Мелочи
Считается, что у известного стихотворения про отсутствие гвоздя в кузнице, не прибитую подкову, захромавшую лошадь, убитого из-за этого командира и проигранную войну есть историческая основа. Некоторые военные историки полагают, что имей французские кавалеристы, отбившие в разгаре сражения при Ватерлоо британские батареи, средство заклепать пушки — банальные молотки и гвозди — исход сражения мог бы быть иным. Но гвоздей не было, и британские канониры возвращались к орудиям, как только французскую конницу отгоняли контратаками.
В более современном варианте эта история про смешную мелочь, от наличия или отсутствия которой зависит очень многое, наверняка знакома вам по фильму «Das boot», в котором героям всё-таки удалось найти проволоку, чтобы перемкнуть повреждённые банки аккумуляторов подлодки. В реальной истории тоже есть похожий случай: капитану подлодки U-124 было поручено доставить на борт немецкого карманного линкора «Адмирал Шеер» «сигарную коробку», от содержимого которой зависела судьба корабля с экипажем в 1150 человек. В ней лежал запасной кварц для радара линкора — с неработающим радаром прорыв «Шеера» мимо британских заслонов представлялся слишком рискованным.
Современное военное дело — сочетание огромного количества нюансов и мелочей, которые всегда должны учитывать профессионалы, но даже у них случаются досадные промахи. Классический пример — группа британского спецназа B20, получившая при заброске в Ирак в 1991 году неправильные частоты для связи. Спецназовцы не могли ни вызвать подкрепление, ни запросить эвакуацию — в результате их разгромили, и лишь один человек из восьми сумел избежать смерти или плена, пройдя в одиночку 300 км пешком до границы с Сирией.
Дальше — как раз о мелочи, которая может решить исход войны в Донбассе.
Хромая лошадь
Не секрет, что благодаря первым Минским соглашениям и паузе в активных боевых действиях украинская армия отмобилизовалась и смогла хоть как-то привести в порядок свои части. У противника появилось время на обучение людей и ремонт техники. Дебальцево обороняли уже более организованные и укомплектованные части, а сейчас, несмотря на былые поражения, состояние украинской армии разительно отличается от того, какой она была летом 2014-го — когда превосходящие силы противника под Славянском и Лисичанском сдерживали небольшие отряды ополчения.
При этом само «ополчение», преобразованное в «народную милицию», по многочисленным отзывам (в том числе и Стрелкова) повышенной боеспособностью не отличается. Наблюдая вблизи и изнутри процесс становления «народной милиции», могу отчасти подтвердить такое мнение — даже сейчас, год спустя после окончания последней крупной операции, состояние корпусов «народной милиции» — что Донецкого, что Луганского — далеко от идеального. Более того, сложилась парадоксальная ситуация — сейчас «необстрелянных» людей в корпусах больше, чем их было на начало прошлой зимы. Почему так? Причин несколько.
Во-первых, украинская армия — армия призывная, и в неё государство может принудительно загнать хороших технических специалистов. А уровень боеготовности техники — это именно сочетание парка техники, наличия запчастей и количества спецов. Магическая цифра в «25% полностью боеспособных танков» в армиях республик — следствие нехватки не танков, а запчастей и особенно специалистов-ремонтников.
Во-вторых, армии республик добровольческие, контрактные, и за время затишья успели пополниться заметным количеством «заробитчан» — людей, которые пришли за зарплатой в 15 000 рублей. Стоять на построениях, разгружать ящики с боекомплектом или даже ездить на учения за эти деньги они готовы, рисковать жизнью в бою — нет. Линию фронта охраняют сравнительно небольшие группы бойцов, скрывающиеся на передовой от уставщины, бумажной волокиты и начальства. Реальную боеспособность остальных проверить трудно. При этом многие опытные бойцы, готовые сражаться, покинули по тем или иным причинам армии республик (из-за отсутствия активных действий на фронте, бюрократии и бумажной работы — вариантов много). Всех деморализует неопределённость будущего — примерно так же, как солдат с противоположной стороны угнетают проблемы в экономике остальной Украины, неадекватность её политического руководства и другие достижения «революции достоинства».
