Архипелаг Святая Русь

Время течения таких процессов в «обычной обстановке» растянуто не просто на годы, а десятилетия, однако во время кризисов оно «сжимается», и чем сильнее кризис и острее противоречия, вызвавшие его, тем более четко можно увидеть всю совокупность факторов, определяющих его течение.

Можно с полной уверенностью сказать, что модель глобального мира терпит крах. Внутренние противоречия, вызванные кредитным характером мировой экономики (а значит, объективной необходимостью ее экстенсивного роста) натолкнулись на конечность земной поверхности. Запад столкнулся с этой проблемой в конце 20 века, и только распад Советского Союза позволил растянуть почти на два десятилетия кризис глобального мира за счет освоения новых территорий, на которые пришла западная экономика. Тем не менее, противоречия не были разрешены, и сегодня мы сталкиваемся с тем же самым кризисом, который в силу его отложенности и растянутости во времени выглядит гораздо более серьезным, чем мог бы быть двадцать лет назад.

Крах Советского Союза создал еще одну серьезную проблему: экономическая система СССР, основанная на иных принципах функционирования, чем западная глобальная экономика, представляла из себя реальную альтернативу, а значит, могла предложить свой, уникальный выход из складывавшегося в конце 80 годов прошлого века глобального кризиса западной модели. Сегодня этой альтернативы нет, поэтому глобализация вынуждена решать проблему своего тупика прямыми, а значит, крайне затратными и неэффективными методами.

Строго рационально из сложившегося кризиса есть три прямых выхода, каждый из которых несет с собой колоссальные издержки, но при этом предлагает свой путь решения.

Первый выход — мировая война, как система мер, направленных на перераспределение мировых ресурсов в пользу победителей. Сопутствующим и дополнительным «бонусом» идет тотальная деструкция материальных ценностей, расчистка существующего пространства под новый виток его мирного обустройства, а также резкий технологический рывок, который всегда сопровождает войны, особенно мировые.

Неразрешимость противоречий, которые вызывают мировую войну, определяет ее бескомпромиссный характер: победитель (или коалиция победителей) получает всё, и поэтому никаких полумер в отношении побежденных такое решение не предусматривает.

Проблема в том, что современная мировая война в прежнем формате несет с собой запредельные риски, которые могут «обнулить» любой эффект, достигнутый победителями. Слишком мощные средства поражения и уничтожения могут превратить в пустыню территории всех участников такой войны, что приведет к эффекту «пирровой победы».

Безусловно, такого рода решение не устраивает никого, и поэтому будущий мировой конфликт его сторонниками планируется в виде двухстадийного процесса — окружения противников зонами нестабильности, конфликтов, куда они будут постепенно втянуты и существенным образом ослаблены, после чего по достижении критического превосходства потенциальные победители предъявят потенциальным побежденным ультиматум и вынудят заключить новый мир на новых условиях. Целью мирового конфликта остается, как и прежде, создание нового мирового порядка на условиях победителя.

В такой ситуации Третья мировая война планируется как цепь связанных между собой локальных конфликтов низкой и средней интенсивности на буферных по отношению к противникам территориях. Преимущество получает тот, кто инициирует такие конфликты и имеет возможность управлять ими, направляя их в нужном для себя направлении.

Второй выход из глобального кризиса заключается в создании принципиально иной модели экономики, свободной от коренного противоречия, которое и привело к нынешнему кризису: кредитного характера экономики. Однако такой выход представляется крайне маловероятным просто потому, что неясны выгоды тех, кто на сегодняшний момент сконцентрировал в своих руках серьезные ресурсы и возможности. Переход на иные правила функционирования экономической модели может подорвать их позиции, а возможно, и исключить из числа субъектов мировой экономики, а значит, и политики.

Кроме этого, переход к новой модели структурно полностью изменит современную экономику, возможно, ликвидировав целые ее отрасли. Это приведет к колоссальным издержкам социального характера, ликвидация которых может «съесть» большую часть ресурсов, необходимых для подобного перехода.

Есть ряд иных возражений, однако даже без них пока можно оценить подобного рода выход как малореальный — хотя именно он позволяет разорвать замкнутый круг, который создан современной моделью: от одной мировой войны через период роста к кризису и новой мировой войне. Естественно, у новой модели будут свои собственные противоречия и проблемы, однако они будут носить принципиально иной характер.

Тем не менее, повторюсь — сегодня можно оценить такое решение как крайне маловероятное, но я полагаю необходимым отметить его существование.

