Совхозы

По плану Ленина, совхозы должны были служить образцовыми сельскохозяйственными предприятиями социалистического типа. Они должны были показать крестьянам пример социалистического земле­делия, чтобы крестьяне впоследствии сами, под влиянием этого на­глядного образца, объединили свои мелкие частные хозяйства в еди­ное крупное коллективное хозяйство.

При новой экономической политике, после проведения денежной реформы, был объявлен новый руководящий принцип в области со­ветской экономики: «хозяйственный расчет» (прибыльность), вклю­чающий в себя в качестве необходимого элемента «контроль рублем».

Все доходы и расходы совхозов стали исчисляться в деньгах. Бюд­жет и работа совхозов подверглись «контролю рублем». При этих обстоятельствах легко было увидеть и показать экономическую эффективность государственных имений.

Какова же была эффективность совхозов, социалистических госу­дарственных имений?

Совхоз в той волости, где было расположено село Болотное, ока­зался убыточным. Почти все совхозы на Орловщине были в таком же положении.

Только несколько совхозов в губернии с трудом сводили свой бюд­жет концы с концами. А прибыльных совхозов не было ни одного.

Советская печать отмечала нерентабельность совхозов повсеместно, по всей России.

Получился удивительный парадокс: крупные государственные имения, которым советское государство передало бесплатно помещичью землю, строения, инвентарь, скот, — имения, освобожденные советским правительством от всяких налогов, — работали убыточно.

{64} Они не только не давали государству никакой прибыли, но даже при­носили ему большой убыток и получали для покрытия своих расходов дотации от государства.

Чем же был вызван такой парадокс? Почему же совхозы работали убыточно?

Несколько причин обусловили это. Директорами совхозов назна­чались партийцы, которые происходили из отходников, рабочих и ин­теллигентов. Они сельского хозяйства не знали и руководили совхо­зами плохо.

Наемные рабочие совхозов работали гораздо худее, чем крестьяне на своих полях, потому что они работали в чужом хозяйстве. Совхозники работали хуже, чем рабочие на фабриках, ибо их зарплата была го­раздо ниже зарплаты фабричных рабочих.

Бюрократическая государственная система и личные интересы директоров приводили к тому, что в совхозе числились на службе и получали зарплату много бездельников: большая канцелярия дирек­тора, его родственники и приятели, партсекретарь, председатель рабочкома и прочие дармоеды.

Расхищение продуктов совхоза происходило в больших масштабах. Продукты питания из совхоза бесплатно брал директор для своей семьи, часто — для оравы своих родственников и приятелей, для сов­хозного начальства: секретаря партийной ячейки и руководителя профсоюзной организации.

«Ответственные работники», руководители волости, уезда, губерн­ских учреждений, вынуждали директоров совхозов к тому, чтобы те снабжали начальство самыми ценными продуктами из совхозов: мас­лом, мясом, фруктами. Директоры совхозов отправляли своим начальникам продукты из совхоза возами: в волость, в уезд, в губернию.

Один директор совхоза откровенно рассказывал об этом так:

— Если мой совхоз будет бесплатно снабжать уездное начальство продуктами, то за убыточность совхоза меня поругают немного на за­седаниях для отвода глаз. И все. Но ежели я не буду снабжать началь­ников, то берегись! Будь совхоз самым прекрасным и прибыльным го­сударственным предприятием, мне в совхозе не удержаться. Выгонят с позором. Или даже какое-либо политическое обвинение «пришьют» — «вредительство», «уклон» — и загонят в тар-тарары...

Из-за этих причин совхозы в годы НЭП-а показали всем только один пример: бесхозяйственности и нерентабельности.

{65} Ясно что у крестьян совхозная практика, практика «крупного со­циалистического земледелия», вызывала только насмешку и вражду.

Советское правительство в годы НЭП-а часть совхозов совершенно ликвидировало: землю их отдало для устройства крестьянских посел­ков а лошадей и сельскохозяйственный инвентарь — передало това­риществам по совместной обработке земли (ТОЗ-ам).

