«России нужны Вооруженные силы, способные своевременно реагировать на любые угрозы и вызовы». Так охарактеризовал цели и задачи проводимой военной реформы начальник Генштаба ВС РФ Николай Макаров в интервью для официального форума министрества обороны России 10 апреля. «У нас имелись строго определенные параметры - выйти на численность Вооруженных сил в 1 миллион человек, сделать из этого миллиона полноценную армию» - далее заявил он.
Более того, по мнению одного из главных идеологов нынешней военной реформы, председателя Комиссии по политике безопасности и экспертизе военного законодательства Общественного совета при МО РФ Виталия Шлыкова, эта реформа полностью удалась. В недавно опубликованной в газете «Военно-промышленный курьер» большой статье под примечательным названием «Блицкриг Анатолия Сердюкова» он писал: «Пагубная практика приостановлена в результате блицкрига Анатолия Сердюкова. Мероприятия по приданию Вооруженным силам нового облика подверглись острой критике, но всего год спустя после их начала можно утверждать, что основные цели, намеченные Сердюковым, достигнуты». Между тем, реальные факты свидетельствуют о том, что нарисованная Н. Макаровым и В. Шлыковым картина успешного продвижения Российской армии по пути реформ не соответствует действительности.
Несоответствие реформы новой военной доктрине
5 февраля сего года была утверждена новая военная доктрина Российской Федерации. Однако некоторые ее базовые принципы были сформулированы еще раньше. Так, президент России В. Путин в послании Федеральному собранию 10 мая 2006 года особо подчеркнул: «Современной России нужна армия, имеющая все возможности адекватно реагировать на современные же угрозы. У нас должны быть Вооруженные силы, способные одновременно вести борьбу в глобальном, региональном, а если потребуется, и в нескольких локальных конфликтах». Очевидно, что для реального выполнения таких задач Российская армия должна обладать мощными сухопутными войсками. Напомним, что 20 января 2007 года в Академии военных наук России была проведена военно-научная конференция «Структура и основное содержание новой военной доктрины РФ», в ходе которой президент АВН генерал армии М.А. Гареев, оценивая характер потенциальных угроз, заявил: «При огромной территории России и возможном появлении в будущем потенциальных противников на востоке и юге, делающих основную ставку на наземную составляющую военной силы, наша страна без достаточно сильных группировок сил общего назначения обойтись не может».
А сейчас В. Шлыков приводит следующие цифры сокращения сухопутных войск: имевшиеся в СВ ВС РФ 1980 частей сокращались до 172, то есть более чем в 11 раз (!). Припоминаю, как в День пограничника в прошлом году в праздничном репортаже программы «Время» говорилось о том, что «Россия — это страна с величайшей в мире протяженностью границ, составляющей почти 60 тыс. км». Зададим простой вопрос: сколько из 1 миллиона общей численности реформированных ВС РФ приходится на сухопутные войска и достаточно ли 300 тысяч солдат для обороны страны с такой колоссальной протяженностью границ?
Таким образом, налицо парадокс: нынешняя военная реформа прямо противоречит военной доктрине России и делает невыполнимым ее базовый принцип — гарантирование Вооруженными Силами безопасности и территориальной целостности страны. Но это далеко не единственное противоречие.
Одной из главных идей военной реформы В. Шлыков называет отказ от прежней системы отмобилизования армии. «Тогда (в советское время) армия готовилась к длительной крупномасштабной войне, где решающая роль отводилась резервам»,- пишет В. Шлыков и называет цифру сокращения мобилизационного резерва - до 800 тысяч человек. ВС будут состоять только из частей постоянной готовности. То есть, В. Шлыков полагает, что все будущие войны, которые предстоит вести Российской армии, будут исключительно локальными и кратковременными, ввиду чего наличие значительных резервов не требуется. Между тем, на упомянутой выше военно-научной конференции в АВН РФ высказывалась прямо противоположная точка зрения: «Возможно возникновение крупномасштабной региональной войны и потому необходимо обеспечить мобилизационную готовность Вооруженных сил к таким войнам». И дальше: «Невозможно, приспособив Вооруженные силы к действиям только в мелких конфликтах, затем спешно перестроить их к серьезной войне». Каждому военному профессионалу понятно, что такое «спешное перестраивание» неизбежно повлечет за собой большие потери, которым не будет никакого оправдания.
