* * *
Приход к власти гетмана Скоропадского ничего не изменил во взаимоот-
ношениях украинского «правительства» и немецких оккупационных властей.
Именно последние определяли не только политику гетманского кабинета, но и
его персональный состав. Так, барон Мумм, узнав о желании Дмитрия Доро-
шенко возглавить «министерство иностранных дел», предупредил, что даст
115
свое согласие на это только при условии, если Дорошенко сам навестит его и
лично попросит о такой услуге. Дорошенко согласился, сделав личный визит, а
также изложив просьбу в письменной форме (какие обязательства он при этом
на себя взял, неизвестно). Лишь после соблюдения такого ритуала ему позво-
лили возглавить украинский «МИД».
Подобным образом выстраивалась «украинская власть» на всех уровнях и
направлениях. Да иначе и не могло быть: немецкая армия являлась единствен-
ной ее опорой и гарантом существования. Местное население в лучшем случае
относилось к ней безразлично, большей же частью - откровенно враждебно. И
это внушало серьезные опасения ее организаторам и хозяевам – немцам. 6 мая
1918 года генерал Гофман записал в своем дневнике: «Я боюсь только, как бы
созданная с таким большим трудом Украина, не пошла опять насмарку»41. Еще
более пессимистично оценило ситуацию германское правительственное сове-
щание, состоявшееся под председательством кайзера в Спа (2-3 июля 1918):
«Жизнеспособного украинского государства не получится. Распространение
украинской национальной идеи всецело зависит от присутствия в стране
наших войск. Следует готовиться ко всем возможным поворотам событий».
Итог обсуждению подвел сам Вильгельм II: «Мы пришли на Украину ради
обеспечения необходимых продовольственных поставок. Именно там мы хотим
создать островок спокойствия в море российского хаоса. Однако нам не следу-
ет впадать в иллюзию, что Украину можно оторвать от Большой России на-
вечно... Обе территории снова воссоединятся»42...
Впрочем, осознание объективной реальности на высшем уровне практи-
чески не внесло изменений в политику, проводимую непосредственно на месте,
ведь только наличие «украинского государства» (разумеется, «независимого» и
«самостийного»), обеспечивало немцам некое подобие «законности» вывоза из
Малороссии зерна, муки, скота, мяса, сала, сахара и прочих жизненно необхо-
димых для Германии видов продовольствия и сырья. Вот почему германский
консул генерал Эрих фон Тиль сообщал из Киева (26 июля 1918): «Несмотря на
существующие условия, мы все еще пытаемся держаться первоначального пла-
на действий, то есть создавать при помощи своих вооруженных сил независи-
мую Украину»43… На этом строились и указания, даваемые генералу Скоропад-
скому. Так, посол Мумм открыто заявил ему (май 1918), что гетманский режим
может рассчитывать на помощь со стороны Германии лишь при условии, если
будет честно поддерживать идею «независимого, демократического украинско-
го государства», а также сформирует «национальное украинское правительст-
во», устранив любые пророссийские поползновения44… С целью убедить мир в
существовании «независимого украинского государства» по инициативе Мум-
ма были организованы «официальные визиты» в Германию премьер-министра
гетманского правительства Федора Лизогуба и самого Скоропадского (август-
сентябрь 1918). Оба удостоились аудиенции кайзера и высших немецких воена-
чальников, а также были награждены германскими медалями...
Впрочем, здесь возникла новая проблема. Со временем немцы начали по-
дозревать Скоропадского в том, что он «в глубине души более русский, чем ук-
раинец», а его «кабинет ориентируется на Большую Россию и стремится при-
вести Украину в лоно Москвы»45... Подобные подозрения не были лишены ос-
116
нований, ибо на всех современников Скоропадский производил двойственное
впечатление. Потомок гетмана Малороссии в начале XVIII века
И.И.Скоропадского (праправнук), богатый помещик, воспитанный в Петербур-
ге, женатый на дочери крупного Русского сановника – Дурново, генерал Цар-
ской свиты и командир аристократического гвардейского полка Павел Петро-
вич Скоропадский после Февраля 1917 года внезапно «прозрел», что он – «ук-
раинец». Соответственно этому «перерождению» он и стал действовать: «ук-
раинизировал» свой 34-й армейский корпус, которым командовал во время ми-
ровой войны, и даже включил его в состав формирующейся «украинской ар-
мии». Впрочем, флирт с социалистической Центральной Радой длился у гене-
рала недолго и в марте 1918 года Скоропадский возглавил оппозиционную ей и
опиравшуюся на офицерство «Украинскую народную громаду». С ее помощью
и был произведен переворот, сделавший Скоропадского «гетманом всея Украи-
ны». Большинство министров сформированного им «правительства» придер-
живались умеренно-консерватиных взглядов и, хотя исповедовали украино-
фильство, были чужды его крайностей.