В-третьих, в армиях республик идёт «ротация кадров», причина которой — странный характер армии: на деле добровольческой, но устроенной по лекалам призывной. Школа комсостава есть, и она работает, но вот за что воевать — не очень понятно. Многие, прослужив пару-тройку месяцев или чуть больше, решают, что как-то слишком много беготни и бестолковой дисциплины приходится на бойца за 15 000 рублей, и покидают ряды подразделений — уходят в другие части или вовсе увольняются. Кто-то переводится, надеясь найти в другом месте более профессиональный офицерский состав, кто-то просто ищет место потише, чтобы бесхлопотно «справлять службу» и получать зарплату.
В результате у нас на руках вторая украинская армия. 25% этой армии «подадут рапорта» или просто сбегут при начале активных боевых действий, ещё четверть будет готова что-нибудь грузить или возить, но не бегать по передовой с автоматом. Оставшаяся половина лишь на 50% укомплектована полностью исправной техникой. Таким образом, у нас есть четверть боеготовых людей и техники, и ещё столько же может выполнять роль некоего подобия резерва.
Фото: Dan Levy
И это оптимистичная оценка. Многие офицеры народной милиции республик говорят, что «разбежится 80%». Стрелков прогнозирует, что в случае наступления противника мы продержимся пару дней. Я склонен считать, что минимум неделю, а дальше — в зависимости от исхода ключевых боёв на окружение столиц республик к востоку от линии Донецк-Луганск.
У нас на руках вторая украинская армия по проценту боеспособности, но отнюдь не по численности — по численности живой силы противник может собрать группировку раз в пять превосходящую нашу. И не надо смеяться, глядя на стоящих в строю очередной укромобилизации старичков, ибо по другую сторону фронта этих старичков уж точно не меньше в процентном отношении. Обязательного призыва молодёжи нет, и значимая часть подразделений укомплектована мужчинами в возрасте, с теми или иными медицинскими ограничениями.
Численное превосходство, даже если противник не захочет реализовывать его с первых дней боёв напористо и активно, может обеспечить украинцам преимущество постоянно свежих сил. Если вы видели, как выглядит взводный, который непрерывно воюет хотя бы несколько дней, вы поймёте, о чём я. Единственное, чем хотя бы частично смогут это компенсировать армии республик — отправка на передовую технических специалистов, с таким трудом подготовленных за это время: танкистов без танков, артиллеристов без пушек, водителей без машин, зенитчиков, а также пришедших в военкоматы добровольцев. Чем это заканчивается, я имел возможность наблюдать прошлой зимой, входя в Дебальцево в составе группы из примерно 30 спешенных танкистов и такого же количества добровольцев, получивших автоматы за сутки до этого. Нам повезло, обошлось без убитых, но до нас на том же участке полегло несколько спешенных артиллеристов из другой части, просто не готовых к боям в городе и вообще к боям в составе пехотных подразделений.
В итоге ключевая проблема нашей «второй украинской армии» — неровная боеспособность различных частей. Прошлой зимой с началом боевых действий командование запуталось — на каких участках у него боеспособные части, а на каких их блеклое подобие. Довольно много времени ушло на сколачивание из грозных на бумаге бригад и батальонов не слишком больших, но относительно грамотно действующих боевых групп, которые и брали город под прямым управлением командования корпусов. В этот раз такого запаса времени может и не быть. Воевать «на полную катушку» придётся сразу после того, как противник сметёт жиденькие заслоны на линии фронта и начнёт охватывать Луганск и Донецк. Теперь уже куда более осторожно и продуманно, чем летом 2014-го.
