Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Вторник, 15.10.2024, 22:24
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4123

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Календарь

«  Март 2015  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
      1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031

Архив записей

Друзья сайта


16:52
Игорь Стрелков: Я жалею о том, чего не смог сделать, а не о том, что сделал
Strelkov_2-new_article
Игоря Стрелкова представлять не надо. Это самый известный на сегодняшний день полевой командир донбасской войны. Наш корреспондент встретился с ним Москве. Стрелков рассказал многое из того, что осталось за кадром телевизионных репортажей и интервью, пишет газета «Вести Сегодня».

— Вы так или иначе тот человек, который сделал первый выстрел в этой войне. Именно ваш приход в Новороссию и стал началом нормальных полномасштабных действий. Не жалеете о сделанном?

— Я жалею о том, чего не смог сделать, а не о том, что сделал. На тот момент я четко полагал, что поступаю правильно. Я и сейчас так считаю. Однако, к сожалению, очень многие люди, которые должны были выполнить свой долг, его не выполнили. Отсюда и, скажем так, не вполне однозначный результат.

— И как бы вы сейчас оценили этот результат? Оно того стоило?

— Я полагаю, что если бы русский народ Украины не стал сопротивляться киевской хунте, откровенно нацистской и антирусской по своей сути, то, наверное, он не очень много стоил бы. Есть народы, которых справедливо называют навозом для произрастания других народов. Русский народ на Украине доказал: как бы плохо ни складывалась ситуация у нас сейчас — он не навоз, который можно перелопачивать и перерабатывать всем, кто этого пожелает.

 
— Как вы принимали решение идти в Донбасс?

— Когда в Донецке началось восстание, я считал своим долгом прийти и помочь. Я рассчитывал, что Россия не оставит русское население Донбасса при угрозе нападения. При этом я понимал, что необходимо создать структуры, которые смогут себя хотя бы минимально защищать, обеспечить проведение референдума в Донбассе. Эту задачу, я считаю, мы выполнили при моем активном участии.

— Когда вы прибыли в Донбасс, у вас было 52 человека. Какова судьба ваших товарищей?

— Некоторые из них погибли, как погиб Ромашка во время первого штурма украинскими силами Славянска 2 мая с применением бронетехники и авиации. Некоторые дезертировали впоследствии. Как Бабай с группой казаков. Он был в нашей группе, переходил границу вместе с нами. Очень тяжело переходил, я хотел оставить его на российской территории, но он пообещал дойти и дошел, хотя с него сняли все снаряжение. Он немолодой человек, плохо физически подготовленный. Но претензия не в этом, а в том, что было впоследствии. Значительная часть вернулась: кто–то по ранениям, кто–то просто по причине того, что устал. Кто–то ушел после того, как ушел я, не желая служить дальше под непонятным командованием.

— Сколько человек из них осталось сейчас в Новороссии?

— Затрудняюсь сказать. Очень немного. Никого из них сейчас нет на командных должностях.

— А были те, кто полностью разочаровался, сказал, мол, куда ты нас завел, Игорь Иванович, зачем?

— В глаза мне этого, конечно, никто не говорил. Но поведение некоторых дезертиров само за себя говорит. Первая небольшая группа дезертировала еще в Славянске, причем достаточно подготовленная. Как только пошла серьезная война с артобстрелами, как только люди поняли, что из России немедленная помощь не придет, моральный дух некоторых людей поколебался. В том числе людей, имеющих боевой опыт в Чечне и других горячих точках.

— Давайте вернемся к Бабаю. Весной он был, наверное, медийной персоной номер 2. Это был созданный СМИ образ?

— Когда была выделена группа для занятия административных зданий Краматорска, он ушел вместе с этой группой, которая по большей части была казачьей. Дальше они выполняли роль комендантского взвода, потом роты. В основном он занимался охраной местной администрации. Насколько я знаю, ни в каких боях он лично не участвовал.

— А сбитые вертолеты из снайперских винтовок и пулеметов?