Впрочем, умеренность политики нисколько не добавила генералу автори-
тета в глазах современников. Большие сомнения вызывала и искренность его
устремлений. Уже знакомый нам В.И.Гурко следующим образом характеризо-
вал Скоропадского в роли «украинского гетмана»: «Превратившийся в наслед-
ника Мазепы бывший командир Кавалергардского Ее Величества полка никем
всерьез не принимался... Стремился он одновременно доказать свое “щирое”
украинство... клеймя будто бы испытанный Украиной в течение двух с полови-
ной веков русский гнет, без указаний, однако, в чем он состоял. Одновременно
в частных беседах с русскими деятелями он выражался совершенно иначе. Им
он объяснял свое украинство тактическими требованиями момента, но веры в
себя и в свою лояльность к России ни в ком не возбуждал. Жалкий оппорту-
нист, он не сумел создать себе сколько-нибудь значительное число сторонников
ни в украинофильском лагере, ни среди русских людей»46…
Не получил поддержки гетман и со стороны крестьянской массы. По-
ставленный перед необходимостью навести порядок в деревне, он вынужден
был прибегать к крайне непопулярным мерам. Составленная из бывших офице-
ров правительственная полиция – «державна варта» (государственная стража) в
своей борьбе с грабежами и разбоем нередко прибегала к самым крутым мерам,
в том числе массовым экзекуциям (порке шомполами). Ответом стали много-
численные крестьянские выступления, иногда очень крупные. Так, в середине
лета вспыхнуло крупное восстание в Таращанском и Сквирском уездах Киев-
ской губернии. Разгромленные немцами, несколько тысяч повстанцев отступи-
ли на восток, переправились через Днепр и ушли за советскую границу, поло-
жив основание известным Таращанской и Богунской украинским красным ди-
визиям, которые формировались в северных уездах Черниговской губернии,
отошедших к большевикам. На юго-востоке, в Новороссии, появились и стали
активно действовать неуловимые партизанские отряды знаменитого «батьки»
Махно.
Лишенный какой-либо массовой опоры, да и руководящей идеи, гетман-
ский режим мог держаться, лишь опираясь на немецкие штыки. Но после под-
117
писания Германией перемирия со странами Антанты (11 ноября 1918) и эта
опора исчезла. Начавшаяся эвакуация немецкой армии означала неминуемый
крах власти Скоропадского. Генерал, правда, предпринял попытку спасти ее и
резко поменял «ориентацию», сменив «украинские» лозунги на «русские». В
результате 14 ноября 1918 года появился новый гетманский манифест, где объ-
являлось, что «Украина должна возглавить создание Всероссийской Федера-
ции, главной целью которой должно быть восстановление великой России». И
далее Скоропадский возвещал свое новое понимание стоявших перед «Украи-
ной» задач: «Глубоко убежденный в том, что любой другой курс приведет лишь
к краху Украины, я обращаюсь ко всем, кого беспокоит ее будущее – столь тес-
но связанное с будущим и счастьем всей России - объединиться вокруг меня в
деле защиты Украины и России»47... Но желающих встать под гетманские зна-
мена нашлось немного - никто не верил в искренность произошедшего поворо-
та, и Скоропадский остался в полной изоляции. А месяц спустя (14 декабря
1918) и вовсе отрекся от власти, бежав в составе немецких войск в Германию.
Д.И.Дорошенко так описал последние часы гетманского Киева: «В ночь с 13 на
14 декабря выступили местные боевые отделы главным образом большевиков и
еврейских социалистических партий, и начали захватывать различные учреж-
дения, разоружая небольшие гетманские части. Был обезоружен и отряд личной
охраны гетмана. Около полудня повстанцы захватили Арсенал на Печерске, во-
енное министерство и еще некоторые учреждения. В то же время в город стали
прорываться повстанческие отряды извне»48. На смену Гетманству явилась но-
вая «украинская власть» в лице петлюровской Директории...