Третий выход из кризиса глобального мира лежит в частичной его деградации и контролируемом распаде на несколько кластеров, каждый из которых будет представлять из себя трансрегиональный рынок, замкнутый на себя и самодостаточный, с возможностью взаимодействия между собой. Естественно, это означает создание и структуризацию новых глобальных и враждебных между собой политических и военных блоков — по сути, повторение двуполярного мира времен противостояния СССР и США, вот только в этот раз возможно возникновение не двух, а нескольких подобных блоков.

Безусловно, между ними немедленно — еще в период становления — будет возникать борьба, имеющая те же цели и задачи, что и в первом варианте: мировой войне, однако такого рода соперничество будет иметь уже структурированный характер, который вряд ли приведет к тотальному и прямому столкновению крупных игроков, что, безусловно, резко снижает риски, вызванные необходимостью массированного применения наиболее смертоносных и разрушительных вооружений.

На мой взгляд, третий путь и реализуется сегодня, что можно видеть в создании крупных объединений, которые концентрируются вокруг США, Китая, России. По сути, это и будет в случае доведения его до логического завершения, те самые три полюса будущего мира, к которому может привести нынешний глобальный кризис. К сожалению, и в этом варианте он неизбежно ведет к военным столкновениям на периферии каждого из трех полюсов силы. В случае неверно принятых решений, ошибок и просчетов вполне возможно, что наиболее слабый в каком-либо компоненте потенциальный полюс силы выйдет из игры и перестанет претендовать на место в ряду победителей. Таким слабым игроком сегодня по объективным показателям является, безусловно, Россия, испытывающая колоссальные проблемы, связанные с выбранной ею ущербной и крайне неэффективной моделью сырьевой экономики и олигархической политической системы.

Китай также испытывает серьезные трудности, имеющие принципиально иной характер, но которые делают его уязвимым. В первую очередь это усугубляющийся разрыв в социальном положении побережья и внутренних районов (кстати говоря, это традиционное противоречие Китая на протяжении всей его истории, и пока не было ни одного примера, когда Китай смог преодолеть его).

В складывающейся обстановке можно констатировать, что условный Запад, состоящий из США и его союзников, обладая наибольшим текущим совокупным военным и экономическим потенциалом, будет играть первую роль в складывающемся конфликте по формированию трансрегиональных кластеров, Россия и Китай неизбежно будут играть в нем вторую роль, занимаясь в первую очередь обороной — коллективной или индивидуальной.

Невозможность прямого столкновения США с Россией и Китаем определяет характер этой борьбы: во-первых, она будет вестись на окружение и удушение, во-вторых, она будет вестись прямым образом лишь с сателлитами США или с использованием имеющихся неподконтрольных никому субъектов региональной политики на буферных и пограничных по отношении к Китаю и России странах и территориях.

Собственно, сегодня мы уже видим, как именно развивается эта борьба: на Ближнем Востоке, в Африке, в Восточной Европе и в недалеком будущем — в Средней и Центральной Азии. Также мы можем оценить наших прямых противников, которые будут вести с нами войны «по доверенности» - это лимитрофные и полностью подконтрольные США режимы типа киевской нацистской хунты, прибалтийских режимов, сателлитов США в Восточной Европе, полностью зависимой от США Японии или террористических группировок и квазигосударственных образований типа Исламского государства и Талибана и родственных им сетевых структур типа Аль-Кайеды.

Победа в войне с этими противниками поставит США перед выбором — вести переговоры на текущих условиях либо переходить к прямому вооруженному конфликту. Вероятность конфликта в таком случае представляется гораздо меньшей, чем согласие США на признание сложившегося положения.

Вывод, который можно сделать из подобных рассуждений: только полная и безоговорочная победа или нейтрализация всех этих противников, руками которых США намерены принудить нас и Китай к капитуляции, приведет к прочному миру в обозримой средне-, а возможно, и долгосрочной перспективе и позволит обойтись без глобального мирового конфликта. На этом и должна строиться стратегия действий России в текущей мировой обстановке на внешней арене.

