***
Эти дни не могут повторяться, -
Юность не вернется никогда.
И туманнее и реже снятся
Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев
Этих страшных, легендарных дней.
Наше сердце приучилось биться
И спокойнее и глуше и ровней.
Что теперь мы можем и что смеем?
Полюбив спокойную страну,
Незаметно медленно стареем
В европейском ласковом плену.
И растет и ждет ли наша смена,
Чтобы вновь в февральскую пургу
Дети шли в сугробах по колена
Умирать на розовом снегу.
И над одинокими на свете,
С песнями идущими на смерть,
Веял тот же сумасшедший ветер
И темнела сумрачная твердь.
Н. Туроверов
* * *
Ни смерти, ни жизни, а только подобие
Того и другого - не только для тех,
Чье солнце - над Лениным, спящим во гробе
(То солнце уж слишком похоже на грех)...
Но так ли уж ярко оно, иностранное,
Над садом у моря, над визгом детей...
И думать нельзя, и загадывать рано.
Земля... Для чего оставаться на ней.
Под бурями века, под едкими ядами -
Всесветная осень, всемирный распад,
И лучшие люди особенным взглядом
Друг в друга, как в черную пропасть, глядят.
Н. Оцуп
***
В окно глядится хмурый день,
Мрачна душа, ненастью вторя;
Как неотвязчивая тень,
Со мною боль родного горя.
Как одинок мой скорбный путь,
Как тяжко сердцу не молиться,
Куда идти? где отдохнуть,
И от тоски моей забыться?
А. Балашев
***
Меня ласково русское солнце не грело,
Не румянил мне щеки российский мороз,
Колыбельную песнь мне отчизна не пела
Ветер русских степей мне не путал волос.
Отчего же тогда я, взращенный чужбиной,
Я, из книг и рассказов лишь знающий Русь,
С миллионами прочих о ней, о любимой,
Так мечтаю и к ней своим сердцем стремлюсь?
Оттого, что родился я с русской душою,
Оттого, что течет во мне русская кровь,
Оттого, что и силой нельзя никакою
Погасить в моем сердце к России любовь!
(Неизвестный автор)
***
Годы льются своей чередою,
Но чем дальше семнадцатый год,
Тем ясней путеводной звездою
Ты сияешь над морем невзгод.
От тебя не осталось и праха,
Нет могилки – лишь горя курган!
За тобой воцарилася плаха,
Сатана и "великий обман".
И запишут историки в были
Нашей Русской великой земли:
По тебе панихиды служили,
Но отпеть никогда не смогли...
Пред тобой, оклеветанным светом,
Павшим жертвой за честь и народ,
Вместо праха пред этим портретом
Мы склоняемся из года в год...
У Всевышнего молим прощенья:
"Всемогущий! Прости, не карай!
Дай узреть нам Руси воскресенье,
А Царю убиенному – рай".
В. Петрушевский
Страна
С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны - на карте
Нет, в пространстве - нет.
Выпита как с блюдца,-
Донышко блестит.
Можно ли вернуться
В дом, который - срыт?
Заново родися -
В новую страну!
Ну-ка, воротися
На спину коню
Сбросившему! Кости
Целы-то хотя?
Эдакому гостю
Булочник ломтя
Ломаного, плотник -
Гроба не продаст!
...Той ее - несчетных
Верст, небесных царств,
Той, где на монетах -
Молодость моя -
Той России - нету.
- Как и той меня.
М. Цветаева
* * *
З.Г.
Там, где-нибудь, когда-нибудь,
У склона гор, на берегу реки,
Или за дребезжащею телегой,
Бредя привычно под косым дождем,
Под низким, белым, бесконечным небом,
Иль много позже, много, много дальше,
Не знаю что, не понимаю как,
Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно...
Г. Адамович
***
Бредет старик на рыбный рынок
Купить полфунта судака.
Блестят мимозы от дождинок,
Блестит зеркальная река.
Провинциальные жилища.
Туземный говор. Лай собак.
Все на земле - питье и пища,
Кровать и крыша. И табак.
Даль. Облака. Вот это - ангел,
Другое - словно водолаз,
А третье - совершенный Врангель,
Моноклем округливший глаз.
Но Врангель - это в Петрограде,
Стихи, шампанское, снега…
О, пожалейте, Бога ради:
Склероз в крови, болит нога.
Никто его не пожалеет,
И не за что его жалеть.
Старик скрипучий околеет,
Как всем придется околеть.
Но все-таки… А остальное,
Что мне дано еще, пока -
Сады цветущею весною,
Мистраль, полфунта судака?
Г. Иванов
Борису Коверде (отрывок)
Год глухой... Пора немая.
Самый воздух нем и сер,
Но отважно поднимает
Коверда свой револьвер!
