Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Пятница, 29.03.2024, 04:21
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


СЕРГЕЙ РОДИН. «УКРАИНЦЫ». АНТИРУССКОЕ ДВИЖЕНИЕ СЕПАРАТИСТОВ В МАЛОРОССИИ. 1847-2009. Глава 1. Украинский волапюк: цель и методы создания (2)

17
В сущности, попытки узаконить «малороссийский диалект» являли собой
откровенное лакейство перед поляками некоторой части малорусской интелли-
генции, наглядно демонстрируя моральную и нравственную ее зависимость от
бывших панов. Об этом писал один из авторов того же журнала: «Малорусское
просторечие как явление временное, случайное, как говор, сложившийся для вы-
ражения бедной жизни народа русского под влиянием польским, есть явление
для нас понятное, почти безразличное в устах запорожца времен Мазепы; но
отстаивать, тем более обособлять это наречие теперь, после вековой почти, не-
раздельной жизни разных членов семьи русской?»... Подобное намерение озна-
чает попытку «окаменять это наречие, увековечивать в нем ржавчину, въев-
шуюся в кости русские от цепей чуждого рабства».
Кроме того, малорусский диалект, функционируя исключительно на бы-
товом уровне, не в состоянии выполнять роль полноценного языка образования
и науки. «Чтобы создать из подобного наречия язык, а особенно литературу,
нужно сделать то же, что должен был бы сделать человек, у которого нет и
гроша, а ему хочется иметь миллион, то есть украсть его или одолжить. Чтоб и
просторечье малорусское сделать органом всех выводов, изобретений и наблю-
дений науки, создать то есть малорусскую литературу, для этого оно непремен-
но должно или украсть, или взять на прокат у языка русского или польского
очень многое», прежде всего в плане грамматики и терминологии. Заимствова-
ния из Русского литературного языка представляется наиболее логичным и
вполне естественным. Но в этом случае «порченое наречие, малорусский жар-
гон преобразится в чисто русский язык», сделав саму затею сепаратистов со-
вершенно бессмысленной. Поэтому они и идут путем заимствований из поль-
ского языка: «Кроме закрепления бесчисленных чуждых русской речи слов и
оборотов, насильно вторгшихся в нее от причин, теперь несуществующих, они
поминутно обращаются к лексикону своих и наших приятелей (т.е. поляков. –
С.Р.) только лишь для того, чтобы не обращаться к словарю родному, русскому.
Сюда относятся: “погляд”, “оповідання”, “омана”, “наданий”, “одностайний”,
“жаданьє” и многие другие, которых нет в малорусском говоре, происхождение
которых очевидно. Когда все эти непрошенные протекторы обособления мало-
русского наречия начнут подвигаться по этому пути вперед, они незаметно по-
пятятся назад, в объятия латино-польской пропаганды: их наречие из порче-
ного русско-славянско-польского обратится, может быть, в язык, но, конечно,
порченный – польский, и они, изменив языку предков, запишут в истории име-
на свои рядом с теми из них, которые изменили вере предков»22.
Особо следует подчеркнуть, что это возмущение, по сути, предательской
деятельностью малорусских самостийников, разделялось большинством насе-
ления Малороссии. Достаточно полно передает отношение тогдашних малорос-
сов к затеянной сепаратистами возне по выработке самостийного «украинского
языка» письмо председателя Киевского цензурного комитета Новицкого, от-
правленное им министру внутренних дел П.А.Валуеву 27 июня 1863 года. В
нем Новицкий указывал, что «само возбуждение вопроса о пользе и возможно-
сти употребления этого (малороссийского) наречия в школах принято боль-
шинством малороссиян с негодованием. Они весьма основательно доказывают,
что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не мо-
18
жет, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский
язык, только испорченный на него влиянием Польши». «Общерусский язык»,
говорилось далее в письме, для народа «гораздо понятнее, чем теперь сочи-
няемый для него некоторыми малороссами и в особенности поляками так назы-
ваемый украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказывать
противное, большинство самих малороссиян упрекает в каких-то сепаратив-
ных замыслах, враждебных России и гибельных для Малороссии». Завершалось
письмо указанием на то, что явление малороссийского сепаратизма «тем более
прискорбно и заслуживает внимание правительства, что оно совпадает с по-
литическими замыслами поляков и едва ли не им обязано своим происхождени-
ем»23...
Но малороссы не только возмущались, но и действовали. В 1862 г. Коми-
тет для рассмотрения уставов под председательством профессора Киевского
университета И.Я.Нейкирха единогласно постановил заменить в уставах низ-
ших и средних учебных заведений слова «отечественный язык» на «русский
язык». А в следующем 1863 г. Гогоцкий и И.Г.Кулжинский (1803-1884) выпус-
тили в Киеве специальные брошюры, направленные против применения «укра-
инского языка» в школах Малороссии24. При этом Кулжинский в своей брошю-
ре особенно подчеркивал, что «малороссийское наречие есть тот же общерус-
ский язык, только испорченный в то время как Малороссия стенала под игом
Польши. Со времени возвращения Малороссии и сплочения в одно целое с
прочею Россией, малороссийское наречие начало очищаться от проказы поло-
низмов и с каждым днем более и более сближаться с родным своим русским
языком». Даже безграмотные крестьяне понимали, что именно Русский язык
является для них родным, почему, например, с возмущением встречали наме-
рения отдельных батюшек произносить церковные проповеди на малороссий-
ском наречии. Рассказав об одной из таких попыток, Кулжинский отмечал:
«Простолюдины обиделись таким оборотом проповеди, многие тотчас вышли
из церкви, а другие начали шушукаться между собой и переглядываться. Потом
хотели было жаловаться архиерею на священника за то, что он посмеялся над
ними в церкви и заговорил до них такою мовою как они в шинке лаются меж
собою»... Другой автор из Нежина А.Добротворский, обращаясь к украинофи-
лам, писал о том же самом (февраль 1863): «Местные внимательные наблюде-
ния ... убедили бы вас, между прочим, что нашему малороссу простолюдину
гораздо понятнее общерусский наш язык, нежели сочиняемый вами книжный
украинский. Причина в том, что первый есть язык естественный, временем вы-
работанный, а потому язык живой, до известной степени чистый, общеупотре-
бительный и современный; а ваш книжный украинский – есть язык или совер-
шенно искусственный, или слишком местный (полтавский, черниговский), зна-
чительною долею слов и оборотов своих давным-давно устаревший и следова-
тельно свое время отживший ... “Основа” очень кстати к каждой книжке своей
прилагает объяснение неудобопонятных южнорусских слов. Без этого словаря,
действительно, не понять бы малороссийских сочинений, помещаемых в “Ос-
нове”, не только великороссу, но и малороссу»25...