Между тем, говоря о военной доктрине Китая, заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александр Храмчихин отмечал: «Сегодня вооруженные силы КНР строятся в соответствии с концепцией, которая основана на той точке зрения, что рост населения и ограниченность ресурсов вызывает естественную необходимость в расширении пространства его «естественной сферы существования». Хотя указанная концепция не называет прямо направление, в котором будут расширяться стратегические границы жизненного пространства Китая, достаточно очевидно, что это может быть только Россия, в первую очередь ее восточные регионы, прилегающие к границе с КНР».
Заметим, что протяженность государственных границ России с Китаем составляет около 5 тысяч километров. Каким образом «послереформенная» Российская армия, с численностью сухопутных войск не более 300 тысяч и мобрезервом 800 тысяч, где на долю СВ приходится не более 40%, сможет обеспечить территориальную целостность страны перед значительным превосходством НОАК, чьи мобрезервы исчисляются десятками миллионов? Как можно соотнести требования военной доктрины о готовности ВС РФ к большой войне со столь радикальным (по выражению В. Шлыкова) сокращением мобилизационных резервов?
Иностранный опыт
В. Шлыков многократно повторяет мысль о необходимости «изучения и использования иностранного опыта», в первую очередь армий США и НАТО. Увы, иностранный опыт говорит не в пользу его реформаторских идей.
В России реформаторы значительно сокращают численность всех видов ВС. А в США планом «Военная стратегия Америки в XXI столетии», разработанном Бараком Обамой и Джо Байденом, предусматривается увеличение численности сухопутных войск на 65 тысяч солдат и корпуса морской пехоты на 27 тысяч.
Не говоря уже о том, что в данный план заложено дальнейшее усиление военно-морских сил, парка ВВС, совершенствование ядерного арсенала, создание новейших систем ПРО.
Сегодня армия США участвует в нескольких локальных конфликтах одновременно. При этом планирование военных операций в Афганистане и Ираке строилось на тех же предпосылках, которые обозначил в качестве основных идей военной реформы В. Шлыков: кратковременный характер боевых действий с участием частей постоянной готовности (сил быстрого реагирования), не требующих значительных резервов. Возможность перехода войны в затяжную стадию не рассматривалась даже теоретически. Известный американский публицист Боб Вудвард в своей книге «Bush at War» детально описывал, каким образом готовились эти военные операции и приводил мнение тогдашнего заместителя министра обороны США Пола Вулфовица: «Эффект атаки против Афганистана сомнителен. Стотысячная американская группировка увязнет в боях в горных районах на полгода. Хрупкий же деспотический режим Ирака легко сокрушить». Однако события на обоих ТВД пошли не по плану. В результате 29 января 2005 года в Конгресс США поступило грозное письмо «О необходимости увеличения численности сухопутных войск армии США», адресованное главам профильных комитетов Сената — сенаторам Фристу и Рейду, а также спикерам обеих палат Деннису Хастерту и Ненси Пелоси. Подписанты этого документа — Брюс Джексон, Роберт Каган и прочие влиятельные эксперты подчеркивали: «Военные возможности США слишком малы для тех обязательств, которые мы на себя приняли... Согласно рапорту командующего Резервной армией генерал-лейтенанта Джеймса Хемли, резервы для пополнения войск в Афганистане и Ираке практически исчерпаны... Единственный путь к победе состоит в увеличении численности наших сухопутных сил».
Даже современная антитеррористическая (локальная) операция требует привлечения все более значительных сил и средств. Сегодня международные террористические организации, как это видно по ситуации в Афганистане, обладают способностью вести затяжные войны и располагают необходимыми для этого резервами.