Это не отменяет необходимости срочных и кардинальных внутренних реформ и решений, которые обязаны ликвидировать системные проблемы в экономическом и политическом устройстве России — они сами по себе, даже в отрыве от внешних угроз, несут в себе катастрофическое начало и способны привести к деградации и распаду России. В первую очередь имеется в виду сырьевой характер нашей экономики и ликвидация олигархической и предельно несправедливой системы политического устройства страны. Речь не идет о построении социализма, скорее всего, на данном этапе это вообще утопическая идея, однако именно несправедливость построенной в России системы власти, управления, социальной жизни и экономики — это мина, обезвреживание которой является принципиальной задачей ближайшего будущего.

Из сказанного выше можно сделать ряд выводов, которые во многом уже подтверждаются тем, что мы видим в реальности.

В первую очередь это касается политики Соединенных Штатов и их союзников на буферных территориях вокруг создаваемых геоэкономических проектов России и Китая - «Нового великого шелкового пути» и ЕАЭС. Смысл всех действий США на этих направлениях — создание точек, линий и территорий напряженности и угроз, на борьбу с которыми будут затрачиваться ресурсы России и Китая, теряться темпы, что в конечном итоге должно принести США преимущество и опережение в вопросах создания своих конкурирующих проектов Евро-Атлантического и Тихоокеанского партнерства.

Начавшаяся в 2011 году Арабская весна имела в своей основе не только борьбу исламского мира с накопленными по вине цепляющихся за власть десятилетиями диктаторов противоречий и проблем, но и более меркантильную составляющую: в первую очередь борьбу за передел европейского рынка и создание угроз на транспортных путях, ведущих из АТР в Европу. Государственный переворот на Украине и последующая гражданская война напрямую стали прямым продолжением Арабской весны в глобальной политике США. Тем же целям, хотя и менее явно, соответствует внезапно возникший в последние годы фактор Исламского государства, который пока еще окончательно не «выстрелил», поэтому пока направление его будущей экспансии является предметом исследований и прогнозирования. Наконец, выход НАТО и США из Афганистана вновь поставил в полный рост проблему возвращения Талибана и возобновлению исламистской экспансии в регионе Центральной Азии. В Азиатско-Тихоокеанском регионе основная угроза, несомненно, будет исходить от Японии, которая пытается найти выход из тяжелейшего кризиса, начавшегося за десять лет до общемирового, и похоже, что японская элита пришла к внутреннему консенсусу поиска этого решения через внешний конфликт, что вновь соответствует планам Соединенных Штатов в этом регионе. Учитывая полную подконтрольность политики Японии США, можно с довольно высокой долей уверенности предположить, что ее действия будут синхронизированы с планами США в АТР.

На внешнем треке, как модно сейчас говорить, эти направления в ближайшее время будут нести основную угрозу для России и Китая, однако им угрозы для нашей безопасности и реализации наших планов не ограничиваются — не менее важными станут усилия США по внутренней дестабилизации наших стран через использование и искусственное усиление существующих внутренних противоречий и проблем, объективно существующих у нас.

Повторюсь — решение внешних проблем лежит в жестком и адекватном реагировании на угрозы, которые создаются Соединенными Штатами через своих марионеток, которые намерены даже ценой полной собственной деградации и деструкции запустить прямые конфликты с Россией. При этом любой по жесткости ответ России на эти угрозы не вызовет симметричного ответа со стороны США: для Соединенных Штатов глобальная игра идет на всей территории планеты, и ставить на кон свое будущее ради одного или нескольких своих сателлитов они не будут ни при каких обстоятельствах — слишком несоразмерен риск провала общей политики. Тем не менее, они вне всякого сомнения обязаны и будут поддерживать иллюзию полной и безоговорочной поддержки любой агрессии против России и Китая, используя для этого любые, даже абсурдные поводы. Говоря иначе, блеф — это составная часть политики США, причем их задача заключается в том, чтобы максимально придать этому блефу правдоподобный характер.

Если кто-то сравнивает мировую политику с некой шахматной партией, то в данном случае мы явно будем иметь дело с покером и опытным шулером на той стороне стола.

Оценивать подробно весь комплекс угроз на внешнем и внутреннем поле для России в этом докладе, на мой взгляд, выходит за рамки предложенного формата просто в силу объема такого изложения, однако имеет смысл остановиться на двух, которые являются наиболее опасными и во многом ключевыми в среднесрочной перспективе. На внешнем поле это фактор Исламского государства, чью опасность, похоже, воспринимают достаточно абстрактно и совершенно недостаточно. На внутреннем поле невероятно высокой угрозой становится нарастание социальной отчужденности общества от власти, что является важнейшей предпосылкой для любых внешних проектов в деле захвата власти путем государственного переворота. События конца 2013-начала 2014 года на Украине предельно выпукло продемонстрировали опасность такого отчуждения: когда силами буквально 10 тысяч человек по всей Украине через предательство части украинской элиты был проведен государственный переворот при полном равнодушии населения к проблемам власти. Хотя процесс отчуждения начался практически сразу после распада Советского Союза и крушения надежд на создание более справедливого общества, режим Януковича довел этот процесс до логического завершения.