Над Краматорском силами местного гарнизона, насколько я помню, не было сбито ничего. Всего за время славянской обороны нами были сбиты 10 вертолетов, два самолета Су–25 и один самолет Ан. Украинская сторона сбития Су–25 так и не признала, погибших на них летчиков они приписали к экипажу разведывательного Ан. Девять вертолетов были сбиты силами славянского гарнизона, один — из Красного Лимана. У нас действовали силы ПВО, которые работали в том числе рядом с Краматорском. Два вертолета были сбиты между Славянском и Краматорском, но Бабай к этому не имеет ни малейшего отношения.

У меня не было претензий к выполнению им своих обязанностей. Они были достаточно скромные — то ли взводом командовал, то ли был замкомандира комендантской роты. То, что он стал медийной фигурой, я тоже не оспаривал, вид у него был вполне антуражный. Это для информационной войны тоже необходимо. Когда он стал молоть всякую чушь, я сказал ему, что еще раз такое ляпнет, я… в общем, подкорректировал его.


А потом он, став медийной фигурой, вообразил, что что–то там решает, и когда получил приказ оставить Краматорск и выдвигаться на Горловку со всем гарнизоном, собрал казачий круг. Они решили, что будут защищать Краматорск до конца, отказались подчиняться приказу. Потом увидели, что все вышли. Они, естественно, не дураки, чтобы не понимать, что их осталось с гулькин нос. И они вышли и рванули тоже дальше. Поскольку, опять же, они отлично знали, что лучше мне в руки после такого не попадать, чтобы не оказаться с лопатой в руках на рытье окопов, они сразу ломанулись с ротой на Изварино и перешли на территорию России. Рота поступила в распоряжение 105–го, который буквально третьего дня погиб под Чернухино в боях за дебальцевский котел. Эта рота послужила основой гарнизона, который удержал последний проход в Изварино, держал пограничный переход. У меня нет претензий к личному составу роты, они действовали по приказу командиров. А вот Бабай и еще несколько человек, которые подняли смуту в псевдоказачьем духе, — я их, конечно, до сих пор считаю заслуживающими военного суда.


http://vesti.lv/news/strelkov-rasskazal-o-trusah-ukrainskoi-voiny

 

Игорь Стрелков в интервью «Вестям Сегодня» рассказал о том, что украинская армия легко могла уничтожить малочисленный гарнизон Славянска, но по ошибке его бойцов посчитали спецназом ГРУ.

Июнь был очень тяжелым. Украинская армия применяла против нас те средства, которых у нас в принципе не было, будь украинские военачальники решительнее — нас можно было разгромить достаточно легко. Я ставил себя на место украинского командования и не понимал, почему я и мои люди не уничтожены», — заявил Стрелков.

— А сейчас понимаете?

— Конечно, это гадание на кофейной гуще, но, думаю, имело место несколько причин. Во-первых, сначала украинская сторона боялась реакции России. Это их сдерживало, нас спасало. Во-вторых, они значительно преувеличивали наши силы и способности. Из той группы, что ушла в Славянск, реально имела боевой опыт где-то треть. А они считали, что в Славянск зашла группа спецназа ГРУ. И тут еще надо четко понимать, что нам сопутствовала — кто-то считает, удача, я считаю — Божья помощь. Все практически первые столкновения мы выигрывали без потерь, с потерями для противника. Можно объяснить это стечением обстоятельств один, два раза, каждый в отдельности. Но все вместе объяснить иначе, чем поддержкой свыше, невозможно. И при постоянных неудачах у них возникало впечатление, что против них дерутся какие-то суперсолдаты.

Суперсолдатами мы и близко не являлись, были подвержены всем недостаткам, которыми обладает зарождающееся ополченское войско. Кто-то сражался, кто-то прятался, кто-то бежал с поля боя. Но в итоге у них сложилось впечатление, что тут сидят какие-то злобные жуткие киборги, супервоины, каждый из которых может убить десять человек. Я-то знал, насколько малы наши силы, и при этом стремился вести себя максимально агрессивно. В разговорах с украинскими военными говорил: попробуйте только, сейчас российская авиация прилетит. Например, я им говорю: вы что, считаете меня полным идиотом, что я с группой в 50 человек залез сюда, не имея твердых гарантий, на помощь российской армии? Это был блеф, но этот блеф работал, им это казалось логичным. 2 мая, когда нас начали долбить, мы небольшой группой захватили Константиновку. Они не понимали, как можно так нагло действовать небольшой группой людей. Даже с учетом пополнения мы во много раз уступали в численности и не имели большой поддержки.