* * *
В пасмурный декабрьский день молча наблюдали киевляне как по Ва-
сильковской улице и Бибиковскому бульвару шли к центру города новые его
хозяева. Сначала – галицкие «сечевые стрельцы», за ними – пестро одетые ко-
лонны петлюровского «войска». Ни радости, ни одушевления среди высыпав-
ших на улицу любопытных не было заметно. Единичные и редкие крики при-
ветствий тонули в гробовом молчании жителей «матери городов русских», не
знавших, что несет им ближайшее будущее...
Правление Директории в Киеве продлилось всего 51 день (14 декабря
1918 – 2 февраля 1919), но и за этот короткий срок, не отметившись ни чем по-
ложительным, успело запятнать себя подлым преступлением, - бессмысленной
и жестокой резней Русских офицеров, находившихся на тот момент в городе.
Большинство этих офицеров осело в Киеве, спасаясь от ужасов больше-
вистского террора. Ленинская партия, придя к власти, организовала целена-
правленное и широкомасштабное истребление бывших офицеров Царской ар-
мии. Их убивали повсюду – на фронте и в тылу, в городах и сельских усадьбах,
на больничной койке и прямо на улице, - убивали зверски и изощренно, с чудо-
вищными пытками и надругательством, стремясь запугать и сломить всякую
волю к сопротивлению у всех противников своего режима, посеять среди них
ужас и леденящий страх. Спасаясь от неминуемой гибели, тысячи Русских
118
офицеров перебрались в зону немецкой оккупации - Малороссию и Новорос-
сию. К лету 1918 года в Киеве насчитывалось их до 50 тысяч человек, в Одессе
– 20, в Харькове – 12, в Екатеринославе – 8 тысяч49. Крушение Гетманства и
начало эвакуации немецких войск, тех офицеров, кто не успел уйти на Дон и в
Добровольческую армию Деникина, отдало во власть «украинцев», организо-
вавших свой - украинский террор, по жестокости и садизму ни в чем не усту-
павший большевистскому. При этом стоит особо отметить, что в петлюровской
УНР смертной казни по закону не существовало (ее отменил еще III Универсал
Центральной Рады), поэтому все убийства и расправы совершались «неофици-
ально», исподтишка.
Аресты производились обычно ночью. Ночью и расстреливали. «Расстре-
лы намеченных лиц, - свидетельствует А.Царинный, - происходили обыкновен-
но под предлогом пресечения попыток их к побегу во время препровождения в
тюрьму. Так погибли прославленный конной атакой на венгров командуемой
им 10-й кавалерийской дивизии генерал граф Келлер и его адъютант – кавалер-
гард Пантелеев. Их арестовали около полуночи в Михайловском монастыре,
где они ютились, повезли на автомобиле якобы в Лукьяновскую тюрьму, потом
высадили у сквера между памятником Богдана Хмельницкого и бывшим домом
Алешина, где при большевиках поместился “Сахартрест”, и расстреляли в за-
тылок. Автомобиль помчал дальше мертвые тела. На другой день утром на мес-
те расстрела видна была широкая лужа крови»50...
Граф Ф.А.Келлер был убит 21 декабря 1918 г., но убийства начались с
первых дней воцарения в Киеве Директории. «Много было убито офицеров, -
вспоминает сестра милосердия Мария Антоновна Нестерович (по мужу - Берг),
- находившихся на излечении в госпиталях, свалочные места были буквально
забиты офицерскими трупами... На второй же день после вторжения Петлюры
мне сообщили, что анатомический театр на Фундукулеевской улице завален
трупами, что ночью привезли туда 163 офицера. Я решила пойти и убедиться
“своими глазами”. Переодевшись, отправилась я в анатомический театр... Су-
нула сторожу 25 рублей, он впустил меня.
Господи, что я увидела! На столах в пяти залах были сложены трупы
жестоко, зверски, злодейски, изуверски замученных! Ни одного расстрелянного
или просто убитого, все – со следами чудовищных пыток. На полу были лужи
крови, пройти нельзя, и почти у всех головы отрублены, у многих оставалась
только шея с частью подбородка, у некоторых распороты животы. Всю ночь во-
зили эти трупы. Такого ужаса я не видела даже у большевиков. Видела больше,
много больше трупов, но таких умученных не было!..