В других совхозах земля была передана под поселки и ТОЗ-ы, а винокуренные заводы с усадьбой были оставлены только в качестве заводов, а не совхозов.

Самые же лучшие совхозы были снабжены тракторами и другими машинами и получили от госудаства задание: во что бы то ни стало, на основе машинной техники, добиться рентабельности и свою задачу стать для крестьян «образцовыми социалистическими сельскохозяй­ственными предприятиями» — выполнить.

Но эту задачу даже лучшие совхозы так и не смогли выполнить, хотя и были уже оборудованы машинной техникой. За все годы НЭП-а, когда на предприятиях проводился «контроль рублем», совхозы продолжали оставаться предприятиями нерентабельными, обузой госу­дарственного бюджета.

ТОЗ-ы

Большевистские политики расценивали совхозы, как «предприятия последовательно социалистического типа», как высшую форму социа­листического земледелия. Эта форма в годы НЭП-а доказала свою не­состоятельность и перед государством и перед крестьянами.

Тогда руководители советского государства решили организовать самую простейшую форму социалистического земледелия: товарище­ства по совместной обработке земли, сокращенно ТОЗы.

По распоряжению правительства, местные представители власти собирали безлошадых крестьян в каждой деревне и говорили им:

— Почти все крестьяне имеют лошадей, инвентарь и могут сами обрабатывать свою землю. А у вас нет ни лошадей, ни инвентаря. Поэтому вы должны платить за обработку земли своим соседям. Советская власть желает помочь вам. Но снабдить каждого безлошад­ного лошадью и инвентарем власть не может: нет у нее для этого средств. Поэтому мы предлагаем вам сделать так: всем безлошадным {66} объединиться в кооператив, товарищество по общественной обработке земли, ТОЗ. А государство снабдит ТОЗ бесплатно лошадьми и инвен­тарем из ликвидированных совхозов. Например, в Болотном 10 без­лошадных дворов. На десяток семейств, членов ТОЗ-а, власть выдаст вам три лошади, инвентарь. А вы содержите лошадей и обрабатывайте землю сообща.

В некоторых деревнях уезда ТОЗ-ы были организованы.

Но работали они плохо. Каждая семья обрабатывала свою землю сама. А лошадей использовали так: по одному дню, по очереди, лошадь находится в распоряжении каждого члена кооператива, и в эти дни лошадь кормит тот, кто ее использует на работе. Уход за ло­шадьми, присмотр за упряжью и инвентарем производился по посло­вице: «У семи нянек — дитя без глазу»...

В ТОЗ-е возникали постоянные нелады и ссоры из-за многих во­просов: очередь в использовании лошадей; непогожие дни, когда ло­шади совсем или частично не использовались; кормежка лошадей в нерабочее время; порча и ремонт инвентаря и упряжи и т. п.

Нелады на этой почве, да еще людей, которые, как безлошадные отходники, сельскохозяйственных работ не знали, за лошадьми уха­живать не умели, приводили к быстрому распаду большинства ТОЗ-ов.

Остальные товарищества влачили жалкое существование и вызы­вали постоянные насмешки крестьян-единоличников. В первые годы революции «собес» («социальное обеспечение») было олицетворением всего жалкого и беспомощного. В годы НЭПа в деревнях слово «ТОЗ» имело тот же смысл...

Наблюдая эту картину развала ТОЗ-ов или их жалкой беспомощ­ности в соседних деревнях, безлошадные Болотного даже и не пыта­лись создавать ТОЗ.

В годы советской власти, когда земля у каждой семьи была, поло­вина бывших безлошадных в Болотном приобрела себе лошадей и инвентарь. Они обрабатывали свою землю сами.

Оставшимся безлошадным землю обрабатывали их соседи. Но уже не бесплатно, как в период натурального коммунизма, а за плату, по добровольному соглашению. Плата за обработку была денежная или натуральная. В большинстве случаев земля обрабатывалась на усло­виях испольщины: половина валового урожая шла хозяину земли, а другая половина — ее обработчику.