Начатую в Киеве борьбу с малороссийским сепаратизмом в Москве под-
держал М.Н. Катков (1818-1887) в издаваемых им «Московских ведомостях» и
19
«Русском Вестнике». Поначалу он тоже относился к деятельности «украинцев»
вполне терпимо, но со временем сумел разгадать подлинные устремления ин-
спирируемого ими движения: «Прежде с.-петербургские украйнофилы смирен-
но заводили журналец для того, чтобы помещать в нем, между прочим, мало-
российские сказочки и стишки, и трепетали, чтобы какие-нибудь неоснователь-
ные подозрения не помешали им в этом невинном и добродушном занятии; а
теперь эти господа берут под свою опеку десять миллионов Русского народа и
хотят навязать им особую народность, переводят на вновь сочиняемый ими
язык законы Российской Империи и Священное писание, открывают общест-
венную подписку на издание малороссийских учебников, затевают издавать в
Киеве народную газету на этом вновь сочиняемом языке и питают надежду, что
правительство окажет им свое могущественное пособие на образование мало-
российских школ, которых малороссийский народ не хочет, и которых могут
хотеть только заклятые враги русской народности»26.
Отметил знаменитый публицист и полную абсурдность самой идеологии
сепаратистов, выразившуюся, в частности, в экзотической теории
Н.И.Костомарова о существовании «двух (?) русских народностей» и соответ-
ственно «двух (?) русских языков». М.Н.Катков по этому поводу писал: «Раз-
личия и противоположности между многими элементами германской и фран-
цузской народности гораздо более резки, чем различие не только между осо-
бенностями великороссийскими и малороссийскими, но между разными сла-
вянскими народами, и однако же ни во Франции, ни в Германии, на основании
этих особенностей, нет бессмысленной речи о двух французских народностях
или языках, о двух немецких народностях или языках. Сколько нужно иметь от-
ваги или сколько нужно иметь презрения к здравому смыслу общества, чтобы
проповедовать о возможности двух русских народностей или о возможности
двух русских языков!»27.
Указывал М.Н.Катков и на тех, кто поощрял и поддерживал развитие се-
паратистского движения - петербургское «передовое общество». «Может быть,
в скором времени к украйнофилам присоединятся еще какие-нибудь филы», -
отмечал он новую опасность, ссылаясь на информацию о проекте издания в
Вильно газеты на «белорусском наречии», и обвинял в этих планах «либераль-
ный Петербург», который «во что бы то ни стало хочет оплодотворить все на-
ши жаргоны и создать столько русских народностей и языков, сколько окажет-
ся у нас годных к отсечению частей»28...
И, тем не менее, все эти предупреждения о грозящей Русскому единству
опасности никакой реакции в правительственных кругах не вызвали. До какой
степени доходило попустительство власти деятельности сепаратистов можно
судить по следующему эпизоду. В июне 1862 г. военный министр
Д.А.Милютин передал начальнику III отделения кн. В.А.Долгорукову письмо
графа Б.Ф.Сиверса, в котором тот указывал на существование в Киеве «общест-
ва под названием хлопоманов, действующего для возмущения крестьян против
помещиков и распоряжений правительства с целью восстановления независи-
мости Малороссии ... Нисколько не скрывая принадлежности к обществу, мо-
лодые люди эти ходят в национальном малорусском платье и разъезжают по
деревням». Среди активистов общества Сиверс упоминал В.Антоновича,
20
Ф.Рыльского, П.Чубинского и др.29
Речь шла о деятелях киевской «Громады» - полулегальной организации,
координировавшей усилия «украинцев» по распространению самостийниче-
ской пропаганды. Ее ядро еще в 1860 г. составили бывшие члены польской не-
легальной студенческой организации – «гмины»: поляки В.Антонович,
Т.Рыльский, Б.Познанский, К.Михальчук и др. Сам Антонович говорил об ос-
нователях «Громады»: «мы, поляки-украинцы». Кстати, и само понятие «грома-
да» было заимствовано сепаратистами у поляков...
Тем не менее, несмотря на всю серьезность полученной информации, к
тому же исходившей от столь высокопоставленного сановника, каким был граф
Сиверс, ни каких активных действий III отделение так и не предприняло...
* * *
Неизвестно, сколько бы еще продлилось благодушие Русской власти в
отношении малороссийского сепаратизма, если бы не польское восстание 1863
года.
В какой-то степени оно оказалось полной неожиданностью для Русского
правительства. Казалось, что особых причин для недовольства у поляков в тот
момент не могло быть. Освободительные реформы Александра II затронули в
немалой степени и Польшу. Сразу же после своего восшествия на престол Царь
разрешил вернуться на родину польским эмигрантам, участникам восстания
1830-1831 гг., были освобождены и те из них, кого сослали в Сибирь. Из Поль-
ши отозвали Паскевича, а во главе администрации поставили поляка маркиза
Велёпольского. Наместником Царства Польского стал либерально настроенный
брат Царя Великий Князь Константин Николаевич. В 1861 г. было принято ре-
шение вновь дать Польше самоуправление (Конституцию), намечен ряд других
преобразований, успешно проводимых маркизом Велёпольским. Чем же отве-
тили поляки на уступки Русского правительства? Революционным террором и
покушениями на Великого Князя и Велёпольского, а также созданием много-
численных «тайных обществ», развернувших подготовку всеобщего восстания.
Однако самым удивительным в этом революционном брожении было то, что на
первый план выдвинулись призывы «возродить великую Польшу до Западной
Двины и Днепра»! Собранные в Варшаве Велёпольским (сентябрь 1862) пред-
ставители польской шляхты вместо того, чтобы разработать меры по пресече-
нию революционного террора и проведению необходимых реформ, потребова-
ли от Русского правительства восстановления Царства Польского в границах
1772 года! Иными словами, Россия должна была вернуть завоеванной ею
Польше свои исконные земли с проживавшим на них Русским населением! «Бе-
зумием» назвал Велёпольский подобное требование, но именно таким был от-
вет поляков на сделанные им уступки. Такими понятиями бредило (и жило!)
польское «освободительное» движение. Таков был главный нерв начатого вос-
стания, причем обе участвовавшие в нем партии, «белые», представлявшие
крупных магнатов и костел, и «красные», опирающиеся на социальную демаго-
гию «всеобщего равенства и братства», были совершенно едины в своих терри-
21
ториальных претензиях к России.
