Николай ЗИНОВЬЕВ
Россия
Под крики шайки оголтелой
Чужих и собственных иуд,
Тебя босой, в рубахе белой
На место лобное ведут.
И старший сын указ читает,
И средний сын топор берет,
Лишь меньший сын ревмя ревет
И ничего не понимает.
* * *
Не сатана ли сам уже
В стране бесчинствует, неистов?
Но тем достойнее душе
В такой грязи остаться чистой.
Держись, родимая, держись.
И не спеши расстаться с телом.
Крепись, душа! В России жизнь
Всегда была нелегким делом.
* * *
Не понимаю, что творится.
Во имя благостных идей
Ложь торжествует, блуд ярится:
Махнуть рукой, как говорится?
Но как же мне потом креститься
Рукой, махнувшей на людей?..
***
Ложь проникла повсюду, как газ.
Лгут министры вовсю Президенту,
Президент лжёт, не глядя на нас.
Ложь взяла наши души в аренду.
Ложь заходит на новый вираж,
Посягая на наши святыни...
И колеблется жизни мираж
Там, где жизни самой нет отныне.
РАЗГОВОР СО СТАРУШКОЙ
Живёт одна, не хнычет,
В ней плоти – на щепоть.
– Кто нами правит нынче?
– Господь, милок, Господь.
Но я спросил: «А Путин?»
Лоб тронула рукой,
Ответ был полон сути:
«Не знаю, кто такой».
***
Вот сидит старик и тужит:
Его сын в ОМОНе служит,
Охраняет, дурень, власть,
Ненавистную народу.
И глядит старик на воду,
Хмурый, мутный, как река...
И не стало старика.
Сын успел лишь на поминки.
Весь при форме, при дубинке
И с мозгами набекрень,
И уехал в тот же день.
МОЛИТВА
Прошу ни славы, ни утех,
Прошу Тебя, скорбя за брата,
Спаси мою страну от тех,
Кто распинал Тебя когда-то.
Христос, они твои враги!
Они рабы Тельца Златого,
Ты знаешь Сам, так помоги,
Ведь Твоего довольно слова...
ВРАГ НАРОДА
Боящийся шороха мыши,
Покорный всегда, как овца.
Считающий всех себя выше.
Забывший и мать, и отца.
Не ищущий истины – брода.
Прислуга на шумных пирах.
Носящий лишь званье «народа»,
Такого народа – я враг.
* * *
То погаснет, то вдруг загорится
Моя свечка сама по себе.
Значит, больше и чаще молиться
Надо мне о грядущей судьбе?
«Ты не прав!» – И меня содрогнула
Из-под купола горняя высь,
И в поклоне до пола согнула:
«За Россию и брата молись».
***
Стало мало русского в России.
Всё заморье к нам переползло,
Исподволь подтачивая силы,
Молча мировое сея зло.
Издаёт бесовские законы –
На костях устраивать пиры...
Отчего ж мы, русские, спокойны?
Потому что это до поры...
***
Когда душа кипит от злости
На брата – это неспроста,
Ты тоже забиваешь гвозди
В запястья узкие Христа.
БЫТ
Быт, как бык, припёр нас всех к стене,
С каждым днём сильнее припирает,
Некогда подумать о стране,
А она – ты слышал? – умирает.
***
Нам опять угрожают, о Боже,
Это уж ни на что не похоже.
Да поймите вы все в этом мире:
У нас даже картошка в мундире.
К РОССИИ
Плюнь на законы мировые!
Писали их твои враги.
И не снимай распятья с выи!
Даже подумать не моги!
Даже когда поставят к стенке
Узреть последнюю зарю.
Ты плюнь им в выпуклые зенки.
Плюнь прямо в зенки, говорю.
И на груди рвани рубаху.
Чтоб ослепил их свет Христа,
И побегут они со страху
В ветхозаветные места.
ОЛИГАРХ
Он идёт, за ним – телохранители;
В будущем, быть может, и конвой.
Но, а где ж его души спасители?
