Гость «Открытой студии» — Павел Николаевич Грудинин, директор ЗАО «Совхоз имени Ленина», Заслуженный работник сельского хозяйства.

Павел Николаевич, с точки зрения хозяйственника, каким вам видится нынешнее состояние сельского хозяйства в России?

Павел Грудинин: Есть два разных подхода, два разных мнения о состояния нашего сельского хозяйства. С точки зрения правительства, самого президента — у нас все хорошо. Отрасль развивается, ежегодный прирост составляет 3%. У нас самый рекордный урожай зерна — больше 100 миллионов тонн. Свининой и мясом птицы сами себя обеспечиваем полностью. Есть проблемы с молоком, признаются власти, но они разрешимы. Неплохо, оказывается, и с овощами. 90% картофеля и овощей производится на подворьях, личных подсобных хозяйствах или крестьянских фермерских хозяйствах, что, оказывается, тоже очень хорошо.

Но есть объективная неофициальная оценка ситуации, по которой наше сельское хозяйстве находится в состоянии стагнации. Характерно, что в прошлом году мы уменьшили покупку тракторов, сельхозмашин, комбайнов. Это значит, что у крестьян нет уверенности в будущем. Мы существенно не увеличили посевные площади, этому тоже есть причины. Уменьшив производство молока, мы стали меньше строить ферм, соответственно, меньше покупать стройматериалы и все остальное. Казалось бы, шанс нам правительство и время дали, тем более, вы слышали об импортозамещении. Но одновременно с этим правительство в начале прошлого года объявило: процентная ставка по кредитам банка будет 26% годовых. Этим государство отрезало большинство фермеров от кредитов, т.е. от денег. А если денег нет, сколько ни говори, что ты будешь интенсивно заниматься расширением производства, без инвестиций отдачи не получишь.

Есть интересные тренды. Большой урожай для крестьянина так же плох, как и маленький. Ситуацию с картофелем первый заместитель министра сельского хозяйства Громыко назвал катастрофой. Дело в том, что в прошлом году был очень хороший урожай, но вдруг выяснилось, что картошка никому не нужна. Ее даже по 4 рубля за килограмм не покупают, потому что спрос остался тем же, а на рынке ее переизбыток. Поэтому на овощном рынке произошла дефляция. Если в прошлом году мы продавали картофель по 22 рубля, то в этом — за 10, морковь, соответственно, по 30 и 26−28. Государство предложило нам самим разбираться с ценообразованием на овощи, и мы оказались один на один с перепроизводством. Поскольку с рынка не убираются излишки, есть такое понятие, как интернационные закупки в других местах, то в результате получилось, что мы проиграли. Цена на все составные себестоимости — семена и удобрения, зарплату, налоги, солярку — не уменьшилась, а только увеличивается. Поэтому есть опасность, что в этом году из-за хорошего прошлогоднего урожая, мы не посадим картофель в тех объемах, в каких можем. Хозяйства, не получив прибыли или даже дохода, который мог бы позволить рассчитаться с кредитами и погасить убытки прошлых лет, просто перестанут сеять. Согласитесь, в такой ситуации невозможно поверить в заверения правительства, что в сельском хозяйстве у нас все хорошо.

Из официальных источников я с удивлением обнаружил, что Московская область ввела в севооборот чуть ли не 40 тысяч гектаров дополнительных площадей. Но как область справилась с уборкой на этих огромных посевных площадях, почему комбайны-то не купили? Вы возделываете новые земли, должны быть какие-то трактора, чтобы вспахать эту землю, потом — комбайны, чтобы убрать урожай. А Московская область, по сравнению с 2014 годом, уменьшила покупку комбайнов. Не вышли же на поля члены правительства с косой, чтобы убрать пшеницу или рожь. Скорее всего, тут тоже обман. У нас всегда, еще со времен Советского Союза, хорошо были известны приписки в сельском хозяйстве, но сейчас чиновники особо преуспели в этом. То же самое с молоком. По статистике количество коров уменьшилось на 5000, а поголовье всего крупного рогатого скота — на 10000. Меньше стали производить молока. Мы продолжаем снижение производства реального молока: это очень плохо. Есть другие отрасли сельского хозяйства, которые позволяют сказать, что мы находимся либо в стагнации, либо в очень тяжелом положении. Поэтому молочные, отраслевые союзы, работающие в сфере АПК, говорят: наведите порядок со статистикой, хватит врать. Вы увидите реальную картину и тогда можно будет определиться: увеличивать или нет площади, потому что производить себе в убыток никому не надо. Это мой взгляд на ситуацию.