Здесь на первое место выйдет количество боеспособных танков у сторон, качество подготовки их экипажей и степень управляемости боевых групп, собранных вокруг этих танков. Донбасс с его степями и отсутствием больших лесных массивов — рай для танков. Танк в этой степи — «длинная рука», царь и бог, если, конечно, он обеспечен поддержкой пехоты и артиллерии. Есть у тебя хорошо управляемые танковые подразделения — победа за тобой. Нет? Всё, что ты можешь, — медленно с боями отступать. А управление и взаимодействие — это связь. А связь — это та самая подкова, к которой мы ищем гвоздики.
Подкова
Все играют в World of Tanks, многие заполучили себе в качестве сувениров шлемофоны, но мало кто знает, как именно функционирует вся система связи в танке образца 70-х–80-х годов прошлого века и куда ведёт «хвостик» с разъемом на 4 или 5 контактов, торчащий из шлемофона. В Новороссии воюют именно на машинах 70-х–80-х и их модифицированных версиях — танки Т-64 и Т-72, БМП-1 и БМП-2, БТР-80, тягач МТ-ЛБ и техника на его базе, включая САУ «Гвоздика». Все они оснащаются радиостанциями Р-123М или Р-173М, а также танковыми переговорными устройствами, заточенными под них, — Р-124 и Р-174. Встречаются станции Р-173М, включённые в ТПУ Р-124 через переходной модуль, но обычно 123-я идёт со 124-м ТПУ, а 173-я — со 174-м.
Можно погуглить, что такое Р-123М, и ужаснуться. Для людей, привыкших «входить в связь» парой нажатий на тачпад ноутбука, сорокакилограммовый агрегат с массой переключателей и верньер смотрится дико. Как написал мне один сочувствующий: «К ней в комплекте тачанка идёт?» Тачанок, увы, нет, хотя положение с топливом иногда такое, что пара штук не помешала бы.
Военная радиостанция Р-123м
Самое удивительное, что Р-123М, при всём её архаичном внешнем виде, — вполне годная радиостанция, и настройка её на нужную частоту после некоторой тренировки вообще не вызывает проблем. С Р-173М всё ещё проще — набрал кнопками частоту, зафиксировал, поехали. Более того, когда эти хтонические монстры ломаются, нам есть где их чинить. Так что эта часть нашей условной «подковы» наименее уязвима. Также не слишком уязвимы и танковые переговорные устройства, смонтированные внутри танка на стенках башни и корпуса в виде нескольких модулей с переключателями и бронепроводов между ними. Под рукой у каждого члена экипажа есть агрегат ТПУ, через который он подключается в бортовую сеть, а командир и наводчик-оператор имеют возможность переключать себя и механика-водителя между разговорами в бортовой сети и каналом радиостанции. В БМП и БТР подключаться к ТПУ могут и мотострелки, сидящие в десантном отсеке, а на танках дополнительный разъём вынесен на башню, за люк командира, где к нему, теоретически, может подключиться командир танкового десанта. А подключение это производится — встречайте наши «гвоздики» — при помощи нагрудного переключателя.
Гвозди
Нагрудный переключатель… «Нагрудник»… «Тангента»… — это единственная свободно подвешенная вещь во внутреннем пространстве боевой машины, к тому же сделанная отнюдь не целиком из металла. Кабель в 120 см длиной, одним концом прикрученный к разъему ТПУ, а другим стыкующийся со шлемофоном, просто обречён в горячке и неразберихе боя или учений оказываться в самых непредсказуемых местах.
Впрочем, непредсказуемы они только для тех, кто приносит нам потом эти «нагрудники» на ремонт. Я уже демонстрировал основные типы «травм», когда писал о проблеме в своём ЖЖ.
Влезает командир в башню — удар ботинком по разъему ТПУ Р-174. Несколько таких ударов — повреждение провода у разъема или разбит сам разъем «нагрудника».
Повреждение провода «нагрудника»
Неправильно уложен «нагрудник» на рабочем месте танкиста, а он у неопытных бойцов чаще всего именно так и уложен, — и влетающий на свое место танкист цепляет провод ногой, вырывая его из разъема.
