Карабудахкентский район Дагестана нередко попадает на информационные ленты не только республиканских, но и федеральных СМИ. С приходом настоящего весеннего тепла поводов для новых упоминаний будет, видимо, больше. Скоро склоны гор укроет густой зелёный полог листвы, и большая часть боевиков вернется в «зелёнку». Бои местного значения – эти «сезонно-полевые», точнее лесные работы – стали в Дагестане за последние годы привычными.
Расширению театра военных действий способствуют два фактора.
Первый фактор– «откатная» система бюджетного финансирования Дагестана как дотационного региона. Межбюджетные отношения в Российской Федерации несовершенны. Централизация финансовых средств в федеральном бюджете и бюджетах субъектов Федерации, наличие значительных встречных финансовых потоков между бюджетами всех уровней, низкий уровень собственных доходов региональных и местных бюджетов – всё это лишает региональные и муниципальные органы власти возможности решать жизненно важные для населения проблемы и проводить ответственную налогово-бюджетную политику на соответствующих территориях. Однако это лишь половина правды. Вторая половина правды в том, что нынешняя система бюджетных отношений существует только потому, что «откаты» и наличие огромного пласта теневой экономики делают её выгодной для узкой прослойки антиэлит в федеральном центре и на местах.
Местные элиты никак не заинтересованы ни в выводе существующей экономики из тени, ни в создании новых рабочих мест и развитии реального сектора экономики. В сложных многонациональных республиках распределение бюджетных денег всё больше сводится к выяснению отношений между криминально-политическими этнокланами. Чем выше степень криминальности и вооружённости клана, тем больше он представлен во властных структурах, а чем больше он имеет и того и другого, тем выше его доля при «распиливании» бюджета.
Такая система распределения финансовых потоков провоцирует этнокланы на утаивание доходов собственного бизнеса. Уведенные от учёта деньги вкладываются в вооружение и поддержание боеготовности как «мюридской» братвы, так и иных религиозно-экстремистских группировок. Население и радо бы избавиться от засилья криминальных группировок, но, во-первых, именно они дают работу безработной и не имеющей профессиональной подготовки молодёжи, обеспечивая её оружием и полулегальной или легальной работой в охранных структурах; во-вторых, необходимость содержания таких полуподпольных и подпольных армий криминально-политическими этнокланами оправдывается системой распределения бюджетных денег: меньше силовая составляющая – меньше общая доля финансов всего этноклана, а значит, и доля этноса.
В период кризиса агрессивность этнокланов провоцируется уменьшением финансовых поступлений из центра в регионы. «Регионы лишились многих доходов, – говорит финансовый эксперт Международной конфедерации обществ потребителей Антон Ковалёв. – По факту доходы федерального бюджета сейчас уже сильно зашкаливают за 60 процентов от консолидированных, хотя Бюджетный кодекс предусматривает распределение доходов консолидированного бюджета между федеральным и региональным уровнями в соотношении 50 на 50». В условиях кризиса уменьшение финансовой помощи центра регионам отразится, прежде всего, на работающем населении, зависящем от заработной платы и инфляции.
Отсюда второй фактор: прогрессирующий уход экономики дотационного региона в тень. Однако утаить доходы можно от государства, но ещё никому не удавалось утаить их от криминального сообщества. Именно с уведенных в тень денег идёт финансирование обоих сегментов религиозно-экстремистской сети - «ваххабитов» и «мюридствующей» братвы, составляющей костяк мини-армий криминальных этнолидеров.
Основные задачи, ради которых, собственно, допускается существование «ваххабитской» сети, – это выполнение очень специфических функций:
1. Запугивание общества, создание атмосферы страха и террора. Предполагается, что защитить от этой «ваххабитской» угрозы может только сильный воинственный этнос. Остальные этносы, как меньшие по численности и менее воинственные, с угрозой не справятся.
2. Физическое уничтожение сильных личностей, политиков, чиновников, бизнесменов – потенциальных лидеров, придерживающихся иных взглядов на будущее республики.
3. Негласное выбивание «дани» из теневого, а с недавних пор всё больше и из легального бизнеса.
Часть собранной таким путем «дани» идёт «ваххабитам», а часть – в общаки этнокланов.
***
Следствием высокой межэтнической и межклановой (внутриэтнической) конкуренции в республике является и то, что серьёзным конфликтогенным фактором становится борьба за «кресла» руководителей ключевых министерств и ведомств как республиканского, так и федерального подчинения. Межклановая борьба за власть и место у государственной кормушки приводит к такому уродливому явлению, как продажа чиновничьих кресел, причём с учетом сил военизированных криминальных группировок, стоящих за данным этносом. Затем – последующее наследование этого кресла представителями этноса или даже ближайшими родственниками первого «покупателя». Отъём кресла при такой системе «назначений» выражается либо в вооружённом рейдерском захвате, либо в отстреле претендентов (если купить-продать должность не удается).