Социальное отчуждение как угроза внутренней стабильности России

На мой взгляд, опасность повторения технологии государственного переворота в России (с соответствующими поправками на российскую специфику и действительность) весьма велика несмотря на кажущуюся поддержку действий власти и количественную оценку такой поддержки, выражаемую в проценте доверия действиям лично президента Путина. Я всегда привожу характерный пример: буквально за месяц-полтора до падения Триполи в 2011 году на митинги в поддержку Каддафи практически под бомбами на Зеленую площадь Триполи (сейчас Площадь Мучеников) выходило от полумиллиона до миллиона человек, создавая иллюзию невероятной поддержки власти. Но в момент захвата Триполи эти самые люди совершенно равнодушно восприняли падение режима, а уже через два месяца радостно приветствовали «гибель диктатора». Такой разворот в сознании люде на 180 градусов в течение трех-четырех месяцев можно объяснить лишь тем, что люди доверяли власти только когда она могла дать какие-то гарантии. Как только ей самой потребовалась помощь — энтузиазм масс полностью иссяк. Люди не ассоциировали себя с государством и властью, что и стало главной причиной ее крушения.

Можно отнести это на специфику арабского и ливийского в частности менталитета, но ровно такая же ситуация, повторившаяся до деталей в Киеве и на Украине во время последнего Майдана, заставляет предполагать, что причины отчуждения носят общий характер.

Главной качественной характеристикой украинского режима последних десятилетий является его олигархический характер, когда власть немногих (дословно «олигархия — власть немногих») создала закрытую касту, называемую на Украине «политикум». Эта каста очень быстро приобрела все черты полной закрытости, оборвала максимально возможное число социальных лифтов для попадания в нее извне, сконцентрировала в своих руках национальные богатства и власть, отрезав от доступа к ним и влияния на принимаемые решения не только население, но и обслуживающие «политикум» слои, которые могли бы стать своеобразной «свежей кровью». Была создана классическая ситуация, известная по термодинамике закрытых систем — начался рост социальной энтропии, хаотизация и деструктуризация «политикума». Общемировой кризис очень быстро привел к тому, что существующие противоречия внутри «политикума» стали неразрешимыми, конфликт внутри него стал неизбежным, а полное отсутствие внятной политики России на украинском направлении привело к тому, что конфликт был использован Соединенными Штатами для полного переформатирования украинского режима и создания для него нового целеполагания. Фактически заключен договор с победившей частью «политикума» - личная безопасность и сохранность награбленного в обмен на окончательную ликвидацию Украины в войне против России.

Сценарий, который реализуется на Украине, может быть использован в качестве матрицы для создания сценария, направленного уже на ликвидацию или подчинение России планам США. Ментальная близость украинского и русского народа, схожесть социально-политических условий, а главное — наличие олигархического режима в России и такого же отчуждения (во многом насильственного) населения от власти создают схожие предпосылки и главное — довольно высокую вероятность повторения многих наработанных на Украине схем и методов в России.

По сути, ключевое отличие режима власти в России от украинского заключается только в чисто субъективном образе могучего лидера России (во многом сугубо медийном) в противовес тотальной безответственности и слабости его украинского коллеги. На Украине смена президента позволяла сбрасывать накапливающееся раздражение населения, в России реализуется схема, в которой царь не несет ответственности за действия нерадивых бояр. Это, безусловно, выглядит абсурдом, так как у могучего и всевидящего лидера не может быть такого рода провалов в кадровой политике, однако подобное противоречие довольно привычно глушится отработанными методами медийного воздействия.

В итоге недовольство реальной политикой направляется на тех или иных чиновников высшего ранга — к примеру, на откровенно декоративную фигуру премьер-министра, который в данной конструкции скорее играет роль «злого следователя».

