Меню сайта
Категории раздела
| Антология Русской Мысли [533] |
| Собор [345] |
| Документы [12] |
| Русская Мысль. Современность [783] |
| Страницы истории [358] |
| Антология Русской Мысли [533] |
| Собор [345] |
| Документы [12] |
| Русская Мысль. Современность [783] |
| Страницы истории [358] |
Доклад на VII Международных Ильинских научно-богословских чтениях (Екатеринбург, 27-28 апреля )
Консервативно-либеральное мировоззрение Ивана Александровича Ильина в послевоенный период лучше всего раскрывается в его публицистике. В 2006 г. Московским Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом была издана книга «Справедливость или равенство», составленная из еще малоизвестных для отечественных исследователей статей Ильина в центральной и местной швейцарской печати второй половины 1940-х годов. В ней представлены статьи о внешней политике, демократии, коммунизме, глобализации, политических партиях, свободе печати, справедливости и равенстве, тоталитаризме, интеллигенции и причинах ее духовного кризиса, патриотизме, национализме, компромиссе, группах русской эмиграции и принципах работы в ее среде. Эти публикации позволяют лучше понять сущность консервативно-либерального мировоззрения мыслителя, сердцевиной которого была любовь к родине, глубокая, искренняя религиозность и христианское правосознание. Другими, не менее важными элементами его мировоззрения были: культ предков, элитизм с лозунгом «Править должны лучшие», национализм, отношение к революции как к величайшему бедствию, трактовка власти как духовного достоинства и воли, отрицательное отношение к тоталитаризму и всякому иному деспотизму, отстаивание свободы личности, свободы творчества, подлинной, ответственной демократии, антиутопизм. К либерально-консервативному мировоззрению Ивана Александровича полностью применима оценка, данная С.Л. Франком либерально-консервативным взглядам зрелого Петра Струве: «Еще, будучи радикалом…он не был «бунтарем», а сознавал себя государственным деятелем… это государственное сознание предполагает трезвый реализм в оценке настоящего и возможного будущего, предполагает непосредственное ощущение начала иерархии в общественной жизни – понимание, что при всяком, даже последовательно «демократическом» обществе ответственное, разумное, государственно-опытное меньшинство призвано подлинно определять государственно-общественную жизнь; оно предполагает, наконец, что «революция»…всегда ненормальное и болезненное событие, нарушающее естественную структуру национально-государственного бытия» [2; С.76-77]. Важным положением консерватизма мыслителя была ориентация на лучшие дореволюционные традиции и отказ от заимствования идей, программ, теорий на западе. Иван Александрович писал: «Мы отвергаем безбожие, интернационализм, бесчестие и всякую социализацию. Мы в этом цельны, последовательны и непримиримы. Но мы не ограничиваемся этим опровержением. Пусть окончится революция, Пусть рассеется воинствующее безбожие. Пусть исчезнет насилие и кривда. Все это необходимо. Но этого мало! Все это только начало восстановления нашей чудесной родины, России. Настоящая работа, настоящее творчество начнется лишь после этого… Для этого необходимы положительные, творческие идеи. Такие идеи не заимствуются; они родятся изнутри, в душе верующей, совестной и патриотической. Такие идеи могут быть выдвинуты только русскими; иностранцы не любят Россию, не знают ее, не живут ее интересом. То, что им подходяще, может оказаться для нас вредным и гибельным… Только русские люди – верующие, совестные и патриотические, могут выдвинуть творческую патриотическую идею. Для этого мы должны прежде всего – укорениться в Боге и затем – принять сердцем и волею историческую Россию, какова она была и какою она стала, во всем ее своеобразии…» [1; С.496-497]. Размышляя о том, какой должна стать будущая Россия, Иван Александрович отмечал, что революции, случившиеся с нашей страной в XX веке должны быть осмыслены с помощью христианской методологии. Это важно для того, чтобы в дальнейшем не допускать создания утопичных планов: «Не для того, чтобы выдумать неосуществимый идеал, «утопию» или «идиллию»; не для того, чтобы создать неосуществимую мечту или выдвинуть ряд внутренне-нечестивых демагогических «требований». Но для того, чтобы сочетать трезвый политический