Пламя давно подготавливаемого пожара вспыхнуло со всей силой. В ночь
на 11 января 1863 г. Русские войска, расквартированные в Польше в деревнях и
местечках по частным квартирам, были почти повсеместно неожиданно атако-
ваны повстанцами. В некоторых местах мятежники убивали Русских солдат
прямо в постели. А в деревне около Седльца, где Русские мужественно оборо-
нялись в занимаемом ими доме, их сожгли заживо. Впрочем, все эти «успехи»
были мимолетны и хрупки. Несмотря на первоначальный размах, восстание
скоро приобрело вполне карикатурный характер, и сразу стало очевидным, что
поднято оно было в уповании на «помощь Европы» (и по ее прямому подстре-
кательству). Однако попытка Англии, Франции и Австрии выдвинуть ультима-
тум России завершилась безрезультатно, и поляки остались один на один с Рус-
ской армией. Они явно на это не рассчитывали и никакого серьезного сопро-
тивления не оказали. Прямые столкновения с Русскими войсками неизменно
завершались полным разгромом повстанцев и их последующим бегством. Тогда
поляки решили изменить тактику и перешли к методам партизанской войны,
нападая только на мелкие отряды, да и то, как правило, исподтишка. Помимо
этих мелких нападений, их «освободительная борьба» ничем больше не отме-
тилась, разве что неслыханной жестокостью, когда жандармы польского рево-
люционного жонда (подпольного правительства) убивали и истязали право-
славных священников и безоружных белорусских крестьян или изуверски изде-
вались над взятыми в плен Русскими солдатами. К лету 1864 года последние
шайки борцов «за нашу и вашу свободу!» были ликвидированы, а следы зате-
янного ими мятежа окончательно исчезли. Но именно благодаря этому мятежу
Русское правительство обратило, наконец, внимание на весь комплекс проблем,
связанных с польской подрывной деятельностью в России, в том числе и на ма-
лороссийский сепаратизм.
Малороссии в планах повстанцев отводилась особая роль. Военный руко-
водитель восстания генерал Л.Мерославский (1814-1878) взывал к своим еди-
номышленникам: «Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут
рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть»30. А в про-
грамме, составленной им же еще в 1861 г., о возникшем в крае украинском дви-
жении говорилось следующее: «Неизлечимым демагогам нужно открыть клетку
для полета на Днепр; там обширное пугачевское поле для нашей запоздавшей
числом хмельнитчины. Вот в чем состоит вся наша панславистская и коммуни-
стическая школа. Вот весь польский герценизм!.. Пусть себе заменяют анархи-
ей русский царизм, пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм по-
служит для “вашей и нашей свободы”»31.
Цинично и откровенно поляки провозглашали программу использования
«неизлечимых демагогов» от украинства в своих польских интересах. В этом
ключе они действовали и в ходе восстания. Польскими пропагандистами были
спровоцированы студенческие волнения в Киеве. А правобережье Днепра поль-
ские агитаторы завалили прокламациями, в которых говорилось о совместных
судьбах «исторического трилистника» - Польши, Литвы и Западной Руси, дава-
лись обещания о создании самостийного малороссийского государства «от
Кавказа до Карпат» и другие столь же фантастические, сколь и лживые «обяза-
22
тельства» польской стороны. Народ, естественно, не купился на всю эту лжи-
вую чушь, а количество неизлечимых украинских демагогов было еще слишком
мизерным, чтобы существенно повлиять на ситуацию. Польский мятеж завер-
шился крахом, а подрывная деятельность «украинцев», наконец-то, привлекла
внимание правительства...
1863 год прервал бездействие власти в этом направлении. Обеспокоен-
ность Русских патриотов начала находить, пусть и не сразу, отклик в среде Рус-
ских государственных деятелей.
В начале марта 1863 г. шеф жандармов кн. В.А.Долгоруков получил ано-
нимное письмо из Киева, написанное, судя по его тексту, высокопоставленным
духовным лицом (или лицами). Отмечая, что украинофилы «привлекли к своей
партии в Киеве и Санкт-Петербурге несколько людей значительных, хоть и
слепотствующих», авторы письма продолжали: «Все мы благонамеренные ма-
лороссы, вполне понимающие нужды и желания народа и затеи наших хлопо-
манов-сепаратистов, умоляем в.с. употребить все, чем только вы можете распо-
лагать, чтобы защитить нашу святыню от поругания, а отечество от распадения
и опасного раскола». Потребовав далее запретить «малорусский» перевод Еван-
гелия, авторы заканчивали письмо недвусмысленным предупреждением:
«Впрочем, если моление наше, теперь одинокое, не принесет ожидаемых от
вашей ревности к пользам церкви и отечества результатов, мы явимся с протес-
том нашим гласно, перед лицом всего русского мира»32.
Содержание этого письма свидетельствовало не только о том, что его ав-
торы прекрасно понимали, какую конечную цель преследуют создатели «укра-
инского языка» («поругание святыни и опасный раскол отечества»), но, одно-
временно, и о том, что писавшие его священнослужители не очень надеялись на
активные действия власти по пресечению этих замыслов. Как мы уже могли
убедиться, эти опасения были вполне оправданы, ведь сигналы в III отделение
поступали и ранее, однако, никакой реакции не вызывали. Но теперь начавшее-
ся в Польше восстание в корне изменило ситуацию. Смычка украинофилов с
польскими мятежниками была слишком реальной угрозой, чтобы игнорировать
ее. В этот раз Долгоруков действовал оперативно и немедленно переправил по-
лученное письмо киевскому генерал-губернатору ген. Н.Н.Анненкову с прось-
бой охарактеризовать ситуацию. Последний в своем ответе отметил, что «поль-
ская и малорусская партии, расходящиеся в окончательной цели своих стрем-
лений, сходятся в средствах, ибо и поляки стали в воззваниях своих к простому
народу тоже напоминать им о прежней независимости Украины, о козачестве».
Затем Анненков обратился к языковому вопросу, сравнив малорусский язык с
«особыми наречиями жителей некоторых великорусских губерний». В этой
связи планировавшееся издание Священного Писания на малорусском наречии
он характеризовал как «предприятие скорее политического характера». Вывод
его был таков: «До сих пор в литературе идет спор о том, составляет ли мало-
российское наречие только особенность русского языка или это язык самостоя-
тельный. Добившись же перевода на малороссийское наречие Священного Пи-
сания, сторонники малороссийской партии достигнут, так сказать, признания
самостоятельности малороссийского языка, и тогда, конечно, на этом не оста-
новятся и, опираясь на отдельность языка, станут заявлять притязания на ав-
23
тономию Малороссии»33.