Отчуждение населения от власти выражено в сознательной политике создания вымороченной легальной оппозиции и маргинализации всей остальной. Как пример, можно привести проект «Белой ленты», который был создан сугубо ситуативно в качестве решения проблемы поднятия рейтинга будущего президента перед президентскими выборами. Стравив недовольство «рассерженных горожан» во время думской кампании, политтехнологи, стоящие за созданием «Белой ленты», сумели подобрать такой контингент «вождей» протестного движения, который полностью дискредитировал себя полным отсутствием конструктивных идей практически сразу после начала протестов, сведя их к привычному сборищу городских сумасшедших. При этом «Белая лента» преподносилась в качестве реальной альтернативы главному кандидату в президенты, и на таком контрасте его победа была обеспечена безальтернативно.

В России системная политика, как борьба идей, заменена на полтиттехнологию — то есть, ее имитацию. Это приводит к тактическим преимуществам нынешнего режима власти, в частности, упрочнения пресловутой «вертикали», но стратегически ведет к катастрофе, которая выражается деградацией управленческой и политической мысли, когда все большее количество ресурсов направляется не на развитие, а на укрепление самого режима. Система начинает генерировать такое количество «белого шума» - то есть, бесполезной с точки зрения развития информации, которое «забивает» каналы прямой и обратной связи, существенно ухудшает адекватность восприятия реальности и в конечном итоге ведет к катастрофическим просчетам в принятии стратегических, а затем и оперативных и тактических решений.

В качестве очень характерного примера можно привести стратегический просчет «Газпрома», пренебрежительно отнесшегося к «сланцевой революции» в США. Даже в 2013 году руководитель «Газпрома» Миллер заявлял о бесперспективности сланцевой стратегии США, хотя уже тогда было видно, что внутренний рынок США прошел фазу резкого сдвига в сторону перенасыщения.

При этом существовали более трезвые оценки происходящего, которые говорили о том, что условия сланцевой нефтегазодобычи в США имеют уникальный характер. Их невозможно повторить ни в одной другой стране мира, и поэтому нельзя экстраполировать провальный характер подобной стратегии где-то еще на условия в США.

Тем не менее, стратегический просчет привел к тому, что Арабская весна и последовавший за ней передел газового рынка Европы стал неожиданностью для Газпрома и России, а катастрофа на Украине, политика России в которой находится под серьезным влиянием Газпрома, была вообще пропущена нашими внешнеполитическими ведомствами, о чем вполне четко сообщил президент Путин, сказав, что в России серьезно ошиблись с оценкой сроков попытки государственного переворота в Киеве.

Бессменность и безальтернативность руководителей, отсутствие возможностей для продвижения иных точек зрения и проектов, отличных от инициированных «сверху» приводит к провалам в планировании. Будь эта ситуация характерной лишь для «Газпрома», можно было бы говорить о единичности и субъективном характере этого процесса. К сожалению, проблема носит системный характер. Есть серьезные опасения, касающиеся политики России в Арктике, которая во многом направляется Роснефтью, есть вопросы к военно-космической отрасли, провалы в которой становятся нормой, нет уверенности, что широко разрекламированный проект «Арматы», которая стремительным образом, не пройдя весь комплекс испытаний в войсках, внезапно получает не просто путевку в жизнь, становится основой для перевооружения армии, не окажется, скажем так, с теми или иными изъянами.

Все эти провалы и просчеты ведут к истончению подушки безопасности России, вымыванию ее стратегических резервов и ресурсов, а главное — тратится время. Системная проблема — полная закрытость управленческой вертикали во всех областях — ведет к ее загниванию, снижает качество решений, создает корпоративный характер власти, оторванной от народа и страны. Возникают корпоративные интересы, которые существуют сами по себе, отдельно от страны и народа. Это и становится ключевой причиной для отторжения от власти всех прямо к ней непричастных.

Обслуживающий властную вертикаль слой управленцев и госслужащих — правоохранители, судьи, армия, гражданские управленцы — лишены возможности продвижения по службе выше четко очерченной линии («Сын полковника не может стать генералом потому что у генерала тоже есть сын»). Это создает угрозу того, что в момент, когда власть подвергнется атаке извне или изнутри, этот слой, на котором и держится вся вертикаль, самоустранится, как это произошло на Украине, и тогда микроскопически малое число мотивированных людей могут совершить переворот в интересах внешних сил или компрадоров, на них ориентированных.