реализм с духом Христова учения» [1; С.497]. Таким образом, создание сильной и духовно цветущей России требует переосмысливания прошедшей истории. Иван Александрович выделил следующие уроки революции: 1) безбожие разлагает в душе священные основы жизни: веру, совесть, правосознание, чувство ответственности, чувство ранга, справедливость и дисциплину; 2) материализм обессмысливает, опустошает жизнь, которая не сводится только к чреву и похоти; 3) на ненависти и зависти невозможно построить ни культуры, ни хозяйства, так как можно только созидать на основе любви к Богу, доверии, братстве граждан и классовой солидарности; 4) Ильин выделял принцип классовой солидарности как важнейший принцип функционирования государства в противовес марксисткой теории классовой борьбы: «Общественный класс имеет смысл и жизнь как живая часть народно-государственного организма. Различные классы нуждаются друг в друге и восполняют друг друга. Они должны ценить друг друга и сотрудничать. Диктатура одного класса (все равно какого!) разваливает всю народную жизнь: восставший и посягающий класс погубит государственное единение, обессилит страну и сам будет порабощен своими вожаками» [1; С.499]. Классовая борьба представляет собой откровенную гражданскую войну. Кроме гибели государства и больших жертв она не приносит ничего хорошего. Ильин был прав утверждая, что если в стране начинают править интернационалисты, то об исторических интересах народа нужно сразу забыть: «… они не захотят и не сумеют блюсти исторические интересы народа. Порабощенный народ станет средством для чуждых ему интересов. Он будет разорен и обессилен, а в последний час предан на поток и разграбление воинственным соседям» [1; С.500]. Деятельность Троцкого, Бухарина, Радека, Зиновьева, Каменева и др. служит тому ярким примером. 5) Революция 1917 г. стала для Ильина подтверждением того, что среди народа был крайне низок уровень политической культуры и правосознания. Вина за это, кончено лежала на монархии, которая на протяжении веков мало уделяла образованию народа, и в том числе правовому воспитанию. Одну из опасностей революции Ильин видел в том, что она научает людей пренебрежению праву и закону: «Народ, не уважающий права и закона, – потеряет все свои права и будет порабощен» [1; С.499].
Критика советского тоталитарного строя, стремящегося распространить свое влияние на другие страны, была одной из главных тем послевоенных публикаций Ивана Александровича. В статье «Америка и Европа» он отметил важную тенденцию мировой политики – глобализацию: «За последние десятилетия произошло много такого, что и донесло главную истину до совести всего человечества, или, по крайней мере, до влиятельных политиков всех государств, а именно: человеческий мир – это единый организм» [1; С.13]. То, что мир стал единым, взаимосвязанным организмом, ощущается, прежде всего, по мнению Ильина, в области экономики, транспорта и связи: «…экономически он стал единым: единством самостоятельно хозяйствующих, конкурирующих и снабжающих друг друга народов. Ведущим в мире является то государство, которое, благодаря транспорту и связи имеет быстрый доступ в самые дальние регионы мира. В XX веке человек научился эффективно преодолевать расстояния благодаря самолетам и радио. Мыслитель полагал, что процесс глобализации пока еще не так отчетливо просматривается в области духовной культуры, которая повсюду остается свободной и развивается самостоятельно и самобытно.
Тесные экономические связи, необходимость бесперебойной поставки сырья приводит к необходимости мирного и полного взаимопонимания в организации мира: «… делиться друг с другом сырьем; позволять друг другу пользоваться дорогами (океаном, реками, воздухом, железнодорожным транспортом) и обеспечивать перевозки. Необходимо общаться друг с другом, учитывать взаимные правовые притязания, заключать и соблюдать договоры… И тот, кому достанется ведущая роль в экономике («гегемония»), должен в величайшей степени разумно и прозорливо включаться в мировой организм, защищать и поддерживать его равновесие. Атомная бомба – угроза миру и одновременно предостережение ему: народы стоят вместе и падают вместе. Опасность грозит культуре в целом: все должны или очень много выиграть или очень много потерять. Мир – взаимосвязанный организм» [1; С.14].
