Мне довелось стать редактором воспоминаний русского офицера, участника Первой мировой войны Ивана Андреевича Эйхенбаума. Впрочем, употребив определение «редактор», я сразу почувствовала несоответствие своей работы с рукописью тому, что обычно теперь, уже в двадцать первом веке, называют редактированием.
Представьте себе, что вы находите старинную вещь, покрытую пылью и патиной. В первые мгновения вам кажется, что надо бы эту вещь хорошенько помыть, почистить, используя самые сильные средства и приспособления. Но произведя эти действия, вы можете и не заметить, что исчезли мелкие детали уникального предмета, изменился его цвет и даже форма. Вещь стала видимой, понятной современному глазу, но в ней исчезло главное – обаяние времени, душа того создателя, который когда-то нашел в себе силы и желание смастерить ее.
Так и с рукописью Эйхенбаума. Мне, скорее всего, посчастливилось потрудиться реставратором, который, видя все странности и архаизмы авторского стиля, оставляет их, убирая лишь явные языковые неточности и ошибки.
Иван Андреевич Эйхенбаум писал свои воспоминания в пятидесятые годы двадцатого века. Однако само построение предложений, использований различного рода фразеологизмов, диалектных выражений, а главное – сама мелодика авторской речи – относят нас все-таки в начало двадцатого столетия. Любовь к старой России, ее образу жизни, к ее людям настолько сильна в душе писателя Эйхенбаума, что она вольно или невольно проявляется и в литературном языке – удивительно плавном, иногда с длиннотами и отступлениями, которые, тем не менее, не делают этот стиль тяжеловесным, а напротив – насыщенным и ярким.
У Ивана Эйхенбаума – легкое перо. Именно эта легкость (не поверхность, не легковесность, а именно легкость, умение воспарить над земным сюжетом) обычно и удерживает читателя у страниц любого повествования. То же – и с воспоминаниями Эйхенбаума. Даже описывая военные события, он находит слова, которые дают читателю представление о войне не только как о страшной «мясорубке», но как о явлении трагически неизбежном, однако более других воспитывающем и дух, и волю, и душу христианина.
« Я ухожу на войну, под её железный самотек, – пишет Иван Андреевич. – Моей душе, думаю, будет легко отделиться от земли, в выси будут ее ожидать молитвы любимых людей и благословение Родины. Вот и пускай война разрешает мое уравнение, а мне некогда и не под силу.
Война – моя союзница, ее понятия, принципы и люди мне понятны и близки, ее огненная чешуя – мое золото, без жизненной пыли и серых будней. Покров войны труса превращает в героя, равнодушного эгоиста – в жертвенного солдата, а ящик кладбищенских костей – в славу».
Советские люди, да и нынешние российские, почти ничего не знают о Первой мировой. И дело не только в незнании географии сражений и имен военачальников. Та война была последней битвой Российской Империи – великой страны, где большинство людей жило по православным законам. Эти законы милосердия и чести отражались тогда и на театре военных действий.
«В бою лежачих не добивали, несмотря на злость и досаду, – вспоминает Эйхенбаум. – Не выискивали своих раненых, предпочтение отдавая тяжелым. Суворовские правила, христианские заветы крепли и объясняли войну, а свое сердце ее еще и облегчало. Совесть – не только фикция и формальность, сострадание и милосердие как бы исходили из нас и вызывали добрые дела и мысли, что исключало в нас военного убийцу и утверждало христолюбивого воина.
Жестокосердия не было. Только что кололи врага, но он поднял руки, и уже через минуту в эти руки шел кусок хлеба или «козья ножка». Эта незлобивость и милосердие к врагу особенно ярко проявлялись у молодежи, еще гладко не отесанной жизненным топором и не растратившего школьного Закона Божия».
Описание поведения простых солдат – недавних крестьян, быта войны, иногда с самыми неожиданными подробностями, взгляд на собственное (еще такое близкое!) детство, воспоминания о любимых петербургских местах – все это под пером Эйхенбаума обретает какую-то невероятно трогательную окраску. Такое бывает лишь тогда, когда писателю доступна память сердца.
Первая мировая, Гражданская война в России, Вторая мировая война… Все это было в судьбе Ивана Андреевича Эйхенбаума, не просто созерцателя, но участника великих битв двадцатого века. Большую часть жизни он прожил не на Родине. Но каждая строчка его воспоминаний дышит прежней Россией и являет ту Россию нам, родившимся тогда, когда она исчезла…
Даже те читатели, которые считают себя искушенными в истории Российской Империи и ее гибели, найдут в книге Эйхенбаума множество новых подробностей, живописующих эпоху. Читатели же, плохо знакомые с судьбой России прошлого столетия, несомненно, откроют для себя целый мир. Мир, в котором жили наши недавние предки, люди разных сословий, разного образования, но составлявших единое государство, самое большое на Земле.
«…Странно, что и в теперешнее время технического прогресса и всевозможных достижений история человечества строится на той же соленой, теплой крови, – так заканчивает свои воспоминания Иван Андреевич Эйхенбаум. – Как будто иначе нельзя, как будто тогда у этой истории не будет ее кровавого лица и преемственности, и она не будет нашей историей. И этой крови никто не жалеет. Наверно, я еще прошлого века человек, что мне ее жаль, и я хочу молить о ее пощаде, о пощаде этой теплой человеческой крови».
Может, это моление о пощаде найдет отзвук и в душах наших современников.
Марина КРОТОВА