Жестокая реальность: теневой силовой расклад в республике сегодня соответствует официальной властной структуре: «правящий этнос» 1 является одновременно самым военизированным и обладает собственной государственной идеологией и обосновывающей её исторической мифологией, отличной от мифологии остальных этносов. К военизированным структурам, подконтрольным «правящему этносу», относятся также все официальные силовые структуры на территории Дагестана за исключением имеющих федеральное подчинение; неофициальные военизированные структуры – мини-армии (у каждого криминального лидера – своя и вооружённая до зубов) и так называемая «ваххабитская» террористическая сеть.
Частичную мобилизацию двух таких мини-армий мы наблюдали, когда два криминальных лидера «правящего этноса» пытались поделить «кресло» главы налоговой инспекции. Предыдущим главой этой федеральной структуры был лезгин по национальности. Поскольку это не первое кресло, которое отнимается у лезгин в последние годы и отдаётся представителям других этносов (лояльным руководству республики), реакция лезгинского этноса, и так во многом обделённого и отстранённого от власти, разделённого между Азербайджаном и Дагестаном, где он также подвергается дискриминации и насильственной ассимиляции, была искусно срежиссирована.
Лезгинскую молодежь вывели на перекрытие улиц. Счёт обид большой. Убиты два самых ярких, честных и умных политика Южного Дагестана, последовательно занимавших пост министра по информационной политике, делам национальностей и внешним связям – Салих Гусаев и Загир Арухов (предварительно их пытались запугать и заставить уступить «кресло», позволявшее контролировать информационное поле республики представителю одного из этнокланов). Затем потери значимых в республике должностей пошли лавинообразно; самыми существенными из них оказались «кресла» прокурора республики и начальника республиканского управления Федеральной налоговой службы.
Так что реакцию лезгин и других лезгиноязычных этнических групп, вытесняемых с политического поля республики, нетрудно было просчитать. А пока они митинговали, за «кресло» сцепились реальные претенденты – три клана из числа представителей «правящего этноса», причем дело чуть не дошло до реального боестолкновения.
Это – видимая канва событий. За ней – серьёзные просчёты в кадровой и национальной политике федерального центра. О таких же просчётах свидетельствует и атмосфера вокруг назначения в 2006 году и последующей деятельности Игоря Ткачёва, прокурора республики (тогда русский сменил лезгина). Почти год шла откровенная травля прокурора-«варяга» в псевдо-оппозиционной прессе. Его, не стесняясь в выражениях, обвиняли во всех грехах от некомпетентности до коррумпированности, а федеральный центр упрекали в том, что он «не доверяет» местным и присылает своих «держиморд» – это цитаты из заказных статей (смысл статей сводился к тому, что контроль над назначением чиновников, починяющимся даже федеральным ведомствам, должен быть полностью отдан местным органам и желательно, чтобы туда попадали представители «нужного» этноса).
Нервозное состояние и у республиканской власти. Как иначе объяснить так называемые «народные митинги» в поддержку действующего президента? Будто никто не знает, каким образом собирается народ на такие «митинги». Правящие кланы боятся «варяга» в президентском кресле, при этом действующий президент давно перестал быть фигурой, компромиссной для всех этнокланов и, прежде всего, для псевдо-оппозиции. Большинство же представителей других, не правящих этносов, были бы рады сохранению федеральным центром за собой права назначения глав регионов.
Однако, судя по готовящемуся закону о том, что главу региона будет иметь право предлагать местное отделение победившей на выборах партии, вся система «откатно-теневого» финансирования терроризма вместе с породившей её этноклановой системой власти в Дагестане, сохранится без изменений.
***
Приступить к реальному решению важнейших (и не только для Дагестана) вопросов позволит только смена антиэлит на новых управленцев, кровно заинтересованных в развитии доверенных им регионов, поскольку именно с этим (а не с величиной откатов от трансфертных и иных вливаний центра) будет напрямую связано их карьерное будущее. Что представляется наиболее значимым?
1. Вывод региональных экономик из тени и как результат – сокращение дотационности субъектов Федерации (отсюда – и уменьшение террористической угрозы; меньше соблазн откатов – меньше коррупция в центре и на местах).
2. Формирование единого кадрового резерва и экстерриториальное карьерное продвижение назначенцев по вертикали и по горизонтали.
В любом регионе на федеральных должностях может и должен работать назначенец-профессионал, независимо от титульной национальности, преобладающей в данном регионе. Естественно, и представители титульных этносов в регионах должны быть уверены в своем карьерном продвижении на федеральные должности, зная при этом, что их продвижение зависит не столько от кланового «веса», сколько от профессионализма и служебной порядочности.
Вопросы совершенствования федеративных и национальных отношений в Российской Федерации исключительно важны. От того, как и когда они будут, наконец, решены, зависит устойчивость всего государственного здания России.