Притязания, впрочем, уже в тот момент шли гораздо дальше «автоно-
мии», ведь граф Б.Ф.Сиверс в своем письме сообщал об агитации в пользу «не-
зависимости Малороссии». Но как бы там ни было правительство решило, на-
конец, действовать. Было арестовано около двух десятков активистов украин-
ского движения. Для рассмотрения их дел Царским указом была утверждена
особая следственная комиссия под председательством кн. А.Ф.Голицына. Се-
меро арестованных в Полтаве и Чернигове обвинялись в «деятельном участии в
образовании кружков для возбуждения, под видом общества грамотности, не-
удовольствия народа к правительству, с целью отделения Малороссии»34. Но
хотя речь шла об «отделении Малороссии», т.е. государственном преступле-
нии, вынесенные приговоры оказались неоправданно мягкими. Обвиняемых
всего лишь сослали, при этом, как и членов «Кирилло-Мефодьевского братст-
ва», не в отдаленные части Империи, а в ее европейские губернии, и с опреде-
лением на службу. Карьера некоторых впоследствии развивалась весьма ус-
пешно, так что первый обвиняемый по этому делу полтавский учитель
А.И.Стронин кончил свои дни в Петербурге членом совета Министерства путей
сообщения. Из четверых арестованных в Полтаве сослали только студента Ки-
евского университета В.Синегуба, и опять же «с устройством на службу». Та же
мера наказания была определена П.П.Чубинскому (1839-1884) и
А.Я.Конисскому (1836-1900). Но последнего уже в 1865 г. выпустили за грани-
цу, а в 1866 разрешили снова вернуться в Малороссию. О положении
П.Чубинского в ссылке можно судить уже по тому, что он оттуда оказывал ма-
териальную помощь своему отцу, регулярно присылая ему деньги. А в хлопо-
тах о его скорейшем возвращении принимали участие не только столичные ли-
тераторы, но и несколько высокопоставленных чиновников, в том числе сме-
нявшие друг друга за это время архангельские губернаторы. Все ссыльные в
конце 60-х годов благополучно вернулись домой. Таков был характер «репрес-
сий» Русского правительства в отношении малороссийских сепаратистов.
Для сравнения. В мае 1865 г. в Омске полиция раскрыла общество сибир-
ских сепаратистов, выступавших за создание самостоятельного государства на
пространстве от Урала до Тихого океана. Состав преступления был то же са-
мый, что и у выше поименованных «украинцев». Тем не менее, по завершении
следствия (1868), Сенат приговорил лидера общества Г.Н.Потанина к пятна-
дцати годам каторжных работ, а Н.М.Ядринцева – к десяти годам заключе-
ния в крепости. Позднее приговоры были несколько смягчены, но пять лет в
Свеаборге Потанин отсидел. Такая вот была дифференциация сепаратистов.
Наверное, поэтому Сибирь еще наша, а Малороссия уже нет…
В том же 1863 г. был остановлен перевод на «малорусское наречие»
Священного Писания. А 18 июля 1863 года издан знаменитый Валуевский
циркуляр о приостановлении издания книг духовного и учебного характера на
«малороссийском наречии».
* * *
24
Нынешние украинские самостийники все трудности в распространении
«украинского языка» в Малороссии и переобучения на нем местного населения
традиционно объясняют «репрессиями» Русского правительства, которое якобы
на протяжении всего XIX века запрещало любую литературу на «мове», недо-
пускало ее в сферу образования и сурово расправлялось с теми, кто эти запреты
нарушал. Насколько «суровыми» были «репрессии» против малороссийских
сепаратистов, мы уже показали. Оценим теперь «запреты» в отношении укра-
инского новояза.
Наибольшую известность среди этих «запретов» получил циркуляр ми-
нистра внутренних дел графа П.А.Валуева (1815-1890). Именно на него особен-
но часто ссылаются самостийники. Примечательно однако то, что при этом они
никогда не приводят его текст полностью, ограничиваясь одной только фразой
из циркуляра: «никакого особенного малороссийского языка не было, нет и
быть не может». Все. Всегда только эти несколько слов, а уже в качестве ком-
ментария к ним целые тома о «покараннях», «пэрэслидуванни» и «забороне»
«риднои мовы». Между тем, Валуевский циркуляр в плане запретительных мер
являл собой обычный паллиатив, полумеру, к тому же носящую временный ха-
рактер, т.е. никакого существенного влияния на развитие украиномовной лите-
ратуры не оказал.
В основу его текста было положено письмо председателя Киевского цен-
зурного комитета Новицкого, отправленное П.А.Валуеву 27 июня 1863 года, а
также донесение киевского генерал-губернатора ген. Н.Н.Анненкова. О том,
что министр внутренних дел рассматривал свой циркуляр именно как времен-
ную меру, говорилось уже в начальных его предложениях, когда констатирова-
лось, что «в последнее время вопрос о малороссийской литературе получил
иной характер вследствие обстоятельств чисто политических, не имеющих
никакого отношения к интересам собственно литературным». Эти «поли-
тические обстоятельства», как указывалось в циркуляре, выразились в том, что
к изданию книг для народа оказались причастны члены тайных обществ, при-
чем «в числе подобных деятелей находилось множество лиц, о преступных
действиях которых производилось следственное дело в особой комиссии».
Отметив далее, что в Киевский цензурный комитет поступает немалое
количество «дешевых книг на южнорусском наречии», министр пишет: «Сей
последний особенно затрудняется пропуском упомянутых изданий, имея в виду
следующие обстоятельства». Следует их перечисление: «обучение во всех без
изъятия училищах производится на общерусском языке и употребление в учи-
лищах малороссийского языка нигде не допущено; самый вопрос о пользе и
возможности употребления в школах этого наречия не только не решен, но да-
же возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодо-
ванием, часто высказывающимся в печати».
И сразу же за этим следует предложение, из которого самостийники вы-
хватывают лишь несколько слов: «Они (т.е. «большинство малороссиян». –
С.Р.) весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссий-
ского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое
простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный на него вли-
янием Польши».