Грозный миг, как вечность длится,
Он грозово напряжен,
И упал цареубийца
Русской пулею сражен...
Русский юноша Иуду
Грозным мщением разит,
Эхо выстрела повсюду
Прокатилось и гремит!
Не одна шумит Варшава,
Громы отзвуки везде!
И приносит подвиг славу
Вам, Борису Коверде...
Как сигнал национальный
Прогремел ваш револьвер,
Показал он путь печальный
Подал знак и дал пример...
И в потемки те глухие
Он сказал своим огнем,
Что жива еще Россия,
Живы мы и не умрем!..
Что идет к победе юность,
Каждый к подвигу готов,
В каждом сердце многострунность
Гордых Русских голосов!..
А. Несмелов
+ + +
Равных нет мне в жестоком счастьи:
Я, единственный, званый на пир,
Уцелевший еще участник
Походов, встревоживших мир.
На самой широкой дороге,
Где с морем сливается Дон,
На самом кровавом пороге,
Открытом со всех сторон,
На еще неразрытом кургане,
На древней, как мир, целине, —
Я припомнил все войны и брани,
Отшумевшие в этой стране.
Точно жемчуг в черной оправе,
Будто шелест бурьянов сухих, —
Это память о воинской славе,
О соратниках мертвых моих.
Будто ветер, в ладонях взвесив,
Раскидал по степи семена:
Имена Ты их. Господи, веси —
Я не знаю их имена.
Н. Туроверов
* * *
...А все же мы не все ожесточились,
И нам под тяжестью недавних лет
Нельзя дышать и чувствовать, не силясь
Такую муку вынести на свет.
Но где же свет? Над нами, рядом с нами
И в нас самих мерцает он порой -
Не этот, погасающий ночами,
А тот, незримый, не вполне земной.
Крепись, душа! И я почти смиренно,
Как друг, сопровождаю жизнь мою,
И вдруг забрезжит, и в иной вселенной
Себя я без испуга застаю.
Тогда-то изнутри слова и вещи
Я вижу, и тогда понятно мне,
Что в мир несовершенный и зловещий
Мы брошены не по своей вине.
И слышу я с отрадой лишь оттуда
Слова проклятий у глухой стены,
Которой мы - зачем? - отделены
От близкого, от истинного чуда.
Н. Оцуп
Огонек
В эти скорбные дни на чужбине,
В этой смене надежд и тревог,
В этой дикой житейской пустыне
Вы – мой милый, родной огонек!
И, молитвенно чувствуя Бога,
Я хочу в этот пламенный час
Пожелать вам так много, так много,
И молиться, молиться за вас!..
А. Балашев
***
Если порою взгрустнется,
Ляжет на сердце печаль,
Дума стрелой понесется
К северу милому, вдаль.
Где вы, поля золотые
Богом забытой страны?
Кто погрузил вас, родные,
В эти печальные сны?
Сколько народу побито,
Пролито крови и слез!
Вся ты печалью повита
В прахе разрушенных грез...
Только и дышишь в надежде –
Вспрянет родная страна
И засверкает, как прежде,
В солнечном блеске она.
Темная ночь пронесется,
Снова заблещут кресты,
Божия милость прольется
С синих небес высоты.
Снова янтарною рожью
Пахарь наполнит гумно,
Снова по-русски, по-Божьи,
Будет нам жить суждено.
В. Петрушевский
В России
Я был в России. Грачи кричали,
Весна дышала в мое лицо.
Зачем так много в тебе печали?
Нас обвенчали. Храни кольцо.
Я был повсюду. Опять в России.
Опять тоскую. И снова нем.
Поля седые. Поля родные.
Я к вам вернулся. Зачем? Зачем?
Кто хочет жертвы? Ее несу я.
Кто хочет крови? Мою пролей.
Но дай мне счастья и поцелуя.
Хоть на мгновенье. Лишь с ней. С моей.
К. Бальмонт
* * *
Как холодно в поле, как голо,
И как безотрадны очам
Убогие русские села
(Особенно по вечерам).
Изба под березой. Болото.
По черным откосам ручьи.
Невесело жить здесь, но кто-то
Мне точно твердит - поживи!
Недели, и зимы, и годы,
Чтоб выплакать слезы тебе
И выучиться у природы
Ее безразличью к судьбе.
Г. Адамович
***
Я жил как будто бы в тумане,
Я жил как будто бы во сне,
В мечтах, в трансцендельтальном плане,
И вот пришлось проснуться мне.
Проснуться, чтоб увидеть ужас,
Чудовищность моей судьбы.
... О русском снеге, русской стуже...
Ах, если б, если б... да кабы...
Г. Иванов
Василий Казанцев
Василий Васильич Казанцев.
