Я уже читала в ленте, что начался суд над очередной «бандой скинхедов» — некими «Белыми Волками — НСВП», возглавлял коих страшный фашист с истинно-русской фамилией Джавахишвили. И тогда еще сильно подивилась этому факту. Чего только, думаю, на свете не бывает... Но, думаю, это подходящий повод, чтобы высказаться на эту тему.
«Скинхедские процессы» — это в правозащитной практике этакие «золушки». Либеральные правозащитники, понятно, интересуются ими только с целью удостовериться, что посадили всех и надолго. Но и обычная, «безыдейная», и даже национально-ориентированная правозащита по большей части обходит их стороной.
Причина этого — предубеждение, которое можно сформулировать примерно так: «Ой, скинхеды... какие-то они грубые, глупые, неотесанные, в головах у них дурь, они бегают по улицам со свастиками и бьют людей; ну, может, конкретно вот эти конкретно вот в этом и не виноваты — но уж наверное, «что-нибудь такое было»... а если и не было, так собирались... ну их на фиг, лучше помогать беленьким и чистеньким».
Даже чисто по-человечески такая позиция, хоть, может быть, и понятна — не очень хороша. По простой причине: 16-17-летние ребята, которые фигурируют в «скинхедских процессах» — это поколение наших детей. Они вырастают такими, какими мы их вырастили; то, что с ними происходит — наша ответственность. Если сейчас мы их воспринимаем как «грязненьких» и смотрим на них с опасливой неприязнью — значит, это мы где-то в прошлом допустили ошибку.
А с точки зрения правозащиты это просто ересь. Потому что любой человек, независимо от пола, возраста, политических взглядов, фасона прически, интеллигентности и симпатичности, имеет право на справедливость и на защиту закона. Никого нельзя пытать в милиции, вымогая из него признание, или отправлять в тюрьму за то, чего он не совершил.
Не берусь судить именно о «Белых волках» — об этом деле я практически ничего не знаю, хотя «русский фашист Джавахишвили», конечно, настораживает. И жалобы на пытки, которые подали двое подсудимых, Соловьев и Исакин, заставляют задуматься.
Но практика показывает, что очень часто в таких делах творится беззаконие, и за решетку отправляются невиновные.
Как это происходит?
Не секрет, что наша милиция вообще не очень любит работать. Если совершено преступление, а живых потерпевших или свидетелей нет (или они есть, но опознание почему-либо затруднено), нет прямых улик, словом, невозможно определить злодея с первого взгляда — часто следствие идет по пути наименьшего сопротивления. Выбирают на роль убивца удобную, по мнению следователей, кандидатуру. Человека «закрывают» и начинают вымогать из него признание. Иногда это делается с помощью «своего» адвоката: дают ему государственного адвоката — а тот советует: «Тебя посадят в любом случае, лучше подпиши, тогда отделаешься условным сроком». Иногда от подозреваемого требуют, чтобы он оговорил кого-то другого — тогда перейдет в свидетели, а иначе сядет сам. Иногда угрожают пытками — и действительно пытают, порой довольно изощренно. Иногда просто бьют.
Конечно, немного очухавшись, человек отказывается от «признаний», сделанных под давлением страха и боли. Но поздно: в обвинительное заключение идут именно они.
В бытовых преступлениях первые кандидаты на роль обвиняемых — родственники, друзья, те, кого видели с убитым незадолго до смерти. Если убита девушка — ее молодой человек. А также любые фигуры из окружения потерпевших, которые прежде сидели или попадали в поле зрения милиции. Это нормальный круг подозреваемых — ненормальны только методы, которыми идет следствие дальше.
Иначе обстоит дело с преступлениями, известными как «экстремистские».
Допустим, убит иностранный гражданин. Или где-нибудь бомбу нашли. Где искать подозреваемых? Для этого есть прекрасное изобретение — списки экстремистов.
О том, что это за списки и как они составляются, писали уже многие, и я в том числе. Попасть в список несложно — и быть скинхедом для этого совсем не обязательно.
На самом деле у настоящего «городского партизана» — который ни в каких организациях не состоит, на митинги не ходит, тексты и посты под своей фамилией не пишет, и вообще ведет себя осторожно и «не палится», а тихонько, молчком делает свое мрачное дело — довольно мало шансов обнаружить себя в списке. Попадают туда по большей части самые обычные националисты, идущие легальным путем: те, кто состоит, допустим, в ДПНИ и не скрывает этого, бывает на публичных мероприятиях, вообще «светится». На каждом митинге милиция старается забрать случайным образом человек 10-20 молодежи и переписать у них паспортные данные — куда эти данные потом идут? Именно туда. Хотя на глазах у милиции эти люди никаких правонарушений не совершали, и весь их «экстремизм» заключается в юном возрасте, славянской внешности и определенных политических симпатиях.
