К юбилею Конституции - целая серия фильмов и передач. Преимущественно,
пропагандистских, сбивающих зрителя с толку и запутывающих. Изредка
пробиваются и дискуссии. И вот, нечастое дело, на одну из них оказался
приглашен и я. А именно: на запись сегодня, 11 декабря, для программы Владимира Соловьева
на ТВ «Россия-1», видимо, на ближайшее воскресенье 15 декабря.
Участников будет много – времени на каждого окажется в обрез. Поэтому
некоторые тезисы публикую заранее. Хотя как пойдет разговор, неизвестно –
может быть, там вообще придется говорить о чем-то ином, что по ходу
дискуссии окажется более актуальным.
Что ж, о Конституции за эти два десятка лет сказано и написано немало. В частности, мое системное видение можно найти здесь  (это пресс-конференция во время кампании по выборам президента в феврале 2012 года), а также здесь (недавнее интервью о сущности этой Конституции).
Теперь же о другом – о сути вопроса на данный момент.
Краткие основы «теории относительности»
Итак, какова постановка вопроса? Предварительно (при приглашении на
передачу): нужно ли менять Конституцию и если нужно, то что именно
менять?
Мой встречный вопрос: нужно или не нужно – кому?
Если нам, то есть, обществу, то кто нас спрашивает? Не в телепередаче,
которая, скорее всего, будет построена как некоторое шоу, всерьез
повлиять на жизнь никак не призванное, а на самом деле?
Если же вопрос о том, нужно ли власти что-то менять в Конституции, то
она, как мы это знаем по опыту, в своих собственных интересах это легко
делает. Например, продлевает себе полномочия, ссылает высшие суды из
столицы, объединяет высшие суды и т.п. И никакие наши советы ей
совершенно не нужны.
Вы спросите: но почему такое жесткое разделение и даже противопоставление общества и власти?
Это стоит пояснить. И тоже, уж простите, в противопоставлении - тем
представлениям и штампам, что так упорно вбиваются сейчас в головы наших
граждан предъюбилейными «просветительскими» фильмами. Прежде всего, о
главном – о сути и смысле Конституции.
Два способа сведения конституции к фикции
Если поверить этим «просветителям», то Конституция – это:
а) «правила движения», без которых наступит хаос;
б) и, одновременно, некоторый «идеал», к которому, оказывается, лишь «надо стремиться».
Далее, разумеется, сладенькое «привитие уважения к Основному закону»,
буквально, со школьной скамьи. Вроде как, именно в этом – залог нашего
будущего успеха. Главное – всем вместе, дружненько, на равных снизу
доверху, учиться «уважать» этот «идеал»…
Но наивный вопрос: а зачем «правила движения»
принимать референдумом? Или вообще в такой усложненной процедуре, в
которой обычно принимаются конституции? Если ничего не путаю, все наши
правила дорожного движения раньше принимались правительством, и никакие
проблемы не возникали.
Так в чем же неадекватность аналогии? Почему «правила движения» можно
доверить принимать правительству, а конституции – никак нельзя?
Да потому, что в правилах дорожного движения, во всяком случае, в таких,
что принимаются в большинстве цивилизованных стран, нет предмета для
конфликта между интересами общества и власти (хотя у нас, по мере
развития «выделенных полос» и платных парковок предмет такого конфликта
появляется). Конституция же – это совсем другое. Это - не правила жизни
общества. Такие правила нам каждый день пишут законодатели – в законах, а
также исполнительная власть – в подзаконных актах.
Конституция – это, прежде всего, правила взаимодействия общества, с одной стороны, и власти – со стороны другой.
Подчеркиваю, не вообще, а именно в тех вопросах, где интересы общества и власти вступают в противоречие.
Без этого, как самого-самого основополагающего, или даже и с этим, но
как чем-то второстепенным, Конституция никакого смысла не имеет и
неминуемо становится фикцией.
Равно, впрочем, как и в случае рассмотрения ее лишь как «идеала» -
чего-то такого недостижимо прекрасного, что исполнять-то, строго говоря,
не обязательно. Настоятельно требуется лишь «уважать». На равных –
снизу доверху.