И огненно вспомнились мне -
Усищев протуберансы,
Кожанка и цейс на ремне.
Ведь это же - бесповоротно,
И образ тот, время, не тронь.
Василий Васильевич - ротный:
"За мной - перебежка - огонь!"
"Василий Васильича? Прямо,
Вот, видите, стол у окна...
Над счетами (согнут упрямо,
И лысина, точно луна).
Почтенный бухгалтер". Бессильно
Шагнул и мгновенно остыл...
Поручик Казанцев?.. Василий?..
Но где же твой цейс и усы?
Какая-то шутка, насмешка,
С ума посходили вы все!..
Казанцев под пулями мешкал
Со мной на ирбитском шоссе.
Нас дерзкие дни не скосили -
Забуду ли пули ожог! -
И вдруг шевиотовый, синий,
Наполненный скукой мешок.
Грознейшей из всех революций
Мы пулей ответили: нет!
И вдруг этот куцый, кургузый,
Уже располневший субъект.
Года революции, где вы?
Кому ваш грядущий сигнал? -
Вам в счетный, так это налево...
Он тоже меня не узнал!
Смешно! Постарели и вымрем
В безлюдьи осеннем, нагом,
Но всё же, конторская мымра, -
Сам Ленин был нашим врагом!
А. Несмелов
+ + +
И снилось мне, что будто я
Познал все тайны бытия,
И сразу стал мне свет не мил,
И все на свете я забыл,
И ничего уже не жду,
И в небе каждую звезду
Теперь я вижу не такой,
Как видел раньше — золотой —
А бледным ликом мертвеца,
И мертвым слухом мудреца
Не слышу музыки светил.
Я все на свете разлюбил,
И нет в груди моей огня,
И нет людей вокруг меня...
И я проснулся на заре,
— Увидел церковь на горе,
И над станицей легкий дым,
И пар над Доном золотым,
Услышал звонких петухов,
— И в этом лучшем из миров
Счастливей не было людей
Меня, в беспечности своей.
Н. Туроверов
Голгофа
В великой страде испытаний,
За прегрешения людей,
Прияла Русь венец страданий
От рук Христовых палачей.
Осквернены Ее святыни,
Порабощен Ее народ,
В Первопрестольные твердыни
Вошел царем Искариот!
И торжествует Иудейство!
Под злобный хохот Сатаны,
Вершится медленное действо
Над виноватой без вины…
Везде, на всем печать Иуды! –
Лобзая жертву, ради мзды,
Творят кровавые причуды
Христа распявшие, жиды!
И вот… Россия – на погосте!
Стенанья, слезы, голод, мор… -
То здесь, то там белеют кости,
Свершен бесовский приговор!
Гуляет смерть, ей нет запрета,
Все на пути сметает в прах,
Ликуют слуги Бафомета
И злобно шепчут: - “mac benach”!
Умело царствует Иуда,
Но милосерд великий Бог, -
Дождется Русь святого чуда,
И день спасенья не далек.
Как торгашей изгнал из Храма
Христос карающим бичом,
Проклятый дух Адонирама
Исторгнет Он Своим Крестом!
Близка заря, грядет Мессия,
Иссякнет море русских слез,
И страстотерпица-Россия
Воскреснет, как воскрес Христос!
А. Балашев
РУСЬ, ПРОСНИСЬ!
По декрету товарища Ленина
Из глубин императорских зал
Ты у стенок тюремных расстреляна
И заброшена в мрачный подвал.
Там лежишь ты, штыками изранена,
Догорая, как в небе заря,
И забыла Ивана Сусанина
Снарядить для спасенья Царя.
Комиссары, что воры из Тушина,
Дикой воле не знают границ,
Православная Церковь задушена,
Взяты пастыри в недра темниц.
Все короны распроданы царские
И пошли на уплату измен...
О, придите, придите ж, Пожарские!
Вновь явись, патриарх Гермоген!
Русь! Не вся ж ты врагами замучена,
Соберись на священную брань,
Словно море взволнуйся могучее,
Против темного ига восстань!
Встань из праха и грязи, распутница,
Развернись во всю русскую ширь –
Не с тобой ли Мария Заступница
И Георгий – святой богатырь?
От великих Донского и Невского
Перед битвой получишь совет,
И от старца придет Радонежского,
Как в былые года, Пересвет.
И собьешь ты оковы мучителей,
Что сковали могучую грудь,
И пойдешь по стопам победителей
На широко расчищенный путь.
Все границы, что так перекроены,
Чтоб державный замедлить полет,
Вновь исправят с молитвою воины –
Сам Суворов штыки их примкнет.
Нарядившись в кокошник жемчужный,
В свой расшитый цветной сарафан,
Древнерусскою сеткой кольчужной
Ты от новых прикроешься ран.