{67} Такие условия обработки земли были для безлошадных более при­емлемы, чем личная обработка земли с помощью лошади и инвентаря ТОЗ-а.

Сельскохозяйственный налог в годы НЭП-а составлял около поло­вины валового урожая в деревнях на Орловщине. Но безлошадных советская власть освобождала от сельскохозяйственного налога. При этих условиях безлошадные также имели выгоду от земли: половина урожая с их земли шла обработчикам, а другая половина — безлошад­ным, хозяевам земли.

А если бы советская власть не освобождала их от налога, тогда без­лошадным не было бы никакого интереса иметь землю, так как одна половина урожая шла бы государству в виде налога, а другая — об­работчику земли. Безлошадным ничего из урожая не оставалось бы, и они вынуждены были бы отказаться от земли.

Поселки

В годы НЭП-а советская власть охотно разрешала крестьянам вы­селяться из деревни и селиться поселками, не менее 10 дворов.

Власть далее поощряла это и призывала селиться в первую очередь на бывшей помещичьей земле и на земле бывших хуторян и отрубников.

Из Болотного в 1922 году выселились два поселка: один из 10 дво­ров, другой из 16-ти.

Поселки выселились на землю бывших хуторян и на отрубы пяти­десяти болотинских домохозяев, которые до революции купили у по­мещика 100 десятин земли.

На поселках крестьяне устроились гораздо лучше, чем в деревне.

Они заняли лучшую землю, которая была хорошо возделана и удобрена хуторянами и отрубниками.

Каждому домохозяину поселок выделил большую — гектарную — усадьбу.

Дворы на этих усадьбах расселились редко. Жить стало гораздо свободнее, чем в деревне, и безопаснее от пожаров.

За все довоенные годы, с 1922 до 1941, за 20 лет, на двух по­селках не было ни одного пожара. А за эти же годы в селе были большие пожары.

{68}     На своих обширных усадьбах поселяне завели большие огороды и сады. Некоторые завели и пасеки.

Всю полевую землю земельная община поселка разделила на три поля, а в каждом поле для каждого домохозяина выделила только по одной полосе. Площадь полос была пропорциональна числу душ в семье.

Переделы земли крестьяне считали делом вредным для хозяйст­ва. Поэтому они решили: закрепить за каждым двором его полосы навсегда и больше их не переделять.

Но распоряжения советского правительства говорили об обязатель­ных ежегодных переделах земли внутри каждой земельной общины, в связи с ежегодным изменением числа душ в семьях. Поселяне ре­шили: держать свое «антизаконное», с точки зрения советского пра­вительства, решение в строгом секрете от органов власти и даже от соседних общин.

Но для того, чтобы компенсировать те дворы, у которых число душ значительно возрастет из-за браков и рождений, жители посел­ков решили создать запасной земельный фонд. Из этого фонда по­селки наделяли землей «прибавившиеся души».

Такими мероприятиями поселяне, вопреки советским законам, стремились уменьшить недостатки общинного землепользования и, по мере возможности, приблизить поселково-общинную форму земле­пользования к отрубной форме.

В значительной мере им удалось достичь своей цели. Об этом го­ворят и полная отмена переделов земли, которые в советской деревне происходили, ежегодно, и сведение земли каждого двора до четырех участков, вместо 30-40 полос, которыми пользовался каждый домо­хозяин в земельной общине в деревне.

Хутора

При НЭП-е, когда советская власть разрешила крестьянам высе­ляться на поселки, многие стали хлопотать о выделении им

индиви­дуальных участков, отрубов и хуторов, по образцу прежних столы­пинских хуторов.

Но власть этого никак не разрешала, хотя в законах о земле и провозгласила свободу выбора форм землепользования.

{69} Ленин при НЭП-е провозгласил свой план: «превратить Россию нэповскую в Россию социалистическую», переделать нэповскую де-ревню на социалистический лад. В хуторах он видел антипода социа­листической формы земледелия, в хуторянах — самых непреклонных врагов большевистского плана. Поэтому советская власть всячески ис­кореняла фермерскую форму земледелия и не позволяла возродиться ей вновь.