Значит, предлагается и не слишком строго спрашивать за несоблюдение
Конституции – это же всего лишь то, к чему нужно вечно стремиться, но
чего никогда не достигнешь…
Папа может…
С чего бы это вдруг такое либеральничание?
Понятно. Вот Вы, уважаемый читатель, пробовали ли когда-нибудь нарушить Конституцию? Не Правила дорожного движения, не закон, включая административный или уголовный закон, а сразу именно Конституцию?
Подозреваю, даже если и попробуете, то у Вас не очень получится. Вы
наверняка нарушите, прежде всего, какую-то статью обычного закона,
крайне нежелательно – Уголовного кодекса. А вот чтобы сразу Конституцию –
не удастся.
А кто может нарушить Конституцию? И даже, с моей точки зрения, периодически это делает? Догадываетесь?
Помните песенку: «Папа может, папа может все, что угодно…»?
И Конституцию нарушить – запросто.
Не хочу тратить время на ответ в суде за клевету на руководителя государства и потому поясню: в данном контексте, как говаривал Бисмарк,
меня интересуют не намерения, но возможности. В отличие от нас, простых
граждан, именно власть – президент, парламент, высшие суды – могут
нарушать Конституцию. Формально юридически не вправе, но реально,
фактически - могут. Это даже прямо предусмотрено той же Конституцией –
именно их решения, а не наши с вами, и должен проверять Конституционный
суд.
Значит, пропагандируемая сладкая сказочка об «уважении Конституции всеми
вместе снизу доверху» - это для кого и для чего? Для дурачков. И для
отвода глаз. Отвода глаз наших - здесь, внизу. От действий их – там,
наверху.
«Могу - значит, должен!»
Мудрость проявлял Бисмарк, когда интересовался не намерениями (откуда нам их – истинные – знать?), а возможностями.
И если руководителям государства дана возможность нарушать Конституцию,
то почему бы это не делать? Должны быть какие-то веские причины,
ограничители.
Так достаточны ли сегодня – по этой Конституции - эти ограничители?
Многие примеры нарушения Конституции нынешней высшей властью, в том
числе, и не признаваемые таковыми нынешним Конституционным судом, а
также примеры такие, где со временем точка зрения Конституционного суда
непостижимым образом менялась (как по вопросу о допустимости назначения
из Кремля глав субъектов Федерации) уже многократно и подробно описаны.
Что ж, приведу лишь один самый свежий пример, который в такой трактовке,
по-моему, еще никем не рассматривался.
Термин «предстоящая президентская амнистия» - уже слышали? Как раз
только что СМИ сообщили, что «президентский проект амнистии» внесен в
ГосДуму. Но что это такое? Как может быть амнистия «президентская», если
по действующей Конституции амнистия – исключительная компетенция Думы?
Мне объяснят, что, мол, ничего страшного: у Президента же есть право
законодательной инициативы – вот он его и реализует, а окончательное
решение и будет за Думой – строго по Конституции?
Но это – лукавство: амнистия принимается не законом (к чему имеет
отношение понятие «право законодательной инициативы»), а постановлением
Государственной Думы. И что бы ни написали депутаты единственной у нас
правящей партии (под диктовку Кремля) в своем Регламенте, пусть даже и
зачем-то еще и право президента вносить проекты постановлений Думы,
Конституции-то такое прямое вмешательство Президента в исключительную
компетенцию Думы прямо противоречит.
Перекошенные «Сдержки и противовесы»
Кто-то меня упрекнет, что в пример привожу только президента, но ведь и
законы Конституционный суд признает не соответствующими Основному
закону. Значит, и парламент Конституцию нарушает?
Наверное – раз Конституционный суд так признает. И необходимую нам роль Конституции в ограничении произвола не только индивидуального, но и коллективного, я никоим образом принизить не хочу. Обращу внимание лишь на три аспекта.