25
Как видим, утверждение о том, что «никакого особенного малороссий-
ского языка не было, нет и быть не может» принадлежит не министру внут-
ренних дел, и не Русскому правительству, а «большинству малороссиян», с не-
годованием выступающих и против самого обучения на нем малороссов. Имен-
но этот убийственных для украинских самостийников факт и пытаются они за-
вуалировать, выдергивая из Валуевского циркуляра несколько слов, теряющих
свой истинный смысл вне общего контекста документа. Ведь и последующие
слова циркуляра являются всего лишь выражением мнения этого большинства:
«что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великоросси-
ян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми ма-
лороссами, и в особенности поляками, так называемый украинский язык. Лиц
того кружка, который усиливается доказывать противное, большинство самих
малороссов упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России и ги-
бельных для Малороссии. Явление это тем более прискорбно и заслуживает
внимания, что оно совпадает с политическими замыслами поляков, и едва ли не
им обязано своим происхождением, судя по рукописям, поступавшим в цензу-
ру, и по тому, что большая часть малороссийских сочинений действительно по-
ступает от поляков».
С учетом выше изложенного и приняв во внимание «настоящее тревож-
ное положение общества, волнуемого политическими событиями», министр
внутренних дел признал необходимым: «относительно печатания книг на мало-
российском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к
печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принад-
лежат к области изящной литературы; пропуск же книг на малороссийском
языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для пер-
воначального чтения народа, приостановить»35.
Сама формулировка «приостановить» свидетельствовала о временном
характере меры, к тому же и распространялась она не на все виды украиномов-
ной литературы, а только на учебную и духовную ее части. Сепаратисты по-
прежнему могли стряпать свои произведения на «мове» в каком угодно количе-
стве под видом «научной» или «изящной» продукции. Циркуляр создавал по-
мехи лишь для той ее части, в которой под видом «книг для первоначального
чтения, букварей, грамматик, географий и т.п.» самостийники распространяли
агитки, пропагандировавшие «отделение Малороссии».
Тем не менее, уже несколько поколений украинских историков препод-
носят Валуевский циркуляр в качестве «запрета» не просто отдельных видов
книжной продукции на «мове», а «украинского языка» как такового. Вот лишь
несколько мнений наиболее известных из них.
И.П.Крипьякевич: «В 1863 г. министр внутренних дел Валуев дал приказ цензуре
не допускать к печати учебников и изданий популярно-научных и религиозных, предназна-
ченных для народа, потому что “никакого отдельного малороссийского языка не было, нет и
быть не может”»...
Д.И.Дорошенко: «Наконец в 1863 г. министр внутренних дел Валуев издал цирку-
ляр с запрещением издавать украинские книги для школы и народного чтения, мотивируя
тем, что “не было, нет и быть не может никакого украинского (?) языка”»...
Канадский историк О.Субтельный: «В июле 1863 г. министр внутренних дел
Петр Валуев издал тайный циркуляр о запрещении украинских научных (?), религиозных и в
26
особенности педагогических публикаций. Печатать “малороссийским наречием” позволялось
только художественные произведения. Валуев заявил, что украинского языка “никогда не
было, нет и быть не может”»...
Современный львовский историк В.Мороз: «...известный Валуевский указ
1863 года о запрещении украинского языка, которого, мол, “не было, нет и не может
быть”»36…
Если Крипьякевич, Дорошенко и Субтельный привирают наполовину
(признавая отчасти, что циркуляр не запрещал всю литературу на «малороссий-
ском наречии»), то В.Мороз врет уже во всю, говоря о запрете языка. И именно
это последнее утверждение на уровне газетно-журнальной публицистики пре-
подносится в качестве реального факта.
Между тем, мы могли убедиться, что Валуевский циркуляр не только не
запрещал «языка», но в целом не предусматривал никаких кардинальных мер
по запрету литературы на «мове». Конечно, циркуляр на некоторое время при-
остановил распространение в Малороссии «книг для народа» на вновь изобре-
тенном для него сепаратистами «украинском языке», но принципиально про-
блемы не решал, что уже видно из самого его текста, а откладывал ее решение
на будущее. Успешное подавление польского мятежа в очередной раз притупи-
ло бдительность правительства и с начала 70-х годов все, в сущности, верну-
лось на круги своя: циркуляр не был отменен, но и на практике не выполнялся.
Вернувшиеся из ссылок самостийники вновь принялись за то, над чем усердно
трудились в 1863 г., практически не встречая препятствий в своей деятельно-
сти. К середине 70-х годов их активность достигла апогея и вновь привлекла
внимание властей, породив так называемый «Эмский указ» (18 мая 1876), а
точнее документ под названием «Выводы Особого Совещания для пресечения
украинофильской пропаганды». И «Эмский указ», в сущности, являл собой «за-
прет» того же рода, что и Валуевский циркуляр, т.е. демонстрировал некие на-
мерения, которые совершенно не применялись на практике…
Особое Совещание начало свою работу еще в 1875 г., «ввиду проявлений
украинофильской пропаганды и в особенности переводов и печатания учебни-
ков и молитвенников на малорусском языке». Уже сам предмет обсуждений Со-
вещания ясно указывает на то, что Валуевский циркуляр на практике не вы-
полнялся, и находившееся под запретом издание учебников и духовной лите-
ратуры на малорусском наречии продолжалось. То есть продолжалась, по сути,
открытая агитация за отделение Малороссии. Почему и возникла необходи-
мость в разработке очередного пакета решений по данному вопросу. Были при-
влечены эксперты. В записке, подготовленной для Особого Совещания Глав-
ным Управлением по делам печати (ГУП) говорилось:
«Цензурное ведомство давно уже обратило внимание на появление в печати значи-
тельного числа книг, издаваемых на малорусском наречии, не заключающих в себе, по-
видимому, ничего политического и вращающихся единственно в сфере интересов чисто на-
учных и художественных. Но следя с особенным вниманием за направлением всех распло-
дившихся во множестве изданий для народа на малорусском наречии, нельзя было не прийти
к положительному заключению в том, что вся литературная деятельность так называе-
мых украинофилов должна быть отнесена к прикрытому только благовидными формами
посягательству на государственное единство и целость России. Центр этой преступной
деятельности находится в настоящее время в Киеве. Стремление киевских украинофилов
породить литературную рознь и, так сказать, обособиться от великорусской литературы,
27
представляется опасным и потому еще, что совпадает с однородными стремлениями и
деятельностью украинофилов в Галиции, постоянно толкующих о 15-миллионном южнорус-
ском народе, как о чем-то совершенно отдельном от великорусского племени. Такой взгляд
рано или поздно бросит галицийских украинофилов, а затем и наших, в объятия поляков, не
без основания усматривающих в стремлениях украинофилов движение в высшей сте-
пени полезное для их личных политических целей. Несомненным доказательством это-
му служит поддержка, оказываемая Галицкому украинофильскому обществу “Просвита”
сеймом, в котором преобладает и господствует польское влияние.