Для Ивана Александровича было очевидно, что во второй половине XX века экономическая гегемония будет принадлежать Соединенным Штатам Америки. После участия в двух мировых войнах Америка сказочно обогатилась. Нельзя оспаривать и тот факт, что, обладая самым мощным экономическим потенциалом в мире, США будут претендовать на мировое политическое лидерство. В этой связи Ивана Александровича интересовал ответ на следующие вопросы: что принесет глобализация России, какова будет стратегия Запада в отношении СССР в условиях глобализации? Реальность послевоенного мира состояла в том, что в нем существовали две мировые державы, одна из которых обладала до 1949 года монополией на применение атомного оружия. Мыслитель предрекал серьезное противостояние между двумя державами. Американцам будет далеко не безразлично, каких экономических и политических конкурентов выставит Азия и Европа: «Им не все «равно», буду для них свободны морские пути и станет ли надежным воздушный транспорт, Они не забудут о том, что всякая будущая война вновь может перерасти в мировую, и их городам, от Нью-Йорка до Сан-Франциско и от Чикаго до Нового Орлеана, всей их промышленности будут угрожать атомные бомбы. Они не упустят из виду, что возможный экономический конкурент, который стремится бурными темпами построить свою промышленность, обладает территорией в 22 млн. км кв. км, так что его восточные границы открывают ему Тихий океан… В США также не смогут не увидеть, что этот возможный конкурент и в будущем станет исповедовать странную тоталитарную и антибуржуазную идею, которую он очень ловко проповедует и которой помогает революционными методами». Иван Александрович призывал США не устраняться и не уклоняться от собственных интересов в европейских и азиатских делах, активно противодействовать расширению сферы влияния коммунистической идеологии в мире: «Европа кончается ныне во Владивостоке; а Азия начинается ныне в Берлине и Белграде. Здесь нет искусственных границ; здесь есть единая проблематика. Ибо мир стал единым организмом». Поэтому американские войска должны оставаться в Западной Европе из соображений мирового порядка и мирового равновесия. Таким образом, оплотом демократии и свободного мира в послевоенном мире для Ильина оставались США.
Консервативно-либеральные взгляды Ивана Александровича проявлялись в том, что он был сторонником свободы личности и западноевропейской демократии. Разоблачению большевистской демократии посвящена его статья 1946 года «Борьба за демократию». Большевики во главе с Лениным отрицали и высмеивали буржуазную демократию. Ленин понимал под новой советской демократией диктатуру пролетариата. В 1936 году с СССР появилась новая конституция. В ней Советское государство превозносилось как олицетворение истинной демократии. После победы над фашизмом советское государство стало распространять коммунистическую идеологию в освобожденных странах Восточной Европы. Под предлогом искоренения остатков фашизма, в странах «народной демократии» по образцу сталинской России стали проводиться массовые репрессии против антикоммунистических элементов, запрещались оппозиционные коммунистам политически партии и средства массовой информации. Известия, поступающие из Болгарии, Венгрии, Польши, свидетельствовали о политическом терроре. Ильин упоминает о политике ультиматума, который предъявил Ворошилов руководству Венгрии, что не допустить победы на выборах помещичьей партии. Он потребовал предоставить коммунистической и социалистической партиям большинство голосов в парламенте. Политика Сталина по советизации Европы позволила Ильину сделать вывод, что Европа превратилась в настоящее поле битвы между истинной западноевропейской и новой восточноевропейской демократией. Для Ильина были очевидны недостатки западноевропейской демократии, но по сравнению с ними советская демократия с ее нарушениями, различается как небо и земля. Оценивая сталинскую демократию, он писал: «Восточная демократия» есть не что иное, как тоталитарная классовая диктатура с монополией коммунистической партии».
Мыслитель дал в статье свое понимание демократии: «Для нас демократия прежде всего означает свободу – свободу мысли, свободу образования партий, свободу голосования; а затем – тайное голосование, которое будет лояльно проведено, безо всякого давления, и конечный результат которого не будет известен заранее. Демократические выборы протекают как органичный свободный процесс политической дифференциации и консолидации. Здесь никому не дано приказывать, никому не дано угрожать «гражданской войной» или «кровавой резней»… Здесь противоестественно и просто невозможно авторитарно предписанное распределение ролей. Там, где все это имеет место, нет никакой демократии; там есть партийный террор, диктатура, принуждение и тоталитарная политика».
