Мы позвонили в Малую Вишеру настоятелю храма святителя Николая протоиерею Димитрию Шкоднику, совершавшему панихиду на руинах сгоревшего психоневрологического интерната «Оксочи».

Подвиг санитарки Юлии Ануфриевой, заживо сгоревшей, когда она спасала беспомощных инвалидов из пылающего корпуса интерната, совершенно неожиданно прогремел на всю страну.

«Юля до последнего вытаскивала больных. Всего она успела вывести 23 больных. А потом балка обрушилась, и она сама не смогла выбраться», – рассказывал врач интерната Игорь Буланов. Пожар начался ночью – так получилось, что кроме дежурной санитарки в корпусе никого и не было.

Пишут, что пациенты, которых вытаскивала Юлия из огня, были стариками. Не совсем так. Были среди них и старики, доживавшие в интернате свой век, и лежачие, и те, кто передвигался только на «колясках», – а были и молодые, однако все – с психическими отклонениями разной степени тяжести.

Жизнь в этих интернатах – психиатры называют их по аббревиатуре «пнями», – даже если за пациентами смотрят хорошо, мягко говоря, не сладка. Их несчастные обитатели за оградой интерната, как правило, никому не нужны: родственников либо вовсе нет, либо они по тем или иным причинам от тяжело больного члена семьи отказались.

Уход за такими людьми и впрямь требует больших усилий. Позаботиться о себе они не могут, зато запросто могут себе навредить. Большое терпение и любовь нужны для того, чтобы присматривать за подобными больными – а иногда даже чтобы просто находиться рядом. У Юлии Ануфриевой было и то и другое.

– Она воспитывалась в детском доме, – рассказывает отец Димитрий Шкодник, настоятель храма святителя Николая в Малой Вишере, – и наверно, еще и поэтому воспринимала своих подопечных как родных.

Я звоню ему из Москвы, и у меня тут всё хорошо – а он находится совсем рядом с тем местом, где, наверное, еще не остыли руины сгоревшего корпуса, в котором встретили свою смерть 37 беспомощных инвалидов и одна самоотверженная женщина.

Голос отца Димитрия полон такой любви и глубокой боли, что мои заготовленные вопросы сразу делаются если не праздными, то какими-то искусственными.

– Скажите, – спрашиваю, – почему это событие получило такой резонанс?

Он вздыхает:

– Не знаю, почему такой резонанс… Могу рассказать, что там произошло. Она начала спасать того самого человека, который сделал поджог. И тут все заполыхало – там же линолеум был на полу и стены деревянные… Начали тушить дружинники. А она оставалась в отделении, стараясь вывести тех, кто сам выйти не мог.

– Она человек простой была, семейный – обыкновенная женщина. Могла ведь и убежать, и никто бы ей ничего не сказал, но она совершила этот подвиг любви и жертвенности, – говорит отец Димитрий, и мне кажется, что я слышу в его голосе слезы.

Он не знал Юлию лично, но именно он совершал в субботу у черных руин психоневрологического интерната «Оксочи» панихиду по погибшим в этом страшном пожаре. Молились бабушки и пожарные, клали на пепелище цветочки.

– Очень великий поступок она совершила, геройский, – говорит батюшка. – Вчера ее отпевали, много народу было, скорбное было состояние, но и молитвенное, с упованием на милость Божию, что Господь упокоил в Царствии Небесном и ее, и всех, кто погиб вместе с нею в этом страшном пожаре.

Мне не хочется задавать ему следующий вопрос – он слишком тяжелый, но, к сожалению, им часто задаются люди, когда слышат о подвиге: а зачем? Зачем человек его совершил? Почему не подумал о своих близких?

Вот и у нас в комментариях к новости о подвиге Юли нечто подобное написали: «Двоякое чувство: остались на земле четверо детей, которым очень нужна земная мама». Почему она не позаботилась о своей семье? Заранее попросив прощения за бестактность, переадресовываю вопрос отцу Димитрию.

Батюшка, вчера бывший на отпевании Юлии и вместе с ее детьми и мужем молившийся о упокоении ее души, отвечая, слов не выбирает:

– Если мы будем так рассуждать, то мы превратимся в скотов и зверей. Это бессовестно – так говорить. Тот, кто так написал, не был там! Дети ее понимают – что она геройски поступила – и не осуждают ее. Также и муж. Люди, которые пишут такие комментарии, заелись, они думают только о себе, о том, как денег побольше заработать и прожить покомфортней!

– Скажите, батюшка, – спрашиваю его я, – а можно ли сказать, что Юлия исполнила слова Спасителя: «Нет больше той любви, если кто положит душу за други своя»?

– Понимаете, – говорит отец Димитрий, – она могла и не знать этих слов. Но в каждом есть совесть, этот голос Божий. И каждый человек – это образ Божий, и никто этого не отменял.

Митрополит Новгородский и Старорусский Лев сравнил Юлию с санитарками времен Великой Отечественной. А Святейший Патриарх сказал о ней: «Мы должны помнить такие имена. Это имена героев, имена святых».

Наверно, для этого и стал подвиг Юлии известен всей стране – чтобы мы молились не только о упокоении ее святой души, но и о том, чтобы нам «не носиться только лишь с собой как курица с яйцом», иметь память смертную и стараться жертвовать собой ради Бога и ближних и в большом, и в малом.

Анастасия Рахлина