Какими бы новостями, хорошими или плохими, обнадеживающими или вгоняющими в тоску, нас ни засыпали, главным остается одно – шахтерская трагедия. Во всей своей совокупности, включая так и не объявленный в стране траур, радикальное отличие реакции властей на эту трагедию по сравнению с трагедией в «Хромой лошади» - об ответственности собственников с высшей трибуны так и не было сказано ни слова, а также естественное возмущение людей, стихийный бунт, на подавление которого были брошены спецподразделения.
Зачем люди пытались перекрыть железную дорогу? Чтобы их услышали. Власть – не слышит. Но мы – услышали. Это та ситуация, когда каждый, если не должен, то может заявить свою позицию, с кем он. У нас нет референдумов, у нас нет нормальных выборов, у нас нет практически никакой возможности реально повлиять на власть – обратная связь целенаправленно прервана. Некоторые комментаторы к статьям спрашивают, для кого я здесь это все пишу, почему нет призыва к действию в ситуации, когда «все и так все понимают»?
К сожалению, не все и не все. Иначе откуда же вновь и вновь на каждых выборах берется молчаливое большинство, готовое прямо (голосованием) или косвенно (неявкой на выборы) поддержать власть? Объяснить это только подтасовками и фальсификациями неправильно, несерьезно, это просто самообман.
Вообще, как случилось, что чрезвычайное меньшинство, да еще и предельно корыстное и эгоистичное, не несущее в себе даже зачатка какой-либо социальной ответственности, с такой легкостью манипулирует в нашей стране абсолютным большинством? Мы – маленькие и глупенькие, и нас обманывают? Или же дело в чем-то другом?
Конечно, нет иллюзий: трибуна «Столетия» не столь масштабна, чтобы радикально повлиять на массы людей. Но у дерева, как известно, ствол один, а ветвей много, листьев же далее – великое множество. И мы знаем, что многие материалы «Столетия» перепечатывают и иные сайты, то есть, и информация, и идеи, и оценки ситуации – все это как-то расходится. Еще важнее, что, на самом деле, даже и не проблема масштаба нашего общения является главной. Главная проблема - другая, и именно ее мне хотелось бы донести до людей, в том числе, до ныне хоть как-то возвысивших свой голос шахтеров.
Представим себе, что все шлюзы вдруг разом открылись, и все, кто хочет, получили возможность выдвигать своих представителей, на равных агитировать за них и голосовать, и плюс, что уж совсем невероятно, отменены и пресечены все скрытые административные «задания» и плановые показатели – подсчет голосов на выборах стал абсолютно честным. Вопрос: получим ли мы в этом случае реальное представительство большинства населения и его интересов? В частности, сейчас рассмотрим вопрос не глобальный, а лишь одну его частную грань: получим ли адекватное представительство интересов шахтеров – тех, кто спускается в забой и должен иметь право и на адекватную технику безопасности, и на оплату по труду, включая реальный риск, и на действительно полную компенсацию, как минимум, материальных потерь для вдов и детей погибших? А если выяснится, что риск слишком велик, и этот уголь добывать по-человечески невозможно, так чтобы не каждый сам по себе на вольном рынке искал себе применение, а чтобы реализовывалась адекватная госпрограмма создания новых производств и рабочих мест?
Первый вариант ответа: главное – свобода; будут свободные выборы – все само пойдет. Но есть ли это правда? То есть, я не подвергаю сомнению ценность свободы, но достаточно ли лишь ее одной?
Второй вариант ответа звучит так: это мы уже проходили в 90-е – ничего не вышло и не выйдет. И вывод: никакое честное представительство вообще невозможно и не нужно. А как проблему решать? Нет ответа, кроме как надеяться на то, что кто-то сверху почему-то вдруг решит…
Каков же мой вариант ответа? Обращусь к истории более чем десятилетней давности, но связанной именно с шахтерами. Тогда, в думскую избирательную кампанию 1999-го года, мне пришлось много ездить по стране. И вот встреча в городе Шахты Ростовской области – с теми самыми шахтерами, что спускались в забой и каждодневно рисковали своими жизнями. Говорим долго и подробно, но у аудитории полный пессимизм: что от всего толку, если все партии сначала говорят правильные слова, но затем все равно только обманывают? Спрашиваю: а почему же рассчитываете на кого-то другого, почему не выдвигаете своих? Предложите разным партиям своих прямых представителей, и за те партии, которые их возьмут, и проголосуете? Но сразу и предупреждаю: только предложите таких, которые затем вас не предадут и не продадут (а если продадут, то чтобы не мы – партия - потом за ними бегали и уговаривали, а чтобы вы потом сами с ними по-своему и разбирались). И ответ шахтеров – диагноз всему нашему обществу: а у нас таких (чтобы не продали и не предали) нет…
Если честно, то не жесточайшее наше поражение на тех выборах (мы шли в весьма слабой коалиции, сформированной, мягко говоря, неудачно, плюс масса других проблем, описание которых не предмет данной статьи), а именно подобное общение с людьми стало для меня тогда самым тяжелым. Если даже у шахтеров нет тех, в ком уверены, что не продаст и не предаст, то на кого, на что рассчитывать?
