1

Сегодня, когда после двух десятилетий унижений России удалось вернуть в свой состав Крым, многие с восхищением обращают свой взор на эпоху Екатерины II, в годы правления которой Крым впервые вошел в состав к России, - эпоху наивысшего российского могущества, давшую России многие территориальные приобретения. И нынешняя российская власть в своих патриотических устремлениях видит себя наследницей екатерининской политики, продолжившей, в свою очередь, политическую линию, начатую Петром I.

Одним из важнейших внешнеполитических достижений екатерининской эпохи было присоединение к России - в ходе второго (1793-го года) и третьего (1795-го года) разделов Речи Посполитой - исконных русских земель, именуемых в наши дни Правобережной Украиной. Однако этому благополучному воссоединению русских земель предшествовали произошедшие за четверть столетия до этого, в 1768-м году, трагические события, не позволяющие отнести присоединение этого края к тем вехам в русской истории, которыми официальная Россия могла бы сегодня однозначно гордиться.

Речь идет о восстании русского народа Правобережья против польского гнета, известном в истории как Колиивщина. Эти события очень напоминают то, что происходит в наши дни на Украине в «послемайданный период». А участие в них тогдашнего российского государства, на помощь которого восставшие возлагали большие надежды, очень похоже на то, как сегодня ведет себя «на украинском фронте» нынешняя российская власть.

После Андрусовского перемирия 1667-го года, подытожившего войну Польши с Россией, последовавшую за восстанием Хмельницкого и Переяславской Радой, левобережная часть Украины (вместе с Киевом) отошла к России, а другая, правобережная, часть - осталась в Польше. Таким образом, освобожденная Хмельницким тринадцатью годами ранее территория Правобережья возвращалась обратно под польское владычество. И тот непосильный гнет православного русского народа, который привел к восстанию Хмельницкого, возобновился с новой силой.

Время шло. Россия усиливалась. Польша слабела. Столетие спустя после Андрусовского «вечного мира», в годы, когда происходили описываемые ниже события, в Польше уже правил король, полностью зависимый от России - Станислав II Август Понятовский.

Вообще, всякий, кто возьмет на себя труд даже поверхностно ознакомиться с жизнью польского государства незадолго до его распада, прочитав хотя бы «Историю падения Польши» С.М.Соловьева, не может не обратить внимания на то, насколько польские политические нравы той эпохи напоминали политические нравы нынешней Украины.

Тут и бессилие верховной власти, зависимость короля от всесильных магнатов (тогдашних «олигархов») и от соседних могущественных государств: когда уделом короля оставалось лишь балансирование между окружающими его влияниями. Из-за этого все попытки России и других зарубежных «партнеров» достичь каких-либо серьезных договоренностей с королем наталкивались с его стороны лишь на «...стремление выигрывать время, проводить нас пестрыми словами и двоякими обнадеживаниями, а между тем достигать только собственных своих односторонних видов», - как охарактеризовал договороспособность «его польского величества» глава российской внешней политики при Екатерине II граф Н.И.Панин в своем письме, от 18-го сентября 1766-го года к российскому послу в Польше Н.В.Репнину[1].

Тут и пресловутый польский сейм, похожий скорее на базар или на питейное заведение, потому что произносимые там речи депутатов, соревнуясь в хвастовстве, в пустоте, в хронической лживости и безответственности, - больше напоминали пьяные тосты. При этом, несмотря на все позы и пафосные заявления, на первом месте у упомянутых «народных представителей» неизменно стояли вовсе не интересы державы, а личные их интересы. Увенчивал депутатское своеволие принцип Liberum veto, бывший воплощением их безумного, самоубийственного эгоизма, - когда каждый депутат мог истошным криком «Не позволям!», безо всякого объяснения, заблокировать любое принимаемое решение. Это выдающееся завоевание депутатских «прав и свобод» было тем нехитрым инструментом, при помощи которого иностранные державы могли, через подкуп депутатов, активно влиять на польскую политику.

Как и в наши дни на Украине, где одна культурная общность, украиноязычные, имеет законодательно защищенные образовательные, карьерные, культурные и прочие преимущества перед другой, русскоязычной, частью населения, и не желает этими преимуществами поступаться, - в Польше было законодательно утверждено полное господство католической части населения над православной. И, как и теперь на Украине, господствующая часть населения отличалась полной неспособностью к тому, чтобы видеть в остальной части населения - полноценных людей, и неготовностью ради спасения целостности державы поступаться своими привилегиями.