Но тяга крестьян к фермерскому хозяйству была такая сильная, а средства у зажиточных крестьян при НЭП-е были настолько зна­чительные, что некоторые крестьяне всякими нелегальными путями ухищрялись все же устраивать хутора.

Три крестьянских двора из Болотного выселились на поселок. А потом попросили поселковую общину выделить им землю в отдален­ном углу поселковых владений. Община на это согласилась.

Переселившись туда, эти дворы разделили отведенную им землю на три отдельных участка и работали на них совершенно самостоя­тельно. Они условились о том, что землю они никогда переделять не будут. Строения расположили каждый на своем участке, далеко друг от друга.

Официально этот маленький поселок считался составной частью соседнего большого поселка. Но практически это были три совершенно самостоятельных хутора.

Местные начальники, получив соответствующую «мзду», делали вид, что они ничего не замечают...

Эти три крестьянина до революции жили в деревне, хуторов не имели. Это были не прежние столыпинские, а новые хуторяне. Ху­торская система хозяйствования была притягательна для всех крестьян: и для тех, кто на хуторах жил, и для тех, кто их только видел.

А в соседней деревне один столыпинский хуторянин смог сохра­нить свой хутор еще с дореволюционного времени.

В 1918 году, когда всех хуторян власть сгоняла с их участков и прогоняла обратно в деревню, этот хутор под каким-то вымышленным предлогом был «временно» оставлен. А затем этот «временный пе­риод» растянулся на целое десятилетие.

Формально владелец хутора был причислен к земельной общине соседней деревни. А на практике он владел этим хутором, жил и работал на нем совершенно самостоятельно.

{70} Дом хуторянина был расположен в укромном местечке: в лесу, вдали от дорог. Он не «мозолил глаза» ни проезжающим начальникам, ни соседним крестьянам. Но главная причина чудесного опасения столыпинского хутора заключалась в том, что близкий родственник хуторянина был одним из уездных начальников и покровительствовал ему.

При таких обстоятельствах некоторые хутора, вопреки нетерпимо­му отношению большевистской власти к ним, могли существовать более десятилетия после Октябрьского переворота, вплоть до коллективи­зации.

Но от погрома коллективизации не мог уже спастись ни один хутор.

Раздел земельной общины в селе

За годы НЭПпа около ¹/₅  части дворов Болотного переселились на поселки. Из них некоторые даже на хутора.

Большинство же крестьян, ⁴/₅  семейств, вынуждены были остаться на месте, в селе.

Но и оставшиеся в деревне, на основе опыта дореволюционных ху­торов, отрубов и нэповских поселков, всячески стремились к тому, чтобы по возможности уменьшить отрицательные стороны земельной общины.

С этой целью оставшиеся на месте жители села совершенно само­стоятельно выработали и осуществили план раздела одной большой земельной Общины на три маленьких. Общинная земля была разделе­на на три части. К каждому поселку примыкала принадлежащая ему земля.

Из-за такого раздела села и полей, земля была приближена к земледельцу. Расстояние от полей до жилья пахаря было сокращено вдвое. Это облегчило работу крестьян.

Вместо многих узких полос крестьяне стали разделять теперь зем­лю на небольшое число широких полос.

Переселение из села на поселок каждого пятого двора позволило оставшимся жителям расширить усадебные участки земли.

А в соседней деревне, после огромного пожара, уничтожившего всю деревню, крестьяне провели также и расселение дворов. Для каждого {71} двора была выделена гектарная усадьба, так же, как на посел­ках. Поэтому постройки были теперь расположены далеко друг от друга и окружены ракитами и садами.

Прежде земледельцы всегда жались поближе к воде и селились в деревнях очень тесно. Но пожары, наконец, заставили их расселиться.

Так в период НЭП-а крестьяне устраивали свое жилье и хозяйство в деревнях, на поселках и даже на хуторах.

С наибольшей силой крестьяне стремились на хутора. Но эту фор­му хозяйства большевистская власть преследовала. Поэтому только редкие единицы могли всякими незаконными путями устроить хутора.

