Адвокаты Лутковской обратились с ходатайством в прокуратуру о прекращении уголовного дела о жестоком обращении

«Следствие вменяет Лутковской то, что она якобы наносила Ане удары тряпкой и еще один эпизод о том, что она ударила ребенка зонтиком, — рассказал Вячеслав Иванец. — Уголовное преследование по первому эпизоду должно быть прекращено за отсутствием события преступления, поскольку данное деяние, даже если оно было совершено, является малозначительным. Если даже полагать, что оно было доказано, то человека все равно нельзя наказать за осуществление воспитательного процесса, который является обязанностью родителя и опекуна. В нанесении ударов тряпкой отсутствует общественная опасность».

«Девочка в приюте уже восемь месяцев, и за это время дело не могут передать в суд. Видимо, есть заинтересованные лица затянуть это дело до бесконечности, — считает Зинаида Лутковская. — Я каждый день вижусь с Аней. На днях заметила у нее на ногах семь или восемь ссадин, замазанных зеленкой, а у меня ее забрали за две царапины от котенка. На каждого сироту в месяц тратятся достаточно большие средства, но дети ходят в старой одежде. Я увидела, что Аня хромает, потому что ей выдали туфли на три размера меньше. Только после разговора с руководством приюта обувь заменили. Ане очень плохо в приюте, а воспитатели подходят к своей работе формально, девочка очень хочет вернуться домой».

Как выяснилось, бдительные органы опеки отреагировали на сигнал наблюдательной соседки, которая сообщила о том, что бабушка якобы регулярно избивает девочку. За шесть месяцев органы дознания не смогли закончить расследование в установленные законом сроки. Городская прокуратура, которая проверяла законность возбуждения дела, внесла представление на имя начальника УМВД по городу Ангарску о нарушении сроков расследования. «Дело в процессе дознания приняло волокитный характер, — отметили в прокуратуре. — После внесения представления виновные должностные лица были привлечены к ответственности. После чего дело было передано органам следствия полиции». После данного представления полиция приняла меры по проведению медико-социальной экспертизы, результаты которой еще не готовы. Однако в мае прокуратура провела еще одну проверку по данному делу и рекомендовала следственным органам ускорить процесс завершения расследования.

Председатель комиссии по социальной политике думы АМО Сергей Бренюк считает, что данное дело давно надо закрыть на основании отсутствия состава преступления. «Сейчас они ищут, в чем виновата бабушка, которую девочка называет мамой. Хотя со слов ребенка и по факту никаких телесных повреждений обнаружено не было, — отметил Сергей Бренюк. — Если бы не действовало кумовство, то такое дело можно было разобрать за две недели. Я предполагаю, что в этой ситуации работает именно телефонное право. Только зря мучают ребенка». Депутат недоумевает, почему до сих пор не озвучены результаты медико-социальной экспертизы.

Трудно поверить, что судьба маленькой Ани, мама которой умерла, могла по-настоящему беспокоить и бдительную соседку, и органы опеки, в которых, как известно, прочно прописались жестокосердие и формализм. Никому не было дела до недоношенного младенца, который родился с диагнозом ДЦП и еще целым букетом болезней, весом 1,43 кг. А Зинаида Лутковская оформила на девочку опекунство и выходила ее. Теперь Аня учится в обычной общеобразовательной школе и даже учится музыке по классу скрипки. И как говорится, жили бы они своей скромной маленькой семьей долго и счастливо, если бы бабушке вдруг не вздумалось критиковать органы опеки. И не просто критиковать, а, о ужас, стать инициатором и организатором городского совета опекунов. «Органы опеки готовы выполнять только надзорно-разрешительные функции, и никакой помощи от них добиться невозможно, — считает Зинаида Лутковская. — В Ангарске опека ни разу не собирала опекунов, чтобы мы могли получить информацию об изменениях в законодательстве, регламенте проводимых проверок, новых нормах. Ничего этого не было, хотя это их работа. Тогда мы написали письмо премьер-министру России Дмитрию Медведеву, где изложили сложившиеся в работе органов опеки проблемы. Этот документ, видимо, был спущен на местный уровень».

С этого письма, судя по всему, все и началось. Жалоба на жестокое обращение с ребенком в органы опеки поступила из школы, где Аня обучалась в первом классе. А накануне бабушка на родительском собрании поставила вопрос о законности сборов «добровольных» родительских пожертвований и дальнейшем их расходовании учебным заведением. После чего и обнаружилась эта соседка, которая по стечению обстоятельств оказалась работником этой школы.

Пока взрослые сводят счеты с принципиальной бабушкой, а черствая бюрократическая машина перемалывает это деликатное дело, маленькой и слабенькой здоровьем малышке по-настоящему плохо. Но кого волнуют слезы и страхи ребенка, когда речь идет об интригах взрослых?

Живя дома, Анечка очень старалась учиться, и ей в этом помогал близкий человек. «Раньше я постоянно делала с ней домашнее задание, а в приюте до некоторых пор даже столиков для детей предусмотрено не было, — говорит Зинаида Лутковская. — Воспитатели у детей каждый день разные, при этом они не владеют предметом и часто подходят к своим обязанностям формально. Аня все время училась с большим желанием, но сейчас получает все больше троек и очень переживает по этому поводу». После изъятия в приют Ане пришлось сменить школу, потому что в прежнюю ей из приюта далеко добираться, и успеваемость у нее заметно упала. Однако девочка продолжает играть на скрипке, видимо, только с музыкой она может разделить свою боль.