То, что происходило у нас до и после «майдана» было почти зеркальным отражением событий, происходивших в Польше без малого двести пятьдесят лет назад, в 1768-м году. Сначала Россия продавила через зависимого от нее короля законы, защищающие в Польше права диссидентов (православных и протестантов) на исповедование своей веры. Затем - с подачи папы римского - возмущенная шляхта устроила общепольский «майдан», начавшийся с Барской конфедерации, восстав против равноправия православных с католиками и начав погром всего православного в стране. Шайки конфедератов, вдохновляемых католическим духовенством, рыскали по всей Польше, воздвигая жестокие гонения на православных русских людей и вынуждая их переходить в унию. После этого началась ответная война православного народа против этого «майдана»...

Поляки поднялись за веру, за недопущение в их державе равных прав православных с католиками. Точно так же как и «майданные» украинцы, науськанные Западом, поднялись за свою «веру» - веру в обещанный им «европейский рай». И тоже за то, чтобы не допустить в украинской державе равных прав для той части населения, которая разговаривает по-русски, ориентируется на Россию, не желает переписывать славную свою историю и менять свою православную веру на «европейские ценности».

Украинские события у нас теперь в самом разгаре - в Польше же все происходило следующим образом. В ответ на насилия и бесчинства со стороны конфедератов, православный народ поднялся на защиту своей отеческой веры. Из Запорожской сечи, находящейся на территории российского государства, на помощь угнетаемым православным братьям пришли казаки во главе с Зализняком. К ним присоединились местные казаки, возглавляемые уманским сотником Гонтой. Постепенно разгорелась народная война, кровавая и беспощадная. Зачастую гайдамацкий бунт приобретал характер методичной резни поляков, униатов и евреев - о чем можно найти немало свидетельств в польских и в еврейских источниках, - но, как водится, без упоминания того, что привело к этим жестокостям. Однако, если обратить взор на «подвиги» нынешних наших «хазар», за короткое время прибравших Украину к рукам и устроивших тут геноцид, в полном соответствии с приспособленным для этого «действующим законодательством», то многое становится понятным. Непонятно лишь, на что эти, нынешние, «хазары» (чьих предков еще Пушкин назвал «неразумными») надеются: похоже, что требования их «хватательного инстинкта» совсем им затмили разум...

В восстании гайдамак надежд восставшим придавала выпущенная кем-то поддельная грамота, будто бы от имени Екатерины II, призывающая бороться с поработителями и объединяться с единоверной Россией. Народ ожидал помощи от России. Россия была совсем рядом. Нынешние Чигирин, Умань, Черкассы - ещё Польша, а Переяславль на востоке, Елисаветград и Новомиргород на юге - уже Россия.

К тому же в Польше на законных основаниях пребывали русские войска - и это тоже вселяло надежды в восставших.

Противостоять гайдамакам поляки не могли. Конфедераты были сильны только против безоружного мирного населения. Что же касается регулярного польского войска - то, из-за всевозможной «коррупции», оно существовало, в основном, на бумаге. Историк Владимир Антонович в «Исследовании о гайдамачестве» о «боеспособности» этого «войска» писал так: «...Дворяне, поступавшие <...> в военную службу, искали в ней только почета и титула, но не заботились об исполнении военных обязанностей; записавшись в <...> список хоругви, они немедленно, без всякого отпуска или разрешения, уезжали по домам, занимались хозяйством или кутежом, щеголяли военным званием и мундиром, на деле же только числились в войске; начальники не только не требовали их присутствия в действительной службе, но, напротив того, поощряли такой образ действия из побуждений личного интереса. Вся плата, следовавшая товарищам, находившимся в отлучке, по принятому обычаю, оставалась в кармане начальника хоругви»[2].

Однако у польской шляхты нашелся могущественный спаситель - Российское государство. Если ознакомиться с перепиской российских должностных лиц, по долгу службы вынужденных реагировать на этот конфликт, то из этой переписки видно, что их меньше всего заботила судьба гибнущего совсем рядом русского православного народа. В конце концов, российская армия всё-таки вмешивается в конфликт, но только для того, чтобы спасти от народного гнева польских помещиков и усмирить восстание. Российские войска пленяют предводителей народного сопротивления, которые доверяются российскому командованию как своим. Одному из этих предводителей, Зализняку, который был русским поддонным, сначала удаётся бежать из-под стражи, но затем его слова ловят и ссылают в Сибирь. Другой же, Гонта, был передан польским властям, которые его подвергли жесточайшей казни...