Вся слезою омытая чистою,
Приподняв соболиную бровь,
Под фатою своей серебристою
Будешь первой красавицей вновь.
Тучный колос взойдет с поля дикого,
С братской кровью пропитанных нив,
Прыгнет выше Ивана Великого
Медный Всадник... змею раздавив.
В. Петрушевский
Северный венец
Только мы, северяне, сполна постигаем природу
В полнозвучье всех красок, и звуков, и разностей сил,
И когда приближаемся к нашему Новому году,
Нам в морозную ночь загораются сонмы кадил.
Только мы усмотрели, что все совершается в мире
Совершенством разбега в раздельности линий креста,
Лишь у нас перемены — в своем нерушимом — четыре,
Всеобъемная ширь, четырех тайнодейств полнота.
Не дождит нам зима, как у тех, что и осень и лето
Не сумеют сполна отличить от зимы и весны.
Наша белая быль в драгоценные камни одета,
Наши святки — душа, наша тишь — неземной глубины.
О, священная смерть в безупречном — чистейшей одежды,
Ты являешь нам лик беспредельно-суровой зимы,
Научая нас знать, что, когда замыкаются вежды,
Воскресение ждет, — что пасхальны и вербы и мы.
Только Север узнал, как в душе полнозначна примета,
И предпервую весть приближенья весенних огней
Нам чирикнет снегирь, — красногрудый, поманит он лето,
Мы расслышим весну — в измененных полозьях саней.
Переведались дни — через оттепель — с новым морозом,
Зачернелась земля, глухариный окончился ток,
И проломленный наст — это мост к подступающим грозам,
В полюбивших сердцах разливается алый восток.
Развернись, разбежись, расшумись, полноводная сила,
Воля Волги, Оки и пропетого югом Днепра,
Сколько звезд — столько птиц, и бескрайно колдует бродило.
По лугам, по лесам, по степям — огневая игра.
Насладись, ощутив, как сверкают зарницы в рассудке,
Захмелевшая кровь провещает свой сказ наизусть,
И вздохни близ купав, и довей тишину к незабудке,
И с кукушкой расслышь, как в блаженство вливается грусть.
Досказалась весна. Распалилась иная истома.
Огнердеющий мак. Тайновеющий лес в забытьи.
Полноцветное празднество молнии, таинство грома,
Вся Россия — в раскатах телеги пророка Ильи.
Вся небесная высь — в полосе огневеющей гривы,
В перебросе копыт, в перескоке и ржанье коня.
И серебряный дождь напоил золотистые нивы,
В каждой травке — припев: «И меня, напои и меня!»
Что красивее колоса ржи в полноте многозерни?
Что желанней душе, чем тяжелая важность снопа?
Что прекрасней, чем труд? Или песня — его достоверней?
Лишь работой, припавши к земле, наша мысль не слепа.
И опять оттолкнись от тебя обласкавшего праха,
Посмотри, как Простор углубился вблизи и вдали,
Закурчавился ветер, летит, налетает с размаха,
Улетают — с душой — далеко — за моря — журавли.
Разбросалась брусника. Развесились гроздья рябины.
Многозаревный вечер последнее пламя дожег.
Столько звезд в высоте, что, наверно, там в небе — смотрины.
Новый выглянул серп. Завтра — первый перистый снежок.
К. Бальмонт
* * *
Что там было? Ширь закатов блеклых,
Золоченых шпилей легкий взлет,
Ледяные розаны на стеклах,
Лед на улицах и в душах лед.
Разговоры будто бы в могилах,
Тишина, которой не смутить...
Десять лет прошло, и мы не в силах
Этого ни вспомнить, ни забыть.
Тысяча пройдет, не повторится,
Не вернется это никогда.
На земле была одна столица,
Все другое - просто города.
Г. Адамович
***
Мне больше не страшно. Мне томно.
Я медленно в пропасть лечу
И вашей России не помню
И помнить ее не хочу.
И не отзываются дрожью
Банальной и сладкой тоски
Поля с колосящейся рожью,
Березки, дымки, огоньки…
Г. Иванов
ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ
Вс. Иванову
Мы - вежливы. Вы попросили спичку
И протянули черный портсигар,
И вот огонь - условие приличья -
Из зажигалки надо высекать.
Дымок повис сиреневою ветвью.
Беседуем, сближая мирно лбы,
Но встреча та - скости десятелетье! -
Огня иного требовала бы…
Схватились бы, коль пеши, за наганы,
Срубились бы верхами, на скаку…
Он позвонил. Китайцу: Мне нарзану!
Прищурился - и рюмку коньяку…
Вагон стучит, ковровый пол качая,
Вопит гудка басовая струна.
Я превосходно вижу: ты скучаешь,
И скука, парень, общая у нас.