Вылез танкист, вытянул за собой из башни провод «нагрудника», тронулся танк с незастопоренным люком — клац! — и кабель перебит полностью или частично.
Загружают танкисты боекомплект в машину, выключились из связи, бросили «нагрудники». Проворот конвейера автомата заряжания — клац! — и кабель «нагрудника», свалившегося вниз, срезан как ножом.
Дистанция от новичка до опытного танкиста, у которого «нагрудник» всегда аккуратно смотан и сложен так, чтобы его не повредить — один, два, а то и три поврежденных или полностью испорченных «нагрудника». Учитывая вышеупомянутую текучку кадров, я полагаю, всем ясно, с каким дефицитом «нагрудников» мы сталкиваемся за год эксплуатации техники, когда каждый танк меняет несколько составов экипажа. Даже если бы эти танки с самого начала имели полностью укомплектованные ЗИПы, с тремя новенькими «нагрудниками», лежащими про запас, они бы уже давно кончились.
В реальности кончились они ещё раньше, и в результате уже прошлым летом даже простые учения в формате «выкатить танк на огневую и выстрелить по команде» с некоторыми машинами проводить было проблематично. Выходили из положения с помощью портативных внештатных УКВ-раций, ларингофонных гарнитур к ним на каждого члена экипажа и открытого башенного люка. В боевых условиях, понятное дело, такая замена работать не будет. Даже если внезапно окажется, что пластиковый «ошейник» китайского ларингофона может прожить на шее танкиста больше суток.
Анатомия гвоздя
Из чего состоит «нагрудник» и как он работает? Что это за высокие технологии почти полувековой давности?
«Нагрудный переключатель» имеет на одном конце разъем для подключения в ТПУ, а на другом — колодку для подключения шлемофона, в которую встроен усилитель сигнала ларингофонов, снимающих колебания с гортани танкиста, и переключатель-качалка, позволяющий танкисту переключаться между каналом внутренней связи и радиостанции. Танкист, надевший и плотно подогнавший шлемофон, изолирован от звуков внешнего мира, большую часть которых заглушает ревущий дизель, стрельба из пушки и пулемётов. Он слышит только то, что у него в наушниках шлемофона, а его голос другие члены экипажа слышат только благодаря ларингофонам, не воспринимающим посторонние шумы.
Если ТПУ у всех членов экипажа включено на внутреннюю связь, все они слышат друг друга без нажатия каких-либо кнопок. Перещёлкнул командир свой агрегат ТПУ на радиостанцию — и вот уже ему для передачи в рацию надо качнуть качалку «нагрудника» в положение «ПРД», «передача», а для разговора с экипажем — в положение «ВЫЗ», «циркулярный вызов». Нажал-сказал-отпустил, всё просто. При среднем положении качалки провода перемкнуты одним способом, при положении «ВЫЗ» — другим, при положении «ПРД» — третьим.
Простая схема, упакованная в прочный корпус на длинном экранированном кабеле. Два разъёма. Всё.
Кузница
Естественно, мы чинили и чиним все тангенты, которые возможно починить. Услышав в штабе корпуса в ответ на заявку «Покупайте на базаре!», мы ходили на базар и покупали там тангенты со стойким ароматом армейского склада. Ходили, пока не скупили всё, что там можно было найти. Мы спрашивали, где можно достать этот могучий дефицит, у всех знакомых в РФ, которые хотя бы теоретически могли иметь отношение к этой теме. В сети, обличая меня за мои тексты о взятии Дебальцево, анонимные «настоящие военные профессионалы» били себя пяткой в грудь: мол, системных просчётов не было, «кто надо» уже взял все отдельные недостатки на заметку, ждите, всё будет. «А тебя, Мурз, за такое в сорок первом бы расстреляли!» Ок, расстреляйте. Только дайте танкистам тангенты. Чтобы к началу боевых было по полному комплекту на машину и хотя бы по одной штуке в запасе.