Назначенная Гонте казнь должна была служить примером в назидание тем, кто вздумал бы пойти по его стопам.

По словам историка Антоновича, казнь должна была «продолжаться 14 дней; в течении первых десяти палач должен ежедневно снять с его спины полосу кожи, в 11-й день отрубить обе ноги, в 12-й обе руки, в 13-й вырвать сердце и наконец в 14-й отрубить голову. Затем части его тела должны быть прибиты к виселицам, воздвигнутым в 14 городах Украины»[3].

Этот приговор Гонта встретил достойно, с чувством своей правоты. Гонта вышел на казнь в спокойном, даже веселом расположении духа - по выражению одного из свидетелей происходящего, «будто он шел к куму на крестины». На третий день казни, руководивший ею коронный гетман Ксаверий Браницкий, будучи не в состоянии выносить кровавого зрелища, приказал отрубить Гонте голову и уехал, чтобы не видеть дальнейшего. После этого приведение приговора в исполнение было продолжено уже над трупом[4].

Конечно, польские историки, по своему обыкновению, приписывают подстрекательские письма, вдохновившие восставших, самой Екатерине II, но русские историки убедительно доказали, что Екатерина тут ни при чем.

Историк С.М.Cоловьев, в своей «Истории России с древнейших времен», ссылается на свидетельство поляка-современника восстания гайдамак, слышавшего подробности от людей, близких к событию. По этому свидетельству, поддельные письма императрицы появились вследствие одной из расправ поляков над пойманными гайдамаками. Соловьев пишет: «...Между посаженными на кол гайдамаками находился родной племянник игумена, эконома переяславского архиерея; этот игумен, раздраженный позорною смертию племянника, стал уговаривать бывших в то время в Переяславле на богомолье запорожцев и главного между ними, Железняка, чтоб они подняли с поляками войну за веру, потому что поляки устроили Барскую конфедерацию против православной веры. Для сильнейшего убеждения игумен показал Железняку на пергаменте указ императрицы подниматься против поляков за веру: титул был написан золотыми буквами, подпись и печать подделаны»[5].

Еще одним подтверждением непричастности российской власти к поднятому в Польше восстанию православного народа было строгое дознание, которому подверглись российские подданные, участвовавшие в восстании, и последовавшее затем жестокое наказание, которое они понесли. Все они были осуждены «яко бунтовщики, нарушители общего покоя, разбойники и убийцы», и приговорены к смертной казни, с указанием «переменить ее, при самом исполнении, в телесное наказание кнутом, клеймом и вырванием ноздрей, ссылкою в Нерчинск, оковавши на месте в кандалы»[6].

Российская власть действительно была не при чем, так как в ту пору выстраивала «Северную систему»: не то чтобы «от Лиссабона до Владивостока», но тоже очень масштабную - «от Лондона до Камчатки», и все ее действия вокруг Польши были подчинены этому «геополитическому прожекту».

2

Восстание гайдамак - вторая по счету «русская весна» на захваченных Западом землях Малой Руси - было попыткой проживающего на Правобережье православного русского народа повторить Хмельниччину - первую «русскую весну». В ответ на бесчинства конфедератов и вдохновленные примером Хмельниччины, русские люди поднялись за свою веру. Но вместо царя Алексея Михайловича, для которого единоверие с восставшим малорусским народом было определяющим, и который откликнулся на просьбы Хмельницкого о помощи, - на троне сидела Екатерина II, поклонница идей Дидро и Вольтера.

Ключевский, в «Курсе русской истории», писал: «...Барским взглядом русская политика смотрела и на православное простонародье Речи Посполитой: в нем, как в единоверцах, видели предлог ко вмешательству в польские дела, но не хотели пользоваться им как материалом для политической агитации против господствующего, сами находясь в положении такого же класса»[7]. Все это не могло не привести к закономерному итогу. Ключевский далее пишет: «Русский бунт погасили русские же войска <...>. При такой двусмысленности русской политики православные диссиденты Западной Руси не могли понять, что хочет сделать для них Россия, пришла ли она совсем освободить их от Польши или только уравнять, хочет ли она избавить их от католического ксендза и униатского попа или и от польского пана»[8].

