В данной статье по доступным документам чекистских и партийных структур Западной Сибири освещается ряд аспектов деятельности православной секты иоаннитов, которая всё еще не стала предметом изучения[1]. Между тем в религиозной жизни России первой половины и середины ХХ века иоанниты занимали заметное место и вписали яркие страницы в народное сопротивление богоборческой власти. Будучи одной из ветвей преследуемой катакомбной церкви, иоанниты, среди которых преобладали выходцы из низов, были далеки от стремления как-то документировать свою деятельность. В связи с этим архивно-следственные дела ВЧК-НКВД, а также информационные материалы карательных и партийных инстанций представляют собой уникальный источник по истории секты.

Одним из проявлений тенденции отпадения от канонического православия значительной части паствы явилось возникновение секты, поклонявшейся отцу Иоанну Кронштадтскому, канонизированному Русской православной церковью (РПЦ) в 1990 г. Среди части особенно фанатичных приверженцев отца Иоанна в 80-е годы XIX в. возник культ, породивший целое религиозное течение, названное его именем. Иоанниты, считавшие своего кумира воплощением Христа или Святого духа (и верившие, что в отдельных подвижников воплощаются то Богородица, то пророки и прочие известные персоны христианского культа), в остальном не отличались от православных, но избегали посещения храмов и устраивали домашние церкви. Они жили общинами монастырского типа, проповедовали смирение, воздержанность, истово молились и постились, странствовали и деятельно проповедовали свои взгляды. Многими активистами, различными «пророчицами» и «святыми» были женщины.

Секта возникла в Кронштадте, вторым её центром стал Ораниенбаум, куда в 1895 г. переселилась Матрёна Киселева, которую её последователи считали пророчицей и называли «богородицей» Порфирией, прославляя в песнопениях и изображая на иконах. В течение короткого времени иоаннитское течение распространилось по всей территории империи; с 1906 г. лидеры секты торговец В.Ф. Пустошкин, банщик Н.И. Большаков, газетный работник Н.И. Жиденев начали выпуск еженедельного журнала «Кронштадтский маяк» и множества популярных брошюр, которые распространялись сотнями добровольцев-книгонош. Предсказанием близкого конца света иоанниты нередко пользовались для присвоения имущества неофитов. Официальная церковь в 1908 г. объявила это течение еретическим и близким к хлыстовщине. Тем не менее, в 1912 г. обнаружилось, что Воронцовский женский монастырь Псковской епархии почти целиком перешёл к иоаннитам[2].

Части населения импонировали как культ Иоанна Кронштадтского, так и практика пророчеств, «чудес» и излечений, активно использовавшаяся адептами секты. Под влиянием войн и революций общество с доверием внимало толкам о скором конце света. И если поначалу иные иоаннитские проповедники полагали пришедшим в мир антихристом Льва Толстого, то после 1917 г. это место заняли большевистские вожди. Иоанниты стали одними из крайних религиозных противников советской власти, прямо воспринимая её как сатанинскую. Им были также свойственны резкая неприязнь к евреям, распространение пресловутых «Протоколов сионских мудрецов». Чекисты считали иоаннитов одной из «вреднейших» сект. В мартовском отчёте ОГПУ за 1925 г. сообщалось о развёрнутых чекистами 46 агентурных разработках контрреволюционных организаций церковников. Среди них были и иоанниты, «являющиеся крайними церковными монархистами-фанатиками»[3].

С конца 1920-х гг. иоанниты, численность которых, как минимум, не уменьшилась, влились в катакомбную Истинно-православную церковь, в связи с чем отношение к ним со стороны многих иерархов, близких иосифлянам (и даже части тех, кто остался с признавшим большевистскую власть митрополитом Сергием Страгородским) было вполне лояльным. Формально иоаннитов в лоно церкви должны были возвращать через покаяние, но проявленная сектантами крепость в вере оказывалась важнее обвинений в ереси. Епископ Каргопольский Василий (Дохтуров), в конце 1920-х гг. живший в Ленинграде, тайным порядком рукополагал монахов-иоаннитов в архимандриты[4].

