Счет фигурантов Болотного дела или по делу сообщничества с Гиви Таргамадзе идет уже на десятки. К любому, кто хоть раз в жизни имел неосторожность пожать руку Сергею Удальцову,
могут прийти с обыском или упрятать в СИЗО. В то же время власть явно
не хочет расправиться со всеми активными оппозиционерами подобным
образом.
Даниил Константинов считает себя политзаключенным, хотя в
обвинении нет ни слова о политике. Считают Даниила узником совести и
многие активисты различных левых и правых движений. Его отец, Илья Константинов,
постоянный участник всех массовых акций протеста. В недавнем прошлом
видный деятель оппозиционного движения, лидер лево-правого Фронта
народного спасения в 1993 году, сейчас представляется родителем сидящего
протестанта.
Даниила знают как представителя националистического движения. Готов ли
он использовать опыт отца и сесть за один стол с левыми? Как изменила
его мировоззрение тюрьма, от которой на Руси не зарекаются? Что он сам
думает о своем уголовном деле? «СП» решила это выяснить. Публикуем
переданные через адвоката ответы Даниила Константинова на наши вопросы.
«СП»: – Расскажите коротко о Вашем уголовном деле: в чем Вас
обвиняют, каковы истинные причины Вашего уголовного преследования, на
какой стадии находится сейчас уголовное дело?
– Меня обвиняют в немотивированном убийстве незнакомого человека.
По версии следствия, 3 декабря 2011 года, я, находясь по неизвестной
причине на противоположном от моего места жительства и работы конце
Москвы, без всякой причины, якобы, плюнул на куртку незнакомому молодому
человеку, вступил с ним в драку, а затем зарезал несчастного ударом
ножа.
При этом мне приписывается поистине мастерское владение ножом. Удар был нанесен профессионально:
если верить экспертизе, клинок прошел точно между ребрами и попал в
сердце, войдя на глубину 19 сантиметров, пробив перед этим кожаную
куртку и многослойную одежду убитого.
В основу обвинения положены показания, мягко говоря, сомнительного
свидетеля - вора-рецидивиста, который был поставлен на учет за кражу
еще в тринадцатилетнем возрасте, а уже после того, как он «опознал» меня
и находился под госзащитой, умудрился совершить шесть краж и получить
условный срок. Неслыханная мягкость приговора, аналоги мне не известны,
хотя я нахожусь в тюрьме среди преступников уже второй год, и постоянно
слышу разговоры на тему «кому и сколько дали».
При этом показания «свидетеля» неоднократно менялись. На первом допросе,
состоявшемся на следующий день после убийства, он вообще заявлял, что
момента совершения преступления не видел и даже не знал, что его
приятель убит.
Но в то время спецслужбы еще не приняли решения «вешать» это
преступление на меня и на свидетеля никто не давил. Потом, когда
соответствующее решение было принято, «свидетель» начал быстро
«вспоминать» все, что от него требовали. Хотя никаких вещественных улик
против меня следствие так и не раздобыло. Даже следов слюны на куртке
убитого не нашли.
Но главная проблема следователей – дата убийства. 3 декабря – это день
рождения моей матушки. И в тот день мы отмечали этот праздник вместе с
родственниками и друзьями в ресторане, что подтверждается свидетелями,
фотографиями, записью в журнале регистрации столиков и так далее. Причем
отмечали именно в то время, когда было совершено преступление.
То есть, у меня стопроцентное алиби, которое упорно игнорируется следствием.
Что тут еще скажешь?
Реальная причина моего преследования чисто политическая. Я вызывал у
властей очень большое раздражение своей резко возросшей политической
активностью, а у спецслужб – категорическим отказом от сотрудничества.
Первая же акция нашей организации («Лиги обороны Москвы») – марш против
этнопреступности, сходу вывела на улицу больше тысячи человек, что для
осени 2011 года было очень впечатляющим результатом.
Затем была кампания «Хватит кормить Кавказ» и Русский марш 2011, на
котором, между прочим, было заявлено о непризнание легитимности будущих
президентских выборов и провозглашен политический курс «На Кремль».
Ну а затем мы закономерно влились в единое протестное движение и приняли
активное участие в организации всех крупнейших протестных акций.