- Некоторые еще были живы, - докладывал сторож, - еще корчились тут.
- Как же их доставили сюда?
- На грузовиках. У них просто. Хуже нет галичан. Кровожадные. Привез-
ли одного: угодило разрывной гранатой в живот, а голова уцелела... Так один
украинец прикладом разбил голову, мозги брызнули, а украинец хоть бы что –
обтерся и плюнул. Бесы, а не люди, - даже перекрестился сторож»51…
Другие очевидцы отмечали: «Расстрелы... производились исподтишка,
украдкой. Встретят на улице русского офицера, или вообще человека, по воз-
расту и обличью похожего на офицера, выведут на свалку, пристрелят и тут же
119
бросят. Иногда запорют шомполами насмерть, иногда на полусмерть. Во время
междуцарствия, когда Петлюра ушел из Киева, а большевики еще не вошли,
было найдено в разных частях города около 400 полуразложившихся трупов,
преимущественно офицерских»52...
Те же очевидцы подчеркивают, что убийство ни в чем не повинных лю-
дей планировалось в гораздо больших масштабах. Уже сотни из них были со-
гнаны петлюровцами в киевский Педагогический музей и Педагогический ин-
ститут. Сюда же на протяжении недели доставлялись офицеры, захваченные на
Полтавщине и Черниговщине. По разным свидетельствам в Педагогическом
музее на Владимирской было помещено от 600-800 до 4000 тысяч пленных
офицеров. Их, вне всякого сомнения, ожидала столь же чудовищная расправа,
как и уже убитых их товарищей, но... помешали немцы. Они не только отправи-
ли часть захваченных офицеров в Германию, но и не позволили расправиться
над остальными. А когда последние подразделения немецкой армии эвакуиро-
вались из Малороссии, петлюровцы сами уже паковали чемоданы. Повторить
«подвиг» большевиков, устроивших в Киеве настоящую резню в январе 1918
года, когда число жертв достигло 5 тысяч человек, из коих большинство, до 3
тысяч, офицеры, Директория уже не могла, - ей самой нужно было срочно уди-
рать на запад. Так что развязанный «украинцами» террор не сделал их власть
прочнее, в глазах населения не только Киева, но и всей Малороссии она остава-
лась такой же самозваной и чужеродной, как и во времена Центральной Рады...
В сущности, это можно было предвидеть заранее. Кое-как угнездившись
в Киеве, «украинцы» снова оказались в глухой изоляции, в режиме полного со-
циального вакуума. Снова перед ними с прежней остротой встал роковой ук-
раинский вопрос: как обеспечить поддержку извне (на народ не рассчитыва-
ли), в какой стороне света искать те самые «международные силы», которые
можно было бы заинтересовать самостийническим проектом?.. разумеется, не
бескорыстно, а с целью извлечения ими «то ли политических, то ли материаль-
ных выгод»...
Поиск шел одновременно в двух направлениях – западном и восточном.
Германии, после произошедшей в ней революционной катастрофы, было не до
«украинцев». Попытка заинтересовать «украинской государственностью»
Францию тоже провалилась: вместе с другими странами-победительницами та
была занята вычерчиванием новой модели послевоенной Европы. Территории и
государства под названием «Украина» этот проект на тот момент не предусмат-
ривал. Оставался последний резерв – ненавистная Москва, куда на переговоры
с большевистским Совнаркомом и была отправлена специальная делегация.
В сущности, большевики на тот момент являлись наиболее естественны-
ми союзниками «украинцев», ведь именно под большевистскими лозунгами
(«грабь награбленное!») лидеры Директории В.К.Винниченко и С.В.Петлюра
поднимали народ на восстание против гетмана Скоропадского. Сам успех вос-
стания, инициированного Директорией, был предопределен тем, что массы
воспринимали его как вполне большевистское. И не даром организации боль-
шевиков на местах приняли самое активное участие в подготовке вооруженного
выступления против гетманского режима. «Украинские» лозунги при этом ни-
какой роли не играли, вся агитация ограничивалась вполне большевистской со-
120
циальной демагогией. Даже резня Русских офицеров, устроенная в Киеве пет-
люровцами, по сути дела, лишь дублировала террористические методы больше-
виков. И совсем не случайно многие рядовые участники восстания против Гет-
манства зачастую воспринимали его как... антисамостийническое(!). Интерес-
ное свидетельство на этот счет приводит сам В.К.Винниченко: «Часто среди
крестьянства, до того не слыхавшего имени Петлюры, раздавались такие речи:
“Ага, теперь Петлюра идет на гетмана. Она ему покажет! Слава Богу, больше не
будет этой Украины”»53...