Общины иоаннитов появились за Уралом ещё до революции; известно о деятельности их крупных объединений в Барнауле, Новониколаевске, Иркутской губ. В 1923 г. они в ходе вспышки антицерковных репрессий подверглись разгрому чекистами, но быстро восстановились[5]. Иоаннитские общины существовали в ряде городов и сёл Алтая; так, в Рубцовском округе в конце 1920-х гг. одним из видных руководителей иоаннитов был Баулин, участник антибольшевистского повстанческого движения в 1920 г., затем бежавший в Китай и вскоре вернувшийся[6]. Ныне хорошо известен эпизод с участием сектантов Алтайского региона в демонстрации «спасшихся» членов императорской фамилии (без восстановления монархии иоанниты не видели возможности избежать конца света). В 1926 г. с подачи барнаульских иоаннитов Карпенко (бывшего торговца, руководителя общины), Н.А. Бушуева, Н.Ф. Кусовой и др., распространявших слухи о появлении в Сибири детей Николая II, бывший комсомолец А.И. Шитов согласился сыграть роль наследника Алексея. Нашлась и претендентка (Е.М. Чеснокова) на роль великой княжны Марии, тогда же объявившаяся в с. Макарьевском Бийского округа. В Бийске на квартире М.П. Горленко, руководителя местной общины иоаннитов, Чеснокова встретилась с Шитовым, и они «признали» друг друга. Только в Барнауле летом 1926 г. было арестовано 11 чел., преимущественно иоаннитов. Расправа с самозванцами и их окружением была жестокой: из 40 привлечённых чекисты расстреляли 8 чел[7].

В Новониколаевске бывший жандарм М.И. Антонов основал иоаннитский монастырь, который жил коммуной и в 1920 г. был подвергнут разгрому как контрреволюционное гнездо. В октябре 1920 г. председатель Новониколаевской уездчека А.В. Прецикс сообщал полпреду ВЧК по Сибири И.П. Павлуновскому о вскрытии филиала белогвардейской организации с центром в Москве, имевшего до 2.000 винтовок, пулемёт и типографский станок. Центр повстанческой организации действовал под прикрытием «Трудовой артели», принадлежавшей монастырскому братству иоаннитов М.И. Антонова, откуда якобы шли все руководящие инструкции. Главарями «организации» были объявлены, помимо братьев Антоновых, врач эвакопункта Редников и артельщик Терентий Мельниченко[8].

Облава 27 сентября 1920 г. захватила «Трудовую артель», администрацию Синкредсоюза, врачей, комсостав и команду автопарка. Из-за полного отсутствия доказательной базы уже через два дня чекистам пришлось освободить многих задержанных. «Организация» лопнула, но чекисты неплохо поживились. О размахе, с которым грабились подозреваемые, говорит жалоба членов «Трудовой артели иоаннитов», не менее 27 из которых были арестованы, но довольно скоро освобождены (кроме двоих). Артельщик Павел Петронин в марте 1921 г. написал жалобу в ЧК на то, что 28 сентября 1920 г. действовавший по ложному доносу уполномоченный уездчека М.К. Зайцев реквизировал дом, вывез – не составив описи – сено, муку, масло, забрал лошадей, коров, телеги, «одёжу», обувь, арестовал около 30 чел., а потом продолжал наведываться и, угрожая расстрелом, вывозить остатки имущества. Вышедшие через 25 дней на свободу иоанниты остались без крова и «почти голые». Краткая резолюция на жалобе П. Петронина, подшитая к делу Зайцева, сообщала, что вороватый чекист расстрелян, а «вещей невозможно найти»[9].

Братство пережило карательный удар 1920 г. и существовало в течение всего десятилетия. Известно, что новониколаевские чекисты в 1921 г. пытались заставить 15-летнего сына активного иоаннита Т.М. Мельниченко Валентина, ранее порвавшего с отцом и вступившего в комсомол, ездить по городам и раскрывать нелегальные сектантские общины, но подросток отказался из-за страха за свою жизнь (в 1931 г. В.Т. Мельниченко на допросе утверждал, что М.И. Антонов хотел его убить)[10]. Гораздо более жестокие преследования обрушились на общину в 1930 г., когда новосибирские чекисты отчитались о разгроме «Сибирского центра иоаннитов» во главе с М.И. Антоновым. Число репрессированных верующих неизвестно, но Антонов был расстрелян по приговору тройки полпредства ОГПУ[11].