Думаю, мое внезапное появление на политической арене осенью 2011 года
для спецслужб стало неожиданностью, а резкий отказ от сотрудничества был
воспринят ими как вызов, за что меня и пытаются сейчас демонстративно
наказать.
Вот уже больше года все усилия следствия и оперативного сопровождения
спецслужб направлены не на поиск реального убийцы, а исключительно на
опровержение моего алиби. Это даже смешно, вся мощь государственной машины брошена на то, чтобы доказать, что я не был с мамой и гостями на ее дне рождения.
Сейчас я начал знакомиться с материалами уголовного дела, но следователь
явно затягивает этот процесс, отказываясь показать мне все тома. Якобы,
несколько томов он не успел «сшить». Раньше в таких случаях так и
говорили: « такому-то дело шьют». Посмотрим, что они там «нашили». В
любом случае, все материалы этого дела будут нами обнародованы.
Мне, в отличие от следователей, скрывать нечего. Я перед законом и совестью чист.
«СП»: – Расскажите о своей политической эволюции: что привело Вас в
политику, как Вы можете охарактеризовать свои политические взгляды,
какие общественно-политические организации Вам наиболее близки?
– Что привело в политику? Воля к власти! Еще в детстве, когда все
мальчишки привычно играли в солдатики, в казаки-разбойники, в ментов и
бандитов я представлял себя мятежным полковником, поднимающим своих
бойцов на борьбу за свободу, а после победы – перекраивающим государство
по новым лекалам.
Я мечтал воплотить в жизнь свои представления об идеальном обществе,
вылепить из существующей «глины» совершенное государственное устройство.
Шутки шутками, но и сейчас именно это я считаю самым захватывающим в
политике – возможность воздействовать своей волей на окружающую
реальность.
Ну, а если серьезно: я четко осознаю свои политические интересы, не могу и не хочу никому доверять их реализацию.
Мелкое тщеславие и честолюбие мне чужды – это скучно. Ну а алчность и «баблоцентризм» современной
элиты выглядят и вовсе убого. Бороться за власть, чтобы воровато
оглядываясь набивать свой живот и свои карманы – удел насекомых!
Конечно, политические взгляды за последние несколько лет у меня
изменились. В юности я был довольно левым по своим воззрениям, но с
возрастом поправел, понял, что при всей важности социальной тематики,
проблема национального выживания русского народа (а вопрос сейчас стоит
именно так) значительно более актуальна.
Мне близка национал-демократия. Синтез идеи национальной консолидации и
стремления к свободе и демократии, вот что востребовано сегодня русской
образованной молодежью, по крайней мере, в крупных городах.
А вот антиимперская риторика, сепаратизм и историческая русофобия, т.е.
презрение к истории своей страны, свойственные некоторой части
национал-демократов, представляются мне своего рода болезнью роста, и я
надеюсь, что национал-демократическое движение скоро избавится от этих
юношеских комплексов.
Думаю, что такие настроения во многом ситуативны, вызваны усилением
авторитаризма и растущим давлением государства на личность.
Интеллектуальный протест против этих процессов принимает разные, порой
вычурные формы. Изживем авторитаризм, избавимся и от реакции на него.
Из сказанного, думаю, понятно, что мне близка по своей программе
Национально-демократическая партия. Но очень много достойных людей (и
идей) есть и в других правых структурах – Российском общенародном союзе
(РОС), Этнополитическом объединении «Русские», Русском общественном
движении (РОД), множестве небольших объединений и групп.
Есть и либеральные организации, которые вызывают у меня симпатию,
например партия «Демократический выбор» Владимира Милова, весьма близкая
по своим позициям к национал-демократам.
Ну а из левых мне симпатичнее всего активисты «Другой России» во главе с
Эдуардом Лимоновым. Правда, в последнее время, они демонстрируют
необъяснимую враждебность ко всей остальной оппозиции, что несколько
отталкивает.
«СП»: – Как Вы можете охарактеризовать политическую ситуацию,
сложившуюся сегодня в России, взаимоотношения власти и оппозиции? Кого
сегодня можно причислить к оппозиции (отношение к парламентским
партиям)?