Таким же путем попадают туда субкультурщики — футбольные фанаты и любители «правой» музыки, которых берут на стадионах и на концертах, соответственно. Ну и какой-то процент «экстремистов» оказывается в списке совершенно случайными путями — просто потому, что не в добрый час подвернулись под руку.
Итак, убит иностранный гражданин. Следователь берет список экстремистов и выбирает из него нескольких подозреваемых — например, тех, кто живет или учится неподалеку от места преступления. Дальше процедура известная. Можно повесить преступление на одного, а остальных сделать лжесвидетелями (как было с Владимиром Макаровым). Если «признались» сразу несколько, можно сколотить из них преступную группу. Раскрыть экстремистскую группу — это интересно и почетно. Можно заодно повесить на обвиняемых нераскрытые аналогичные преступления за несколько последних лет. Особенно удобно это проходит с несовершеннолетними: взрослый человек, зная, что каждое новое «признание» сильно добавляет ему срок, будет отбиваться отчаянно — а малолетке можно сказать: «Да ладно, подписывай, какая тебе разница, все равно больше десяти лет не дадут».
Дальнейшие отказы от «признаний» никого не интересуют, заявления об угрозах и пытках откладываются в долгий ящик, другие версии не проверяются, объективные улики не ищутся. А судья с прокурором, как правило, прекрасно понимают друг друга.
В результате, слыша об осуждении очередной «банды скинхедов», практически невозможно сказать, были ли скинхеды, была ли банда и виновны ли эти люди хоть в чем-нибудь из того, что им приписывают.
Ситуация эта тяжелая и нетерпимая.
Т.е. понятно, что главного российского правозащитника Александра Брода она вполне устраивает. Он считает, что возражать против пыток и оказывать обвиняемым по таким делам юридическую помощь — это «псевдоправозащита», о чем и написал в своем последнем докладе.
Следственно-судебной системе тоже удобно так работать — раскрываемость высокая, показатели хорошие, центры по борьбе с экстремизмом снова и снова доказывают свою необходимость. Им тоже неясно, зачем что-то менять.
Но кого это еще может устраивать — не представляю. Даже самый пламенный интернационалист, по-моему, предпочтет, чтобы за убийство таджикского дворника сажали того, кто убил, а не того, кто первый под руку попался. А что сказать об обычных людях? Живешь и знаешь: на твоего сына в любой момент могут повесить несколько убийств или теракт и упечь в тюрьму лет на пятнадцать за то, что он на футбол сходил...
У подсудимых по таким делам одна надежда — на суд присяжных. Это практически единственный «глоток воздуха» в отлаженной системе, бездушной и коррумпированной насквозь. Присяжные не работают в этой системе и от нее не зависят: они — обычные люди, у них, быть может, есть дети-ровесники подсудимых — и можно надеяться, что они отнесутся к делу серьезно, будут вникать в суть, искать объективные доказательства и судить по справедливости.
Не случайно Медведев недавно предложил отменить суды присяжных по делам, связанным с терроризмом и экстремизмом. Если это будет сделано — ловушка захлопнется, и бедным «списочным экстремистам» станет вообще некуда податься.
И еще одна надежда — на общество, на нас. На то, что появятся правозащитники, которые, отказавшись от предубеждений, выберут своей специальностью именно помощь «страшным экстремистам» — или тем, кого за них выдают. Собственно, одна такая организация уже есть: это «Русский Вердикт», юрист которого появляется в ролике. На то, что к таким процессам будет привлекаться внимание объективной прессы; что суды по таким делам будут проходить так же, как сейчас, например, проходит «дело черных ястребов» — при большом стечении людей и под общественным контролем.
Потому что справедливость не может быть «для отдельных групп населения». Она должна быть для всех.
* * *
Ну и напоследок. Вот еще аналогичный случай. Иван Белоусов, 22-летний студент, осужден на 6 лет за «теракт» — вообще без доказательств, просто потому, что какие-то его приятели (даже не он сам!) ходили на Русский Марш и попали в пресловутый список.
Тут, видно, история уже совсем вопиющая — возмутившая даже «Ежедневный Журнал», крайне далекий от симпатий к национализму.
Таких случаев много. И будет становиться все больше.
|