Пополнять ряды крестьян особого желания у россиян сегодня нет: сказываются низкая заработная плата, отсутствие преференций со стороны государства. Больше разговоров, чем реальной помощи селу, поэтому молодежь здесь работать не хочет. Приведу еще пример. Есть такая Государственная программа развития сельского хозяйства, принятая правительством на основании Закона о развитии сельского хозяйства. Согласно ей, молодой специалист на селе к 2020 году должен получать вполовину меньше от зарплаты такого же специалиста, занятого в промышленности. Скажите, какой молодой специалист пойдет работать в сельское хозяйство, где госпрограммой ему заложена нищета? Поэтому, если государство не изменит политику в сфере сельского хозяйства, то будущее отрасли, скажем так, туманно, если — не удручающе…

М.Б.: Сказанное вами не вяжется с заявленной политикой импортозамещения. Чем это объясняется, просчетами в планировании, некомпетентностью?

П.Г.: А что такое импортозамещение? Этот термин можно выкинуть из лексикона: придумавший его, не понимает, что это такое. Вот есть продукция, допустим, помидоры. Главное, чтобы они были конкурентоспособными на рынке. Если ваша продукция дороже по цене, денег, за которые можете ее продать, то прогорите: у вас себестоимость выше продажной цены. Главная задача производителя — обеспечить низкую себестоимость и, соответственно, получить какой-то дополнительный доход. Если вы производите в Подмосковье помидоры, они свежие, качественные, вам их близко довезти до магазина, и затраты на производство вашего помидора гораздо дешевле, чем в Турции или в Голландии, то в этом случае вы выигрываете. Если же затраты у вас выше, а покупательная способность населения одинаковая, то оно покупают то, что дешевле, идет игра на снижение цены до какого-то определенного момента. По статистике, даже те страны, которые не попали под эмбарго, т.е. ввоз продукции после введения санкций, когда у нас заговорили об импортозамещении, они сократили поставки нам продукции. Причина? Покупательная способность населения упала: россияне уже не могут покупать импортную продукцию, переведенную на цены в евро и доллары. Тогда и возникла ситуация: давайте, сами производите. Хорошо, мы готовы производить, но у нас солярка дороже, чем в Америке, разрешение на строительство какой-нибудь фермы надо ждать 3 года, чиновнику надо дать взятку такую, что с ума сойдешь! В противном случае, чтобы получить разрешение на строительство, коррупционные, административные откаты закладываются в себестоимость, и ты не можешь дешево продать произведенное, иначе прогоришь — надо поднимать цену. Себестоимость, справедливая цена это называется, по которой ты можешь продать. Смотришь, сможешь ты по этой цене произвести продукцию или не сможешь? Если цена не устраивает, перестаешь производить.

Мы постоянно слышим, как правительство поддерживает сельское хозяйство. На самом деле поддерживаются банки.

М.Б.: Если говорить о государственных мерах поддержки отрасли, что бы вы предложили? Вы сказали о необходимости изменить механизм субсидирования…

П.Г.: На самом деле надо все переделать. Мы долгое время говорим, давайте поддерживать сельское хозяйство только из фондов федерального бюджета. Что такое принцип субфинансирования? Это когда тебе федеральные деньги не дадут, если ты не получишь областные деньги. Это приводит к тому, что огромное количество денег так и не используется на поддержку сельского хозяйства. Они нужны, но механизм такой, что ты ими не можешь никак воспользоваться. Деньги из областей возвращаются обратно, потому что дефицитные бюджеты регионов не могут потратить их на сельское хозяйство в больших объемах. Вот таких денег каждый год от 2 до 5 миллиардов, возвращается обратно. Поддержка декларирована, но ее на самом деле нет. Поэтому мы говорим, надо уйти от системы субфинансирования.

Второй вопрос. Прекратите рассказывать, что Россельхозбанк, Сбербанк — помощники сельскому хозяйству. Надо делать как на Западе: производитель должен получать деньги напрямую. Произвел столько-то литров молока — получил, произвел сколько-то кукурузы — получил. Есть же система поддержки, постановление правительства о закупке сельхозтехники. Знаете, что никакого Росагролизинга ни в какой стране, кроме нашей, нигде нет. Есть другая система: если ты купил трактор у дилера и показал это, зарегистрировал его, сразу же на расчетный счет твоей фирмы придут 30%. В результате там нет таких хищений, какие были в Росагролизинге при Скрынник, которая осталась безнаказанной, а деньги-то пропали. Огромные средства, выделенные на закупку оборудования, сельхозмашин, растворились в воздухе, и, как обычно в России, никому за это ничего не было.