Пусть мы враги, - друг другу мы не чужды,
Как чужд обоим этот сонный быт.
И непонятно, право, почему ж ты
Несешь ярмо совсем иной судьбы?
Мы вспоминаем прошлое беззлобно.
Как музыку. Запело и ожгло…
Мы не равны, - но все же мы подобны,
Как треугольники при равенстве углов.
Обоих нас качала непогода.
Обоих нас, в ночи, будил рожок…
Мы - дети восемнадцатого года,
Тридцатый год. Мы прошлое, дружок!
Что сетовать! Всему приходят сроки,
Исчезнуть, кануть каждый обряжен,
Ты в чистку попадешь в Владивостоке,
Меня бесптичье съест за рубежом.
Склонил ресницы, как склоняют знамя,
В былых боях изодранный лоскут…
- Мне, право, жаль, что вы еще не с нами.
- Не лгите: с кем? И… выпьем коньяку.
А. Несмелов
ЗНАМЯ
Мне снилось казачье знамя,
Мне снилось — я стал молодым.
Пылали пожары за нами,
Клубился пепел и дым.
Сгорала последняя крыша,
И ветер веял вольней,
Такой же—с времен Тохтамыша,
А, может быть, даже древней.
И знамя средь черного дыма
Сияло своею парчой, Единственной, неопалимой,
Нетленной в огне купиной.
Звенела новая слава,
Еще неслыханный звон...
И снилась мне переправа
С конями, вплавь, через Дон.
И воды прощальные Дона
Несли по течению нас,
Над нами на стяге иконы,
Иконы — иконостас;
И горький ветер усобиц,
От гари став горячей,
Лики всех Богородиц
Качал на казачьей парче.
Н. Туроверов
Когда?
За днями дни гнетущим бредом
Проходят черные года…
Нам так мучительно неведом
Ответ на жадное: когда?
Идут года и множат муки,
Но, в ожиданье лучших дней,
Мы, как Пилат, умыли руки,
Над тризной Родины своей!
Мы все пред Нею виноваты,
Мы все пред Нею должники,
И все ж позорным сном объяты
Души святые тайники.
О, если светлые надежды
Еще Господь оставил нам,
Оденем чистые одежды
Пред входом в светозарный храм!
В великом подвиге терпенья,
Свершая таинство любви,
Сродним в отраде очищенья
Сердца заблудшие свои.
Тогда, за черными годами,
Как путеводная звезда,
Займется яркими лучами
Желанный, выстраданный нами,
Ответ на жадное: когда?
А. Балашев
ГРУСТЬ
Я грущу, и сжимается больно
Мое сердце при взгляде на Русь.
И, как в прежнее время, невольно
Я за старую саблю берусь.
Что висеть на стене тебе даром
И ржаветь в незнакомой стране?
Не пора ли с бессмертным гусаром
Побывать еще раз на войне?
Не пора ли коня вороного
Оседлать нам походным седлом
И помчаться марш-маршем, чтоб снова
Нам померяться с дерзким врагом?
Чтоб в боях за величье России
И за старую русскую честь
Нам в родной и знакомой стихии
Показать свою силу и месть.
Я, как пленник, стремлюся на волю,
Я, как странник, скитаюсь во мгле,
Я тоскую по бранному полю
И по Русской любимой земле.
В. Петрушевский
Отсюда вижу
Нас в дни старинные теснили Печенеги
И дикоглазая зверинозлая Чудь.
Но Печенегов нет. Но Русь всегда во взбеге.
А Чудь есть и во мне и здесь поёт чуть-чуть.
Нас в дни превратные и Половцы исправно
Сражали, и не раз. А ныне где они?
Но в "Слове о полку" напевна Ярославна,
ИЗ "Слова" брызжут нам поющие огни.
К нам в дни судьбинные грозой пришли Тататры,
Неволю знали мы, трёхвековую ночь.
В крови Татарской есть - коня и степи чары,
Она влила в мой стих цветную узорочь.
Мы в дни Перунные, померившись с Литвою,
Платили дань Литве. Всему свой день и час.
В себя прияв приток, ширь Волги я удвою,
И мой костёр горит, мой пламень не погас.
Германец, Швед, ни Галл, ни Турок не препона
Для предназначенных - залить земной простор
Напевом, звучностью серебрянного звона,
Душой, что ширь степей скрепляет гранью гор.
Нам Время Смутное опять Судьба послала.
Оно износится. Личинам есть черёд.
отсюда вижу я, как утро будет ало,
Когда в России Русь по-Русски запоёт.
К. Бальмонт
Летом
Опять брожу. Поля и травы,
Пустой и обгорелый лес,
Потоки раскаленной лавы
Текут с чернеющих небес.
Я ненавижу тьму глухую
Томительных июльских дней,
О дальней родине своей,
Как пленник связанный, тоскуя.