– Сейчас в России период реакции. Потерпев на первом этапе борьбы
поражение, протестное движение вызвало «огонь на себя», начались
репрессии, которые обрушились на многих лидеров и активистов оппозиции.
Я – один из них, живое свидетельство полицейского беспредела, помещенный
в бетонную клетку в назидание другим. Схожая ситуация и с
«болотниками», только в их случае власть, похоже, настроилась на
большой, коллективный, показательный процесс.
Боюсь, что и этим дело не ограничится: в ближайшие дни должен начаться
суд над Алексеем Навальным, а к осени можно ожидать судилища над группой
Удальцова.
Очень многое зависит от того, какая реакция внутри и вне страны будет на
эти процессы. Если опять «пипл все схавает» (как в девяностые), власть
совсем потеряет тормоза от безнаказанности.
Но я не думаю, что в этот раз все будет так благостно. Внутри элиты явно
наметилась линия раскола, по которой властная вертикаль обязательно
разломится в случае кризиса.
Сегодня оппозиция режиму существует не только (и не столько) на улице, сколько в кабинетах чиновников и офисах предпринимателей.
Путинская «вертикаль» неспособна к развитию, она может еще какое-то
время держать общество в подмороженном виде, но неспособна наметить хоть
какой-то горизонт развития. В глубине души все понимают, что путинизм -
это тупик, и его крушение - лишь вопрос времени.
Но вся проблема в том, что оппозиция в нынешнем ее виде пока не в
состоянии стать реальной альтернативой режиму. Как писал когда-то
Ульянов (Ленин): «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от
народа».
Протестное движение должно пройти серьезный путь борьбы и
самоорганизации, суметь выделить из своей среди новых, действительно
народных лидеров, чтобы реально претендовать на власть.
Что касается парламентских оппозиционных партий, то это вообще особая тема.
С одной стороны, они глубоко интегрированы в режим и, следовательно,
заинтересованы в его укреплении, с другой стороны – конкурируют с
партией власти и стремятся к ее ослаблению.
Впрочем, после разноса, устроенного думцами Геннадию и Дмитрию Гудковым
и вступления «Справедливой России» в путинский «Народный фронт»,
говорить о наличие в Государственной Думе реальной оппозиции уже
невозможно.
На смену ныне существующим партийным симулякрам рано или поздно придут
настоящие политические партии, построенные не чиновниками из
администрации президента, а свободными гражданами. И все эти «единые и
справедливые» России растают, как прошлогодний снег. Из нынешних
думских партий сохранится, возможно, только КПРФ, и то - лишь в случае
своего радикального омоложения.
А вот то, что в свободно избранном парламенте России будет сильная фракция националистов, несомненно.
«СП»: – Каковы перспективы протестного движения, возможно ли в
дальнейшем мирное сосуществование различных отрядов оппозиции? Глядя на
спад уличного протеста, не возникает желания стать более
«конструктивным»?
– Проигранная битва еще не означает проигранную войну. Власть одержала
верх над уличным протестом, что, с учетом реального соотношения сил,
было вполне предсказуемо. Но это, что называется, «пиррова победа»,
поскольку ради восстановления контроля над ситуацией команде Путина
пришлось «укусить себя за хвост»: все эти запреты на недвижимость и
счета за границей для госслужащих подмывают самый фундамент режима -
сокровенную мечту коррумпированного чиновника о тихой и безопасной
жизни в Майами на собственной вилле. Никакая дача на Рублевке не
заменит «потерянный рай» в Америке, хотя бы потому, что на Рублевку в
любой момент могут заявиться чекисты, и прямо по Лимонову, «все отнять и
поделить». С таким положением дел элита никогда не смирится.
Так что в исторической перспективе не вижу никаких причин для
пессимизма. Нужно собраться с силами, сгруппироваться и выдержать
натиск репрессий. Надолго путинистов не хватит! Они выдохнутся и
настроят против себя все общество, которое найдет способ смыть с себя
этот слой паразитов.
Но сейчас надо сжать зубы и работать. В период реакции работать в
политике очень непросто, а в оппозиционной политике - тяжело втройне. И
не только потому, что опасно. Еще и противно.