И хотя, в конце концов, все окончилось внешне благополучно, и Правобережная Украина, спустя четверть столетия, все-таки оказалась в составе России, однако полного единства с освобожденным народом российские власти не приобрели. Ибо и после присоединения этих земель старались больше ублажать присоединенных вместе с русскими землями польских помещиков, которые были для российской правящей элиты «социально-близкими», в отличие от населяющего этот край православного народа. Край был оставлен в безраздельное господство польских помещиков, и польские паны, уже под российским подданством, приложили все силы для того, чтобы культивировать в подчиненных себе малороссах отчуждение от России. Впоследствии именно тут, в польских учебных заведениях (при полном отсутствии в крае русских учебных заведений), и была воспитана целая плеяда русофобов польского и русского происхождения, чьими идеями до сих пор подпитывается самостийническая идеология возникшего впоследствии на этих землях антирусского по своей сути украинского государства.

Судьба же неприкаянных гайдамак - ушедших от Польши и не услышанных, не понятых, не принятых Россией - стала с тех пор назидательным уроком для местных пассионариев.

Гайдамаччина, воспоминания о которой были живы на родине Шевченко, передаваемые из уст в уста, породила самого Шевченко, сформировала его дух. Вся поэзия Шевченко передает миросозерцание этих гайдамак, обманутых в своих надеждах, их отчаяние и отверженность.

Более того, не будет большим преувеличением сказать, что опыт гайдамаччины впоследствии породил и отдельный, украинский, народ - ушедший от поляков, но не принятый и преданный Россией. Тем более, что на протяжении последней сотни лет именно Шевченко являлся официально признанным воспитателем населяющего Украину народа. И, благодаря густо натыканным по всей Украине насупленным его изваяниям, охватывает теперь этим своим воспитанием даже не умеющих или не желающих читать, которые априори поголовно убеждены, что в стихах Шевченко содержатся высшые истины.

Показательно, между прочим, что один и тот же малороссийский народ, - части которого прошли через разный исторический опыт, - породил столь «разнонаправленных» художников, каковыми являются Гоголь и Шевченко.

Из среды левобережных малороссов, спасенных Москвой в первую «русскую весну», при Алексее Михайловиче, - вышел Гоголь, создавший гимн русского единства - «Тараса Бульбу».

Тогда как среда правобережных малороссов, преданных Петербургом во вторую «русскую весну», при Екатерине II, - породила Шевченко, кумира и воспитателя всех тех, кто желает устремляться «гэть вид Москвы».

Показательно и то, что следующие по времени повстанцы, обосновавшиеся в годы гражданской войны в тех же местах, откуда начали свой бунт гайдамаки (в урочище Холодный Яр - нынешней Черкасской области), - были уже противниками русского единства.

И точно также и теперешний кровавый конфликт, в котором население Украины не дождалось помощи от России, способен надолго (дай Бог, чтобы не окончательно) утвердить нерусскую идентичность населения этой исконно русской земли - на радость тем, кто в нашем расколе черпает надежду на осуществление своих недобрых планов.

Поэтому, сегодня очень важно не повторять ошибок, совершенных в екатерининскую эпоху, когда были не только достигнуты внушительные внешние успехи, но и понесены значительные внутренние, духовные, потери, дающие о себе знать столетия спустя.

Ведь нынешние Стрелков и Здрилюк, движимые идеей объединить нашу разорванную врагами Родину, не дожидаясь «разрешения начальства» - это все те же Зализняк и Гонта, решившие освободить православный народ от польского ига.

И те, и другие, идя на свой жертвенный подвиг, были уверенны, что высшая российская власть не может их не поддержать. (Гонта и Зализняк даже имели «на руках» поощряющую их действия «грамоту императрицы», о поддельности которой они не знали).

Однако, как это ни удивительно, но в наши дни, когда не существует, как в екатерининскую эпоху, формальных сословных барьеров, отделяющих высшие сословия от низших, нынешняя официальная российская власть умудряется повторять ошибки власти екатерининской, для которой польский дворянин был ближе православного простолюдина.

