имеющие никакого рас-
пространения среди широких многомиллионных рабочих и колхозных масс»26…