Нет за неименьем таковой...
* * *
Я пролетал над городами,
Огней бесовских перепляс
Я видел и людей годами,
Не поднимавших в небо глаз.
Но видел я не только это –
Людей, что ангелам сродни,
Строками Нового Завета
Рубились с Дьяволом они...
Я до сих пор ту вижу битву,
На бой взираю свысока,
Где с перерывом на молитву
Он длится долгие века.
ПОСЛЕДНИЙ
Осень жизни или осень года?
Отчего такая в сердце грусть?
Или я отбился от народа,
Как от стаи заболевший гусь?
И куда лететь теперь, не знаю.
Мечусь в небе, грустно голося.
Я ищу свою родную стаю...
Ну а стая перебита вся.
Колоколом небо раскололось.
Стало больше некого любить.
Слышу я с земли бесовский голос:
«Надо и последнего добить!».
***
Ложь проникла повсюду, как газ.
Лгут министры вовсю Президенту,
Президент лжёт, не глядя на нас.
Ложь взяла наши души в аренду.
Ложь заходит на новый вираж,
Посягая на наши святыни...
И колеблется жизни мираж
Там, где жизни самой нет отныне.
НА СВЯТОЙ РУСИ
Вдоль шоссе идёт скелет,
Я иду ему навстречу.
По костям видать, что дед,
– Добрый вечер.
– Добрый вечер.
Я зубами цокочу,
Сердце чуть моё не встало.
Говорит дед: «Сдать хочу
Крест надгробный из металла.
В школу правнуку идти,
А на форму денег нету.
Вот решил я подмогти,
Как пройти мне к «Вторчермету?»
На вопрос и я вопрос:
«Ты ж скелет, душа где, тело?»
– А, браток, нас сам Христос
Воскресил на это дело.
Не один я ведь такой.
Дал Христос нам двое суток,
А потом, чтоб на покой,
По могилам, и без шуток.
Так подскажешь или нет?!»
Снова я покрылся потом:
«Да, конечно, «Вторчермет»
За ближайшим поворотом».
* * *
Привет, мои родные степи,
Я уходил от вас, родных.
Хотелось сбить с народа цепи,
Но сам он держится за них.
Он за сто лет так был напуган,
Что стал послушен, как овца.
Ослаб он телом, пал он духом,
И терпеливо ждёт конца.
Он клонит шею, как под игом,
Зовёт барыгу «господин»,
Но я родился в поле Диком,
А в поле воин и один...
Русские
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
"Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я все могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?!"
И человек сказал: "Я – русский",
И Бог заплакал вместе с ним.
Друзьям-поэтам
По сути, все стихи предсмертны,
Тут дело в сроке лишь, увы.
А перед смертью врать так скверно.
Об этом помните ли вы?
***
Бог открыл мне по-Отечески
С криком третьих петухов:
Строй у нас – рабовладельческий, –
Мы рабы своих грехов.
Подперев руками голову,
Сквозь оконце слушал я
Как свистит по полю голому
Жуткий ветер бытия.
***
Последний ветерок
Войны полузабытой
Заходит на таран
В гробу уже забитом.
Летит он, как снаряд,
Куда? – сказать не смею,
Сам догадайся, брат:
На нем слова горят
«За Матушку – Россею!»
Эпоха милосердия
Всё мимо сердца: боль чужая,
Ребенка крик и плач вдовы...
И только пуля небольшая
Не знает промаха, увы.
Разговор с вернувшимся из Чечни
– Зачем ты водку хлещешь, милый?
Ты что, не видишь рюмки дна, –
Ведь ты одной ногой в могиле.
– А у меня она одна.
Другую, видишь, откосило,
Не знаю, где теперь она?
Война, наверное, попросила,
А Родина сказала: «На!»
И не пойму, за что же пью я, –
Ведь столько раз зарок давал,
Но снова пью, как и воюя,
Не знал, за что я воевал?
Надпись сатаниста
Не нахожу себе я места, –
Кто так налгал? Кто приказал,
Что русский мальчик написал
У входа в ожиданья зал:
«Россия – дьявола невеста!»