Прошёл год. Исправные «нагрудные переключатели» для ТПУ Р-124 и Р-174 как были невероятным дефицитом и в ЛНР, и в ДНР, так и остались. Требуются сотни, если не тысячи штук. И теперь уже ко мне, как к первому возопившему на весь интернет об этой проблеме, приходят люди и спрашивают: «Где ты берёшь?» Что мне ответить? Люди достают где могут, всеми правдами и неправдами, чинят (и не по одному разу) повреждённые «нагрудники», перекручивают их на учениях с одной машины на другую… потому что иначе — смерть.
В российской армии, впрочем, дела со связью на старых машинах местами не лучше. Второе место «танкового биатлона», взятое «на вожжах» — на двух верёвках, которые привязываются на руки механику-водителю и за которые дёргает командир, — суровая реальность второго десятилетия XXI века. Увы, на войне пьедестал почёта несколько углублён в землю и ценится только первое место, которое вровень с грунтом, второе и прочие мало кого интересуют в качестве перспективы. Если на учениях или на показушках вроде «биатлона» можно на машине с хорошей пушкой и двигателем приладить на «механа» вожжи и откатать по знакомому полигону или размеченной трассе, то в реальном бою так не получится, нужна полноценная связь. Что бывает без связи танков с пехотой — все знают. Или не все?
Конница разбита
Выражение «танкобоязнь» обычно применяют по отношению к солдатам армий западных союзников и СССР в 1939–1942 годах, когда на поле боя правили бал массы немецких panzer-ов. У танкистов Донбасса «танкобоязнь» весьма своеобразная — они видели, что сделало с украинскими бронеколоннами отсутствие разведки и пехотного прикрытия летом 2014-го. Мне и самому довелось побродить по полям тех боев, когда с них ещё не утащили на переплавку горы покорёженного металла и оторванные танковые башни. От этих длинных верениц выгоревших танков и БМП по выцветшей траве в сторону ближайшей посадки или высотки тянулись тонкие стальные нити управления ПТУРов, как бы намекая — «без разведки и пехоты танки — мишени даже в чистом поле». Каждый, кто ездил тогда по дорогам Донбасса, мог воочию убедиться, как переменчива удача танкиста, лишённого разведки и пехотного прикрытия. И те, кто сегодня сидит в танках армий ЛНР и ДНР, всё это видели и могли потрогать руками. Неудивительно, что люди побаиваются воевать на броне, а многие так и вообще не берутся, полагая, что в пехоте шансов уцелеть больше. А кто всё-таки воюет, но не слышит в рации пехоту — не идёт вперёд.
Уже разошлась история о том, как ДНРовский командир «Ольхон» под Логвиново приказал своим бойцам сжечь из гранатомётов приданные им танки, если те в ходе атаки повернут назад. Думаете, в танках, которые до этого поворачивали, сидели трусы? Никак нет. Просто в современной войне танк, лишенный пехотного прикрытия, даже самый современный — деньги на ветер (и жизни танкистов, разумеется, туда же). А пехота при танке без радиосвязи с ним имеет весьма ограниченную ценность. Танкист, сидящий в своей машине и наблюдающий поле боя через несколько перископов, направленных в разные стороны, и в прицел, не может видеть картину боя во всей её полноте, для этого ему нужны глаза, не ограниченные полем зрения приборов. Пехотинцу же, в свою очередь, требуется «длинная рука», способная издали уничтожить или хотя бы подавить вражеские пулемётные гнёзда и снайперов. Танкист без голоса пехоты в наушниках нервничает так же, как пехотинец без танка поблизости.
— Мой дорогой бронелобый друг! — передаёт пехотинец. — В окне крайней справа хаты — пулемётная точка противника, не соответствующая моим представлениям о мироустройстве. Сделайте одолжение, исправьте, пожалуйста, эту досадную ошибку природы.