Продолжая разъяснять швейцарским читателям сущность советской политической системы, Иван Александрович посвятил одну из статей функционированию выборной системы в советском государстве. Он отмечал: «Было необыкновенно поучительно изо дня в день наблюдать по советским газетам подготовку к этим выборам. Вся политическая машина тоталитарного государственного строя так ясно проступила, что было лишь жаль, что нельзя прямо показать всем эту картину». Мыслитель сделал вывод о том, что советская пропаганда, стремящаяся внушить всему миру миф о советской демократии как о политическом прорыве, не должна обмануть внешний мир: «Ибо эта мнимая активность народа была настоятельна приказана, вызвана и организована сверху; политическая машина во всей стране должна была быть запущена монополистической партией, проникнуть всюду, охватить и сделать подход к избирательным урнам обязательным для всех». Цель сталинской демократии состояла для Ильина в том, чтобы заставить большие массы народа маршировать в единственном разрешенном принудительном направлении и представить этот марш добровольным. Мыслитель отдавал должное Сталину как блестящему организатору и режиссеру сделавшему гигантскую инсценировку полностью отсутствующей свободы. Он подробно показывает механизм выборной советской системы. В СССР как тоталитарном государстве существовала одна единственная партия – коммунистическая. Кандидаты могли выдвигаться только от признанных коммунистической властью организаций. В предвыборной большевистской агитации должны были участвовать все партийные и все крестьянские коллективы. Этим они должны были доказывать свою политическую лояльность. Поэтому, не является чем-то неожиданным то, что в качестве кандидатов выдвигались сплошь опытные государственные и партийные бюрократы. Таким образом, сделал вывод Ильин, в тоталитарном государстве для самостоятельных и свободолюбивых элементов безопаснее не высовываться.
Усиление влияния коммунистических партий в странах Запада тревожило Ивана Александровича. В статье «Тактика мирового коммунизма» (1946 г.) он отмечает, что коммунисты в этих странах поменяли свою тактику. Они отошли от резких заявлений о необходимости осуществления пролетарской революции, уничтожения эксплуататорских классов, немедленного установления диктатуры пролетариата. Коммунисты в странах Запада почти повсюду говорят как умеренные политики. Так лидер итальянской компартии Тольятти, возглавлявший 1700000 коммунистов, выступал сдержанно и кротко. Ильин старался ответить на вопрос том: чтобы это значило? Как человек прекрасно разбирающийся во всех хитростях коммунистических властей, он писал: «Новая тактика коммунистов во всех странах едина: требуется свести программу до буржуазно-приемлемого минимума, замаскировать максимальную программу революционного социализма, пока что никого не пугать, всех успокоить и всех поймать на удочку, повсюду создать широкий «единый фронт», добиться большинства голосов, скрытно занять сильнейшие и важнейшие позиции и лишь тогда установить настоящую тоталитарную и социалистическую «демократию».
Тактика коммунистов в странах Запада состояла в следующем: во-первых, провести унификацию социалистических стремлений во всех странах, во-вторых, преодолеть раскол в социалистически мыслящей части народа. Несогласные с программой коммунистов рабочие организации следует разложить и ассимилировать. Иван Александрович правильно призывал и предостерегал не верить коммунистам. Он был их стойким противником: «Нельзя предаваться иллюзиям относительно коммунистов по поводу якобы наступившего у них «отрезвления». Принципиально коммунисты своей программы не меняют. Их мнимая «эволюция» затрагивает лишь их тактику». Хотя после войны Коминтерн уже не существовал, Ильин полагал, что тайный мировой центр коммунистического движения анонимно продолжает работу по подготовке мировой революции. Он приводит в пример Югославию, руководимую И.Б. Тито, которая, несмотря на определенное отдаление от Кремля, демонстрирует характерное для социалистических стран развитие: «…этот явный, в чистом виде тоталитаризм, это преследование духовенства всех конфессий, это социалистическое законодательство и т.д.».