Пусть камни старой мостовой
Занесены горячей пылью,
И солнце огненные крылья
Высоко держит над Невой,
Но северная ночь заплачет,
Весь город окружит кольцом,
И Всадник со скалы поскачет
За сумасшедшим беглецом...
Тогда на миг, у вечной цели,
Так близко зеленеет дно,
И песни сонные в окно
Несут ленивые свирели.
Г. Адамович
***
Белая лошадь бредет без упряжки.
Белая лошадь, куда ты бредешь?
Солнце сияет. Платки и рубашки
Треплет в саду предвесенняя дрожь.
Я, что когда-то с Россией простился
(Ночью навстречу полярной заре),
Не оглянулся, не перекрестился
И не заметил, как вдруг очутился
В этой глухой европейской дыре.
Хоть поскучать бы… Но я не скучаю.
Жизнь потерял, а покой берегу.
Письма от мертвых друзей получаю
И, прочитав, с облегчением жгу
На голубом предвесеннем снегу.
Г. Иванов
***
Стоит их царство на песке,
На лжи и на крови.
Там Правды нет, а есть обман.
Есть блуд, но нет Любви.
Дымится в кубках наша кровь -
Привычно пьют они.
На башнях сумрачно коптят
Их смрадные огни.
Но мы грядем - с мечом в руке!
Исполнены Любви!
Дрожит их царство на песке,
На лжи и на крови!
И пусть беснуются враги -
Могуча наша рать!
И раздавать пора долги!
И камни собирать!
Не в гневе нашем, но Любви
Визжа сгорят они!
И с башен в Лету упадут
Бесовские огни!
А. Несмелов
+ + +
Было их с урядником тринадцать
— Молодых безусых казаков.
Полк ушел. Куда теперь деваться
Средь оледенелых берегов?
Стынут люди, кони тоже стынут,
Веет смертью из морских пучин...
Но шепнул Господь на ухо Сыну:
Что глядишь, Мой Милосердный Сын?
Сын тогда простер над ними ризу,
А под ризой белоснежный мех,
И все гуще, все крупнее книзу
Закружился над разъездом снег.
Ветер стих. Повеяло покоем.
И, доверясь голубым снегам,
Весь разъезд добрался конным строем,
Без потери к райским берегам.
Н. Туроверов
* * *
Счет давно уже потерян.
Всюду кровь и дальний путь.
Уцелевший не уверен -
Надо руку ущипнуть.
Все тревожно. Шорох сада.
Дома спят неверным сном.
"Отворите!" Стук приклада,
Ветер, люди с фонарем.
Я не проклинаю эти
Сумасшедшие года -
Все явилось в новом свете
Для меня, и навсегда.
Мирных лет и не бывало,
Это благодушный бред.
Но бывает слишком мало
Тех - обыкновенных - бед.
И они, скопившись, лавой
Ринутся из всех щелей,
Озаряя грозной славой
Тех же маленьких людей.
Н. Оцуп
***
Дни за днями ненужной идут чередой,
Дни за днями – тоска и мученье!
Только в буре найду я желанный покой,
Только в буре найду я забвенье!
В этом мертвом покое томительных дней
Ничему мое сердце не радо,
В эти дни, без Нея, без России моей,
Ничего мне от жизни не надо!
А. Балашев
ТОСТ РУССКОГО ВОИНА
Я пью за наш трехцветный стяг!
Пусть снова гордо он взовьется,
Пусть снова Русь под ним сберется,
И да придет к нам вновь Варяг!
Я часть Руси на южных гранях моря:
Со мной мой меч и черный доломан1,
Портрет Царя, как вечный призрак горя,
И в сердце след от пережитых ран.
Я часть Руси, которую невзгода,
Как мяч, забросила за море-океан,
Я верный сын великого народа,
Солдат душой и дней былых баян.
В. Петрушевский
Златовоздух
Вселюбящей душою ввергаюсь я в смущенье: -
Я не постух народов и я не пастырь стад.
Лишь одного хочу я - всемирного цветенья,
Люблю я только пенье, весну и мир как сад.
Сосна влюбилась в Солнце, а ель желает тени,
Среди корней деревьев - захват, мятеж, метель.
Мне любы все растенья, расцветы всех цветений,
Но как же певчей птицы мирить сосну и ель?
Я с Солнцем и с Луною - в цветке и в птичьем кличе,
Весной раскрыт весь воздух превыше облаков.
Превыше войн и распрей, превыше всех различий,
У каждого есть сердце и в каждом сердце зов.
Я знаю, - в том, что молвил, есть высшие соблазны,
И в каждом нежном слове есть тонкость лезвия.