В те же месяцы был репрессирован и живший в Колывани совр. Новосибирской области проповедник Т.М. Мельниченко, бывший жандарм, а затем маляр. Его первый опыт взаимодействия с иоаннитами оказался малоудачным: по словам сына, Терентий Малофеевич примкнул к секте в 1908 г., продал имущество и уехал из Нижнеудинска Иркутской губ. к сектантам в С.-Петербург, где иоанниты «выкачали все деньги и его выбросили как бесполезного». Однако Мельниченко продолжал искать «духовного покоя» и стремился вернуться в секту. Осев в Колывани, Т.М. Мельниченко (в 1930 г. ему было 54 года) пользовался таким уважением местных жителей и окрестных крестьян, что одни его считали святым старцем, а другие – спасшимся императором Николаем. Лишенец Мельниченко проповедовал среди населения о божественной сущности о. Иоанна, ругал власть (и тех, кто считал его царём), принимал скромные подношения и в 1929 г. настоял, чтобы сын – фотограф и живописец – написал два портрета Иоанна Кронштадтского. По приговору тройки полпредства ОГПУ мифические участники «контрреволюционной организации» в Колывани были 29 апреля 1931 г. расстреляны в Новосибирске; среди четверых казнённых был и Т. Мельниченко[12].

С иоаннитом М.И. Антоновым был связан настоятель Вознесенской кафедральной церкви С.З. Скрипальщиков (1896–29.07.1937, Новосибирск), болезненно нервный и экзальтированный архимандрит, пытавшийся в юности осуществить акт самооскопления. Согласно показаниям дьякона Г.О. Троца, данным в 1932 г., Скрипальщиков часто бывал у Антонова, а после разгрома «Сибирского иоаннитского центра» и расстрела Антонова создал с помощью фанатичных прихожанок нелегальную церковь[13]. Правда, как показывали некоторые священники, он возмущался фанатичными выходками «странницы»-иоаннитки Устиньи Стародубовой и её окружения, прекратив посещения созданного ими тайного молельного дома. Священник К.Ф. Виноградов добавил, что с иоаннитами был связан не только Скрипальщиков, но и сам митрополит Никифор (Асташевский). Сам Скрипальщиков показал, что поддерживал связь с М.И. Антоновым «в виде отправления у них некоторых треб»; он подозревал Антонова в иоаннитской ереси, но последний это отрицал. В 1931 г. странницы Стародубова и Феклуша были по инициативе Скрипальщикова приняты владыкой Никифором, который передал им деньги для помощи одному из арестованных[14].

Осенью 1931 г. П.И. Игнатьева, 1873 г. р. (дочь дьякона, со средним образованием) и У.Ф. Стародубова, 1867 г. г., неграмотная бывшая прислуга, смогли организовать в Новосибирске нелегальный монастырь, ликвидированный чекистами в апреле 1932 г. Ещё в 1930 г. тюремная экспертиза признала Стародубову душевнобольной «в форме олигофрении типа дебильности». Ссыльную Стародубову приютила Полина Игнатьева, утверждавшая, что от «странницы Устиньки» исходит «целительная сила». Она накладывала на бесноватых, кричавшим дикими голосами, свои многочисленные бусы, посыпала особым песочком и те затихали. После каждого молитвенного собрания Устинька принимала ванну, а потом в этой воде мылись те, кто хотел исцелиться от каких-либо хворей. Эти «чудеса» происходили почти ежедневно. Освятили самовольно построенный земляной барак и ходили к женщинам с исполнением треб архимандрит Сергий (Скрипальщиков), священники Константин Виноградов и некоторые др.; потом визиты прекратились из-за наклонности общины «частично к хлыстовству»[15]. Риза была сшита из скатерти, священные предметы и 30 икон взяты в местной церкви. Верующие уверяли, что на стенах барака появляются лики святых. Арестовав, помимо Устиньки и Игнатьевой, домохозяйку М.Г. Попову, неграмотную В.Т. Фокину, М. Ионову, а также священников Скрипальщикова и Виноградова, следователи обвинили «церковников» в том, что они «занимались организацией чудес, исцелением бесноватых и проч., вели пораженческую агитацию среди посещавших эту церковь, доказывая неизбежность падения соввласти и восстановления монархии во главе с Михаилом»[16].

В деле о нелегальном монастыре есть свидетельства контактов между новосибирскими и алтайскими иоаннитами. Рабочая оперсводка Барнаульского оперсектора ОГПУ в начале октября 1931 г. сообщала в Новосибирск «целый ряд фактов антисоветской деятельности СТАРОДУБЦЕВОЙ [Стародубовой – А. Т.] Устиньи Фроловны («святой Устиньки») и ИГНАТЬЕВОЙ Полины Ивановны в селах Троицком, Учпристанском, Вяткино и др.». Настроения религиозной экзальтации от странниц легко передались населению. Достаточно было унизанной бусами с ног до головы Устиньке, именовавшей себя «царицей небесной», и её спутнице Игнатьевой в июле 1931 г. искупаться в реке и сказать, что все, кто совершит омовение вслед за ними, исцелятся, как до 200 женщин с. Троицкое Уч-Пристанского района последовали примеру монахинь. Они купались вместе с детьми и затем говорили, что у них прошли глазные и пр. болезни. «Шикарно одетые монашки» также утверждали, что «скоро будет провал» и, в частности, провалятся под землю окрестные сёла. Крестьяне носили странницам продукты, но в сельсовете у Стародубовой и Игнатьевой отобрали документы, после чего они уехали в Новосибирск[17].

