Архипелаг Святая Русь

Да, немало жертвенных душ, но сколько же иных, очерствевших и теплохладных, для которых всё чужое – чужая война, чужая боль, чужая смерть… Сколько тех, кто недоумённо пожимает плечами и раздражённо отмахиваются: причём здесь мы? Почему мы должны помогать? Нас это не касается! А ведь таких – не большинство ли? Большинство не желает знать о войне, не желает слышать её набата. Полным-полны концертные залы и рестораны, клубы и прочие увеселительные заведения. На какие-нибудь безумные шоу собираются толпы, на акции в поддержку Донбасса – единицы. Да и акций-то почти нет. Убили в Киеве писателя и гражданина Олеся Бузину. И что же? Сколько человек пришло в Москве почтить его память? Ничтожное количество.

Убили русского героя Мозгового. Акции его памяти по всему миру прошли. Были и в Москве. Даже не одна. Были, да. Но сколько людей они собрали? Зато в ночь после убийства все так оживлённо обсуждали Евровидение… Прав наш известный публицист, сказавший, что народ обсуждающий Евровидение в день гибели своего национального героя, обречённый народ.

Нередко можно услышать речи: пусть помогает государство! Нам самим не хватает. Поглядишь, на пункт приёма гуманитарной помощи старик тянет сумку с продуктами и лекарствами, а, вон, женщина, сама нездоровая да с детьми на руках – тоже несёт, что может. А некто, развалясь на диване и попивая пивко, отмахивается – ему самому не хватает! И в машинах дорогих сидя, сотни и сотни рублей на бензин изо дня в день сжигая, фыркают: пусть государство помогает! Те, первые, потому от скудости щедры, что на себе знают, что такое беда, что такое боль. Им не нужно объяснять. Но до сердец, толстой кожей заросшей, словно бронежилетом от чужих бед отгородившихся, как достучаться? Неужто только снарядом, который уже в собственную их, а не чужую, квартиру попадёт, на мелкие осколки разнеся безоблачную и сытую жизнь? Неужели иначе не понять им, что нет теперь ничего чужого. Ни чужих убитых детей, ни умирающих от голода чужих стариков, ни искалеченных чужих сестёр и братьев. Они все – наши.

Мы часто обличаем власти РФ за их подлую политику в отношении Новороссии. Но не равнодушие ли большинства делает возможным эту политику? Не готовность ли покорно принимает ту систему координат, которую даёт ей пропаганда, и не задавать самим себе неудобных вопросов? И зачем, в самом деле, задавать их? Вот, и Крым наш, и белые камазы на Донбасс идут… В Киеве очередное побоище? Посмеёмся! А смешного ведь ничего нет. Ничего нет смешного в том, что в русском городе бесится нечисть, сводя с ума тысячи людей, стравливая их и оскверняя наши русские святыни.

А ведь все эти смешки да митинговые лозунги у нас ещё и патриотизмом зовутся. Нет, господа. Патриотизм – это не смешки и не лозунги, но жертва. Когда бабушка-пенсионерка жертвует со своей пенсии сотню-другую на помощь залитому кровью Донбассу – это патриотизм. Когда семья теснится в собственном доме или квартире, предоставляя место беженцам – это патриотизм. Когда же очередной прощелыга кричит затверженные лозунги, то к патриотизму это отношения не имеет. Это – худший вид равнодушия, лицемерие и балаган.

Если нам, России, русским, суждено выстоять в очередных посланных нам испытаниях, то возможным это будет лишь благодаря жертве. И не отдельных людей, но большинства народа. И чем раньше придёт осознание этого, тем больше у нас шансов на лучший исход. Именно так четыре века тому назад Россия преодолела смуту. Всенародной жертвой. Воины жертвовали жизнями на поле брани, в обители Святого Сергия и иных местах создавали странноприимницы и больницы, где лечили больных и увечных и давали кров нуждающимся, мир отдавал последние копейки на освободительную борьбу. И одолели казавшуюся безысходной тьму. 200 лет спустя, во дни нашествия двунадесяти языц адмирал Шишков писал в своём воззвании: «...Да встретит враг в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина. Соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием на руках, никакие силы человеческие вас не одолеют...» Да будет так и спустя 400 лет!