Первый: а парламентское большинство у нас кем контролируется? Не главой
ли государства? Подчеркиваю: акцентирую здесь внимание не на злой или
доброй воле конкретного руководителя, но на институциональной стороне
дела – на заложенной в Конституции монополии фактической, реальной
власти, неминуемо расползавшейся затем по всем ветвям власти,
захватившей их в свое полное подчинение.
Второй: а законы, нарушающие Конституцию, у нас кто подписывал? Найдется
ли среди признанных неконституционными такой закон, на который
президент накладывал вето, которое затем Дума и Совет Федерации дружно
преодолели? Я таких примеров пока не встретил.
И третий: а термин, обратный термину «президентская амнистия», можете
себе представить? Например, «думское помилование»? Это если бы проект
помилования готовила бы комиссия из депутатов и затем вносила бы его на
окончательное принятие президенту? Как-то, согласитесь, не ложится. Да и
президент такой проект даже и читать не станет. Возмутится: мол, это
моя прерогатива и нечего кому-то еще в нее лезть…
Хочешь того или нет, но по факту придется признать, что основная
опасность нарушения Конституции, как минимум, с точки зрения если не
намерений, то возможностей, у нас исходит от одного лица – от главы государства.
Значит, если вопрос ставится о том, какие изменения в Конституцию
вносить, то, очевидно: тот, в чьих силах сегодня Конституцию менять,
вовсе не заинтересован в каком-либо ограничении своего полновластия. В
том числе, в пресечении имеющейся (и фактически, с моей точки зрения,
реализуемой) возможности не считаться с Конституцией, откровенно ее
попирать.
У преступления должен быть мотив
Кто-то скажет, что мой пример недостаточно убедителен, что это же – такая мелочь! Какая разница, кто внес проект?
Что ж, я и не утверждал, что это пример самый грандиозный. Просто самый
свежий, еще, скажем так, не замусоленный. И главное – происходящий прямо
сейчас на наших глазах – даже специально приуроченный к юбилею
Конституции. Так и просится:
- Чем вы встречаете юбилей Конституции?
- Мы подготовили и реализуем очередное ее попрание…
А кто-то другой не согласится и с оценкой «прегрешения» как мелкого: в
таких вопросах, как компетенция высших органов власти, мелочей и
случайностей не бывает. И вторжение главы государства в явно чужую по
Конституции компетенцию – это уже преступление. Но ведь у каждого
преступления должен быть мотив?
Допустим, оставим спор о конституционности такого метода подготовки
амнистии. Например, на усмотрение Конституционного суда – если кто-то
еще, кроме меня, также сочтет, что это – далеко не мелочь. Но главное:
зачем действуют именно так? Почему было проект постановления об
амнистии, пусть даже и подготовленный в администрации президента, не
внести самим депутатам правящей партии? В строгом соответствии с
Конституцией. Зачем использовать в таких вопросах хотя бы и просто спорные процедуры, вместо ясно и однозначно бесспорных - конституционных?
Подлинный мотив мне, разумеется, неизвестен. Но подозрения есть. И они
возвращают нас в историю двадцатилетней давности. Ведь совсем скоро,
после двадцатилетия Конституции, наступит и двадцатилетие амнистии, по
которой вышли из заключения арестованные узурпатором депутаты
разогнанного Ельциным Верховного Совета, обвиненные тогда в «мятеже» -
точно по методике представления белого черным и наоборот.
Напомню: в соответствии с Конституцией и вопреки воле президента
Ельцина, Дума приняла Постановление об амнистии. Ельцин пытался
препятствовать: как принятию амнистии, так затем и ее реализации – дал
указание назначенному им генпрокурору Казаннику амнистию не исполнять.
Но Казанник, честь ему за это и слава, подчинился не воле главы
государства (более чем «решительного» - только что совершившего
государственный переворот), а закону – и «мятежники» были освобождены.
Прошло два десятка лет. Сейчас подобное – амнистию вопреки главе
государства – даже представить себе невозможно. Ни ее принятие, ни
последующее исполнение, даже если бы и предположить возможность
принятия. Кадры расставлены теперь уже надежно. Так тогда зачем же и в этом вопросе наступать на компетенцию и без того совершенно послушного парламента?