... Очевидна и та конечная цель, к которой направлены усилия украинофилов, пы-
тающихся ныне обособить малорусов медленным, но до известной степени верным пу-
тем обособления малорусской речи и литературы. Допустить создание особой простона-
родной литературы на украинском наречии значило бы положить прочное основание к раз-
витию убеждения в возможности осуществить в будущем, хотя, может быть, и весьма
отдаленном, отчуждение Украины от России. Относясь снисходительно к развивающему-
ся ныне поползновению обособить украинское наречие путем возведения его в степень языка
литературного, правительство не имело бы никакого основания не допустить такого же
обособления и для наречия Белорусов, составляющих столь же значительное племя, как и
Малороссы»37.
В качестве эксперта к работе Особого Совещания был привлечен и пред-
седатель Киевской Археографической комиссии М.В.Юзефович (1802-1889). В
своей записке он, изложив историю украинофильского движения, характеризо-
вал его исключительно как «измышление австрийско-польской интриги». А для
иллюстрации этой мысли подробно рассказывал историю обращения в украин-
ство Кулиша поляком М.Грабовским, впоследствии министром просвещения
Царства Польского при А.Велёпольском. Целью исторических трудов Костома-
рова, по мнению Юзефовича, являлось намерение «подорвать у Малороссиян
сочувствие к Русскому государству унижением и опозорением его истории».
Обращал Юзефович внимание Совещания и на содержание брошюр, распро-
страняемых украинофилами среди крестьян. Наряду с произведениями Шев-
ченко многие из них содержали украинский перевод гоголевского «Тараса
Бульбы», в котором слова «русская земля, русский устранены и заменены сло-
вами Украйна, украинская земля, украинец, а в конце концов пророчески про-
возглашен даже свой будущий украинский Царь»38...
Записка Юзефовича произвела сильное впечатление на участников Осо-
бого Совещания, и именно ему было поручено составить проект решения, ко-
торый, с небольшими изменениями, внесенными другими участниками Сове-
щания и лично Александром II, был утвержден в качестве окончательного, а в
обществе стал известен как «Эмский указ». Он состоял из 11 пунктов. Первые
три предусматривали запрет ввоза из-за границы любой литературы на «мало-
русском наречии», без особого на то разрешения ГУП. Запрещалась публика-
ция на том же наречии любых произведений, за исключением исторических
памятников и «изящной словесности», но с тем, чтобы эти последние «издавае-
мы были без отступления от общерусской орфографии», т.е. не печатались так
называемой «кулишовкой». Воспрещались также сценические представления и
публичные чтения на малорусском языке, «как имеющие в настоящее время ха-
рактер украинофильских манифестаций». Пункты пятый и десятый предусмат-
ривали закрытие украинофильской газеты «Киевский Телеграф» и на неопреде-
ленный срок Киевского отдела Императорского Географического Общества.
Пункты 6, 7, 8 и 9 относились к министерству народного просвещения. В них
28
предлагалось не допускать преподавания на малорусском наречии в школах,
«очистить библиотеки всех низших и средних учебных заведений» от книг на
малорусском, а также направлять неблагонадежных преподавателей из Киев-
ского, Харьковского и Одесского учебных округов в великорусские губернии, а
выпускников тамошних училищ в Малороссию. Одиннадцатый пункт преду-
сматривал немедленную высылку из края Драгоманова и Чубинского39.
* * *
Очевидно, что и решения, предложенные Особым Совещанием, пред-
ставляли собой все тот же паллиатив, полумеру, лишь ограничивавшую поле
деятельности сепаратистов, вместо того, чтобы подвергнуть ее полному и окон-
чательному запрету, подкрепленному соответствующими мерами уголовного
наказания. Реальность же представляла еще более унылую картину «борьбы» с
«украинофильской пропагандой».
Весьма показательна в этом плане «расправа» над М.Драгомановым и
П.Чубинским. Драгоманов, слухи о грядущей высылке которого ходили с 1875
г., благополучно убыл за границу еще в феврале 1876 г. Причем, непосредст-
венное содействие оказал ему тогдашний киевский генерал-губернатор
А.М.Дондуков-Корсаков. Не имея возможности своей властью выдать Драго-
манову заграничный паспорт, как находившемуся под надзором полиции, Дон-
дуков-Корсаков отправил депешу министру внутренних дел Потапову, и тот 10
января подписал разрешение, а уже на следующий день, канцелярия киевского
генерал-губернатора с небывалой оперативностью выдала Драгоманову загра-
ничный паспорт. Не оставили в беде и Чубинского, уже вторично привлекавше-
гося за подрывную деятельность. Не взирая на это, все тот же Дондуков-
Корсаков 2 августа отправил исполнявшему тогда обязанности министра внут-
ренних дел Лобанову-Ростовскому пространное письмо с просьбой разрешить
Чубинскому остаться на полгода в Киеве в связи с тем, что тот «занят управ-
ляющим сахарного завода». Уже через неделю Лобанов-Ростовский сообщил о
разрешении задержаться на три месяца. Хлопоты на этом не прекратились и 26
ноября Царь, оставив в силе решение о высылке, разрешил Чубинскому жить в
столицах, что позволило ему из Киева сразу перебраться в Петербург. Здесь его
устроили на службу в министерство путей сообщения, а в начале 1879 г. после
настойчивых ходатайств министра путей сообщения адмирала К.Н.Посьетта и с
согласия нового киевского генерал-губернатора М.И.Черткова он смог вернуть-
ся в Малороссию. Такою получилась «ссылка» лидеров украинского движе-
ния...
Столь же «сурово» поступила власть и с «неблагонадежными преподава-
телями» Харьковского, Киевского и Одесского учебных округов, замеченных в
пропаганде украинства. В Киевском округе таковых было выявлено восемь че-
ловек, но куратор округа П.Антонович в своем докладе министру внутренних
дел всех их взял под защиту, настойчиво доказывая, что в одних случаях обви-
нения неосновательны, в других - украинофильские симпатии носят поверхно-
стный характер. Пятеро из упомянутых преподавателей, в том числе братья П. и
29
И.Житецкие, были поставлены перед выбором: принять предложенные им ана-
логичные должности в великорусских губерниях, самим найти себе место за
пределами Малороссии или уволиться из министерства народного просвеще-
ния, если они хотят в Малороссии остаться. Е.Дьяконенко принял предложен-
ное ему место в Уфе, Т.Беленький сам нашел место в Баку, Н.Билинский уво-
лился, П.Житецкий перешел на работу в военное ведомство! Последний после
отъезда Чубинского стал ключевой фигурой в киевской «Громаде». И занимал-
ся все той же подрывной деятельностью. Весной 1877 г. киевский генерал-
губернатор Чертков доносил в III отделение, что «Громада» под руководством
П.Житецкого активно собирает средства для женевских изданий Драгоманова...