Да, набирает нечисть силу
Пред приближеньем Суда.
А тот, кто так назвал Россию,
Как пожалеет он тогда!!!
***
Мы живем, умирая?
Умирая ль, живем?
Вот задача какая
Бьется в сердце моем.
Если это не важно
Человеку решить,
Отчего же так страшно
Умирать... да и жить?
***
Да, можно бегать от инфаркта
В прохладой веющем саду,
Но убежать нельзя от факта,
Что все мы встретимся в аду.
Пишу и скорбно улыбаюсь,
Просто подумалось мне так.
Господь, пускай я ошибаюсь!
Что мыслю в планах я твоих?
Сон
«Россия! Русь!
Храни себя, храни!»
Не сберегла. Не сохранила,
Поскольку Бога не звала.
На плаху голову склонила
И в ожиданье замерла.
Бог, может,
Сам придет на помощь;
Святой Руси ведь нет.
Еще не время казни: полночь,
Но скоро грянет и рассвет.
Рассвет поднимется свинцово,
Топор поднимет свой палач,
А с неба слышен плач Рубцова
И с ним сливается мой плач.
***
«Тамбовский волк выходит на дорогу»
Ю. Кузнецов
Тамбовский волк выходит на дорогу,
Но что какой-то волк, когда у нас – спецназ?
А, впрочем прочь спецназ! Оставьте волка Богу.
Вина за все – на нас, и только лишь на нас.
***
Я пришел на могилу отца.
Друг сказал: «На тебе нет лица.»
И ответил я другу повинно:
«У меня души – половина»
Под густое жужжание пчел,
Я молитву проплакал-прочел.
Не открыла мне тайн своих бездна,
Но лицо возвратила на место.
***
Дух России хоронят во гробе стальном,
Что не вырвался
Дух аномально.
Свет Отчизны хоронят моей.
В остальном
Все нормально...
Свобода
Пушу это снова и снова:
«Пойми, наконец-то, народ, –
Свобода последнего слова,
Других не бывает свобод.»
На рынке
Ты обвесил меня на ничтожных сто грамм, –
Не вскипела в душе моей злоба,
Я ведь даже тебя не призвал сходить в храм,
Просто тихо сказал: «Мы ведь русские оба...»
***
Знаю я, что слава – липа,
И ползу я не за ней, –
Просто знаю, что с Олимпа
Будет Родину видней.
Все, до каждой деревеньки,
Я увижу и тогда
Точно вам скажу куда
Утекли все ваши деньги...
Впрочем, деньги – ерунда!
Дух украли – вот беда!..
***
Россия попала в капкан
И лапу себе отгрызает.
Враги подойти не дерзают.
И все накрывает туман.
В тумане готовят удар
Ответный. Злобит от тоски.
Быть может, сейчас на куски
Земной разлетится наш шар.
***
«Любовь здесь больше не живет»
Из песни
О, сколько зла на белом свете?
Когда ж добра придет черед?
Я начертал бы на плакате
«Любовь здесь больше не живет»
Слова я эти взял из песни,
Их пел красавец молодой,
Не понимая, с залом вместе,
Какой от них несет бедой!
В ладони хлопали без лести,
Певец отвешивал поклон...
А где-то там, в небесной бездне
Сурово зрел Армагеддон.
То ли в шутку, то ли нет
У них – свет, газ.
У них – спецназ
У нас – свобода умереть,
И, как овец, они всех нас
Стригут... Доколе же терпеть!
Вот за такие строки
Давали раньше сроки.
Сейчас в другом мы времени –
Не ждать ли мне Госпремии?
Я много сомневаюсь,
Но в сказанном не каюсь.
Русский триптих
1.
Дымя махоркой на завалинке,
Седой, как лунь, старик сидит.
Я перед ним, как мальчик маленький,
Он на меня и не глядит.
И вдруг взглянул: «Что с кислой мордой?»
– Я Вас спросить хотел давно...