При невозможности попасть на хутора, крестьяне стремились по­пасть на поселки, а поселки — преобразовать так, чтобы они как мож­но более уподобились хуторской форме хозяйствования.

А поневоле оставшиеся в деревне люди стремились к разделу де­ревни на поселки, к переходу на поселковую форму жизни и хозяй­ствования.

Так крестьяне нэповской деревни упорнее всего отталкивались от земельной общины и социалистических форм земледелия: совхозов и ТОЗ-ов. А сильнее всего хлебопашцы стремились к фермерской форме земледелия (хутора, отруба) и полуфермерской — поселковой.

Торговля кооперативная и частная

После проведения денежной реформы бесплатное государственное распределение продуктов и промышленных изделий было отменено. Оно было заменено торговлей.

Все прежние государственные распределительные склады, «по-требкоммуны», были преобразованы в кооперативы.

Советское правительство создало кооперативы во всех городах и деревнях страны.

Кооперативная организация получила официальное наименование «Единое потребительское общество», сокращенно: «ЕПО». В деревнях эти кооперативы назывались «сельпо», в городах — «горпо».

Все потребительские кооперативы были организованы в единую систему уездных, губернских и всесоюзного объединений, под руко­водством Центросоюза. А Центросоюз, как и все другие центральные учреждения в Советском Союзе, советские, профсоюзные и т. п., был {72}

назначен Центральным Комитетом Коммунистической партии, которая управляла страной монопольно.

По приказу сверху, «потребкоммуна» Болотного тоже была пре­образована в «сельпо».

Организация «единого потребительского общества» происходила в селе обычными советскими методами. На сельском собрании было за­читано сообщение органов власти о том, что все товары, которые будут направляться из советских фабрик, из города в деревню, будут теперь продаваться только за деньги, через магазины «сельпо». Никакого бесплатного распределения городских товаров больше не будет. Но продажа товаров будет производиться только членам кооператива, то есть, тем, кто будет иметь кооперативную книжку. А для того, чтобы получить эту книжку, нужно уплатить в кооператив вступительный и паевой взносы в таком-то размере. Деньги эти нужны для того, что­бы сельпо могло за наличные покупать товары, которые будет полу­чать в складе уездного потребсоюза, а также на содержание работни­ков сельпо и прочие расходы кооператива.

Для того, чтобы преодолеть недоверие людей к власти и ее обеща­ниям, в магазине переменили вывеску и сразу же начали торговлю товарами, которые были для этой цели присланы на первый раз в кредит. Заведующий складом «потребкоммуны», переименованный в заведующего магазином сельпо, начал продажу поступивших товаров (соли, мыла, спичек, керосина и т. п.) пайщикам, которые записывались у него и тут же получали кооперативную книжку.

Все домохозяева должны были записываться в сельпо, чтобы иметь возможность покупать там товары. Через неделю на собрании пайщи­ков сельпо были проведены «выборы» правления кооператива и реви­зионной комиссии. А правление назначило зарплату для «продавца» и сторожа, назначило этих служащих кооператива, и сельпо присту­пило к работе.

В уездном городе были открыты оптовые склады для снабжения товарами всех сельпо уезда.

Горпо открыло в городе специальные розничные магазины: продук­товый, галантерейный, железо-скобяной, книжно-писчебумажный и т. п.

Когда Ленин намечал свой план «превращения России нэповской в Россию социалистическую», план перехода от отступления к наступлению {73} социализма, он придавал огромное значение кооперации, как «столбовой дороге к социализму». Крестьяне, по этому плану, должны были увидеть выгоды социалистического хозяйства и научиться его вести сначала в простейших кооперативах, потребительских. Затем они научатся организовывать общественное хозяйство в сбытовых кооперативах, а потом, в конце концов, перейдут к кооперативам про­изводственным. Поэтому Ленин, разъясняя партии огромное значе­ние кооперации, говорил о необходимости «культурной торговли» и призывал коммунистов: «Учитесь торговать!»