В Одесском округе был выявлен один украинофил, который согласился на пе-
ревод в Тулу. Куратор Харьковского округа ответил, что неблагонадежных
преподавателей не выявлено.
В этом же русле шла «борьба» с украинофильскими манифестациями,
маскировавшимися под «сценические представления и публичные чтения на
малорусском языке». Украинские спектакли устраивались не только по всей
Малороссии, но и в самом Петербурге, а на некоторых из них присутствовали
даже члены Царской Семьи. А в октябре 1881 г. запрет на сценические пред-
ставления на малорусском языке вообще был отменен. Причем отмены его до-
бивались два южных генерал-губернатора: харьковский Дондуков-Корсаков и
киевский М.И.Чертков, при этом оба вообще настаивали на снятии всех огра-
ничений с литературы на украинском новоязе. Имея столь высоких покровите-
лей, сепаратисты в том же 1881 г. добились разрешения на печатание малорус-
ских словарей.
Да что там говорить, если откровенно русофобский «Кобзарь» Тараса
Шевченко был едва ли не самой издаваемой книгой в России. Еще до 1863 г. он
выдержал три издания: в 1840, 1844 и 1860 годах. В 1867 г., т.е. уже после по-
явления Валуевского циркуляра, вышло 4-ое издание «Кобзаря» под названием
«Чигиринский торбанист-певец». В том же году Кожанчиков издал сочинения
Шевченко в двух томах, содержавших 184 произведения. Через два года, в 1869
г., вышло 6-ое издание Шевченко. 7-ое издание «Кобзаря» появилось в Петер-
бурге в 1884 г. С того времени по 1903 г. «Кобзарь» выдержал еще не менее се-
ми изданий, причем одно из них имело тираж 60 тыс. экземпляров! Значитель-
ными тиражами публиковались и отдельные произведения Шевченко, напри-
мер, «Наймичка» в 1892 г. в Харькове – 50 тыс. экземпляров40.
Для успешной «украинофильской пропаганды» одного шевченковского
«Кобзаря» было уже вполне достаточно. Но ведь и это было не все. Продолжа-
лось издание дешевых брошюр для народа. Более того, часть такой литературы
печаталась за государственный счет! Скрупулезно исследовавший данный во-
прос С.Н.Щеголев, современник и очевидец описываемых событий, отмечал:
«Количество этих брошюр росло на книжном рынке из года в год; применяясь к
цензурным условиям, издатели в 80-х годах прикрывали различные темы (ме-
дицинские, сельскохозяйственные и т.п.) беллетристической формой. В 90-х
годах эта предосторожность во многих случаях уже казалась излишней. Смысл
правил 1876 г. был призабыт; правила казались мертвым формализмом и аген-
ты правительства все чаще и чаще допускали отступления от них»41.
30
В 1890-х годах в России действовали уже четыре издательства, специали-
зировавшиеся на выпуске украинской литературы. Особенно большой размах
приняла издательская деятельность Б.Д.Гринченко в Чернигове. С 1894 по 1901
гг. он издал более 50 названий книг, по 5-10 тыс. экземпляров каждого назва-
ния. Помимо собственных сочинений Гринченко издавал произведения
Т.Г.Шевченко, М.М.Коцюбинского, Е.П.Гребенки, П.А.Грабовского,
Ю.Федьковича и др., а также «целый ряд научно-популярных работ – по меди-
цине, технике, истории, естествознанию»42. «Украинских книжек выходит у нас
много, - с гордостью сообщал в частном письме (13 января 1903) один из ак-
тивнейших творцов «украинской литературы» И.С.Нечуй-Левицкий, - изданы
сочинения Марка Вовчок, Кулишевой (вдовы П.А.Кулиша - Ганны Барвинок),
поэтов Крымского, Чернявского, Свидзинского, Руданского, “Літературний збі-
рник” в Киеве и множество популярных книжечек»43.
Такие вот «запреты»: «украинских книжек у нас выходит много»...
Подытоживая результаты противодействия Русской власти усилиям се-
паратистов по созданию украинского новояза, тот же С.Н.Щеголев отмечал
(1912):
«Указ 1876 года, подтвердивший и развивший правила 1863 года, явился планомерным
государственным актом, стремившимся удержать малорусскую письменность в возмож-
ной близости к малорусской народной речи (где ее сфера обращения была природной) и вос-
препятствовать искусственному введению в эту письменность неологизмов и употребле-
нию правописания, отличающегося от изучаемого в государственной школе. Применение
этого закона могло действительно обеспечить многочисленным малорусским диалектам
успешный ход постепенной ассимиляции с родным русским государственным языком. Ас-
симиляция эта, конечно, не могла быть остановлена потугами украинофильства, но все же
более или менее ими тормозилась. К сожалению, система, принятая правительством, не
была им проводима с достаточной последовательностью ... Вред от таких “некоордини-
рованных движений” русской государственной политики, забывающей сегодня то, что вче-
ра еще казалось установленным принципиально, сам по себе велик, но он еще более усугуб-
лялся от различных снисхождений и поблажек, а также от различного толкования ограни-
чительных правил (иногда приближавшегося к попустительству) со стороны отдельных
органов правительственной власти»44.
Выводы С..Н.Щеголева лишены всякого налета субъективности и по-
строены на основе анализа реального содержания правительственной политики
в рассматриваемую эпоху. И, оценивая эту политику непредвзято, следует при-
знать: утверждения нынешних самостийников о якобы имевших место «запре-
тах» украинского новояза и «репрессиях» против его изобретателей являются
намеренной ложью, цель которой - вылить очередной ушат грязи на столь не-
навистную сепаратистам Россию.