В общем-то, ничего парадоксального в таком своеобразном народном ос-
мыслении происходящего не заключалось. Для малорусских крестьян было ес-
тественно и нормально из двух политических сил, обещавших исполнить все
их социальные ожидания, поддержать именно ту, которая при этом выступала
еще и за сохранение единства страны, не предлагая отделить Черниговскую
губернию от Орловской «государственной границей». В этом, собственно, и за-
ключалось единственное отличие между самостийниками и большевиками на
тот момент (в остальном их программы были идентичны), и оно-то и обеспечи-
ло последним решающий перевес над всеми украинскими режимами – от Цен-
тральной Рады до Директории включительно...
Откровенно большевистские симпатии основной массы населения Мало-
россии – крестьянства – вынудили Директорию пойти на переговоры с Совнар-
комом. Но у большевиков уже было свое «украинское правительство» (Харь-
ковское), объединиться с которым они и предложили Директории. Конечно, на
условии признания последней Советской власти. Руководитель украинской де-
легации в Москве В.Мазуренко настоятельно рекомендовал соглашаться. Лиде-
ры Директории ответили... отказом. А.Дикий объясняет мотивы этого решения
так: «Они принимали, фактически, всю программу большевиков, но с условием,
чтобы власть осталась в руках у них, а не перешла к их конкурентам – украин-
цам Харьковского правительства. Попросту говоря, забота Директории была о
том, как бы удержать власть, а вовсе не о том, как бы принести пользу своему
народу»54. Это и предопределило срыв переговоров в Москве, которые так ни
чем и не завершились...
Между тем, отказ от сотрудничества с большевиками имел для Директо-
рии фатальные последствия. Повстанческие отряды и возглавлявшие их «ата-
маны» один за другим стали переходить на сторону Совнаркома. Атаман Зеле-
ный – под Киевом, бывший штабс-капитан Царской армии Григорьев – на Хер-
сонщине, «батько» Махно – в районе Екатеринослава. К середине января 1919
года практически вся Малороссия и Новороссия оказались во власти большеви-
ков или сочувствовавших им «атаманов». Переход на сторону большевиков
большей части «украинского населения» Директория преподносила как «войну
Советской России против независимой Украины». Это было столь вопиющей
ложью, что даже В.К.Винниченко поспешил от нее откреститься. В своей кни-
ге, вышедшей по свежим следам событий, он писал: «И тут опять-таки, как и
при Центральной Раде, мы всю вину приписывали русским большевикам: это
они, дескать, шли на Украину со своими войсками и били нас! И опять-таки не-
обходимо открыто и искренно сказать, что если бы против нас не было восста-
ния нашего собственного крестьянства и рабочих, то российское советское
121
правительство ничего не могло бы сделать... И не российское советское пра-
вительство выгоняло нас с Украины, а наш собственный народ»55...
В сущности, единственным крупным городом Малороссии, где Директо-
рии удалось закрепиться хоть на какое-то время, являлся Киев. Да и здесь ее
власть держалась исключительно на штыках так называемого «Осадного Кор-
пуса Сечевых Стрельцов», т.е. все тех же галичан Коновальца. «Австрийцы» -
так называли их киевляне, ведь они являлись иностранными подданными, и вот
только за счет этого контингента Директория обеспечила себя хоть каким-то
«войском». Но устоять при столь ограниченных военных и человеческих ресур-
сах, разумеется, не могла. Крах был неизбежен...
Правы оказались именно те, кто в тесном союзе с большевиками видел
главное условие реализации идеи «украинской государственности». Именно на
противников этого союза возлагал впоследствии В.К.Винниченко всю вину за
политическое фиаско Директории. «Они были не в состоянии понять, - писал
он, буквально, год спустя, - что вся украинская государственность вышла из
революции, революцией поддерживалась и всецело от революции зависела в
своем дальнейшем существовании и развитии». Так, совершенно справедливо
определял В.К.Винниченко первопричину возникновения «самостийной Украй-
ны». И продолжал: «Они не понимали того, что именно Советская Россия была
наилучшим обеспечением возможности существования украинской государст-
венности, и, не замечали того, что, борясь с Советской Россией в союзе с Ан-
тантой и Деникиным, обессиливая Советскую Россию, они тем самым подрезы-
вали сук, на котором сами сидели...»56.