— После Славянска вы пришли в Донецк. Что вы застали в Донецке?

— Абсолютно мирный, спокойный город. Абсолютно не готовый к обороне. Можно было въехать с любой стороны, блок-посты стояли, но баррикад не было, даже в местах соприкосновения с противником. В городе было двоевластие. Мэр правил от имени Киева. УВД подчинялось непонятно кому, но начальник был из Киева. «Беркут», который сейчас активно пиарится, как они доблестно защищали ДНР, за все время моего пребывания в Донецке так ни разу и не вышел со своей базы, оборонял сам себя. Герои, вопросов нет. Были отдельные люди, которые в Славянск приезжали, в чем-то участвовали, но основная масса «Беркута» ждала, кто победит, чтобы присоединиться к победителю. Город был в принципе готов к сдаче.

— К чему привела бы сдача? К какому количеству жертв?

— Не буду оценивать. Для меня на тот момент не было вариантов, кроме как воевать. Я тут же начал укреплять его оборону, объединять те отряды, которые удавалось объединить. Часть отрядов мне не подчинилась, как никогда не подчинялся батальон «Восток». С трудом подчинялся «Оплот». Отказались подчиняться казаки. С имеющимися силами у меня не было ни времени, ни желания, ни сил кого-то разоружать, подчинять. Я начал выстраивать оборону теми силами, что у меня были.

— Сейчас вы не считаете это ошибкой — отказ от выстраивания нормальной вертикали власти?

— Не было вариантов. Я являлся командующим ополчения, министром обороны, а министерства как такового просто не было. И когда я уезжал, его практически не было. Если в Славянске мне приходилось в полном объеме выполнять задачи коменданта города — там у меня было единовластие, — то в Донецке я столкнулся с тем, что часть города под «Востоком», часть под «Оплотом», часть еще под кем-то. Все это «под» имело где-то легкий, где-то не очень легкий криминальный налет. Кто-то кому-то платил, кто-то кого-то крышевал, кто-то что-то отжал — об это говорилось совершенно открыто. Наша бригада являлась единственной по-настоящему обстрелянной и организованной боевой силой с желанием воевать. Ее я отправил для того, чтобы обеспечить самое главное — коммуникацию. Противник на тот момент уже занял Амвросиевку, уже полностью контролировал всю границу Донецкой республики с Россией.

Единственная коммуникация, по которой мы могли получать помощь, — через Луганск, на Изварино. Я поставил первую задачу — не допустить отрезания этих последних коммуникаций. И по возможности пробить коридор на российскую границу на территории Донецкой республики. А для этого у меня были силы только моей бригады. Из пяти имевшихся на тот момент батальонов только один и тылы — комендантская рота, рота военной полиции, снабжение — остались в самом Донецке, все остальное поехало выстраивать линию обороны: Моспино, Иловайск, Шахтерск, Торез… линия фронта. Переход мы не смогли взять, там были сильные укрепления. Обошли, взяли Дубровку и пробили коридор на Россию. Пусть не очень надежный — только полевые дороги, но тем не менее. Практически этим мы завершили окружение группировки противника, отрезали их.

То, что у меня осталось в Донецке, было меньше, чем «Восток» и «Оплот» вместе взятые, оборону городу я строил из условно боеспособных отрядов, которые не могли атаковать, но могли как-то защищать городской периметр. В связи с поддержанием коммуникации мне пришлось оставить некоторые пригороды — где-то с боями, где-то вообще без боев.

— В этом вас упрекают многие…

— Понимаете, меня легко упрекать. Я действительно генерал отступления. При мне единственное наступление — это было отсечение Дьяковской группировки. Бои были тяжелые. Очень легко упрекать: Стрелков был, мы отступали — Стрелков ушел, сразу начали наступать, а он сдал Славянск, Краматорск. При этом совершенно не желают анализировать ситуацию. Почему не сражался за Краматорск? А что сражаться за Краматорск, если противник крупными силами занял Артемовск и был в нашем глубочайшем тылу? Второе окружение нависало над всей агломерацией Краматорск — Дружковка — Костантиновка. Остались бы еще на пару дней — нас бы окружили полностью.

