Очередная трагедия на шахте в Кемеровской области: более сорока человек погибли, и судьба еще такого же количества горняков пока неизвестна. Да, на место трагедии прибыл премьер, да, семьям горняков пообещали «компенсации». Но сразу же вопросы и вопросы...
Первый: а как смеют вообще подобные выплаты называть «компенсациями»? Разве не отвратительна эта очевидная попытка перевода человеческих и семейных отношений на вульгарно рыночную основу? Уместно ли на уровне даже терминов подразумевать, что человеческая жизнь, супружеское и отеческое тепло могут быть чем-то «скомпенсированы»?
Понятно, вроде как подразумевается, что «компенсируется» другое – потеря лишь «кормильца», то есть недополученная зарплата за будущий период, когда человека уже нет, которая могла бы пойти на пропитание и воспитание детей. Но тогда, согласитесь, даже и такие узко понимаемые «компенсационные» выплаты должны быть, во-первых, на порядки больше ныне принятых (напомню: после трагедии на Саяно-Шушенской ГЭС семьи погибших пытались требовать того, чтобы одноразовые «компенсации» – раз и на всю оставшуюся жизнь - были бы доведены хотя бы до… месячной оплаты труда «топ-менеджеров» на той же электростанции…); и, во-вторых, все равно называться должны иначе, например, как «принятие на себя корпорацией пожизненной ответственности перед вдовой и детьми погибшего за их материальное обеспечение». Согласитесь, это даже и звучит уже совершенно иначе, подразумевая не возможность взять и разово рассчитаться с семьями погибших, но вечную ответственность. Правда, применимы ли подобные подходы вообще к корпорациям как к обществам с ограниченной ответственностью, весь смысл существования которых в этой форме в том и заключается, что если долгов набирается слишком много, то производится перелицовка – банкротство и открытие вновь, но уже под другой вывеской и без каких-либо обязательств…
Вопрос второй: если очевидно, что корпорации, тем более, регулируемые нашим современным законодательством, прежде всего, в интересах самих же корпораций, всерьез принимать на себя подобные обязательства неспособны, то есть, просто не для того они создаются, чтобы за что-либо отвечать, а, напротив, для того, чтобы ответственность снять, то, может быть, необходимы радикально более жесткие нормы страхования этой ответственности, а также и уголовной ответственности руководителей за гибель людей? Казалось бы, это очевидно, но лишь для тех, кто там, внизу, в шахте, или же рядом – среди оплакивающих погибших. «Продвинутые» же экономисты тут же объяснят, что это делать ни в коем случае нельзя, так как приведет к повышению себестоимости добываемого угля и потере конкурентоспособности отрасли. Да, безусловно, приведет: и к повышению себестоимости угля, и, может быть, к потере конкурентоспособности, но последнее – по сравнению с кем?
Если по сравнению со странами, где требования по технике безопасности слабее, а реальная «стоимость человеческой жизни» (ответственность тех, кто ее загубил) еще ниже, чем у нас, так чего ради мы должны с этими странами на этом поле конкурировать? Никакой цели существования нашего государства в Конституции не прописано, но все-таки сказано, что государство «социальное», то есть, это можно трактовать так, что целью является сама жизнь социума, но никак не прибыли корпораций и не «конкурентоспособность» по сравнению с теми, для кого человеческая жизнь вообще ничего не стоит.
Если же конкурентоспособность снизится по сравнению с теми, кто человеческую жизнь ценит выше и потому своевременно вкладывается и в новые технологии, и в надлежащую технику безопасности (например, по сравнению с норвежцами), так, значит, гнать в шею таких наших руководителей и собственников, привлекать их к ответственности по аналогии с «владельцами средств повышенной опасности» - разве сами же приватизаторы полтора десятка лет назад не заявляли нам с демагогическим пафосом, что мол «собственность – это ответственность»? Вот, пусть и будет именно ответственность, для начала – полная личная финансовая.
«Продвинутые» экономисты тут опять же усмехнутся, что и это, мол, делать ни в коем случае нельзя, и вообще личные деньги, включая личные доходы – частное и неприкосновенное дело каждого. Но простой и прямой вопрос в лоб: а деньги, заработанные на массовой гибели людей, буквально запрограммированной всем тем, как у нас ведется бизнес, – это тоже дело частное и неприкосновенное?