Но дайте звонкой песне, - вы все, что сердцем разны, -
Восславить Перемирье - хоть в миги бытия!
К. Бальмонт
* * *
Опять, опять, лишь реки дождевые
Польются по широкому стеклу,
Я под дождем бредущую Россию
Все тише и тревожнее люблю.
Как мало нас, что пятна эти знают,
Чахоточные, на твоей щеке,
Что гордым посохом не называют
Костыль в уже слабеющей руке.
Г. Адамович
x x x
Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.
И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,
И нет ни Петербурга, ни Кремля -
Одни снега, снега, поля, поля...
Снега, снега, снега... А ночь долга,
И не растают никогда снега.
Снега, снега, снега... А ночь темна,
И никогда не кончится она.
Россия тишина. Россия прах.
А, может быть, Россия — только страх.
Веревка, пуля, ледяная тьма
И музыка, сводящая с ума.
Веревка, пуля, каторжный рассвет
Над тем, чему названья в мире нет.
Г. Иванов
Мы.
Голодному камень - привычная доля.
Во лжи родились мы. Смеемся от боли.
Глаза застилает гнилая короста.
Стоять на коленях удобно и просто.
Бессильные слезы у нас в горле комом.
И только для слабых нам правда знакома.
Течет вместо крови по жилам сивуха.
Дыша перегаром, мы сильные духом.
Голодному - хлеба, а вольному - воля!
Рожденные ползать - завидная доля!
А. Несмелов
+ + +
Мороз крепчал. Стоял такой мороз,
Что бронепоезд наш застыл над яром,
Где ждал нас враг, и бедный паровоз
Стоял в дыму и задыхался паром.
Но и в селе, раскинутом в яру,
Никто не выходил из хат дымящих, —
Мороз пресек жестокую игру,
Как самодержец настоящий.
Был лед и в пулеметных кожухах;
Но вот в душе, как будто, потеплело:
Сочельник был. И снег лежал в степях.
И не было ни красных и ни белых.
Н. Туроверов
Нашим крошкам
Эти куртки, эти блузки...
Крошкам хочется сказать
Сохраняйте в сердце русском
Русской силы благодать.
В отчей нежности цветите,
Ведь для Вас ее труды,
Для того скорей растите
Чтобы с нами стать в ряды
Чтоб участвовать в победе
Вместе с нами каждый мог
Чтоб щитом из крепкой меди
Наградил Вас русский Бог.
В. Данилов
Молитва
Черные думы толпою нестройною
Тенью плетутся за мной…
Господи! душу мою беспокойную
Светом надежд успокой!
В стуже бездолья тоске не рассеяться,
Сердцу томиться невмочь!
Дай мне на русское чудо надеяться
В эту беззвездную ночь!
Пали задумчиво тени вечерние,
Снятся далекие сны…
Жаркое сердце, любить не уставшее,
Молится сказке весны…
Где вы теперь, мои звезды лучистые,
В эти безумные дни, -
Ларины Тани и Лизы Калитины –
Вешние грезы мои?!
А. Балашев
***
Моей России больше нет.
Россия может только сниться,
Как благотворный тихий свет,
Который перестал струиться.
Советским людям будет жаль
Навек исчезнувшего света.
Россия станет, как Грааль
Иль Атлантида для поэта.
Мы проиграли не войну,
Мы не сраженье проиграли,
А ту чудесную страну,
Что мы Россией называли.
Анатолий Величковский
Грядущая Россия
Я чую в близких далях грядущую Россию,
Исчерпав наважденье, предельный гнет беды.
Всю слепоту, весь ужас, всё подчиненье Змию,
Она блеснёт в сияньи Пастушеской Звезды.
В ней будут полновластны лишь творчество и воля.
Исшедшая из бездны, воскресшая душа,
Идя с серпом к колосьям вновь радостного поля,
Поёт, что жизнь с любовью - лишь с нею - хороша.
Все страны, где теснила зловражьей чарой уза,
Литва, Суоми, много тех стран - великий круг,
С Россией будут слиты лишь верностью союза
Той светловальной дружбы, где с другом равен друг.
Войдите в лес весною, вы все, что это слово
Усмотрите чрезмерным: Все птицы там поют,
Своя у каждой песня, - умолкнут, - вспевы снова,
Во всплеске крыл и в песне - лишь тут душе уют.
Одним красивой будет Великая Держава,
Явленьем благоволья, как лика своего,
Быть вольным и счастливым - у всех от Бога право,
Всепочитанье мира - лишь в этом торжество.
Грядущая Россия, когда низвергнет злое,
Что в заревах зловещих есть царство Сатаны,
Вселюбием скрепится на каменном устое,
"Воистину Воскресе!" - раздастся с вышины.
Я верю. Помоги лишь, Воскресший, маловерью.