Можно сколько угодно рассказывать про поддержку сельского хозяйства, но «Молочный союз», членом правления которого я являюсь, подсчитал, что только из-за системы «Платон», а мы все молоко возим на автомобилях грузоподъемностью больше 12 тонн, подпадающих под действие этого дорожного сбора, производители молока теряют денег больше, чем вся господдержка за год. Так что, вся эта поддержка ушла «Платону». Если правительство не понимает этого, то оно должно, по крайней мере, уйти в отставку.

Растет административное давление на бизнес, особенно на сельское хозяйство. Ферму, например, приравняли к первому классу экологической опасности, к атомным станциям. Теперь мы будем платить большой экологический налог, сбор за вред окружающей среде. То же происходит с ветеринарной сертификацией.

В России семеро с ложкой — один с сошкой. Это как раз про нас, когда мы с сошкой, а кругом чиновники государственные с ложками. Причем, бегают и черпают… Поэтому надежды, что мы в этих экономических условиях увеличим производство, начнем как-то, что-то импортозамещать, у меня немного. Разговоры, что нужно поменять государственную политику в сфере сельского хозяйства, таковыми и остаются,

М.Б.: Считается, что сельское хозяйство не может быть прибыльным. Вы приводили американскую поговорку: если хочешь быстро потерять деньги — играй в казино, если хочешь разориться — займись сельским хозяйством. В наших условиях сельское хозяйство может быть прибыльным?

П.Г.: В любых странах мира сельскому хозяйству оказывается поддержка, обеспечивается преференция своим производителям. Американцы, что вы думаете, дураки, по 80 миллиардов долларов ежегодно раздают карточек неимущим, малообеспеченным слоям населения, чтобы они на эти карточки получали ту продукцию, которую производят американские фермеры. Правительство поддерживает фермеров и они, кстати, в Америке стали самым богатым слоем населения. Мало того, оно поддерживает и экспорт, не запрещая, а продвигая на мировые рынки собственное зерно. А у нас опять заговорили, что нужно ввести пошлину: зерна много, чтобы прокормить население, нам нужно не больше 10 миллионов тонн, а у нас — 100. Знаете, кто обрадовался, когда мы вступили в ВТО? Хилари Клинтон поздравила американских фермеров с вступлением России в ВТО! Так что, будем надеяться на лучшее, но готовиться надо всегда к худшему.

М.Б.: Бытует мнение, что в Подмосковье невыгодно отдавать столь ценные земли под нужды сельского хозяйства. Лучше застраивать их инфраструктурой. Вам доводилось сталкиваться с определенными трудностями на этой почве?

П.Г.: Сплошь и рядом. Знаете, это спор о том, что такое Россия вообще и где наше будущее. Но я считаю, что земля это не товар, а средство производства. Идет бездумная и бездарная застройка земель. С одной стороны власть говорит о поддержке села, сельских территорий, но одновременно губернатор хочет всю Московскую область превратить в городской округ. Вот такую задачу перед собой поставил. Я спрашиваю у одного из чиновников: вы хотите, чтобы у меня коровы ходили по городской земле, чтобы городской округ был? Да ладно, это же формальность, слышу в ответ. Нет, это не формальность, а желание власти. Это прекрасно известно всем. Если относиться к земле как к товару, то, наверное, они правы. Но в Московской области всегда были племенные, тепличные, семеноводческие, плодопитомнические хозяйства. Свежий товар сразу можно легко привезти на самый большой рынок сбыта в стране, в Москву. Мало того, здесь огромное количество самых грамотных кадров. Много людей с высшем образованием, которые реально могут заниматься инновациями, о которых так много говорят. Когда мы рассказываем, какая у нас урожайность в хозяйстве, голландцы говорят, что это они должны учиться у нас. Английские и немецкие технологии, которые мы применяем сейчас, позволяют получить урожайность выше, чем в Европе. В Мюнхене, практически в центре города, проходит зеленая зона. Там землянику производят в черте города. Это равновесие в природе, это экология. Чтобы дышать, должны быть зеленые зоны, в том числе и сельское хозяйство. А те, которые предлагают все застроить коттеджами, они не патриоты, а враги.