Таким образом, игры в демократию (как нечто абсурдное и оторванное от реальности, подобное рекламной возгонке через телевидение всяких пустячных товаров) – это одно; способность, наконец, прекратить либеральничать и начать спрашивать со своих – другое. И здесь я обращаюсь отнюдь не к власти, а к тем самым шахтерам, металлургам, нефтяникам, военным, бюджетникам и др.
В чем смысл дружбы – не приятельства, а настоящей, старой дружбы? В том, что чувствуешь человека, понимаешь его, знаешь, чего от него ожидать и, главное, что можешь на него положиться. А в чем смысл социальной жизни, товарищества в больших коллективах? Так ведь тоже в том, что люди проявляются, выделяются, и если хотеть, если целенаправленно искать таких, да еще и всем строем жизни их воспитывать, то неминуемо должны выявляться не только лидеры-манипуляторы, но еще и лидеры-товарищи. Те, кого можно послать на серьезное и важное дело, и быть уверенными, что не обманет и не предаст. Но что из наших дел, кроме, понятно, сиюминутного конкретного спасения ребенка, может быть серьезнее и важнее, чем организация всей нашей жизни? И если посмотреть на себя и вокруг критично, то хочешь или не хочешь, а придется признать, что не в недостатках избирательной системы сегодня главная проблема, но в недостатке «настоящих буйных» - тех лидеров, в которых их товарищи уверены, что не продадут и не предадут. Будет критическая масса коллективов, способных возвышать свой голос протеста, будет у этих коллективов опять же критическая масса лидеров – так они прорвут любые заслоны надуманных и иезуитских (каковыми и являются нынешние) избирательных процедур. Но пока до этого явно далеко. И неужели для того, чтобы к этому приблизиться, надо еще чаще переживать все новые и новые массовые человеческие трагедии?
Да, нельзя сделать вид, что мы об этом не помним или этого не понимаем: наша ситуация изрядно осложнена тем, что сейчас у нас отнюдь не период капиталистической индустриализации, в рамках которой, по Марксу, капитал сам плодил своих могильщиков. Нет у нас период, скорее, «огораживания» (по аналогии со «старой-доброй» и вполне в этот период буквально людоедской Англией): люди, трудовые коллективы – просто не нужны, они, а точнее, все мы – лишние на этом празднике проедания наследия предков. И все эти одновременно фактически реализуемые меры по переводу на коммерческие рельсы образования и здравоохранения, вбрасываемые «дискуссии» об ужесточении (для работников) трудового кодекса, повышении возраста выхода на пенсию, а также о необходимости масштабной «трудовой миграции» из-за рубежа (массового ввоза бедных и бесправных фактических штрейбрейхеров) – все это не случайно, звенья одной цепи вытеснения коренного «избалованного социализмом» (привыкшего к каким-то человеческим правам) населения вплоть до фактического его уничтожения. Согласимся: людям, изгоняемым с земли, объединиться и предъявить какие-то требования бывает сложнее, чем коллективу, от которого хозяину нужен систематический высокоорганизованный труд. Тем более, что изгоняют не явно и не всех одновременно, а постепенно, последовательно, так, чтобы нависшую угрозу все одновременно не осознавали. Значит, задача у нас одна – постараться сделать так, чтобы как можно большее количество людей осознало эту угрозу как совершенно реальную и, при отсутствии нашего противодействия (и необходимого для нее объединения), практически неминуемую.
Степень же цинизма власти и одновременно ее отрыва от какого-либо даже внешнего образа каких-либо приличий прекрасно иллюстрирует продолжение истории с выдвижением кандидата в президенты ФИДЕ от Российской шахматной федерации.
Как известно, ранее Дворкович, председатель Наблюдательного совета Российской шахматной федерации, заявил о выдвижении от России Кирсана Илюмжинова, при том, что ранее о намерении выдвинуться объявил 12-й чемпион мира по шахматам и в мире шахмат фигура действительно легендарная Анатолий Карпов.