Но он прервал: «Россию мёртвой
Живым увидеть не дано».
2.
На грешной нет земле свободы,
Её стоит на небе Храм.
Но нам промямлили уроды,
Что, мы, мол, дарим её вам.
У легковерного народа
Зашлось дыхание. Но впредь
Он понял, что одна свобода
Ему дана лишь – умереть.
3.
Идёт старуха по кладбищу,
Сияя светлостью лица:
«Я обошла крестов здесь тыщу –
Ни под одним нет мертвеца.
Они на небе все ютятся,
Чтоб в трудный час Святой Руси
С небес, как соколы, сорваться
И землю Русскую спасти.
Частенько были мы под игом,-
Земля уж больно хороша, -
И с этим справимся не мигом,
А как обычно, не спеша.
Как соберутся наши рати,
Как сыновья в одной семье,
Всё снова будет в аккурате:
Земли хотевшие – в земле.
А мы пойдём своей дорогой,
Не той, что навязали нам.
Милок, я всё сказала. Трогай!
Вон там, за тем лесочком Храм.
В Господень Храм входи без шапки,
Услышь как певчие поют,
Свечу поставь за здравье бабки,
Меня Историей зовут...
***
Пора весенняя плыла,
Цвели средь мусора фиалки.
Бомжиха тройню родила
В картонном домике на свалке.
Младенцы есть хотят, к пустым
И дряблым грудям припадают.
Сквозь родовой горячки дым
Мать говорит: «Пусть пропадают...»
Россия! Мать всего людского!
Кто так посмел тебя распять?!
...В раю у Дмитрия Донского
Рука легла на рукоять.
***
Какая театральщина кругом!
Что воспевать? Загрёбистые руки
Власть предержащих или нищих муки?..
Я знаю, что Поэзия в другом,
Но лира исторгает эти руки?
***
Я в такие живу времена,
Что не вижу спасенья Отчизны,
И сосёт моё сердце вина,
И страшит продолжение жизни.
***
А за обманчивой наружностью
Такая мерзость, грязь и гнусь,
Что миру этому ненужностью
Не огорчаюсь, а горжусь.
***
Какое утро летнее!
Но как прискорбно мне
Знать, что оно последнее
Для многих на Земле.
Мысль – чёрная отметина,
Ты мне нужна, как горб,
На что она ответила:
«Я – мировая скорбь».
АВТОПОРТРЕТ БЕЗ РЕТУШИ И ГЛЯНЦА
С Богом в сердце, с чёртом на плечах
Я иду к своей последней тайне.
Крик души застрял в моих ушах,
И непредсказуем каждый шаг
При таком ужасном сочетанье.
***
Планета мчится по орбите
И день и ночь, и день и ночь.
Она твоя на век обитель,
Она тебя не сбросит прочь.
Она тебя в себе оставит,
Не надо даже проверять.
Она, мой брат, поверь, не станет
Тобою космос засорять.
***
На рыбалку собрался пойти –
Чужаки взяли речку в аренду.
Так и рвётся из русской груди
Благодарность моя Президенту.
***
Старушка с нищей пенсией
Идёт, поёт псалмы.
Ей радостно, ей весело
Среди вселенской тьмы.
В чём сила той старухи?
В Святом Великом Духе,
Что ей Господь вменил,
А нам – повременил...
Христос в России
Уже распустились фиалки,
Уже разгорелся восход,
Но мрачно и грустно на свалке,
Где люди живут круглый год.
И взгляды давно их потухли,
Один в них остался вопрос.
А тот, раздувающий угли
В костре, не иначе Христос.
А где ж ему быть еще? В Думе?
Там нет в нем нужды никакой.
Он здесь среди злых и угрюмых,
И сам он стал тоже такой.
В лачуге, подобии хлева,
Здесь много подобных халуп,
Заметно бледнея от гнева,
Он ест из тухлятины суп.
И слушает мрачно сопенье
Мальца с обеззубевшим ртом.
Кончается Божье терпенье…
Кто знает, что будет потом? |