Отсюда и вопрос третий: где коммерческая тайна, включая тайну личных доходов, в принципе допустима, а где точно также, именно в принципе, не допустима? Наверное, можно согласиться: если вы заняты каким-либо трудом, связанным исключительно с вашим талантом и интеллектом, но не являетесь при этом никоим образом ни монополистом, ни эксплуататором, принуждающим других, образно говоря, таскать для вас каштаны из огня, то, пожалуйста, тайна ваших гонораров, например, за лирические стихи или душевные песни пусть будет вечной для всех нас тайной – не возражаю. Но если вы черпаете свой доход из того, что заставляете других заведомо рисковать своей жизнью, и при этом, очевидно, что чем меньшую долю своих доходов вы отрываете от себя на их технику безопасности, то есть, чем больше вы заставляете их рисковать своей жизнью, тем больше и ваши доходы, то может ли более или менее цивилизованное и гуманное человеческое сообщество соглашаться с тем, что и в этом случае ваши доходы – лишь ваше личное дело? Обращаю внимание: это равно касается и собственников, акционеров отрасли, и управляющих, зарплаты и бонусы которых зависят от прибылей, в том числе, основанных на… экономии на технике безопасности…
Вопрос четвертый: а даже если тайна личных доходов собственников шахт (а до того, разумеется, никакой «коммерческой тайны» по всем видам сделок) раскрывается и выясняется, что они получили прибыль в таком-то размере, а дальше на собрании акционеров распределили ее определенным образом (столько-то – на инвестиции, обновление оборудования и технику безопасности, а столько-то – на дивиденды акционерам), то есть ли понимание, что игра-то не в абстрактный «бизнес», а в реальные жизни людей, на этот раз, в случае нынешней трагедии – в жизни уже многих десятков человек; так все ли сделали для того, чтобы эти жизни сохранить? Иначе говоря, прежде, чем распределять прибыли между собой, удостоверились ли, что жизням людей, которых реально прямой угрозой голода и нужды гонят в шахты, ничто не угрожает?
Экономисты и здесь меня поправят: мол, так бизнес не делается – есть нормы и правила, устанавливаемые, в том числе, государством; и если они соблюдены, то вопрос «все ли сделано?» - неуместен. Но тогда вопрос разбивается на два. Первое – удостоверились ли акционеры, прежде чем делить деньги, что все нормы и правила железно соблюдены? Вопрос риторический – разумеется, никому и в голову подобное не приходит. Да и закон не обязывает. Заслушали отчет правления, аудиторское заключение приобщили о том, что цифры вроде сходятся, то есть, что наши деньги налево особенно никто вроде не увел, и ладушки… А иначе, как мне объяснят «продвинутые», рухнет весь «рынок ценных бумаг». И вправду: нельзя же на профессиональных игроков на этом рынке возлагать ответственность за жизни каких-то там далеких, да еще и таких не гламурных шахтеров? Нельзя? А, может быть, можно и нужно? В том числе, понять всем, во что нас втягивают – с бесконечными курсами «финансовой грамотности», а также и уже жестко принудительно с «накопительной» пенсионной системой – чтобы мы все были этакими равнодушными отстраненными убийцами кемеровских шахтеров… И второе: а сами эти нормы и правила, устанавливаемые государством, являются ли в достаточной степени гарантирующими от аварий и трагедий? И этот вопрос также риторический: найдутся специалисты, которые объяснят, что нельзя же все доводить до абсурда, и риски в жизни – дело естественное, а люди идут на них сознательно… Что ж, соглашусь с тем, что риски естественны, но никоим образом не соглашусь, что люди идут на них сознательно.
Поясню: даже на пачке сигарет теперь требуется писать «Минздрав предупреждает…», даже при любой сделке с имуществом нотариус потребует включить запись о том, что данная сделка не только совершена в здравом уме и твердой памяти, но и что она еще и не является кабальной, несправедливой, вынужденной тяжелыми жизненными обстоятельствами… А в шахту люди спускаются – тоже из любви к адреналину в крови? Или из-за этих самых жизненных обстоятельств – из-за необходимости попросту заработать на жизнь? Да, шахтеров каждый день инструктируют по технике безопасности. Но разве их каждый день предупреждают (как перед каждой сигаретой), что спускаться в шахту опасно для их жизни и это может закончиться для них трагически независимо от их личной воли и соблюдения всех инструкций? Разве их перед каждым спуском, как перед каждой нотариальной сделкой, просят расписаться в том, что этот спуск в шахту не вынужден тяжелыми жизненными обстоятельствами, не является действительно кабальной сделкой, в которой их жизни фактически обмениваются на какие-то жалкие и совсем на самом деле небольшие деньги на прокорм семьи?