Руководство секретно-политического отдела ПП ОГПУ Запсибкрая в марте 1932 г. велело барнаульским чекистам срочно произвести расследование по этим фактам и выслать протоколы допросов «для приобщения к следственному делу по ликвидируемой нами разработке "Чудаки”». Но только в июне 1932 г. те сообщили в Новосибирск, что материал на иоанниток Стародубову и Игнатьеву «обобщен в следственном деле по ликвидированной разработке "Последыши”». В сентябре 1932 г. во внесудебном порядке Игнатьева и Виноградов были высланы в Казахстан, Скрипальщиков и Ионова осуждены на три года лагерей, а Стародубова отправлена на принудительное лечение. Устинья Стародубова, в 1932–1936 гг. находившаяся в томской психбольнице с диагнозом «бредовое слабоумие с религиозной окраской», и Полина Игнатьева, после отбытия заключения встретившиеся в Новосибирске и продолжавшие агитацию против властей, в декабре 1937 г. были арестованы и расстреляны согласно приговору местной тройки НКВД от 27 декабря 1937 г. Полугодом ранее этой же тройкой был казнён и С.З. Скрипальщиков[18].

Активную роль в распространении иоаннитского течения до последнего ареста в 1937 г., судя по всему, играл новосибирский священник Иван Викторович Россов (1866–05.11.1937). В 1920 г., когда советские органы Новониколаевска передали церкви религиозное имущество, оставленное в городе беженцами от красных, Россов взял себе портрет «иоаннитской Богородицы» М. Киселёвой. В 1926 г. он был осуждён на три года высылки в Туруханский край за антисоветскую агитацию. Вернувшись в Новосибирск, Россов числился заштатным священником и был арестован 9 октября 1937 г. как «участник контрреволюционной церковно-монархической организации», признав на допросе разговоры о чудотворстве Иоанна Кронштадтского и притеснении религии. Согласно показаниям обновленческого митрополита Запсибкрая А.П. Введенского и священника Н.Н. Никольского, Россов являлся монархистом-кирилловцем, организатором «известного монархического иоаннитского течения», а также распространял среди клира и прихожан «контрреволюционные» письма ссыльного казанского митрополита-иосифлянина Кирилла (Смирнова), ленинградского епископа Григория, ответы ГПУ епископа Ижевского и Воткинского Виктора, послание «соловецких узников-церковников». Россов был расстрелян по приговору тройки вместе со многими новосибирскими священниками[19].

Даже в разгар террора иоанниты продолжали разоблачать большевиков. Две жительницы райцентра Усть-Чарышская Пристань были арестованы в Барнауле 25 апреля 1937 г. за «контрреволюционную агитацию» у Знаменской церкви, где их яростное выступление против властей слушало около 100 чел. Это были 54-летняя странница Дарья Данилович и 40-летняя Ирина Юдакова (в деле отмечены как «без определенных занятий»). На следствии они показали, что сознательно ведут борьбу против советской власти «путем открытых выступлений с а/с агитацией на протяжении 5-7 лет и отбыв лагеря также не прекращают своих выступлений». В Барнауле они жили в квартире рабочего пивзавода Макара Молчанова, жена которого, иоаннитка, в тот момент уехала в Новосибирск с иоанниткой «по не точным данным [по имени] "Феше” – являющейся сейчас "матерью Александрой[,] царицей всей Сибири”. К Молчанову заходил домой иоаннит, известный как «пророк Енох». Д. Данилович показала, что также находила приют в с. Повалиха под Барнаулом у иоаннита Ивана Деревягина. Д.К. Данилович и И.П. Юдакова были расстреляны 13 августа 1937 г. по приговору тройки УНКВД Запсибкрая[20].