В реальности все обстояло как раз наоборот: чем более возрастала опас-
ность малороссийского сепаратизма, тем менее эффективными становились ме-
ры по его пресечению. Неспособность официальных инстанций адекватным об-
разом реагировать на усиленное внедрение в Малороссии изобретенной сепара-
тистами «мовы» - наглядное тому подтверждение. Вот лишь один из множества
эпизодов этой неадекватности. В октябре 1880 г. в Киев с инспекцией прибыл
сенатор А.А.Половцев. Ознакомившись на месте с деятельностью украинофи-
лов, он сразу увидел всю фальшивость их утверждений о том, что введение ук-
раинского новояза в школах Малороссии якобы является единственным средст-
31
вом распространения грамотности среди ее населения. В своем письме в Петер-
бург А.А.Половцев об этом требовании писал следующее: «В настоящий мо-
мент украинофильский вопрос ставится поборниками его так, что преподавание
в школах на Малороссийском наречии составляет единственное средство рас-
пространения грамоты. Такой тезис не более как софизм (т.е. уловка, выдумка. –
С.Р.). Малороссийское наречие необходимо народному учителю для того, что-
бы объяснять начинающему учиться деревенскому мальчику те первоначаль-
ные понятия, которые ему необходимы на первых порах, но из этого никак не
следует, чтобы школа должна была создавать людей, игнорирующих наш ве-
ликий Русский язык (а не великорусское наречие)»...
Все правильно. Но что же рекомендовал правительству сенатор, который
все так правильно понимал? Свое длинное письмо Половцев заканчивал такого
рода «предложениями»: «покамест никаких мер, особенно решительных и бес-
спорных, принимать не следует», и вообще «серьезная сторона требует тща-
тельного и многостороннего обсуждения»45.
Вот и все содержание государственной политики: никаких «решитель-
ных и бесповоротных мер не предпринимать».
И не предпринимали. Вся деятельность сводилась к «тщательным и мно-
госторонним обсуждениям». Ими и заканчивалась. Не хватало энергии (и ума)
выполнять даже ранее принятые положения. Тот же А.А.Половцев наглядно
демонстрирует нам до какой степени доходила система «снисхождений и по-
блажек» украинству со стороны Русских государственных деятелей. Этот сена-
тор во время своего пребывания в Киеве не только поддержал избрание
В.Б.Антоновича, признанного идеолога украинского движения, деканом исто-
рико-филологического факультета Киевского университета, но и позволил со-
вершить в Софийском соборе панихиду по Шевченко, превратившуюся в оче-
редной украинский шабаш. Он же, в нарушение Правил 1876 г., разрешил в
Киеве представление «Наталки-Полтавки». Понятно, насколько деморализую-
щее влияние оказывали подобные действия высших представителей власти на
Русских патриотов в Малороссии, и сколь вдохновляли и распоясывали мест-
ных сепаратистов...
И на чем, собственно, базировалась установка «ничего решительного не
предпринимать»? Даже «украинофил» Г.П.Галаган, крупный землевладелец,
оказывавший в конце 50-х годов щедрую финансовую поддержку Кулишу и
компании, благодаря которой те смогли наладить издание «Основы», - даже та-
кой деятель прямо заявил А.А.Половцову во время их встречи в Киеве: что «са-
мый народ не желает обучения на этом (украинском. - С.Р.) языке, что кресть-
яне всегда говорят, что дети их в школах должны учиться тому языку, на кото-
ром писан царский закон»46. И харьковская деятельница украинского движения
Х.Д.Алчевская, много лет посвятившая украинизации народного образования,
признавала, что «малорусским крестьянам более нравится (более понятен)
Островский, чем Кропивницкий»47. Почему же, при таком отношении народа,
следовало избегать «решительных и бесповоротных мер» в отношении украин-
ского новояза? Ведь предотвращение украинизации народного образования в
Малороссии любыми мерами, в том числе запретами и уголовными карами, в
корне подрывало деятельность сепаратистов, все свои усилия сосредоточивших
32
именно в этой сфере. Вот что писал С.Н.Щеголев по поводу титанических уси-
лий, предпринимаемых самостийниками по украинизации сельской школы:
«Можно сказать, что на этом вопросе сконцентрированы теперь все усилия ук-
раинской партии как единственном рычаге, способном сделаться точкой опо-
ры для всех будущих построений, намеченных украинством. Успехи в этом на-
правлении непосредственно увеличивают число сторонников партии на Юге;
неудачи грозят самому ее существованию. Украинизация школы является, сле-
довательно, не простым козырем партийной программы, а той питательной
средой, откуда партия черпает свои соки; прекращение доступа к этим сокам –
смертный приговор для партии и – превращение ее лидеров в безвреднейших
маньяков-резонеров»48.
Совершенно точно подмечено: лишь насильственная украинизация при-
давала хоть какой-то смысл деятельности «украинцев», ибо перевод населения
края на украинский волапюк давал в их руки «доказательство» отдельности ма-
лороссов от остальных Русских. Все иные «доказательства» - исторические, эт-
нические, культурные, - просто не выдерживали критики. К самой же разговор-
ной малорусской «мове» вновь изобретенный украинский новояз не имел абсо-
лютно никакого отношения. Родным языком Малороссии испокон веку был
Русский. Сами сепаратисты неоднократно вынуждены были это признавать.
Вот лишь одно из таких свидетельств. В сентябре 1904 г. в Киев для обучения в
местном университете приехал убежденный «украинец» В.В.Садовский (1886-
1947), впоследствии – министр в петлюровском правительстве. И вот какое са-
мое первое и яркое его киевское впечатление: «Киев поразил меня полным от-
сутствием украинских внешних признаков. Вокруг звучал русский язык, на нем
говорили не только интеллигенты. Вспоминаю, как неприятно меня поразил,
когда я подъезжал к Киеву, московский язык пригородных рабочих, которые
начали садиться на поезд в Фастове, едучи на работу в Киев. Не было сомне-
ния, что они происходили из окрестных сел. Так точно всеохватывающе гос-
подствовал русский язык и в университете среди студентов. Лишь кое-где в не-
больших кружках слышал я временами отдельные украинские выражения и ук-
раинский жаргон, но это не был тот литературный язык, которого я искал»49…
Этот «украинский литературный язык» и невозможно было найти в ре-
альной жизни, потому что наспех созданный за предыдущие пятьдесят лет он
дальше границ кабинетов его творцов да страниц их бездарных «произведений»
никогда не выходил. Понятно, что вытеснить из жизни и культуры малороссов
Русский язык, этот искусственный волапюк был не способен. Впрочем, функ-
цию политического орудия малороссийского сепаратизма выполнял исправно.
Да и сам этот сепаратизм находился в преддверии своего просто эпохального
взлета…

Категория: Страницы истории | Добавил: Elena17 (20.09.2014)
Просмотров: 482 | Рейтинг: 0.0/0