Доцент кафедры социальной педагогики и психологии ВСГАО Александр Гордин считает, что такой однобокий подход к изъятию детей из семей недопустим. «Нельзя отдавать полномочия по изъятию детей из семьи на откуп социальных работников, которые часто подходят к своим обязанностям формально и часто совершают очень грубые ошибки», — считает педагог. По его мнению, на российские дикие условия нельзя копировать ювенальный институт, который прижился в развитых странах, имеющих хорошую социальную инфраструктуру, таких как Швеция, Дания, Финляндия, Скандинавские страны. Хотя даже там, где очень развит институт социальных работников, который полностью базируется на мнении ребенка и окружающих, часто совершаются ошибки, сопровождающиеся громкими скандалами. По мнению Александра Гордина, функции изъятия ребенка из семьи не должны передаваться только социальным службам. В данной ситуации необходимо учитывать объективное мнение правоохранительных органов и комиссии по делам несовершеннолетних. Обязательно мнение социального педагога, который должен контактировать с семьей, знать референтное окружение ребенка, которое влияет на формирование внутренних ценностей. Необходимо принимать во внимание и оценку школы, как образовательной и воспитательной среды, а также медицинское заключение и, наконец, мнение самого ребенка и родителей.

Душераздирающая семейная драма беззащитной Ани не могла оставить равнодушными честных людей. Родительская общественность Иркутска и Ангарска выразила свое возмущение по поводу действий работников опеки и правоохранительных органов города, которые вполне могли стать инструментом в определенных руках для сведения счетов. В Иркутске был проведен пикет, и во время его проведения было собрано 378 подписей под обращением к губернатору Иркутской области Сергею Ерощенко с просьбой потребовать от чиновников справедливого разбирательства этой неприглядной ситуации и проверить правомерность возбуждения уголовного дела. «На пикете мы выступали также против реализации некоторых ювенальных принципов, внедряемых в нашу жизнь и разрушающих семьи, — рассказала член Иркутского городского родительского комитета Елена Челтышева. — Сейчас в школах вводят должность Уполномоченного по правам ребенка. Собирают жалобы детей, которые потом передают органам опеки, выявляя таким образом насилие в семьях. Дети заполняют это порой без разрешения родителей, их опрашивают, какой площадью квартира, чем они болели, выявляют синяки. При этом неизвестно, куда в дальнейшем идут эти материалы на семью». Она отметила, что родительская общественность выступает не против выявления насилия, а против злоупотребления и давления чиновников в этом вопросе, праве родителей на воспитательные меры и семейную приватность. «Воспитание и духовное просвещение в России складывалось веками, а сейчас нас хотят учить, как воспитывать наших детей, — возмущена Елена Челтышева. — Родители уже рассказывают, что их дети порой заявляют, что они знают, куда позвонить в случае чего». А ведь ребенок не осознает, что, позвонив в обиде на родителей, он может запросто оказаться в приюте.

Особенно опасно внедрение ювенальных институтов в нашей стране, которую Александр Гордин, цитируя советского философа Александра Зиновьева, назвал «разбушевавшейся помойкой». По его мнению, нельзя слепо копировать западные институты без учета национальных и социальных особенностей. Социальной базы для ювенальной юстиции в стране на сегодняшний день нет. Уровень жизни людей низкий, и как следствие степень агрессии высока. Большинство семей живет в стесненных условиях, насилие практически в каждой семье, и даже не физическое, а социальное, так называемое скрытое сиротство. Появился уже и такой термин. И что же, у всех будем детей изымать? Станут ли от этого они счастливее, здоровее, благороднее?

Социальное сиротство стало бичом нашего времени, когда родители вынуждены добывать кусок хлеба, тратя на это почти 24 часа в сутки, а ребенок предоставлен сам себе. Следуя западным нормам юстиции, убежден Александр Гордин, сегодня практически всех детей надо из семей изымать. И в первую очередь у педагогов. Они только и делают, что чужими детьми занимаются. На своих детей у них времени нет. Александр Гордин также подчеркнул, что при бездумном внедрении ювенальных норм необходимо помнить и о психологическом парадоксе. Абсолютно все дети мечтают вернуться из приюта домой, даже если их родители алкоголики или уголовники. Подумайте, а что же тогда должно твориться в голове маленькой Ани Михайловой, которую лишили дома, любви единственного близкого человека, руки которого ее с самого рождения защищали от болезней и от жесткого несправедливого мира за окном? Что будет теперь с ней, когда весь этот кошмар закончится? Как ей верить нам, взрослым?

У этой истории еще нет конца. И только от нашей совести зависит, каким он будет. Уполномоченный по правам ребенка в Иркутской области Светлана Семенова не спешит помогать Ане: «Пока говорить о том, кто в этой ситуации прав, кто виноват, рано. Я встретилась со всеми сторонами этого дела, поговорила с Аней, с органами опеки, с опекуном и депутатами думы города. Сейчас необходимо дождаться конца расследования, чтобы принимать дальнейшие решения». Сергей Бренюк рассказал, что Светлана Семенова, когда навещала Аню в приюте, подарила ей свою визитку. Детский омбудсмен обещала, что Аня вернется в семью до конца учебного года. Девочка не знает, для чего высокая чиновница всучила ей визитку, но, прижимая ее к груди, она очень верит этой женщине и очень надеется на скорое возвращение домой.