У меня версия одна: чтобы все привыкли и согласились с тем, что амнистия
– это всегда и исключительно с подачи президента, а иначе и не бывает. И
тогда не отдельным специальным актом, а при случае, в пакете с чем-то
еще, на будущее подправить эту «недоработочку» в Конституции – труда не
составит.
Основные направления «совершенствования»
Отсюда вырисовываются некие основные направления совершенствования нашей
Конституции – в интересах отнюдь не общества, но тех, в чьих силах ныне
нашу Конституцию менять и кто, более того, это уже успешно апробировал.
Пока, им представляется, все спокойно, революционной ситуации нет. А
смениться власть у нас может исключительно в силу именно революционной
ситуации – без этого бастионы на пути смены власти воздвигнуты
железобетонные. Но если ситуация изменится и это повлечет за собой,
пусть пока еще не полную смену власти, но хотя бы изменение расстановки
сил в парламенте – к этому им надо готовиться?
И они готовятся. Уместно предположить, что они постепенно постараются
закрепить в Конституции то, что уже застолбили в законах и на практике.
Пока - вопреки Конституции. Но это лишь пока – при нынешнем
Конституционном суде и при нынешнем состоянии общества, когда такое
пренебрежение Конституцией совершенно безопасно для нарушителя.
Например, вслед за ныне уже запланированным окончательным введением
прокуратуры исключительно под контроль президента, можно ожидать
закрепления в Конституции и уже более десяти лет практикуемого и
застолбленного в соответствующем законе механизма назначения
руководителей Счетной палаты (органа контроля за исполнительной властью)
исключительно с подачи президента или, как минимум, по согласованию с
ним. Возможно, подведут постепенно и к лишению Думы права на
самостоятельное объявление амнистии (о чем мы говорили выше).
Конечно, вожделеют о закреплении и неподсудности президентов – не только
в законе, но и в Конституции. Но подо что это подвести? Самостоятельно,
отдельным актом – робеют, что ли? Скорее всего, и здесь действовать
будут «в пакете». Например, с решением вопроса о «приоритете
международного права» - о выводе страны из-под юрисдикции международных
судов и ограничении распространения на нас «общепризнанных норм
международного права».
«Суверенизация» как ширма
Должен заметить, что последнее – вопрос о «приоритете международного
права» - тема отдельная и серьезная. С одной стороны – давно назревшая
(например, мы ставили этот вопрос
без малого два года назад во время выборов президента). Но, с другой
стороны –интенсивно демагогически перехваченная
клоунами-«освободителями» - подручными того же Чубайса и, одновременно, не последними функционерами
той же «Единой России». Причем, весьма иезуитски - в одном пакете с
проблемой якобы … нехватки полномочий у президента, вплоть до совершенно
неуместного сравнения президента России с не имеющим полномочий
что-либо решать … нотариусом. То есть, для еще более успешной борьбы за
освобождение страны от какого-то совершенно не персонализированного
«гауляйтера» – ставленника заокеанских завоевателей, мы все еще теснее
должны сплотиться вокруг нынешнего президента, читай, сделать его власть
еще более бесконтрольной и безнаказанной. В процессе такой «борьбы за
освобождение» избавиться от «приоритета международного права» по
каким-либо «объективным» причинам им как будто не удастся, но зато
безнаказанность наших президентов будет закреплена уже конституционно. И
остатки стратегической госсобственности (напомню, в отличие от закона о
недрах, по этой Конституции природные ресурсы также вполне законно
могут быть и в частной собственности…), понятно, растащат под шумок – уж
под окончательно закрепленную безответственность-то чего еще
стесняться?
Попутно исключат норму о недопустимости государственной идеологии,
впишут вместо этого какие-нибудь пустые и ни к чему не обязывающие
красивые «патриотические» слова. И под прикрытием этого реализуют старую
мечту
– незаметно и совсем тихо исключат норму о социальном государстве.