Иван Александрович сделал вывод о том, что после второй мировой войны тактика коммунистов переменилась. Они уже не предаются оптимистическим иллюзиям, как в 1917-1929 гг., что достаточно одного хорошего толчка, чтобы мир стал коммунистическим. Мировой коммунистический центр не рассчитывает ни на скорую победоносную коммунистическую мировую революцию, ни на мировую войну. Коммунисты настроены на долгую, выносливую и тайную войну. Новая тактика коммунистов, руководимых, как и прежде из одного центра, предполагала создание широкого фронта с участием западноевропейских социал-демократов. С их помощью коммунисты хотели придти к власти. В статье «Отношения между левыми партиями» (1946 г.) Ильин делает вывод о провале планов коммунистов по захвату власти в Западной Европе: «Европейская социал-демократия в целом проявляет стремление к тому, чтобы придерживаться своих прежних позиций, идти собственным путем и не соединяться с коммунистической партией. То есть инициатива так называемого «слияния» исходит не из рядов социал-демократии, а из коммунистической партии. Социал-демократов почти повсеместно осаждают и преследуют своими домогательствами коммунисты; почти повсеместно их ответ гласит «нет» [1; С.51]. В статье приводятся примеры западноевропейских социал-демократических партий – немецкой и английской, как и прежде придерживающихся политических основ западной демократии и ни в малейшей степени не доверяющих лояльности своих коммунистических партий. Ильин делает вывод, что в целом западноевропейская демократия продолжает все еще верить в совместимость свободы и социализма.
В своих публикациях Иван Александрович старался предостеречь европейцев, что ожидает их в случае реализации плана советизации Европы. Им важно «… вполне зримо и последовательно представить себе эту жизнь в тотальном государстве…». В статье «Правда о коммунизме» (1947 г.) есть такие строки: «Наше поколение испытало на себе коммунизм в его ренальном обличье… Имеющий очи, да увидит; имеющий уши, да услышит» [1; С.175]. К числу статей, также посвященных этой теме, относится публикация 1946 года «Что мы отвергаем». Участи жителей, в случае прихода коммунистов к власти не позавидуешь. Она будет несчастна. Эта статья демонстрирует нам стойкие антикоммунистические взгляды мыслителя. Коммунизм не несет с собой никакого братства и освобождения. Напротив, он доводит классовую борьбу до пика последнего ожесточения.
Тоталитарное государство, во главе которого стоит меньшинство из полуинтеллигенции и люмпен-пролетариев, т.е. политических авантюристов старается охватить, поставить под свой контроль всю жизнь людей. Коммунизм означал для Ивана Александровича диктатуру насилия меньшинства: «Коммунистическое государство – классически совершенный пример тоталитарного государства. Оно – властитель, который распоряжается всем, всем управляет и исключает всякую самодеятельность в стране. Свобода, личная инициатива, независимое мнение, свободное голосование, свободная печать и свободная культура – категорически и окончательно подавлены. Человек так несвободен, как не было нигде и никогда» [1; С.177]. Истоки коммунизма он видел в трудах Платона, Кампанеллы и Томаса Мора.
Вездесущий государственный контроль начинается с жилья. Жилищные управления определяют, кто, где и с кем должен жить человек. Обобществлена и торговля. Продовольствие, одежда, мебель, книги распределяются по карточкам. В советском государстве земля также не является собственностью крестьян. Она была сначала насильственно экспроприирована, а затем и национализирована. Небольшим участком приусадебной земли крестьянин пользуется, как потребитель.
Тоталитарный контроль государства распространяется и на средства массовой информации. В СССР нет ни свободных газет, ни свободного радио, ни свободных типографий и издательств. Свободы слова также не существовало, так как существовала монополия власти на средства массовой информации. Публично высказываться можно было лишь по тем вопросам, которые были разрешены советской властью: «… господствует партийная монополия, Свободного общественного мнения больше нет. Становится опасным для жизни – мыслить, говорить, хотеть и поступать иначе» [1; С.29]. Тоталитарный строй не оставляет человеку выбора и в выборе работы. Так как частный сектор уничтожен, человеку оставалась одна возможность – наемная государственная служба. Тоталитарное государство не может существовать без взаимного подслушивания и стукачества.
Иван Александрович сделал правильный вывод, что тоталитарное общество представляет собой «… окостенение жизни, исключение личного инстинкта самосохранения, парализацию здорового инстинкта в человеке».
В этой статье ярко выраженная суть консервативно-либерального мировоззрения Ивана Александровича, которая была одинаково враждебна, как левому, так и правому радикализму: «На самом деле человек призван быть самостоятельным, должен сам любить, хотеть, размышлять и творить. Государство – не машина, поглощающая все, а свободная общность самостоятельных людей. Лишение их свободы и самостоятельности обесчестить человека».