С этой целью — научиться лучше торговать — советская власть и допустила свободную частную торговлю в магазинах. Умение торгов­цев, их знания и опыт, их конкуренция — должны были помочь совет­ским кооперативам получить торговый опыт.

Государство, установив налог на торговлю, допустило свободное существование мелкой частной торговли.

После этого частные лавочки и ларьки стали появляться и в городе и в деревнях, как грибы после дождя.

В деревнях возобновили свою деятельность прежние, дореволюци­онные торговцы. Часто появлялись также и новые торговцы из мест­ных крестьян.

Торговец, который имел до революции лавочку в Болотном, умер. Семья его осталась жить в городе. Во время НЭП-а в селе появился новый частный торговец, из местных крестьян-кустарей.

Но лавочка его торговала нелегально. Торговец не доверял утверж­дениям большевистских вождей о том, что НЭП вводится «всерьез и надолго».

— «Товарищей» я хорошо знаю, — говорил он: и в деревне обучен и в тюрьме немало посидел. Я не верю их обещаниям. Вот как только люди пообрастут маленько шерстью, так «товарищи» и примутся опять за стрижку. А после стрижки и шкуру сдерут... Нет, уж луч­ше торговать потихоньку, незаметно.

Этот хитрый торговец высказывал также и другое соображение.

— Налог за торговлю на частника навален очень большой. Гораздо больше, чем налог на кооперативную торговлю. Ну, а взятка предсе­дателю сельсовета, за торговлю без разрешения, этот «налог» гораздо меньше. При «господах-товарищах» лучше торговать без вывески: и выгодней и безопасней.

{74} Товарами, которых было достаточно в кооперативной лавочке, частный торговец обычно не занимался. Он добывал для торговли дефицитные товары: мануфактуру, обувь, гвозди, инструменты и т. п. Разыскивал эти дефицитные товары везде: на государственных опто­вых складах, у кооперативных работников (за взятку), у перекупщи­ков. Ездил за ними и в соседние губернские города и даже в столицу.

А нередко «добывал» их и у местного продавца сельпо. Как только в кооператив поступал какой-либо дефицитный товар, оба торговца, частник и кооператор, устраивали секретное совещание и договарива­лись о том, как «оборудовать дело» к обоюдной выгоде. Например: большую часть таких товаров кооператор продавал частнику оптом за взятку, а остаток — на следующий день продавал в магазине пайщи­кам по установленной цене. А так как спрос на этот дефицитный товар и после этого оставался не удовлетворенным, то потом выступал на сцену частник: он тихонько продавал этот товар в своей лавочке, с изрядной «накидкой». Так оба торговца и продавец сельпо и частный торговец, оказывались после такой торговли с «прибылью»...

В большинстве деревень частные торговцы имели легальную тор­говлю. Но и они такими приемами пользовались часто.

В период НЭП-а были и хорошие сельские кооперативы, где тор­говля производилась честно и злоупотреблений не было. Пришлось на­блюдать один большой кооператив, который объединил все сельпо своей волости в качестве своих отделений. Правление, торговые и счетные работники были честные и деловые люди, к тому же они бы­ли заинтересованы премиями (за повышенный товарооборот), которые были введены в этом кооперативе. Торговля велась деловито и честно.

На отчисления от прибыли кооператив содержал избы — читальни в каждой деревне своей волости, с условием, что каждая изба-читаль­ня, наряду с общим и политическим просвещением, будет заниматься также кооперативным просвещением: в читальне были кооперативные газеты, журналы, книги.

Но таких хороших кооперативов было мало. Плохих же кооперати­вов было большинство. Там плохо торговали, к покупателям относи­лись равнодушно. Порча, всевозможные потери и хищения товаров и денег встречались часто.

В городах частные торговцы сосредоточили свою деятельность в некоторых областях, главным образом, в продуктовых магазинах: в мясных, рыбных, молочных, овощных, фруктовых, булочных.