Так что же, спросят меня, если вся жизнь наполнена рисками, то вообще ничего не делать? Нет, подобного я не утверждаю. Но подчеркиваю: в цивилизованном мире никакого «бизнеса» на игре (хочешь или не хочешь, но это именно адекватный термин) чужими жизнями, тем более, в массовом порядке, в принципе быть не должно.
Давайте сравним. В Советском Союзе тоже погибали люди, в том числе, в шахтах, на стройках, на испытаниях военной техники и т.п. Были ли это подлинные трагедии? Да, были. Но за что, ради чего погибали люди? Как бы кто ни относился к тому режиму, а придется признать: люди гибли не за прибыли олигархов, но за экономическую и оборонную мощь страны, за само право страны и народа жить, развиваться, в том числе, за возможность защититься от внешней агрессии. А за что люди погибают теперь? За топливо для заводов, за чугун и сталь для промышленности и транспорта, за обороноспособность страны? Нет, теперь люди в забоях погибают только и исключительно за прибыли акционеров и бонусы «топ-менеджеров» корпораций. И ни за что более. И погибают не потому, что очень любят этих олигархов и заботятся об их процветании, и не потому, что искренне так высоко оценивают труд «топ-менеджеров», что готовы голову положить ради их недвижимости где-нибудь на Лазурном берегу. Нет. Исключительно в силу того, что государство и «социально ответственный бизнес» не предлагают им никакой другой, менее рискованной возможности заработать на пропитание семьи. То есть, в силу фактически кабальной зависимости от тех, кто получил возможность совершенно безнаказанно играть их жизнями.
Вывод прост. Если уж заикнулись наши руководители полтора года назад, когда мировой кризис только начинался, что «мир теперь уже никогда не будет прежним», правда, в последнее время что-то об этом подзабыли, так давайте им напомним: мир есть все основания менять. В том числе, в той его части, где интересы бизнеса вступили в совершенно антагонистические противоречия с интересами большинства граждан. Нужно принципиально менять отношение к понятиям «бизнес» и «интересы общества и государства».
Я сам сын военного и знаю, что те, кто служат стране, всегда рискуют, порой погибают. Но, если кто-то из моих близких и погибнет ради страны, это будет страшно, трагично, но не оскорбительно. А вот погибнуть ради прибылей, например, новых владельцев электроэнергетики и алюминиевых королей (как это было на Саяно-Шушенской ГЭС) или ради прибылей владельцев угольных шахт (которым, давайте без иллюзий, на всех на нас абсолютно наплевать) – это еще и унизительно.
Значит, хватит играть в «бизнесы» и всякие «коммерческие тайны» вокруг принципиально рискованных для жизней работающих в них людей отраслей национальной экономики. Все, что действительно нужно стране, но принципиально рискованно для работающих – не может и не должно быть местом извлечения прибылей, это должно быть только и исключительно государственным. Разумеется, с надлежащим государственным страхованием и принятием на себя государством той полной ответственности за благополучие семей погибших, о котором я говорил выше. А во всем остальном, уважаемый «бизнес», где вы жизнями людей не играете, созидайте и конкурируйте, сколько душе угодно.
Понятно, то, что я здесь сформулировал и попытался обосновать, вряд ли будет на «ура» воспринято нынешней властью и бизнес-«элитой». Но, признаемся, и у нас самих, у граждан страны, часто нет ясности и единства в вопросе о том, где и какой должен проходить в современном мире водораздел между государственным и частным. Вопрос очень и очень не простой. Целесообразно ли распространить мой подход (а это, безусловно, вполне возможно), например, на такие отрасли, как авиация, железнодорожное сообщение, морские перевозки? А ведь ситуация с нашим танкером под либерийским флагом, успешно и счастливо освобожденном кораблем нашего ВМФ, но с отпущенными затем «в силу отсутствия правовых основания для суда» (прежде всего, из-за либерийского флага) пиратами, просто вопиет. На этот раз моряки выжили – поздравляем! Но что будет в следующий раз? За что погибнут те их коллеги, которых следующие пираты не дадут освободить? Исключительно за прибыли собственников судна и груза, равно скрытых от нас в оффшорах…
И соболезнуя сейчас родным и близким погибших и думая о том, как вообще возможно свести к минимуму эту нашу бесконечную череду катастроф, техногенных аварий и человеческих трагедий, мы должны вновь и вновь возвращаться к вопросу о базисных абсурдах в организации нашей нынешней жизни и принципиальных несправедливостях, провоцирующих дальнейшую гибель наших сограждан, строго говоря, абсолютно ни за что - за какой-нибудь очередной каприз новой подруги того или иного олигарха…
Специально для Столетия
|