Отступление всегда сопряжено с неприятными сопутствующими явлениями:
пораженчеством, поиском провокаторов и просто виноватых, склоками и
расколами. Если на фазе подъема преобладает стремление к объединению, то
в период спада торжествует раскол.
Именно поэтому сохранить единство протестного движения будет сейчас очень трудно.
Левые, националисты и либералы и на пике протеста не питали друг к другу
особо теплых чувств, чем хуже будет политическая ситуация, тем больше
будет между ними конфликтов.
Но тем важнее сохранить тот капитал взаимопонимания и солидарности между
разными отрядами оппозиции, который худо-бедно был наработан на
совместных акциях.
Придет время, и этот запас терпимости (в хорошем смысле слова) нам всем очень пригодится.
Пройдет несколько лет, и я уверен, что увижу многих наших
оппозиционеров всех цветов политического спектра на трибуне нового
российского парламента.
Стать более конструктивным? Рад бы. Но как можно это сделать в условиях бескомпромиссной репрессивности режима?
Оппозиция в России сегодня конструктивна как никогда, может быть даже
слишком конструктивна. Мы всегда готовы к диалогу, во многом ради этого и
был создан Координационный Совет.
Но вместо диалога власть предлагает нам целую стопку уголовных дел на
активистов оппозиции. А ведь для того, чтобы разрядить атмосферу в
обществе, достаточно было бы одного миротворческого жеста. Например,
проявить великодушие и прекратить преследование «болотников».
Иначе конструктива не будет. Устроив показательный процесс «а-ля 37-й
год» и пересажав десятки случайных людей, власть сожжет за собой все
мосты и подпишет себе приговор. Еще есть время одуматься и избавить
Россию от очередной заварушки.
«СП»: – Ваше представление о социальной справедливости. Что можно и
что абсолютно неприемлемо националистам брать из программы левых?
Различаются ли левые для националистов (КПРФ, троцкисты, Левый фронт,
европейские левые, сталинисты).
– Не хочется говорить банальности, но должны быть хотя бы относительно
равные стартовые возможности для всех граждан страны. Не должно быть той
чудовищной социальной пропасти, которая существует сегодня между
большинством народа и так называемой «элитой». Для националистов это
особенно важно, поскольку вопиющее имущественное неравенство приводит к расколу нации. Диспропорции должны быть аккуратно выправлены.
И, конечно, очень остро стоит вопрос фактического владения и
использования природных богатств России. Юридически они сегодня
принадлежат в основном государству, но на деле всю прибыль от их
эксплуатации безраздельно присваивает себе кучка проходимцев.
В идеале я бы хотел, чтобы все граждане России стали реальными
сособственниками природных ресурсов и бенефициариями от их
использования. Реально работающие механизмы можно продумать детально.
Вообще считаю, что любые разумные меры, связанные с ограничением
крупного олигархического капитала приемлемы для большинства русских
националистов.
Но националисты тоже бывают разными, разнится и отношение к вопросам
собственности и экономической системы: национал-большевики и
национал-либералы мыслят по-разному.
Левые для националистов, безусловно, различаются. Более того, не такая
уж редкость националист левых взглядов, или левый, симпатизирующий
националистам. Но в этом вопросе настолько много нюансов, что с
уверенностью я могу говорить только за себя.
Как я уже говорил, мне ближе всего другороссы, причем не только
идеологически, но и духовно, энергетически. Мне нравится их
пассионарность, нонконформизм. Но, на мой взгляд, они слишком
«заваливаются» влево, в то время как, напротив, следовало бы сделать
правый поворот. Нужно ориентироваться на активное русское городское меньшинство (хотя бы потому, что большинство беспробудно пассивно).
А эта часть общества не хочет строить ни СССР-2, ни Евразийскую империю.
Мы хотим жить в современном европейском демократическом государстве, но
при этом ограничить и поставить под контроль миграцию, обуздать
аппетиты этнократий.
Мы хотим обладать собственностью, обеспечить себе неотчуждаемый корпус
гражданских прав и свобод. От этого я в основном и отталкиваюсь в оценке
тех или иных течений левого направления (за исключением троцкистов, о
деятельности которых в наши дни я абсолютно ничего не знаю).