Однако большинство лидеров Директории все надежды на осуществле-
ние «украинского проекта» продолжали связывать исключительно с поисками
«хозяина» на Западе. И это (помимо массового убийства Русских офицеров)
предопределило еще одно «достижение» Директории за краткий срок ее пребы-
вания в Киеве.
Именно в этот период активность «украинцев» на внешней арене (впро-
чем, больше смахивающая на самое низменное пресмыкательство) достигла
своего апогея и привела к невиданному росту числа «украинских дипломатов».
Причем эти представители «трудового народа», скакнувшие «из грязи да в кня-
зи», предпочитали жить чисто по-барски, на самую широкую ногу, «получали
неслыханное в Европе колоссальное жалованье, жили только в первоклассных
отелях, ездили только в автомобилях, ели только в самых дорогих рестора-
нах»… Не забывали запастись и на черный день. Иные «работали так усердно,
что могли скопить себе некую толику денег, на которые они покупали акции в
галицких нефтяных капиталистических предприятиях. Другие “социалисты”
совершали в государственных учреждениях и на государственные деньги опе-
рации с валютой и на этих операциях тоже неплохо зарабатывали». Спешили
использовать момент и гарантировать сытое и безбедное существование на
ближайшее будущее... Что же еще делали украинские «дипломаты», помимо
обеспечения своего шкурного интереса?.. «Они ничего не делали. Они слоня-
лись по ресторанам, отелям, кабакам, притонам, - так проводили они жизнь. Да
и что они могли делать? Единственное, что они могли делать и что делали наи-
более добросовестные из них, это – иногда помещать в газетах статьи об Ук-
122
раине, восхвалять Петлюру, а при встречах с европейскими дипломатами и по-
литическими деятелями говорить с ними об украинском государстве и доказы-
вать, что его надо признать»57… Как оказалось, нести бремя «украинского ди-
пломата» было не только выгодно, но и легко…
Имелись, впрочем, и более прозаические причины для бурной загранич-
ной деятельности «украинцев». На одну из них указывает А.Дикий: «Декабрь
1918-го и январь 1919 года были временем производства “украинских диплома-
тов” чисто “стахановскими” темпами и количествами. Темпы были нужны,
чтобы поскорее уехать; количество определялось давлением массы дальновид-
ных и пронырливых, самоуверенно-назойливых и трусливых социалистических
вождей, стремившихся свою “борьбу” продолжать в безопасности, в европей-
ских столицах»58...
Все знали наперед. Знали, что противостоять большевикам своими соб-
ственными силами не смогут (за отсутствием этих самых «сил»), и, убедив-
шись, что ни одну из мировых держав нельзя привлечь к построению «само-
стийной и нэзалэжной», загодя готовились к бегству…
* * *
2 февраля 1919 года Директория и несколько тысяч ее «войска» спешно
покинули Киев, двинувшись в направлении Винницы. Этим бегством завер-
шился «киевский период» ее существования и начался новый этап «пребывания
на колесах». В более образной форме он запечатлелся в крылатом выражении
того времени: «под вагоном – территория, а в вагоне - Директория». Это был
период агонии, когда все действия «украинского правительства» и его лидеров
носили на себе ярко выраженную печать ОБРЕЧЕННОСТИ.
В сущности, лидер к тому моменту был уже один, хотя и вполне типич-
ный для украинского движения – Симон Васильевич Петлюра (1879-1926). Его
восхождение на должность «Головного Атамана» обусловливалось одним-
единственным обстоятельством – принадлежностью к масонству. Сам по себе
он был фигурой малозначительной и ничтожной, но, по мнению масонских ко-
новодов, для роли «вождя» украинского движения такой мелкий человек как
раз и подходил.