Более того, как подчеркивалось на обсуждении новой военной доктрины Россиии в АВН РФ: «Террористы могут захватывать целые страны, с применением большого количества бронетанковой техники, артиллерии, авиации. В таких случаях при проведении антитеррористических операций потребуются действия крупных группировок регулярных войск». Соответственно, данные группировки потребуют значительных резервов, которых после завершения военной реформы у Российской армии уже не будет.
Недостатки бригадной структуры Вооруженных сил
Рассмотрим еще один важный аспект военной реформы- переход на бригадную структуру ВС. В упомянутом выше интервью Николай Макаров обосновывал это так: «Раньше мы воевали многомиллионными группировками войск. Опыт военных конфликтов последнего десятилетия показал, что такая война возможна, но маловероятна. В результате мы перешли на бригадную систему. Это очень важно, поскольку воюют сейчас именно батальонными или бригадными тактическими группами».
Для проведения антитеррористической операции в Дагестане в 1999 году потребовалась группировка численностью 65 тысяч человек. Сколько бригад потребуется, чтобы собрать такую группировку? А если принять во внимание потенциальную угрозу со стороны Афганистана, о которой предупреждают уже сегодня многие российские военные эксперты (добавим, что данная угроза сопряжена с возможностью перерастания в крупный региональный конфликт), то минимально необходимая численность группировки возрастает до 150-200 тысяч. Сколько бригад для этого понадобится? 30? 40? 50? Как в реальных боевых условиях можно будет обеспечить надежное взаимодействие и управление несколькими десятками бригад, командиры, штабы, личный состав которых друг друга совершенно не знают? И не проще ли вместо 50 бригад собрать 5-6 дивизий? Да, в армии США принята бригадная система. С одним большим «но»: бригады (т.н. «межвидовые оперативные объединения») комплектуются для проведения конкретных военных операций из по-прежнему существующих в структуре войск полков, дивизий, армий. Данная особенность обусловлена тем, что основу американской военной стратегии составляет принцип господства на море, а сухопутные войска не играют первую скрипку, поскольку более ста лет США не ведут войн у собственных границ, а только за рубежом — на отдаленных ТВД. С учетом того обстоятельства, что главные очаги военных конфликтов находятся непосредственно на границах России, бригадная система полностью пренебрегает спецификой российской военной доктрины, которая существенно отличается от американской.
Следует отметить, что в саму идею формирования бригад из дивизий заложена ошибка. Как известно, новая структура ВС РФ будет составлена из тяжелых, средних и легких бригад. Идея эта далеко не нова, принимая во внимание иностранный опыт. В своих воспоминаниях знаменитый немецкий военачальник Гейнц Гудериан писал о схожем эксперименте, который имел место в германской армии: «Препятствием на пути дальнейшего совершенствования танковых войск стало создание так называемых «легких дивизий», каждая из которых состояла из двух мотострелковых полков, разведывательного полка, танкового батальона и массы вспомогательных подразделений». Нетрудно заметить, что нынешние тяжелые и средние бригады создаются по аналогичной схеме.
Вице-президент Коллегии военных экспертов России генерал-майор Александр Владимиров отмечал: «Наша бригада будет представлять уродливо разросшийся полк, в котором будет много батальонов. Такая бригада не будет ни более мобильной, ни более боеспособной». Хорошим комментарием точке зрения генерала Владимирова может стать оценка Гудерианом итогов боевого применения «легких дивизий»: «Опыт Польской кампании показал — и это не стало для меня неожиданностью - что «легкие дивизии» представляют из себя ужасную мешанину, поэтому было принято решение реорганизовать их в танковые дивизии». Нельзя исключать, что в ходе будущей войны российским военным предстоит заняться реорганизацией бригад в полки и дивизии.
Неутешительные итоги
Сегодня можно с полной ответственностью утверждать, что реформа потерпела крах как минимум по трем ключевым направлениям.