Однако же выяснилось, что Дворкович нес полную отсебятину, и никакой Наблюдательный совет Федерации Илюмжинова (в противовес Анатолию Карпову) не выдвигал. Но, как стало ясно из последовавших событий, на этой отсебятине Дворкович решил настаивать, вследствие чего, как сообщили нам СМИ, в один день практически одновременно в разных местах состоялось два заседания Наблюдательного совета. Одно, вроде бы, плохенькое, хотя и с полным кворумом, но изначально дефектное – без самого Дворковича. Другое – хотя и без кворума, но самое настоящее, потому что с его благородием. И вот тут перед нами вопрос, имеющий прямое отношение не только к шахматам, но и, например, к будущему наших шахтеров, да и вообще к будущему всей страны, к тому, будет ли у страны вообще какое-либо достойное будущее. А именно: что бы ни было написано талмудистами и иезуитами (и то, и другое, разумеется, в смысле сугубо переносном, вместе они, вроде как, не собираются) в Уставе Российской шахматной федерации, даже если там на каждой странице написано более крупным шрифтом, чем все остальное, и подчеркнуто красным, что без Дворковича ни одно собрание не есть собрание, и ни одно решение не есть решение, тем не менее, выявлена ли воля членов Наблюдательного совета Федерации, выдвинувших Анатолия Карпова? Да, не исключено, что для чистоты действия, уж точного соответствия всем формальностям, может требоваться повторное собрание, но, чтобы не гонять взад-вперед и не отвлекать вновь от дел занятых людей, может быть, достаточно теперь уже и письменного опроса? Но столь же очевидно, что узкое горлышко процесса будет чинить препятствия. При том, что прежняя его отсебятина никак пока публично не отменена. И вопрос, опять выходящий за рамки лишь узко шахматной темы: если их крючкотворство, сознательно введенное, чтобы воля большинства могла быть нейтрализована, окажется мешающим, непреодолимым, то что, в конечном счете, выше – их крючкотворство или очевидная воля большинства членов Наблюдательного совета Российской шахматной федерации? Для шахматистов, для заинтересованных российских граждан, для мировой шахматной элиты (здесь слово «элита» - в прямом смысле, без каких-либо кавычек) – что важнее?
Мне, конечно, напомнят о важности демократической процедуры, о том, что именно она и только она и является препятствием для произвола и манипулирования людьми. Но, давайте без иллюзий: это относится лишь к той процедуре, которая формулировалась и узаконивалась именно с этой декларируемой целью, а не с целью на деле противоположной. В нашем же случае не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть и осознать: в нашей стране целый ряд процедур, значения отнюдь не узко шахматного, а, напротив, глобального, общенационального, включая и, разумеется, процедуры выборные, включая их вспомогательное обеспечение (финансирование, деятельность СМИ и т.п.), совершенно сознательно выстроен не для выявления объективной воли большинства, а исключительно для манипулирования этим большинством.
Так что выше – крючок на бумаге или воля к жизни?
Так что же, отказываться от процедур, это же будет «правовой нигилизм»? Встречный вопрос: если в соответствии с процедурой вам надлежит немедленно умереть, вы согласны? А умереть морально – признать Илюмжинова более великим и достойным шахматистом и шахматным организатором, нежели Анатолия Карпова?
А если умереть предлагается не немедленно, а несколько отложенно? А если не вам персонально, но нам всем вместе?
И «правовые нигилисты» - это те, кто отказываются умирать, или же, прежде всего, те, кто создают и узаконивают процедуры, прямо противоречащие нашей естественной воле к жизни?
И, наконец, всякая революция, как известно, влечет за собой на какое-то время правовой вакуум и торжество этого самого «правового нигилизма». Но кто за это ответственен – революционеры, или же, как минимум, еще и те, кто, находясь при власти, осуществлял в той или иной форме свое «огораживание» (изгнание) и (или) закабаление людей?
Таким образом, шахматная история приобретает смысл важной метафоры. В экономике и политике многие не разбираются или считают, что не разбираются. Но ситуация с Российской шахматной федерацией уж слишком очевидна и показательна.
P.S. А ведь Дворкович, со всей этой очевидной и вполне прочитываемой шахматной историей, еще и… помощник Президента страны. По экономике. Что у нас с экономикой? И чем как экономист знаменит Дворкович, кроме того, что поучился в США (у нас теперь, если заметили, в моде дискуссии о привлечении к госуправлению иностранцев или сограждан, поучившихся за рубежом, с акцентом, в том числе, на восприятии ими «западной этики») и теперь упорно настаивает на повышении возраста выхода наших граждан на пенсию? Тайна сия велика есть…
Специально для Столетия
|