Как либеральный консерватор Ильин придавал большое значение защите свободы личности и свободе печати. Его статья «О свободе печати» вышла в 1947 году. В ней он писал: «Нам надо… поднять свой голос и взять под защиту свободную индивидуальность. Ибо человек без свободы более не человек; он – жертва чужого насилия, орудие чужой воли, лишенный прав объект, крепостной государства – или раб. Человеку нужна свобода, как легким воздух, как телу пространство, как сердцу молитва» [1; С.203]. Считая свободу печати неотъемлемым правом человека, необходимым средством для выражения самостоятельного мышления, Ильин в то же время предостерегал об опасностях злоупотребления свободой. Так она не означала для него освобождения от совести. Свобода печати не должна была означать свободу для разнузданности и мерзости. Таким образом, для печати необходима нравственная цензура.
Тему свободы в публицистике Ивана Александровича продолжает его статья «Социально или социалистически?», опубликованная в апреле 1947 году под псевдонимом Петер Юст. В ней мыслитель так пишет о свободе: «… мы ценим свободу, защищаем ее и не хотим ее лишаться. Без свободы нет ни социальных программ, ни социального общественного строя. Без свободы нет и справедливости. Ибо свобода культивирует индивидуальность, уважает отдельного человека, предоставляет ему свободную инициативу в его мнениях, вере и творчестве» [1; С.229]. В то же время социализм был возможен для Ильина лишь как насильственное приобщение к господствующей идеологии. Идеал социалистов – государственная, принудительная экономика. Это означало для мыслителя монополию работодателя и порабощение трудящегося. Человек, экономически зависимый от государства становится от него и политически зависимым.
Предостерегая об европейцев опасности советизации Западной Европы, Иван Александрович видел спасение в условиях послевоенной политической нестабильности в наличии среднего сословия. В статье «О политической радикализации» (1946 г.) он писал: «Не подлежит сомнению, что здоровое развитие надо ждать с середины, и оно идет с середины. Во-первых, потому, что середина – носительница столь важной для каждого государства политической лояльности – исключает кровавые конфликты и дает гарантию от революционных разрушений. Во-вторых, потому, что середина принципиально отвергает всякую политику классовых интересов и обладает здоровым чутьем по отношению к справедливости и истинным интересам государства. В-третьих, потому, что она также принципиально требует здоровой свободы и демократии, высоко ценит самодеятельность каждого человека и поощряет частную инициативу…» [1; С.164]. Ильин понимал, что среднее сословие Европы вышло из войны ослабленным, распыленным, обедневшим. Поэтому опасность усиления позиций левого экстремизма представлялась мыслителю реальной. Левый тоталитаризм стремиться добиться власти. Иван Александрович писал: «Политическая радикализация в Европе нездорова и опасна. Против нее существует только одно средство: европейское среднее сословие должно пробудиться, сформулировать новые идеи сохранения государства и социального созидания…» [1; С.166].
Вопрос о том, возможна ли большевизация Европы и какие для этого нужны условия был поднят впервые не Иваном Александровичем Ильиным. Одним из первых над этим вопросом стал размышлять другой либеральный консерватор Петр Бернградович Струве. Между этими мыслителями было много общего. Оба прошли в юности через увлечение радикальными идеями, враждебно восприняли большевистскую революцию 1917 года, постепенно, с годами, путем длительной эволюции пришли к либеральному консерватизму. Важно чертой их либерального консерватизма было отрицательное отношение, как к левому, так и правому радикализму. К мировоззрению двух этих мыслителей, применима оценка, данная С.Л. Франком П.Б. Струве: «И никогда он не стал ни «крайне правым», ни даже вообще «правым» в типичном русском смысле этого понятия; пред революцией 1917 года и даже сейчас же после нее, он, будучи убежденным «консерватором», отчетливо и страстно противопоставлял свой «консерватизм» демагогическому черносотенству, сходство которого в его «погромном» существе с большевизмом он ясно сознавал и определенно высказывал» [2; С.208]. Струве, как и Ильин, был действенной натурой, моральным борцом, сторонником активной борьбы с большевизмом. С.Л. Франк так вспоминал о встрече Ильина и Струве в 1922 году: «И.А. Ильин – один из немногих, прибывших из России безусловных приверженцев Белого движения – произнес, по своему обыкновению красивую патетическую речь; он восхвалял моральную красоту Белого движения, как борьбу за право умирать за родину. П.Б. сразу затрясло от этих слов: он признал себя «потрясенным ими» [2; С.131].
| |
|
| |
| Просмотров: 937 | |