Прежде всего, о КПРФ. Это одна из немногих в современной России
политических партий в традиционном смысле этого слова, то есть
объединение единомышленников. Понятно, что единомыслие членов КПРФ
зиждется уже не на классическом марксизме, а социальным слоем, на
который опирается эта партия, является отнюдь не рабочий класс (хотя бы в
силу его почти полного исчезновения в России).
А вот «Левый фронт» действительно радикальная, я бы сказал революционная
организация. И хотя идеологически она мне совсем не близка,
принципиальность и личное мужество ее лидеров и активистов внушает
уважение.
«Левый фронт» я воспринимаю как союзника (возможно, временного) в борьбе с авторитаризмом и открыт к сотрудничеству с ним.
Вообще, с современными левыми было бы гораздо проще найти общий язык, если бы они отказались от оголтелого интернационализма.
В то время, когда русский народ переживает тяжелейший кризис, когда
социологи говорят о «национальной смерти русского народа», неуместно
выдвигать на первый план интересы мигрантов и национальных меньшинств.
Пока наши левые будут отстаивать права китайских рабочих и
азербайджанских торговцев (вспомним историю защиты «Черкизона»), они не
получат поддержки русского большинства (а без большинства нет и «
большевизма»). Не получится и деятельного сотрудничества с
национал-патриотами.
Скажу несколько слов и о европейских левых.
Насколько я представляю, это довольно разношерстное
околокоммунистическое движение, объединенное общим неприятием
неолиберализма и буржуазной глобализации. Сильны там и зеленые идеи.
Движение ориентировано, главным образом, на молодежь и организовано по
сетевому принципу.
В том, что касается отрицания принципов неолиберализма и современной
глобализации, равно как и в трепетном отношении к окружающей среде,
русские националисты вполне могут найти с европейскими левыми общий
язык.
Но, к сожалению, европейские левые известны еще и повышенным вниманием к
гендерным проблемам и политическим лоббированием интересов
гомосексуального сообщества, что делает сотрудничество с ними правых
крайне затруднительным.
«СП»: – Каким представляется Вам ближайшее будущее нашей страны? Каким бы хотелось его видеть?
– Я уверен, что за периодом реакции последует новое обострение политической борьбы.
Причины, породившие широкое протестное движение никуда не делись, они
вообще неустранимы в нынешней политической системе. Добавьте к этому
вторую волну экономического кризиса, которая уже захлестывает Россию.
Плюс рост межнациональной напряженности в ряде регионов…
Будут все новые и новые вспышки протестов, пока не вспыхнет вся страна.
Но я хотел бы, чтобы это пламя не сожгло нас всех, чтобы смена режима
прошла мирно и бескровно, и мы увидели становление новой России –
развитого, демократического, современного, национального государства.
Как этого добиться? Убить в себе страх и делать, что должно.
«СП»: – Пошел второй год Вашего заключения в «Матросской тишине»,
какой опыт приобрели Вы за это время, какие уроки извлекли для себя из
этого нелегкого испытания?
– Тюрьма на многое заставляет взглянуть по-другому. В обычной жизни мы
слишком большое внимание уделяем мелочам, от марки часов, которые носим
на руке, до наименования должности, обозначенной на нашей визитной
карточке.
Много второстепенного, суетного и в политике. Люди готовы чуть ли не в
горло друг другу вцепиться за место в каком-нибудь центральном комитете
партии, или совете некоего общественного движения.
Игра честолюбий превращает любое незначительное разногласие в
непреодолимую преграду, фракционная возня и склоки поглощают всю
энергию. Борьба амбиций заслоняет конечные цели, превращая вчерашних
единомышленников в лютых врагов.
Тюрьма проветривает голову, здесь очень быстро понимаешь, кто друг, а
кто враг. Здесь, оказавшись на соседних шконках, политические соперники
вдруг осознают, что противник у них общий – нынешний режим, что без
объединения протестных сил можно всю оставшуюся жизнь проспорить друг с
другом внутри тюремной ограды. К сожалению, на воле эту простую истину
постигают медленно.
И, пожалуй, последнее: тюрьмы не надо бояться. Нужно иметь мужество и в таких условиях продолжить борьбу, не сникнуть и не сломаться. Это самое главное! http://svpressa.ru/society/article/66722/
|