У меня были ошибки, конечно. Я не стал наводить в Донецке порядок, захватывать власть, чего от меня, кстати, многие ждали… Господин Ходаковский со своим «Востоком» двое суток ждали моей атаки. Сидели в осаде, автоматы во все стороны. Ко мне прибегали бойцы и говорили: «Мы в вас стрелять не будем». А я на них смотрел: «А я вас и атаковать не собираюсь!» Потом он опомнился и перестал сидеть в осаде, но взаимодействовать со мной так и не стал.

Беседовал Валентин ВЕСЕЛОВ

Источник

— Говоря о людях, которые появились в вашем окружении… Моторола — он ведь тоже начинал с вами?

— Да. Единственный, пожалуй, из командиров, который перешел со мной границу и до сих пор находится там и воюет. Он начинал со мной как рядовой, потом командир отделения, потом командир пулеметно–противотанкового взвода. Одно время командовал ротой, потом снова вернулся на взвод. Его карьера развивалась на моих глазах. Он очень храбрый, решительный. Реальный герой.

— А относительно его тактических талантов что скажете?

— На уровне взвод–рота он хорошо командует. Сейчас у него батальон, как он командует батальоном, я не видел. Слышал разные оценки. То, что я видел на видео, не вдохновляет. В боях за аэропорт показывали действия штурмовой группы Моторолы. Сначала идут дикие крики индейские, потом начинается стрельба двадцатью людьми из одной комнаты. Не знаю, скорей всего, это постановка… Поэтому критиковать не буду, не видел. Я знаю, что Моторола из каждого боя выходил с пулями и осколками в бронежилете и многократно был на самом острие удара. Я могу скептически ухмыляться при виде подполковничьих звезд, но это не значит, что он не герой.

— К вопросу о звездах. Почему так мало офицеров пришло туда? Почему командует так много людей без опыта, не кончавших военные училища?

— Ну вот такое у нас офицерство… Как говорили в Англии, офицер всегда джентльмен, неджентльмен не может стать офицером. Что это означает? Определенный уровень мышления, способность самостоятельно принимать решения, рисковать всегда являлись в любой военной элите востребованными. У нас же со времен хрущевских реформ сложилось сословие военных ремесленников. Когда человек получал какое–то базовое военное образование, шаблоны, схемы, но при этом не имел широкого кругозора. Люди могут быть военными профессионалами, но на то, чтобы совершить волевое самостоятельное действие — не одобренное сверху, как правило, неспособны. Именно поэтому у нас так мало офицеров.

Приходили замечательные добровольцы, замечательные офицеры, особенно в донецкий период. Очень много добровольцев перехватывали по дороге, единицы добирались. Пришли просто замечательные люди, все в основном в отставке или в запасе. Эти люди, начальник артиллерии, начальник артразведки, могли и дальше служить в российской армии, получать большие звезды. Но вот как–то у них… не заладилось. А сейчас могу сказать, что многих действий, предпринятых в ходе наступления, я просто не понимаю. Ни с военной точки зрения, ни с какой другой необъяснимы эти действия и такие потери.


«Каждый раз атака проводилась по–другому»

— Почему нельзя было еще во время вашего присутствия решить вопрос с Донецким аэропортом, пока он не превратился в украинскую Брестскую крепость?

— Для меня главной задачей было обеспечение коммуникаций. Какой смысл был брать аэропорт, если бы были отрезаны коммуникации? Участок аэропорта находился в основном в зоне ответственности батальона «Восток». «Восток» не делал ничего. А весь донецкий период, 40 с чем–то суток, мы занимались тем, что брали силы в Донецке и бросали их на обеспечение коммуникации. Когда мы пришли в Донецк, мы с Сергеем Николаевичем Петровским, Хмуром, решили, что мы будет потихонечку выжимать укров из аэропорта. Силами его роты специального назначения. Но задача ставилась не на захват аэропорта, а на нанесение противнику максимальных потерь.

Насколько я помню, четырежды Сергей Александрович наносил комплексные удары по аэропорту. Группа спецназа с огнеметами, «шмелями», минометы, «ноны»… Две «ноны» — единственное из бронетехники, что мне удалось вывести из Славянска. И мы очень неплохо так их кошмарили, причем за все четыре раза ни одного раненого у нас не было. Противник нес потери в ходе каждой атаки.

