В минувшее воскресенье Горловку в общей сложности обстреливали 16 часов подряд. Били по позициям ополчения. Но, как это бывает с «высокоточным» украинским оружием, разрывы звучали и в мирных кварталах. Отключилось электричество, перебило водопровод... После обстрела карьера со спасающимися от страшной жары горожанами, терпение у ополченцев закончилась. Поначалу информация поступала страшная — множество погибших, полсотни раненых. Впрочем, в больницах города нас заверили, что массового наплыва раненых в тот день не было. Как и погибших. Зато были контуженные и до смерти перепуганные. Ведь к водоему приходят с детьми... Сам по себе вероломный артналет по месту отдыха породил в Интернете бурю слухов, обросших небывалыми подробностями. Что, конечно, не оправдывает самого факта удара по городу, пусть и без жертв.
«Ответка», как называют здесь контрбатарейную борьбу, была жестокой и очень точной. В Майорске артиллерия ДНР накрыла склад боепитания и сами батареи, с которых в последние дни обстреливали город. То, что попали, видели даже жители Горловки.
Следы обстрелов Горловки.
Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Весь понедельник в многострадальном городе было тихо. К вечеру в легком и прохладном летнем сумраке на секунду показалось, что вернулась мирная жизнь. Барышни чуть ли не в купальниках прогуливаются важно, но в то же время, маняще. Толпы детей у подъездов, бабушки на лавочках. Мужчин мало, те, что изредка встречаются — в военной форме. И слишком мало в городе машин — можно переходить любую улицу, не глядя по сторонам.
Алкоголь перестают продавать с семи вечера. Тот, кто не понимает, пытается «выкружить» бутылку любыми путями или делает запасы, рано или поздно попадает на перевоспитание к ополчению. В одном из подразделений на оборонительных работах трудятся чуть ли не три десятка горловских алкоголиков, залетчиков и мелких крадунов. Кормят их из одного котла с солдатами, а физический труд на свежем воздухе творит чудеса. Например, алкогольный загар быстро вытесняется загаром естественным. При нас, на одном из блоков команда деклассированных элементов очень бодро и сноровисто возводила стену из мешков с песком. В Горловке вообще порядки строже, чем в Донецке, где днем можно повстречать бредущих куда-то по жаре алкогольных зомби. Наверное, можно найти этим людям какие-то оправдания, сославшись на войну. Парадокс в том, что Горловка не выстояла бы год в полуокружении, если бы в ней не было порядка в том числе, и на улицах.
Мы дожидаемся у штаба окончательного, темно-синего сумрака и едем на передний край, к шахтным поселкам 4\5 и 6\7. Они в последнее время постоянно в сводках обстрелов. По дороге останавливаемся в каком-то темном квартале у магазина, который до комендантского часа торгует через амбразуру, прорезанную автогеном в стальном листе. Из темноты вдруг появляются десятки людей, они как мотыльки слетелись к свету. В квартале с утра нет электричества, а в магазине молотит генератор и светит желтая лампочка.
- Нет минералки холодненькой, - говорит нам продавщица, - не хватает электричества на все холодильники. Запитываем только те, что с мясом...
Сопровождающих нас ополченцев пропустили без очереди сами люди, по собственной инициативе. Спрашиваем: «Что взять ребятам на позиции?». Обычно мы приезжаем, нагруженные лимонадом, сушками и сигаретами. Но нам отвечают: «Ничего не надо, все есть».
Ополчение стоит на территории какой-то строительной базы. Хозяева выгоняют свои автомобили, а наши машины заботливо ставят в укромное место — между забором и стеной склада. Такая вот форма гостеприимства высшей степени. Тут каждый метр исклеван осколками, каждый угол и каждая тропинка. «Давно стоим здесь, они хорошо пристрелялись», - объясняет нам ополченец.
МИННАЯ ТРОПА
В офисе, где мы поселились, стекол нет, окна заставлены офисной мебелью — хоть какая-то призрачная защита от осколков. Над головой вдруг начинает лупить пулемет — стреляют по беспилотнику. Такое вот безобидное фронтовое развлечение. Правда, бывает, что после разведки прилетают снаряды. В 23.00 все ждут начала артобстрела, но ночь проходит в какой то кромешной тишине. В пять утра мы отправляемся на один из передовых опорных пунктов и наш проводник объясняет эту тихую аномалию:
- Накрыли их вчера ночью хорошо, даже очень. Зарево было в полнеба, в рации они просто визжали. Думаю, раненых своих зализывают сейчас.
Мы шагаем по тропе между двух колоссальных рукотворных гор — терриконов. Вода проточила в склонах причудливые разноцветные складки и морщины. Похоже на Марс в голливудском исполнении. Но на нашей тропинке через каждые пять метров приземлялись минометные мины и выстрелы от СПГ. Поэтому шагать по ней очень неуютно. Из земли торчат хвосты от минометок, а вот дюралевых хвостов от СПГ нет. Ополченцы собирают их вместо грибов, за каждый хвост в скупке металлолома дают восемь рублей. Получается, что украинские эспэгэшники «спонсируют терроризм».
На вершине террикона свищет ветер. Парни быстро ломают деревянные упаковки от цинков, разжигают костер, ставят чайник. Два щенка, вне себя от радости, обнюхивают гостей. Хозяева объясняют:
- Был у нас пес, позывной Ермак, за минуту до выстрела из миномета начинал гавкать. Как? Почему? Мы так и не поняли. А потом он со стаей от нас ушел. Тут же люди поубегали, собак цепных оставили прорву. Так они тут такими бандами ходят!