— С превеликим удовольствием, коллега! — отвечает командир танка и меняет картину мира. — А вы, в свою очередь, не проследите ли за тем, чтобы наши визави не развернули поблизости пусковую установку ПТУР, и за тем, чтобы не выскочил из посадки молодой человек с РПГ-7?
— О чём речь! — восклицает пехотинец, и, пронаблюдав вынос танковым снарядом пулемётного гнезда, передвигается вперёд, зорко глядя по сторонам.
Вот так в идеале строится взаимодействие пехоты c танками и БМП. Причём местами мы избавили пехоту от необходимости таскать с собой тяжелую Р-159, работающую в диапазоне танков, и даже её более миниатюрную сестрёнку — Р-158. Волонтёры и сами военные ЛНР/ДНР активно скупают портативные рации, работающие в диапазоне 30–51 МГц, самые удобные из которых — армейские «Гранит» Р-169П1–01 и их гражданские аналоги. Где-то мне встречалась оценка этих раций как совершенно непригодных для современной войны — и возможности не те, и связь не цифровая… мол, «только в „Зарницу“ поиграть». Что сказать в ответ? Нам, привязанным к стандарту открытой связи танковых раций Р-123 и Р-173, большего и не надо. В 90% случаев нужна именно «Зарница» — пехотинец должен на дистанции до пары километров донести свое видение мира до танкиста, не подбегая к танку, не влезая на башню и не тарабаня в неё прикладом. И все будут счастливы. Кроме противника, разумеется.
Связь боевых групп со штабами — защищённая, она отвязана от танкового стандарта, а вещи, которые противник слышит в локальных переговорах, устаревают слишком быстро для того, чтобы он мог реагировать. К тому же никто не отменял трёх запасных, заранее настроенных на танковой рации резервных частот, на которые танкист переключается одним движением руки. В общем, со стороны пехоты проблема решается. Некоторый объем денег, некоторый объем беготни, и вот у нас в руках портативные рации, способные пережить несколько дней в руках пехотинца, весело резвящегося по уши в грязи под огнём вражеских миномётов.
Со стороны танкистов всё упирается в «нагрудный переключатель». Для общения с внешним миром хватит и одной исправной «тангенты» у командира, но как быть с работой экипажа? Как, например, передать «вожжами» команду мехводу «Быстро назад и прячемся за дом!». И как командиру управлять действиями наводчика-оператора?
Фото: Dan Levy
Замена
Первым элементом, который обе стороны конфликта стали вполне успешно заменять в системах связи танков и боевых машин, оказались радиостанции. Украинцы, с началом конфликта лишенные доступа к продукции некоторых российских радиозаводов, начали кое-где менять сломанные штатные станции, не подлежащие ремонту, на гражданские образцы. Чуть позже тем же самым занялись и наши связисты, правда, не заменяя, а дополняя штатные радиостанции дублирующими. Однако систему ТПУ и подключаемых к ним «нагрудников» заменить просто так не получится.