Можно довольно подробно излагать сопутствующие этой ключевой угрозе факторы, однако сейчас важно указать на нее и сделать вывод: единственным рациональным способом разрешением существующего противоречия является раскрытие системы власти и управления. Бессмысленно уповать на смену курса в экономике, который и является первопричиной нынешних системных проблем страны, если его предлагается проводить тем же людям, которые загнали Россию в сегодняшний тупик неолиберализма. Никогда ни при каких обстоятельствах люди типа Медведева, Кудрина, Грефа, Мау, Улюкаева, Набиуллиной и тысячи других, состоявшиеся в этой системе и получившие от нее свои дивиденды, не станут ее могильщиками. Такое нелепо даже предполагать. Высказанная на днях Улюкаевым глубокая мысль о том, что России требуется еще не менее 50 лет, чтобы создать экономику, которую можно назвать входящей в число ведущих, лучше других подчеркивает, что эти люди сами отдают себе отчет в бесперспективности своей работы. 50 лет — это срок, за который нынешнее поколение управленцев не может нести никакой ответственности, а потому будут продолжать настаивать на его продолжении при любом результате их деятельности.

Безусловно, «раскрытие системы» не может являться стихийным процессом — сложившаяся олигархическая система обладает вполне серьезной внутренней устойчивостью и внутренне неразушима. Ее разрушение возможно только через внешний кризис, который может быть организован либо по проекту, скажем так, патриотической направленности, либо этот проект будет инициирован враждебными стране силами по сценарию, напоминающему украинский. Смысл его заключается в том, чтобы создать из России для Китая то же самое, чем становится Украина для самой России — ударного инструмента США, лишенного чувства самосохранения.

Нынешняя элита России при всем ее компрадорском характере не готова в целом идти на такое самоубийство, и поэтому является целью Соединенных Штатов. Надеяться на то, что приверженность западным ценностям станет для нее индульгенцией, не менее наивно — теперь уже с ее стороны. В оправдание ей можно лишь сказать, что большинство элит, которых не так давно снесли Соединенные Штаты в арабском мире — в том же Египте или Йемене, теперь под угрозой оказывается и династия Аль Саудов — тоже считали себя верными союзниками США, и прозревали лишь в самый последний момент. Отрицательный отбор, кстати — еще одно следствие тотальной несменяемости власти. С каждым годом врастания в руководящие кресла степень критичности восприятия существенно уменьшается.

В таком случае остается надежда, что в рядах современной российской есть не сколько некие «здоровые» силы — таких там нет точно, сколько чуть более вменяемые, которые способны осознать личную угрозу и смогут сделать выбор в пользу смены существующих условий функционирования властной вертикали, произведут то самое «раскрытие», которое может запустить процесс оздоровления власти, смену экономического, а за ним — и политического курса, повысит устойчивость страны к внутренним и внешним угрозам. Поддержка таких сил, буде они проявятся, станет жизненно необходимой, даже если с точки зрения моральных и этических норм сотрудничество с ними будет казаться неприемлемым.

Тем не менее, нужно учесть, что процессы деградации, как показала украинская ситуация, могут зайти в российской элите так же далеко, как и в украинском «политикуме». Стоит взглянуть на качество и умственные способности победителей Майдана и бежавших в Россию проигравших — разница между ними практически отсутствует. Это касается и политиков, и их обслуги. Зрелище, демонстрируемое на ток-шоу ведущих российских каналов при обсуждении любых тем, на которых присутствуют выходцы из укрополитикума, выглядит прекрасной демонстрацией того, насколько могут рухнуть вниз «лучшие представители» целого народа. Есть глубокое сомнение в том, что в случае повторения этих событий уже у нас, зрелище наших представителей будет иным.

Вполне возможно, что в российской элите не найдется силы, способной на «революцию сверху». В таком случае нас ожидает в том или ином варианте попытка развала страны через череду внутренних потрясений, и необходимо уже сейчас готовиться к такому развитию событий. Нет ничего предопределенного, и в случае обрушения режима уже в нашей стране, в силу совершенно объективных причин будет создано «окно возможностей», в течение которого будет возможен перехват управления из-под контроля сил, которые и будут реализовывать сценарий внутренней смуты. Это крайне непростой и очень вероятностный процесс, однако шанс есть всегда, и в период острого кризиса он становится максимальным.

Понимая угрозы, связанные с возможными враждебными проектами по организации внутри России потрясений и смены режима, а возможно, и фрагментации страны, нужно быть готовым к разным сценариям их реализации, а для этого отрабатывать как модели таких угроз, так и модели противодействия им, в том числе и исходя из вероятности обрушения власти.