Вместо прежних сословных барьеров теперь благополучно выстроены новые - финансовые, породив неофициально существующее «долларовое дворянство», у представителей которого кровь теперь не «голубая», а скорее «зеленая», с повышенной примесью «зеленой субстанции», производимой «долларовым станком» и запускающей в организме необратимые процессы, делая такой организм кардинально отличным от организмов прочих. И потому, для новых российских «долларовых дворян», украинские олигархи и украинский правящий класс во главе с Порошенко - неизмеримо ближе, чем какой-нибудь Здрилюк. Ближе не только социально, но и «духовно» (так как духовное у них определяется материальным), и даже, зачастую, национально (ибо, как водится, даже этнически наша новая «долларовая элита» очень часто не совпадает с находящимся у нее в подчинении народом). Все, как и прежде, сводится к формуле, озвученной незабвенным Свиридом Петровичем Голохвастым, персонажем культового украинского фильма «За двумя зайцами»: «Вы - что-то одно, а я - что-то другое...». Формула эта нисходит еще к ветхозаветному разделению человечества на «избранный народ» и прочих, и повторяет грех (по-гречески - «промах») того самого «неразумного» ветхозаветного еврейства, которое предпочло конвертировать возложенную свыше на него миссию и «дополнительные полномочия» - в право пользоваться особыми привилегиями... Эту же ошибку совершили в свое время и канувшие в Лету наши коммунистические вожди, умудрившиеся создать даже в «пролетарском государстве» непроницаемую для народа «элиту»... Эту же ошибку обречены повторять все, кто отступают от христианской заповеди любви к ближнему и начинают «играть людьми в шахматы», полагая себя вправе без их ведома, втемную, определять их судьбу, считая их недостойными делать свободный выбор, хотя этим правом наделил всех людей Господь Бог...

Нынешняя наша беда еще и в том, что живущий сегодня на Украине народ, оболваненный более чем двадцатилетней самостийнической пропагандой, в массе своей утратил уже понимание важности духовного и всякого иного единства с Москвой. Поэтому он не способен самостоятельно направить действия своей «элиты» (как направил в свое время шатающегося Хмельницкого) в спасительном для себя направлении.

К сожалению, понимания важности сохранения духовной общности на пространстве Святой Руси нет даже у многих православных на Украине. Соглашаясь, под давлением государства, на духовное отчуждение от Москвы, бывшей на протяжении последних столетий оплотом православия в мире, они почему-то полагают, что найдут защиту своей веры в «европах». И если для них христианство не ограничивается лишь освящением воды и продуктов на церковные праздники, а включает еще и стремление к спасению души, и, в соответствии с заповедью о любви к ближнему, необходимость нести Слово Божье в мир, - то непонятно как, попирая единство Святой Руси, можно надеяться это осуществить...

Однако такое состояние населяющего Украину народа во многом объясняется тем, что с этим народом откровенно никто не говорит. Если с хунтой все, в общем, ясно, то неясно почему и со стороны официальной России не видно пока попыток к тому, чтобы превратить этот народ хотя бы в своего союзника. Вместо этого ведется скрытый от него диалог по поводу дальнейшей его судьбы с мировыми «центрами силы». При этом вещи не называются своими именами, - что позволяет окопавшейся в Киеве фашистской хунте вовсю использовать оставленный Россией «идейный плацдарм», и изображать свои кровавые злодеяния на Украине как «отечественную войну», эксплуатируя в пропагандистских целях узнаваемую народом символику и риторику времен Великой Отечественной войны. Таким образом, противоборствующие на Украине силы пытаются втемную, при помощи всевозможных «хитрых планов», перетянуть этот народ на свою сторону, соревнуясь при этом во лжи: чья ложь окажется сильнее...

Подобной, тайной от живущего на Украине народа политикой, совершается грех по отношению к этому народу: ибо пребывая в неведении, он не имеет подлинной свободы выбора, - и потому в нынешней обстановке очень часто обречен, «не ведая что творит», на совершение преступлений...

Главная причина всех наших нынешних нестроений и неудач - именно в отступлении от христианской мотивации наших действий в угоду всяким другим, кажущимся важными, соображениям.

Ведь то, что восстание Богдана Хмельницкого увенчалось Переяславской Радой, стало возможно благодаря тому, что в тогдашних решениях Москвы по малороссийскому вопросу на первом месте стояли причины духовные. Сознание духовного единства с населяющим Малую Русь народом и стремление спасти единоверных братьев от духовного порабощения - выразилось в словах царской грамоты (от 22 июня 1653-го года), посланной Хмельницкому: «Мы изволили вас принять под нашу высокую руку, да не будете врагам креста Христова в притчу и поношение, а ратные наши люди сбираются»[9].