В.К.Винниченко приводит интересное свидетельство о масонской сторо-
не деятельности Симона Петлюры, ссылаясь на письмо масона С.К.Моркотуна,
помещенное в парижских газетах: «Прежде всего, мы узнаем, что “социал-
демократ” Петлюра был в то же время и членом масонской ложи, шефом кото-
рой являлся Моркотун... что Петлюра “на коленях” принимал присягу на вер-
ность “братьям” Моркотунам, что шеф Моркотун отдавал приказы Петлюре
явиться туда-то и сделать то-то, когда последний был уже “главным атаманом”
и членом Директории; что на Институтской улице №12 братья масоны переда-
ли Петлюре какие-то деньги, связанные с Францией»59… Судя по всему, имен-
но скандал из-за «денег» и привел к публикации письма Моркотуна.
По данным Олега Платонова С.К.Моркотун возглавлял ложу
«Св.Владимир Равноапостольный», созданную в Киеве в самом начале XX ве-
123
ка60. К тому времени масонство уже широко раскинуло свои щупальца по всей
России, сыграв решающую роль в подготовке антирусской Революции.
О.А.Платонов дает исчерпывающую характеристику устремлений и целей
«вольных каменщиков»: «История масонства в России – это история заговора
против России... Сохраняя все черты закулисного лобби, русское масонство в
силу своей зависимости от зарубежных масонских орденов было средоточием
лиц, лишенных национального сознания, а нередко просто откровенной анти-
русской ориентации. Для многих из них масонство было формой русофобии –
ненависти к русскому народу, его традициям, обычаям и идеалам, попрания на-
циональных интересов России»61...
Подрывной, разрушительный характер масонства закономерно привлек в
его ряды всех крупнейших деятелей украинского сепаратизма. Масонами явля-
лись С.А.Ефремов, Ф.П.Матушевский, А.Г.Вязлов (ложа «Киевская Заря»), из-
вестный литературовед В.П.Науменко (ложа «Заря», в 1916 году в нее вступил
и В.П.Затонский – в будущем видный функционер созданной коммунистами
УССР). К масонской организации принадлежал активный деятель ТУП, «ми-
нистр иностранных дел» в правительстве гетмана Скоропадского, известный
украинский историк-эмигрант Д.И.Дорошенко. В организацию «думского» ма-
сонства, по его собственному признанию, входил М.С.Грушевский. Масоном
он стал еще на рубеже XIX-XX ст., поддерживая тесные контакты с координа-
тором деятельности всех масонских лож в России М.М.Ковалевским, по при-
глашению которого в апреле-мае 1903 г. читал лекции по «истории Украины» в
его Русской высшей школе общественных наук в Париже. С 1915 г. в масонстве
состоял (одесская ложа «Звезда Востока») и будущий глава правительства УНР
и организатор украинской автокефальной «церкви» В.М.Чеховский62.
Все эти «вожди» малороссийского сепаратизма, которых ныне «украин-
цы» возводят в ранг «великих исторических деятелей», в честь которых пере-
именовывают улицы и на чьем «достойном» примере воспитывают подрастаю-
щее поколение, в реальности являлись марионетками в чужих руках, и точно
так же, как и Петлюра, стояли «на коленях» и «получали приказы» от своих на-
стоящих хозяев – масонов более высоких ступеней, которые и манипулировали
ими по своему усмотрению. И ослушание в такого рода отношениях было ис-
ключено...
С момента своего возникновения общество «вольных каменщиков»
строилось по принципам тоталитарной секты, с упором на жесточайшую
дисциплину и слепое подчинение рядовых исполнителей руководителям. «В
организации подобного рода, - отмечает современный исследователь масонства
В.М.Острецов, - берут людей, которые должны неукоснительно соблюдать ее,
организации, интересы, подчиняться дисциплине и вести себя строго в опреде-
ленных пределах. В масонстве вообще... считается необходимым говорить о
свободе, доброте, красоте и прочее, и все – с большой буквы. Но парадокс за-
ключается в том, что члены подобных организаций являются скорее по степени
свободы рабами, солдатами, винтиками, существами безликими и пошлыми. В
этих организациях ее члены не должны иметь нормальных человеческих
чувств. Они должны холодно и безразлично наблюдать за гибелью миллионов
людей и даже собственной деревни и своих родных и близких. Они должны
124
быть мертвыми уже при жизни... Классические символы масонства: кубиче-
ский, ровненький, обработанный камень, циркуль, наугольник, весы являются
лучшим образным объяснением такому душевному состоянию члена того или
иного масонского ордена»63...