С первых же упоминаний о проблемах со связью у меня в ЖЖ ко мне начали стучаться люди, предлагавшие различные решения, в том числе беспроводные. В самом деле, зачем в наше время все эти провода, давайте замутим вай-фай, блютус или ещё как-то уберём из системы передачи звука и управления каналами связи этот уязвимый кабель. В принципе, годный выход, ему препятствуют разве что помехи, которые в изобилии порождает электрооборудование танка. Теоретически из любой разорванной надвое «тангенты» можно соорудить две отдельные части с приемниками и передатчиками, снабженными собственным питанием — одна висит на танкисте, другая — присоединена к ТПУ штатным разъемом. Использовали же мы в танке УКВ рации для аналогичной цели — и всё работало. Да и сами «беспроводные тангенты» можно использовать только на учениях, а в бой выдавать танкистам проводные. Можно сделать выносную «качалку», закрепляющуюся на пальце левой руки, за что нас совершенно отдельным образом похвалят механики-водители, которым для циркулярного вызова не придётся снимать руку с рычага. Можно добавить «радиомост» и к колодке дополнительного абонента на башне, обеспечив постоянное присутствие командира приданной пехоты во внутренней связи танкистов…
Идей высказана масса, но нужно, чтобы конечное решение удовлетворяло основным армейским требованиям — возможность массового и относительно дешёвого производства, неприхотливость в обращении (прочность), простота в обслуживании и мелком ремонте. Увы, в сложных системах армейский принцип «безобразно, но единообразно» работает ещё сильнее, чем в простых. Обучить одного человека работать с несколькими разными сложными системами не всегда получается. Ещё одно фундаментальное требование — не получится менять конструкцию ТПУ, плюс должна быть возможность всегда, в любой момент быстро заменить беспроводный вариант «тангенты» на обычный. Можно попробовать наладить и производство «проводной» версии, но…
Время
У отставных военных, перешедших на мирную офисную работу, есть среди прочих особенностей одна неоспоримая положительная черта. При постановке задачи они всегда спрашивают (если задача ставится им) или выдают (если задачу ставят они) три ключевых параметра — цель, ресурсы и сроки. Сроки выполнения задачи мы в мирной жизни если не забываем совсем, то частенько считаем достаточно резиновыми. В военное же время именно сроки часто в корне меняют диапазон возможных стратегий. Гвозди (тангенты) для подковы (радиосвязи) в количествах сотен, а то и тысяч штук нужны нам уже к началу лета, в противном случае наша и без того немногочисленная конница (танки, БМП, БТР, САУ) не сумеет достойно выступить в грядущих боях, не говоря уже о нормальной подготовке к ним, требующей отработки всех навыков до автоматизма. Поэтому ограничиваться только разработками в области беспроводных или проводных решений нельзя — эффекта мы просто не успеем дождаться. Равно как не можем полагаться и на «специалистов», вдребезги проваливших снабжение бронетехники «тангентами».
Кого-то, наверное, рассмешит такая нужда в компонентах для техники полувековой давности — противник-то везде, где мог, перешёл на цифровую связь. Увы, у нас не хватит времени переоснастить всю бронетехнику Новороссии и все взаимодействующие с ней пехотные подразделения цифровыми радиостанциями, даже одну бригаду. Всё, что мы реально, гарантированно можем успеть — дать пехотинцу возможность хоть как-то общаться с танкистом, а танкистам — возможность общаться между собой. Хотя бы на дальностях в пределах пары километров.
Поэтому требуется где угодно и как угодно попытаться достать эти самые «нагрудные переключатели» для ТПУ Р-124 (индекс «нагрудника» для него — ЖФ3.602.026) и Р-174 (индекс «нагрудника» МТ-2 для этого ТПУ — ВК3.608.010) в штатном варианте. Складские остатки, заводские остатки, заначки хозяйственных прапорщиков — всё что угодно (ТПУ Р-124 считается уже снятым с производства, но тендеры на поставку «нагрудников» для него в сети размещены, а значит кто-то их ещё поставляет). За прошедший год стало ясно, что никто из людей, отвечающих за этот вопрос по долгу службы, не собирается его решать.
Разыскиваются тангенты. Вознаграждение — победа армии Новороссии.
Если вам удалось найти производителя или какой-то другой постоянный источник «тангент» — пишите мне на kenigtiger@gmail.com. Удалось найти залежи в несколько десятков, сотен штук или хотя бы просто несколько штук подходящих — пишите. Я ищу вместе с вами и пока не очень успешно. Хотите попробовать сделать «беспроводной» вариант «тангенты» или проводной аналог — пишите, есть документация и образцы, с которых можно снять все необходимые размеры. Нашлись залежи рабочих, не «сувенирных» шлемофонов ТШ-3 или ТШ-4? Пишите, они тоже нужны.
Если мы не успеем, шансов выиграть танковые бои лета 2016-го в Новороссии у нас будет очень мало.