{75} В огромном большинстве случаев и в городах и в деревнях частные торговцы торговали лучше кооперативов. Частная торговля побеждала в свободной конкуренции торговлю кооперативную. Побеждала, не­смотря на то, что частные торговцы начинали свое дело обычно с ма­лыми средствами, налога платили больше, чем кооперативы, и в снаб­жении товарами из оптовых складов стояли на втором месте.

Победа частной торговли над кооперативной объясняется многими

причинами.

Частные торговцы обычно знали торговое дело гораздо лучше, чем кооперативные работники, которые при постоянном жало­ванье материально в работе были заинтересованы слабо (премии за товарооборот выплачивались в очень немногих кооперативах).

Частные торговцы были больше заинтересованы успешной торговлей чем кооперативные работники.

Частный торговец был сильно заинтересован в целости и сохран­ности продуктов и товаров, ибо их порча представляет для него пря­мой материальный ущерб. А кооперативный работник в этом деле был мало заинтересован: за порчу и гибель товаров с него не взыскива­лось.

Расходы на содержание торгового аппарата в кооперативе были большие, чем у частного торговца. В маленькой сельской лавочке обычно работал один человек, хозяин-торговец. А в сельпо — по крайней мере, два: продавец и сторож. В некоторых кооперативах оплачивали и председателей правления и ревизионной комиссии. Но даже если эти руководители кооператива не оплачивались официаль­но, то они оплачивались нелегально: зависимый от них продавец ста­рался «угодить» им... кооперативными товарами.

Хищение товаров, растраты денег, неэкономные расходы — эти беды часто встречались в кооперативах. А в частной торговле их не было: частный торговец не будет обкрадывать самого себя.

Частные торговцы в интересах своей торговли могли маневрировать ценами и при покупке и при продаже, а кооператоры делать этого легально не могли.

Взятку частный торговец и кооператор используют для различных целей: частник — для увеличения своего торгового оборота и повыше­ния своей прибыли, а кооператор — на пользу себе, но во вред коопе­ративу.

Лучшие работники частной торговли отбирались автоматически:

{76} если частник будет плохим торговцем, то он быстро обанкротится и вынужден будет свою торговлю закрыть.

А плохой кооперативный работник в условиях советского государ­ства, то есть, при отсутствии демократии в кооперативной организации, если его поддерживает местное партийно-советское начальство, — может служить в кооперации многие годы и наносить большой ущерб покупателям и кооперативу в целом. В условиях монопольной дикта­туры коммунистической партии в государстве, кооперативные ра­ботники в незначительной мере зависят от пайщиков. Но зато они очень зависят от партийных организаций.

Такая уродливая зависимость кооперативов от внекооперативной силы очень снижала качество торгово-кооперативных работников и кооперативной торговли. А плохая работа кооперативов не только на­носила экономический вред пайщикам, но и отталкивала их от ко­операции.

Некоторые пайщики отказывались выплачивать кооперативные взносы, мотивируя это такими соображениями:

— Зачем мне такой кооператив, который требует с меня большие членские взносы, а обслуживает меня плохо?!. Лучше я буду поку­пать у частных торговцев, которые не требуют с меня никаких взно­сов и обслуживают меня лучше.

Если все же уход пайщиков, из плохих кооперативов не был мас­совым, то это объясняется некоторыми практическими соображениями. Каждый пайщик хорошо понимал, что советская власть в любой мо­мент может закрыть частную торговлю, и тогда пайщик, покинувший кооператив, попадает в затруднительное положение: кооператив может отказать ему в продаже товаров.

Поэтому формально числилось в кооперации почти поголовно все взрослое население Советского Союза. А фактически население в большей мере обслуживалось частными торговцами, чем кооперацией.

За все годы НЭП-а, в силу вышеизложенных причин, частная тор­говля, начатая после периода натурального коммунизма с нуля, бы­стро расширялась и все более оттесняла кооперативную торговлю.

А кооперативная торговля, в начале НЭП-а почти монопольная владычица тортового рынка, постепенно сдавала свои позиции и от­ступала перед частной торговлей.

Этот процесс происходил повсеместно: и в деревнях и в городах. Так было и в Болотном.

{77}