Каждый раз атака проводилась по–другому. Сначала группа спецназа наносила неожиданный удар из стрелкового оружия по какому–то пункту, а когда противник в панике начинал занимать оборону, по нему начинала отрабатывать артиллерия. В этот момент ему наносились потери. А потом мне пришлось снять весь разведбат и бросить на Дубровку, чтобы пробиться к российской границе и завершить окружение Дьяковской группировки. После этого аэропорт просто пришлось оставить в покое.

А дальше противник захватил Дебальцево, которое физически я не успел укрепить, успел только послать туда роту новобранцев из Шахтерской дивизии и только что сформированный противотанковый взвод, который просто разбежался, люди были необстрелянные. Казаки вообще бросили позиции и сбежали сразу. После падения Дебальцево противник начал нас охватывать с севера, нанес удар на Шахтерск. Причем когда они въезжали в Шахтерск, у меня уже четыре роты грузились в разных местах, чтобы прибыть в Шахтерск, кто–то даже успел. Собственно поэтому город не был захвачен сразу, но дорогу они перерезали. Соответственно у меня пошло в бой все что только можно. Даже роту военной полиции бросил в бой. Туда же пошел танковый взвод «Оплота» и одна из его рот.

— То есть «Оплот» все–таки поддержал?

— Они подчинялись, просто каждый раз это требовало отдельного согласования. Это оперативное подчинение, не прямое. Если своими я мог командовать по звонку, то с «Оплотом» приходилось все согласовывать. А «Восток» полностью игнорировал даже мои приглашения на совещания.


«Противник резко усилился во всех отношениях»

— Как вы оцениваете теперешнюю обстановку?

— Очень тяжелая. Украинская армия настроена устроить полный геноцид, зачистить Донбасс полностью и одержать военную победу. Через сколько они ее планируют одержать, непонятно. Ополчение своими силами, как ни прискорбно, не может выбить превосходящие по численности, технике и вооружению войска. Да и выучка у украинских военных возросла, это уже не те люди, что мы лупили весной и летом. Я не уверен, что сейчас и я сумел бы одержать там более серьезные победы. Противник резко усилился во всех отношениях.

То, что сейчас пытается делать ополчение, — вытолкнуть, оттолкнуть укров от Донецка и Горловки. Ну, можно достичь определенных тактических успехов. Дебальцевский котел — это все–таки серьезный тактический успех. Там потерпела поражение ударная группировка украинских войск. И хотя она не уничтожена полностью, ее потери — людьми, техникой и моральные — очень велики. Боеспособность этих сил удастся восстановить очень не скоро.

Однако ополчение одержало данную победу на пределе своих возможностей, что называется, «через силу». Да, получили благодаря этому передышку. От того, насколько успешно они смогут ее использовать, зависит отражение следующего наступления украинской стороны, которое ориентировочно начнется весной или к лету. Дебальцевское сражение очередной раз продемонстрировало высокий боевой дух вооруженных сил Новороссии и навыки тактического командования, умение действовать гибко и инициативно. С другой стороны — украинские ВС продемонстрировали выдающуюся пассивность и неумение адекватно реагировать на ситуацию. Однако рассчитывать на подобное в будущем не стоит — уже эти бои и потери показали значительный рост выучки ВСУ.

И на общую стратегическую ситуацию разгром этого котла, увы, не оказывает решающего влияния. В ходе мобилизации Киев призвал около 40–50 тысяч человек. Через два месяца эти люди встанут в строй. Если даже половина из них разбежится при первом выстреле, половина будет воевать. И эта половина будет равна по численности ополчению Донецкой и Луганских республик.


Противник как опережал нас постоянно, так и продолжает: пока ополчение приобретает форму регулярной армии, противник за это время лепит пару корпусов. У них готовы уже пятая, шестая волна мобилизации. Они собираются воевать всерьез. В том числе в расчете на войну с Россией. Донецк и Луганск сейчас не смогут провести мобилизацию по одной простой причине: все добровольцы уже пришли в строй. Количество российских добровольцев то растет, то тут же сокращается — потери очень большие.