Свет не объялся с тьмою и светит в дымах тьмы.
Ещё душой стою я пред закрытой дверью,
Но слышу в катакомбах победные псалмы.
К. Бальмонт
* * *
За слово, что помнил когда-то
И после навеки забыл,
За все, что в сгораньях заката
Искал ты и не находил,
И за безысходность мечтанья
И холод, растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,
За белое имя спасенья,
За темное имя любви
Прощаются все прегрешенья
И все преступленья твои.
Г. Адамович
x x x
Я слышу — история и человечество,
Я слышу — изгнание или отечество.
Я в книгах читаю — добро, лицемерие,
Надежда, отчаянье, вера, неверие.
И вижу огромное, страшное, нежное,
Насквозь ледяное, навек безнадежное.
И вижу беспамятство или мучение,
Где все, навсегда потеряло значение.
И вижу, — вне времени и расстояния, -
Над бедной землей неземное сияние.
Г. Иванов
Слово и дело.
Не от голода - от скуки
Кровь сосут из сердца, суки!
Видеть русских на коленях
Очень любит это племя!
Душат Правду ложью злою!
В мозг ползут нечистой тлёю!
Порожденье тьмы и грязи!
Бесовского блуда князи!
Но придет и наше время!
Встанет Родина с коленей!
С глаз коросту! Нечисть - с тела!
Память. Слово. Долг.
И дело.
А. Несмелов
ОДНОЛЕТОК
Подумать только: это мы
Последние, кто знали
И переметные сумы,
И блеск холодной стали
Клинков, и лучших из друзей
Погони и похода,
В боях израненных коней
Нам памятного года
В Крыму, когда на рубеже
Кончалась конница уже.
Подумать только: это мы
В погибельной метели,
Среди тмутараканской тьмы
Случайно уцелели
И в мировом своем плену
До гроба все считаем
Нас породившую страну
Неповторимым раем.
Н. Туроверов
***
Сегодня я в тоске – сегодня надо мною,
С далекой Родины к краям чужой земли,
От стужи севера к ласкающему зною,
В лазурной вышине проплыли журавли…
Счастливые! к Тебе, тоски людей не зная,
Они вернутся вновь с воскресшею весной,
Когда, когда же я вернусь к Тебе, родная, -
Твой беспокойный сын, живущий лишь Тобой?!
Когда же, наконец, мятущееся горе
Сольет в один порыв сердца Твоих сынов,
И слез, несчетных слез бушующее море
Отхлынет от Твоих печальных берегов?!
А. Балашев
Витязь с крестом
Тихо все над уснувшей землей
Стая воронов черных парит,
А вдали над страною родной
Небо красным багрянцем горит.
И скрываясь за тьмою ночною
Слышны стоны, стенанья и плач
То людей истомленных душою
Истязает и мучит палач.
То рыдают в лучах холодных
Прижимая ребенка к груди
Вдовы русских героев казненных
Приговор ожидая судьбы.
То склоняся над люлькой сиротки
Смерть малютку несчастную ждет.
То, зажатый в когтях коммунизма
Спит, стеная голодный народ.
Спит обвитый змеей и не видит
Как во мраке, на холме крутом
Призывает в ряды боевые
Витязь старый в кольчуге с крестом.
И гремит грозный клич: За Россию
Мы за веру святую умрем!
И сбираются братья стальные
Впереди же всех витязь с крестом.
Так вперед же орлы боевые.
Мы дружиною смелой, стальной
Поднялись за спасенье России
На последний решительный бой.
Мы растопчем змею коммунизма
Мы утешим всех вдов и сирот,
Мы сразим супостата отчизны
Мы разбудим уснувший народ.
Возродим мы науки искусства
Наша Родина счастье найдет
Мы вселим снова добрые чувства
И тогда царство мира придет.
В. Данилов
* * *
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всe — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Тaк край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина...
М. Цветаева
* * *
Ни с кем не говори. Не пей вина.
Оставь свой дом. Оставь жену и брата.
Оставь людей. Твоя душа должна
Почувствовать - к былому нет возврата.
Былое надо разлюбить. Потом
Настанет время разлюбить природу,
И быть все безразличней, - день за днем,
Неделю за неделей, год от году.
И медленно умрут твои мечты.
И будет тьма кругом. И в жизни новой
Отчетливо тогда увидишь ты
Крест деревянный и венок терновый.
Г. Адамович
***
В Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем…
О. Мандельштам
Четверть века прошло за границей,
И надеяться стало смешным.
Лучезарное небо над Ниццей
Навсегда стало небом родным.
Тишина благодатного юга,
Шорох волн, золотое вино…
Но поет петербургская вьюга
В занесенное снегом окно,
Что пророчество мертвого друга
Обязательно сбыться должно.
Г. Иванов
|