С гребня террикона мы видим нейтралку — пологую долину перед грядой холмов. На ее вершине — многоэтажки Дзержинска, где стоят батареи, утюжащие Горловку.
В подзорную трубу нам показывает деда, который выводит корову. Ополченцы заключают — в ближайшее время обстрелов не будет. Верная примета - дед с коровой. Скорее всего кто-то из ВСУ предупреждает его перед началом очередного рубилова. Не все же там, в ВСУ — звери, чисто теоретически?
- Мы наблюдали, как градами мимо нас в сторону города пуляли, - возвращает нас в реальность ополченец Пит. - Два залпа было. А по нам регулярно пуляют — САУ, пушки Д-30, БМП, танки... Бывают и потери. Они там у себя нормально понастроили. Внаглую, пока перемирие, подвозили бетонные плиты, кранами разгружали, устанавливали. Только построились, и начинают по нам долбить. Дней десять затишья за все перемирие и было.
Мы двигаемся дальше, в «номерные» шахтерские поселки, где по официальным данным осталось лишь 10% жителей. Скачем на разбитой буханке по такой же разбитой дороге. Автомат водителя лежит под рукой, на торпеде, дульным срезом вперед, в лобовое стекло. Кончик ствола держит сильный магнит — такой вот местный лайфхак. Мы проныриваем под трубами водовода, по нему снабжается Донецк, поэтому ВСУ постоянно обстреливает и сами могучие трубы, и насосные станции. Нам рассказывают, что ОБСЕ попросили приехать и побыть вместе с ремонтной бригадой — в Горловке полностью подачу воды не восстановили, а жара хорошо за тридцать градусов. В прошлый раз, правда, заслышав первые залпы сотрудники миссии заскочили в свои джипы и сбежали, бросив работяг. Хотя должны были гарантировать им безопасность. Не получилось, не стали слушать европейцев потенциальные «европейцы».
СТРАШНЫЙ ПАРАДОКС
С очередных позиций на окраине поселка 6/7 видны укрепления противника. Ложимся на насыпи, до «зеленки» метров восемьсот. Рядом лежит молоденький ополченец, губы в молоке — пил из банки, минуту назад. Он объясняет нам диспозицию:
- Сами видите в непосредственной близости флаг украинских войск. Открытая местность, часто обстреливают. Прям с той зеленки выезжает танк. Стреляет по нашим ребятам, да и по мирному населению. Наши позиции им давно известны и пристреляны.
- А по городу тогда зачем они стреляют?
- Прикол, может, у них такой. Из-за Дзержинска гаубица по городу постоянно бьет, ее тут хорошо слышно.
- В поселке кто-то остался?
- Очень мало. Многие дома разбиты. Полтора месяца назад мужчина сгорел вместе с хатой — прямое попадание. Наши ребята его вытаскивали.
В поселке 6/7 останавливаемся у памятника — кассета от реактивного снаряда от системы «Ураган» стоит вертикально на обочине. Ее основание укрепили кучей камней и осколков. Ополченец с позывным «Уж» перебирает осколки, как жемчуга, и комментрирует:
- Это свеженький совсем — 120 мм минимум, это от минометок...
В поселке 6/7 останавливаемся у памятника — кассета от реактивного снаряда от системы «Ураган» стоит вертикально на обочине.
Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Впрочем, в пояснениях нет смысла — следы от этого «Урагана» и прочего добра на каждом доме. Если, конечно, он не выгорел дотла. Улица пуста до горизонта. Мы снимаем разрушения, пока из проулка на нас не выворачивает женщина в цветастом халате. В руках у нее банка с молоком.Чуть ли не хором спрашиваем:
- Как вы тут живете!?
- А вы сами не видите... - разводит руками Людмила. - Из 500 жителей человек 60 осталось.
Мы снимаем разрушения, пока из проулка на нас не выворачивает женщина в цветастом халате.
Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
- Почему не уезжаете?
- А где и кому мы нужны в таком возрасте. Пока дома у оставшихся целы, никто никуда не собирается уезжать. Была перебита высоковольтная линия, ремонтники сделали. А по поселку уже наши мужчины чинили. Ремонтники здесь отказывались работать. Вода есть.
- Обстреливают часто?
- Ежедневно. С Дзержинска, с Майорска...
- А случись чего, «скорые» приезжают?
- У нас дом горел, пожарные приезжали со своими люстрами. Обстрел начался, еле выбрались. Больше не ездят. «Скорые» и подавно не поедут.
- Я им медсестру отправляю, когда необходимо, - говорит Уж. - И медикаменты им на всякий случай оставили...
- Медикаменты есть, - подтверждает Людмила, - в школе, там у нас и бомбоубежище есть, только идти очень далеко...
Когда общаешься без камеры с жителями города, постоянно подвергающимися смертельной опасности, все чаще шальной искрой выстреливает даже не просьба, а требование: «Отгоните их от города, идите в наступление, что вы здесь сидите!». Хотя все прекрасно понимают, что любое наступление, это потери. У каждого есть родня в ополчении, и никто, конечно, не знает — кому повезет в бою. Страшный парадокс противостояния на Донбассе, когда ради мира нужна война.