«Минские соглашения — мертворожденные»

— А некоторые еще и возвращаются из–за недовольства командованием.

— Поверьте, у меня в кабинете регулярно бывают и командиры, и бойцы с одним и тем же. Они смотрят на меня, как будто я волшебник в голубом вертолете, который прилетит и наведет порядок. Ситуация тяжелая, повторяю. И воевать придется. Или Россия должна будет сдать Новороссию и Крым заодно. Все потуги Владислава ЮрьевичаСуркова жалки. По одной простой причине: он сливал Новороссию всю свою деятельность. Я не знаю, что он докладывал президенту, который, я уверен, Новороссию ни в коем случае не собирался сливать и, более того, поддерживал — но фактически Сурков Новороссию сливал и продолжает сливать.

Сейчас он находится в ситуации, когда то, что он обещал Путину, он не смог выполнить. Не смог добиться мирного урегулирования на приемлемых для России условиях. Была отработана замечательная схема, она уже практически не скрывается. Надо сделать две банановые республики с банановыми лидерами, которые готовы будут подписать все, что им скажут, и впихнуть их в качестве автономии обратно в Украину. Украина сразу становится федеративной, это синяя мечта наших политиков. А Крым де–факто остается в России и все о нем забывают просто.

А им украинская сторона отвечает следующее: нет, ребята, и Донецк, и Луганск, и Крым — наше унитарное государство, и никакого вам русского языка в качестве второго государственного. А еще — извините за выражение — снимите штаны, повернитесь и наклонитесь. А дальше что? А дальше «Путин слил» и Майдан патриотический. И не только патриотический. Экономический кризис в России и перенос Украины в ее нынешнем виде на территорию России со всеми последствиями. Вот то, чего хочет Украина. А мы пытаемся заставить их играть по нашим правилам
.


Да не будут они!

Прошу отметить, я не только полевой командир, я еще и полковник ФСБ в запасе. И занимался Украиной профессионально в свое время по одной из линий. И имел уже тогда — и до сих пор имею — информаторов в Киеве, которые мне сообщают, к чему Украина готовится. Мне с июня было известно, что Украина намерена только воевать, и что Порошенко придет к власти с единственным условием — победить Россию. Развязать войну.

— А Минские соглашения…

— Минск–2 как Минск–1 — «мертворожденное» урегулирование. Украина продолжит воевать и как только стабилизирует ситуацию на фронте, возобновит активные действия. Один–два месяца относительного затишья — и все повторится снова.


Если бы вернуться назад…

— Если бы вы теперешний оказались в теле того самого Стрелкова на украинской границе весной 2014–го — что бы вы сделали по–другому?

— Честно говоря, даже не знаю. Лучше бы я не знал, что должно произойти потом.

По одной простой причине: зная, что будет потом, было бы решиться очень сложно, а идти все равно надо было. Конечно, все равно бы пошел… Не факт, что попытка переиграть привела бы к лучшим результатам. Скорее всего — к худшим.

Здесь, я считаю, все равно Провидение играло роль. Провидение позволило нам разоружить две группы украинских войск без единого выстрела и без крови захватить УВД с большим количеством оружия. Проведение позволило случайно группе разведчиков столкнуться с группой СБУ и нанести ей поражение, не потеряв ни одного раненого. Разгромить украинскую «альфу», после чего возникло впечатление, что пришли супервоины. Потом, опять же, если бы я не был уверен, что Россия защитит Донецкую и Луганскую область — как бы я тогда вдохновлял своих бойцов? Будучи сам убежден, я всех убеждал, что Россия нас не бросит, не даст расстреливать русский Донецк и русский Луганск…

Тем не менее прошел прочти год, и то, что происходит, другим словом, чем позорнейший позор для России, я назвать не могу. Я понимаю, что могут быть высокие дипломатические соображения, государственные, но… В 1877 году император Александр II пошел спасать сербов и болгар, единокровных и единоверных братьев. А тут даже не братья, тут часть своего народа, который создал Россию, но волею судеб оказался за границей. Это позор. И за это, я считаю, должны отвечать конкретные исполнители.


Валентин ВЕСЕЛОВ


http://vesti.lv/news/eta-voina-vseryez-i-nadolgo
Категория: Интервью | Просмотров: 435 | Добавил: Elena17