Демократы в папахах
В
декабре 1996 года Чечню покинули последние российские солдаты. За спиной они оставляли лежащую в руинах республику. Чечня досталась полевым командирам.
После гибели Дудаева на роль предводителя появилось множество претендентов. Выбрать президента предстояло в январе 1997 года. Среди десятков желающих нашлось четверо лидеров: Басаев, Масхадов, Яндарбиев и Удугов. Все они имели некие должности. Яндарбиев называл себя «и.о. президента», а Басаев «председателем таможенного комитета», что бы это ни значило, но в Чечне тогда можно было объявить себя хоть бароном, хоть претором.
В качестве пророссийской фигуры в эту странную предвыборную гонку пытался включиться Руслан Хасбулатов, но под нажимом влиятельных боевиков снял свою кандидатуру.
1/5 Шамиль Басаев
Масхадов считался «голубем». Бывший начальник штаба Дудаева представлял умеренное крыло, хотя теперь неизвестно, хотел ли он устроить в Чечне светское государство. Как минимум взгляд Масхадова на вещи был разумнее, чем у Яндарбиева и Удугова. Эти двое олицетворяли курс на окончательную архаизацию Чечни.
Наконец, в качестве сильной самостоятельной фигуры выступил Басаев. Его действия в Буденновске не всех привели в восторг даже в самой Чечне, но по итогам войны он оказался на коне. Отпечаток личности Басаева лежит на многих дальнейших событиях чеченской эпопеи — он стал одним из ключевых персонажей следующей войны и сформировал ее лицо. Хасавюртовские соглашения полевой командир, разумеется, не ставил ни во что. В интервью литовской прессе вскоре после окончания войны он заявил:
С Россией война будет продолжаться. Ведь они так по-скотски, бесчеловечно вели себя в Чечне. Российские войска убили 100 тысяч человек, все разорили и ушли. Если нам будет выгодно, мы будем говорить с любым руководителем этой страны. Но только пусть Россия заплатит нам 700 миллиардов долларов США за ущерб, причиненный Чечне, а мы на эти деньги сможем купить пол-России.
Басаев там был не один такой. Другой знаковый деятель, Салман Радуев, высказывался в похожем духе:
Я не скрываю, что не хочу мира с Россией. Многим удобно, чтобы мы воевали с ней. В ближайшее время я собираюсь вооружить армию из 5 тысяч человек. Не боевиков, а хорошо обученную диверсионную армию, которая сможет уничтожить 5-10 российских дивизий. Оружие мы получаем со всего мира. Афганистан почти даром отдает гранатометы, которые у нас на базаре стоят по 1 тыс. долларов, проблема только в транспортировке. У меня сейчас очень много денег и я покупаю оружие. Меня финансируют исламские партии. Иностранные спецслужбы нам помогают. Никакая власть в Чечне не может запретить это движение. Германия вроде бы поддерживает позицию России, а меня оперировали в одной из лучших клиник Германии. Неужели официальные власти Германии не знали, что я в стране? Мы будем взрывать железнодорожные станции, потому что это стратегически важные военные объекты.
Радуев производил впечатление не совсем вменяемого человека, но это как раз было не важно — он имел под началом несколько сотен вооруженных бойцов.
Басаева, Радуева и подобных им полевых командиров никакие доводы рассудка не могли бы заставить перековать мечи на орала. Чечня по природе своей не могла развиваться мирно: она создавалась при помощи автомата — людьми, которые ничего не умели кроме партизанской войны и террора. Единожды поставив на колени державу со стопятидесятимиллионным населением, чеченские варлорды не собирались проводить жизнь в скучном обустройстве убогих вотчин из нескольких полуразрушенных деревень. На Третий Рим они смотрели взглядом Алариха. Так в Чечне думали многие из тех, кого война вынесла на верхушку социальной лестницы или хотя бы подняла с ее нижних ступенек.
Евгений Норин для спецпроекта, посвященного Второй чеченской войне