М.Б.: Есть вопросы от наших читателей. Сергей Хрипко спрашивает, какие у вас отношения с Минсельхозом, с министром Ткачевым? Удается ли вам диалог выстраивать, как-то доносить свою позицию до правительства?

П.Г.: Министр Ткачев сразу же после назначения приехал к нам в совхоз. Он готов к диалогу, мы с ним спорили. У него собственное понимание, но главное, что он настроен добиваться каких-то результатов. Но если ему не дают в бюджете денег, то знаете, коль у Батьки нет золотого запаса, это не Атаман. И второй вопрос о личностных отношениях, их влиянии на дела. Если человек, организация хорошо стоят на ногах, то бюджетные вливания не нужны. Например, всей господдержки за прошлый год мы получили около 3 миллионов рублей. А на маммограф, который купили для поликлиники, построенной и полностью оснащенной за наши деньги, потратили 12 миллионов рублей. 3 миллиона — это небольшие деньги для совхоза, что даже не стоит с ними связываться. Кстати, у этих денег нехорошая тенденция: придут, дадут очень мало, а потом жди проверяющие органы. Они начнут придумывать, «почему-то не так их использовал», обязательно будут искать заковырки, чтобы потом наказать. Поэтому с государством мы пытаемся не работать. Мы производим продукцию, пытаемся напрямую продать ее гражданам.

М.Б.: Читатели называют ваше предприятие коммунистическим раем в пределах совхоза имени Ленина. Каковы перспективы развития, в том числе и инфраструктуры, кадровой политики?

П.Г.: Мы принципы развития взяли из опыта Советского Союза. Помогаем молодежи развиваться, оказываем пенсионерам материальную помощь. У нас нет текучести кадров. Средняя зарплата составила 73 000 рублей. Думаю, мы бы и больше платили, но впереди тяжелые времена, поэтому оставили возможность и дальше повышать заработную плату. Меня и всех, кто закончил советские институты, учили: рост производительности труда должен идти быстрее, чем рост заработной платы. Из всего пытаемся извлечь прибыль, чтобы направить ее на решение социальных задач, модернизацию. Мы вложили огромные деньги в развитие овощеводства, работаем как плодоовощная база, увеличиваем производство земляники, в животноводство вкладываем деньги, хотя я считаю, это никогда не окупится с нашим государством, но так или иначе, нужно модернизировать производство. Мы много строим. Сейчас строим школу, детский сад, бассейн…

М.Б.: Секвестр бюджета коснется сельского хозяйства? Есть ли какие-то альтернативные способы наполнения бюджета?

П.Г.: Когда смотрю на наше правительство, на тех, кто занимается этим секвестром бюджета, то вспоминаю фразу из известной басни Крылова: а вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь. На самом деле кризис у них в головах. В правительстве Примакова — Маслякова не пугались цены барреля нефти в 10−15 долларов. Дело в том, как правильно распоряжается этими деньгами. Вы можете построить огромное количество стадионов, украсть там бешеные деньги, но от этого народу лучше не будет. Россия, как говорил Салтыков-Щедрин, удивительная страна: во всем мире железные дороги строятся для передвижения, а у нас еще и для воровства. 190 лет прошло, а ничего не изменилось. У нас опять пытаются строить, чтобы воровать. Считается что нефть и газ — это всенародное достояние, но почему-то этим пользуется узкая группа людей. Почему у нас электричество продается в Китай по 40 копеек, и считается это нормальным, а сельчанам — по 5−6 рублей? Кто-нибудь может объяснить? У нас извращенная экономическая модель, когда госкомпании не являются по сути ими, но деньги гребут.

Вся работа нашего нынешнего правительства — это сплошная ошибка. Надо изменить политику, ввести прогрессивный налог, пускай богатые платят больше. Я сам богатый, считаю, если у тебя много денег, то должен делиться с бедными. Никуда не денешься, иначе бедные придут и поднимут тебя на вилы. В России вопросы социальной справедливости особенно остро звучат. Недавно услышал, что поднимут тарифы на услуги ЖКХ, всего на 4%. Послушайте, их снижать надо, а тут еще так называемый сбор за капремонт жилья ввели! Надо отменить этот сбор на капремонт, государство должно взять на себя эти расходы. Но, к сожалению, власть страшно далека от народа. Поэтому мы будем сами как-то выживать…

Полная версия беседы — в видеоматериале «Открытой студии».

Оператор — А. Фатеев.

http://svpressa.ru/online/sptv/141550/