В результате террора 1937–1938 гг. погибла огромная часть священников и активных верующих (в ноябре 1937 г. начальник Марушинского РО УНКВД по Алтайскому краю И.Г. Бисярин заверял начальника УНКВД С.П. Попова, что «не арестованных попов в районе нет»)[21], были закрыты большинство из остававшихся храмов. В полумиллионном Новосибирске перед войной действовала лишь кладбищенская церковь; на территории Алтайского края, где на 1929 г. было 695 церквей и 5 монастырей, к 1940 г. не осталось ни одного открытого церковного здания, но существовали нелегальные молельные дома и довольно значительное количество катакомбных священников, укрываемых населением[22]. В конце 1941 г. в Рязани был арестован один из основателей иоаннитского течения 76-летний В.Ф. Пустошкин, проживший на нелегальном положении более десятилетия под видом заведующего райфинотделом И.П. Самойлова; он был осуждён с 29 подельниками в Орджоникидзевском крае, причём чекисты предложили применить расстрел к 23 участникам этой сфабрикованной ими «Союзной контрреволюционной монархической организации иоаннитов» (о расстреле Пустошкина известно достоверно)[23].

В этих экстремальных условиях и сергианцы с обновленцами, и иосифляне оказались перед необходимостью уводить церковное общение в нелегальную область. Власть, стремившаяся разгромить «церковников» до конца, и после Большого террора продолжала интенсивные репрессии против своих идеологических врагов. Однако катакомбная церковь выжила. Продолжали возникать и новые сообщества иоаннитов, сохранявшие значительную активность до 1960-х годов. Впоследствии секта иоаннитов исчезла как заметное движение (вероятно, просто вымерла в силу популярности среди подобных фанатичных течений обета безбрачия), но есть сведения о существовании отдельных её приверженцев до настоящего времени.

 

Опубликовано: Вестник Тверского государственного университета. Серия: История.
Вып. 4 (30). 2010. С. 128–136.

[1] Известны лишь несколько работ: Машковцев А.А. Секта иоаннитов в Вятской губернии в начале XX в. // Актуальные проблемы истории. Киров, 1998. С. 20–30; Зарембо Н.Г. Русская православная церковь и движение иоаннитов в Санкт-Петербурге (1890–1900 гг.) // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). 2010. № 2. С. 39–43.
[2] Церковные ведомости. 1908. № 51. С. 1474; Фирсов С.Г. Герой веры или "Артист императорских церквей" // НГ–религии. 2004, 12 янв.
[3] Осипова И. Указ. соч. С. 11.
[4] Там же. С. 55, 136.
[5] Тепляков А.Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. М., 2007. С. 215.
[6] Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск, 1930. С. 95–97, 106.
[7] Социально-экономическое и политическое развитие Сибири в документах правоохранительных органов. Сб. документов / Сост. В.И. Исаев, А.П. Угроватов. Новосибирск, 2004. С. 51–52; Алексеев В.В., Нечаева М.Ю. Воскресшие Романовы?.. К истории самозванчества в России ХХ века: в 2 ч. Ч. 1. Екатеринбург, 2000.
[8] Архив УФСБ по Новосибирской обл. Д. П-20865. Л. 94, 96–97.
[9] Там же. Л. 126.
[10] Там же. Д. П-11210. Л. 4–5.
[11] Там же. Д. П-17189. Л. 51–55.
[12] Там же. Д. П-11210. Т. 1. Л. 4-5, 20–22, 334–343; Т. 2. Л. 129.
[13] Там же. Д. П-17189. Л. 44, 51–52, 55 об., 94–98.
[14] Там же. Л. 61, 71, 83, 94, 58–60.
[15] Архив УФСБ по Новосибирской обл. Д. П-17189. Л. 83 – 83 об.
[16] Тепляков А.Г. Опричники Сталина. М., 2009. С. 89–90.
[17] Архив УФСБ по Новосибирской обл. Д. П-17189. Л. 78, 101–102.
[18] Там же. Д. П-6224. Т. 2. Л. 94; Д. П-17189. Л. 87.
[19] Архив УФСБ по Новосибирской обл. Д. П-6423. Л. 17, 89, 90, 71.
[20] Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФАК). Ф. П-10. Оп. 20. Д. 47. Л. 37.
[21] Отдел спецдокументации управления архивным делом Алтайского края (ОСД УАДАК). Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-11776. Т. 1. Л. 34.
[22] ЦХАФАК. Ф. П-1. Оп. 18. Д. 158. Л. 496.
[23] Архив УФСБ по Ставропольскому краю. Обвинительное заключение по следственному делу № 17125. Л. 1–70; Книга памяти жертв политических репрессий Ставропольского края. Ставрополь. Т. 1–11. 1995–2001.