Начнем с идеи полного перехода Вооруженных сил на контракт, провал которой не вызывает сомнений. В конце февраля с.г. Николай Макаров в интервью телеканалу Russia Today заявил: «Допущено было очень много ошибок, и та задача, которая ставилась, решена не была. Поэтому было принято решение, что служба по призыву должна в армии остаться». Любопытно, что В. Шлыков в своей статье крайне пренебрежительно отзывался о критике военной реформы со стороны начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковника Александра Рукшина. А ведь именно Рукшин на упомянутой выше конференции в АВН РФ высказался в пользу сохранения призыва: «С учетом сложной демографической ситуации в России продолжить совершенствование системы комплектования компонентов военной огранизации государства. При этом особое внимание обратить на совершенствование системы комплектования войск рядовым и сержантским составом при сохранении смешанного способа комплектования (по контракту и по призыву)». Даже с учетом пресловутого иностранного опыта предельно ясно, что смешанная система является оптимальной. Достаточно вспомнить, что в октябре 2009 года в США, впервые со времен реформы 1973 года, был проведен призыв на военную службу. Теперь в американской армии служат и контрактники, и призывники.
Второй ключевой момент — вскрывшиеся массовые недостатки бригадной структуры войск. 16 марта на официальном форуме МО РФ был опубликован детальный отчет о прошедшей 11 марта коллегии Минобороны. В частности, в этом материале приводилась следующая оценка: «Не все благополучно с созданными на базе дивизий тяжелыми, средними и легкими бригадами. По сведениями из источников, близких к коллегии, до 60% их признано небоеготовыми». То есть, военная реформа, призванная, по выражению В. Шлыкова «придать Вооруженным Силам новый облик», в действительности снижает боеготовность войск!
Казалось бы, бесспорно удавшимся следует признать еще одно ключевое направление военной реформы — массовое сокращение офицерского состава. В. Шлыков вполне справедливо замечал, что «увольнение и выталкивание» офицеров из армии хорошо удавалось предшественникам Анатолия Сердюкова на посту министра обороны и, стало быть, никаких проблем в этом плане появиться не могло. В действительности военная реформа вызвала к жизни совершенно небывалое в истории как Российской армии, так и армий зарубежных стран явление — тысячи так называемых «заштатных офицеров». Это офицеры, де-юре уже уволенные из рядов ВС, но де-факто все еще там остающиеся. Причем «заштатники» находятся в более привилегированном положении по сравнению с теми офицерами, которых просто выкинули со службы без пенсии и без жилья. В.Шлыков приводил цифры сокращения капитанов — с 90 до 40 тысяч. Если учесть установленные в 1999 году сокращенные сроки производства в капитанское звание, то никакая пенсия по выслуге лет им не положена и эти тысячи офицеров были просто выброшены на улицу.
Развивая тему сокращений, отметим еще один момент. В. Шлыков утверждает, что в результате проведения военной реформы потребность в лейтенантах увеличится: с имеющихся 50 до 60 тысяч. При этом сам В. Шлыков оперирует следующими цифрами сокращения курсантов военных вузов: «В 2009 году на первый курс военных вузов зачислены менее 3 тыс. курсантов по сравнению с 18-19 тыс. в предшествующие годы».Так откуда же возьмутся те 10 тысяч лейтенантов, которых недостает для придания армии нового облика? А каковы виды на карьеру у тех лейтенантов и старших лейтенантов, которые служат сегодня? После завершения реформы все вышестоящие должности будут «закупорены» на долгие годы. Более того, некоторые старшие офицеры — майоры и даже подполковники — становятся командирами рот, чтобы дослужить хоть так еще пару лет для получения прибавки к пенсии. Поставим еще один важный вопрос: как все это влияет на морально-психологическое состояние офицерского корпуса и, следовательно, на боеготовность войск?
«Мы должны быть способны ответить на любые попытки внешнеполитического давления на Россию. Чем сильнее будут наши Вооруженные Силы, тем меньше будет соблазн такое давление на нас оказывать». Завершая свою статью посредством данного фрагмента из послания президента России Федеральному собранию, хотелось бы высказать надежду, что результаты военной реформы не приведут к прямо противоположным последствиям.
Артем Ивановский
Специально для Столетия