Ради осуществления этой главной цели был найден «попавший под руку» (и довольно сомнительный по нынешним меркам) предлог к разрыву с Польшей, который был озвучен на соборе, созванном 1 октября 1653-го года. На первом месте из числа выдвинутых Польше претензий значилось: «Секретари королевские и воеводы порубежных городов пишут царский титул не по вечному докончанию, со многими переменами; а иные злодеи во многих листах писали с великим бесчестием и укоризною»[10], и еще - «...появились в Польше книги, в которых про царя Михаила, отца его патриарха Филарета, и про самого царя Алексея напечатаны злые бесчестья, укоризны и хулы, также про московских бояр и всяких чинов людей»[11]. То есть «подвигов» украинского дипломата Дещицы в другое время с лихвой бы хватило для положительного решения «украинского вопроса». Как говориться: «Кто хочет - ищет возможностей...»

Выбор Алексея Михайловича был вознагражден тем, что Переяславская Рада открыла для Русской державы возможность браться за решение неподъемных прежде проблем. И всего полстолетия спустя Россия уже победила под Полтавой шведскую сверхдержаву...

Со временем, однако, главенствующие мотивы российской внешней политики менялись, и во вторую «весну» те, кто для Алексея Михайловича были, прежде всего, единоверцами, для Екатерины II были уже разбойниками.

Нынешние же наша правящая «элита» состоит, по большей части, из «юристов», людей, воспитанных Западом (которых Западный мир не желает считать себе равными и пускать в свое сообщество). Поэтому в условиях поставленного «украинским кризисом» судьбоносного для России выбора, они озабочены, в первую очередь, тем, как бы достичь «юридической гармонии» с законами, установленными Западным миром для остального человечества, и как бы ненароком эти законы не нарушить.

И потому сегодня судьба Святой Руси и «матери городов русских» защищается у нас, главным образом, в «юридическо-дипломатической» плоскости. В битве за Русь в первых рядах у нас дипломаты и всевозможные любители «играть людьми в шахматы». Если же принять во внимание, что для представителей этого «воинства» ложь (конечно же - «во спасение») является профессией, и они, по долгу службы, постоянно пребывают в липкой ее атмосфере - то можно примерно представить, каковы будут духовные плоды их усилий.

Показательна уже попытка российских элит торговать Новороссией, готовность согласиться на ее возвращение в состав Украины в обмен на признание Крыма российским, - озвученная «политическим тяжеловесом» Евгением Примаковым, «тяжеловесности» которого достаточно для того, чтобы «червяка» из заброшенной им через океан «удочки» внимательно рассмотрели за океаном[12]. И если бы Господь не лишил наших американских «партнеров» разума, и они приняли бы это предложение, то наши «юристы» с «шахматистами» наверняка бы согласились на то, чтобы как в екатерининские времена, принять деятельное участие в утихомиривании «зачинщиков беспорядков» в Новороссии.

Если официальная Россия, в борьбе за Украину, будет руководствоваться такими подходами, то, даже в случае победного исхода борьбы, предстоящее объединение частей прежде единого целого, снова, как и при безбожной коммунистической власти, станет предметом торговли, поиска всяких балансов и прочего... Найдется немало желающих, с обеих сторон, осуществить его, в угоду всяким, кажущимся важными, соображениям, на неких «экуменических» основаниях, то есть соблюдая формальное равноправие русской и украинской культурной составляющей, - попирая при этом истину, которая состоит в том, что для духовного исцеления нынешних «украинцев» необходимо им вернуть их изначальную русскую идентичность.

Очень важно не совершить эту ошибку. Ведь, к сожалению, мы, утратившие свое царство и страстно желающие его восстановления, мало пока думаем о том, Христово или антихристово царство мы восстанавливаем...

[1] С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т.27.

[2] Владимир Антонович. Исследование о гайдамачестве. http://litopys.org.ua/anton/ant18.htm

[3] Владимир Антонович. Уманский сотник Иван Гонта. http://litopys.org.ua/anton/ant13.htm

[4] Владимир Антонович. Там же.

[5] С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т.27.

[6] Экстракт присланного в киевскую губернскую канцелярию из государственной коллегии иностранных дел указа от 24 июля 1768 года. Текст воспроизведен по изданию: Материалы для истории Колиивщины или резни 1768 г. // Киевская старина, № 8. 1882 г.

[7] В.О. Ключевский. Сочинения в девяти томах. М. Мысль. 1989 г., т.5., с. 51.

[8] В.О. Ключевский. Там же.

[9] С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. М., Мысль, 1990 г. Т.10, с.568.

[10]  С.М. Соловьев. Там же, с.570.

[11] С.М. Соловьев. Там же.

[12] Евгений Примаков. Не просто работать, а знать во имя чего. http://www.rg.ru/gazeta/rg/2015/01/14.html