Новые слова об идеологии будут, конечно, краше прежних – тех, что о ее
недопустимости. Социальное государство же будет уничтожено под корень не
только фактически, но даже и как лозунг.
Все это, вкупе с подачками в виде ни к чему не обязывающих слов о
ключевой роли русского народа и православной церкви, будет подано как
великий прорыв в деле «суверенизации»…
А о том, что еще в 1999 году одним из обвинений для запуска процедуры импичмента президента Ельцина
было ни что иное, как именно геноцид русского народа, об этом все уже
забудут. Равно как и о том, благодаря кому импичмент тогда не только не
реализовался, но даже и процедура вообще не была запущена. А, может
быть, стоит поднять списки тех, кто голосовал тогда против импичмента?
Не те ли самые «герои», что теперь так носятся с идеей подачки о записи в
Конституции красивых, но пустых и ни к чему не обязывающих слов –
вместо реализуемых механизмов ответственности власти за преступления?
Соответственно, останется открытым вопрос: приведет ли закрепление
особой роли православия к удушению ростовщичества – как нынешней
фактической государственной идеологии?
И точно так же: приведет ли закрепление особой роли русского народа,
например, к изменению национального состава властных структур? Даже не
приведет ли, а иначе – будет ли на то хотя бы направлено? А
национального состава верхушки банковского сословия?
Вопросы эти, понятно, совершенно риторические.
И дополнительно поясню: я никак не против фиксации в Конституции особой
роли русского народа. Но я против того, чтобы это была недвусмысленная
подачка, очередное прикрытие сути - ВМЕСТО насущно необходимых
механизмов независимого контроля за властью и реальной ответственности
власти за преступления.
Запись в Конституции об особой роли русского народа никак не
скомпенсирует заложенной в нее же фактической невозможности импичмента
главы государства – даже и за геноцид нашего народа…
Время упущено? Или еще не пришло?
Выше я обратил внимание на то, что сейчас нас – общество – никто всерьез
ни о чем не спрашивает. В том числе, разумеется, в части изменений в
Конституцию. И без нас обходятся легко. Но так ведь было не всегда.
Бывают моменты, когда от нас зависит. Такой момент, в частности, был
двадцать лет назад. Тогда зависело именно от нас – от общества. Но как
мы этим воспользовались?
Всю свою тогдашнюю избирательную кампанию в Совет Федерации я провел под
одним лозунгом: «Если Вы собираетесь голосовать за эту Конституцию, то
не голосуйте за меня – не посылайте меня в парламент со связанными
руками!». Тогда от общества зависело – оно могло отвергнуть узурпатора.
Кстати, мало кто это уже помнит: обещавшего тогда через полгода, то
есть, весной 1994 года, и перевыборы президента, но, разумеется, тут же
обманувшего… Общество могло тогда отвергнуть эту Конституцию, но не
сумело, не захотело сделать это достаточно активно и убедительно –
Конституция считается принятой.
А когда нас спрашивали в последний раз всерьез, в том числе, о самых
фундаментальных вопросах – о суверенитете страны, о конституции, о праве
на референдум? Да совсем недавно – на президентских выборах
2012 года. Спрашивала, разумеется, не ныне действующая власть, но мы –
те, кто ей оппонировал. Мы пытались вывести на обсуждение самую
актуальную повестку (см., например, по прежде уже упомянутой ссылке):
- не абстрактную «реформу» власти, но ясные и понятные механизмы ее ответственности;
- о безусловном праве народа на общенациональный референдум;
- о суверенной финансовой системе – Центральном банке, который должен служить национальному развитию;
- о недопустимости дальнейшей сдачи суверенитета страны путем втягивания страны в ВТО без общенационального референдума.
Это было совсем недавно – менее двух лет назад.
Тогда наше общество не увидело в этих вопросах своего интереса.
Увидит ли в следующий раз – тогда, когда можно будет не просто
поговорить на эти темы, но когда от общества вновь будет что-то
зависеть? http://svpressa.ru/society/article/78922/
|