Вот из такого рода духовных мертвецов и формировались масонские ло-
жи в России. Но и это еще не все. Тоталитарный характер масонской секты, вы-
работанные ею ритуалы посвящения, дисциплина, конспирация, глубокая тай-
на, в конечном счете, призваны были скрыть от посторонних главную цель
«вольных каменщиков» - служение Сатане. Если масоны низших градусов еще
не имели ясного представления об истинных устремлениях организации, в ко-
торую вступали, то при посвящении в высокий градус посвящаемый уже от-
крыто присягал дьяволу. Например, у розенкрейцеров ритуал посвящения в
двадцатый градус завершался следующим образом. Председатель подводил по-
священного к транспаранту, изображающему звезду в облаках, и объяснял, что
это утренняя звезда под названием «Люцифер», что древние халдеи ее боготво-
рили и служили ей в пустыне. «Будьте, как эта утренняя звезда, которая возве-
щает наступление дня, идите и несите человечеству свет святым именем Лю-
цифера, вырывайте с корнем суеверие и невежество!» – напутствовал он вновь
посвященного64...
Служение дьяволу и беспощадная борьба с Церковью Христовой и явля-
лись сверхзадачей масонства и тех, кто связал с ним свою судьбу. После 1917
года Собор архиереев Русской Православной Церкви за рубежом совершенно
определенно высказался об этом: «Масонство есть тайная интернациональная
мировая революционная организация борьбы с Богом, с христианством, с Цер-
ковью, с национальной государственностью»65...
Вот, в конечном счете, каким «идеалам» служили «братья» масоны Гру-
шевский, Ефремов, Науменко, Чеховский, Затонский и прочие выдающиеся
«украинцы». В их числе и «брат» Петлюра, масонство которого предопредели-
ло не только его политическую карьеру, но даже его уход из жизни...
Симон Васильевич Петлюра родился в 1879 г. в семье полтавского извоз-
чика. Учился отвратительно. Из духовной семинарии был изгнан за неуспевае-
мость. Эмигрировал во Львов, где вольнослушателем посещал университет.
Курса не закончил, так и не определившись с будущей специальностью. Вер-
нулся в Россию и в 1905-1907 гг., подвизался в научной экспедиции на Кубани.
Где-то в этот период на него и обратили внимание масонские «братья», благо-
даря чему он и смог перебраться в Москву, где его пристроили работать бух-
галтером, а по совместительству и «украинским журналистом». Здесь он про-
шел курс многолетней проверки и был, наконец, принят в масонскую ложу. С
началом мировой войны его внедряют в Земгор, инспирированную масонами
организацию, якобы призванную помочь в снабжении воюющей Русской ар-
мии, а на самом деле готовившей условия для государственного переворота. Из
«земгусар» и попал Петлюра на пост военного министра Центральной Рады. В
декабре 1917 г. он уже «Головной атаман», занятый формированием украин-
ских «гайдамацких частей». Созданная им «армия» за все время своего сущест-
вования, так и не проявила себя ни в одном серьезном бою, зато отметилась
грабежами и жестоким, бессмысленным убийством тех, кому совершенно про-
125
извольно вешался ярлык «врагов Украины». Истребление безоружных и неспо-
собных оказать сопротивления «врагов» и стало высшим воинским подвигом
петлюровских «вояк». Но, невзирая на это, масонская пропаганда (особенно по-
сле вынужденного ухода немцев из Малороссии) стала усиленно лепить из
С.Петлюры образ «освободителя Украины».
В создании этого виртуального образа, как отмечал В.К.Винниченко,
участвовали все украинские заграничные «посольства», «миссии», «комиссии»
и т.п. учреждения, расходовавшие «огромные деньги на помещение в европей-
ских газетах статей, телеграмм и заметок, в которых Петлюра изображался в
качестве “генералиссимуса” украинской армии, “национального героя”, непо-
колебимого борца за свободу Украины. Его называли и “украинским Гарибаль-
ди”, и “украинским Леонидом при Фермопилах”, и, кажется, даже “украинским
Наполеоном”»... То же самое повторялось в Малороссии, где «патриотическая
украинская мелкобуржуазная демократия всеми способами старалась разрисо-
вать возможно более красивыми красками главного атамана, своего “рыцаря”,
“вождя”, “непоколебимого борца”, “героя”, “батьку” и т.п. Таким образом, без
всяких заслуг со стороны этого “лубочного героя” ему раздували популярность,
как пузырь»66...