Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Четверг, 28.03.2024, 21:06
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


А.Г. Тепляков. «Базаровско-Незнамовское дело» 1923 г. — технология фальсификации и пропагандистского обеспечения. Часть 2.

Обнаружив неудавшуюся попытку создания нелегальной организации со стороны сотрудника РКИ бывшего казачьего офицера и коммуниста И. Д. Жвалова (А. Ф. Базарова), чекисты связали его со специально созданной квази-организацией во главе с бывшим колчаковским офицером и активным участником Западно-Сибирского крестьянского восстания, авантюристом с криминальными наклонностями и пьяницей А. А. Карасевичем (Незнамовым). Жвалов-Базаров не смог создать группы, в т. ч. потому, что многие собеседники принимали его за провокатора, зато «атаман» Незнамов был успешно спровоцирован усилиями целого ряда спецагентов. Базаров был независимо мыслящей личностью, желавший мирными средствами требовать прекращения террора в отношении крестьян и бывших офицеров, но не нашедший явных сторонников. Проживавшие по чужим документам Базаров и Незнамов были во всём остальном абсолютно противоположны [1], но чекисты с помощью агентуры, навербованной в т. ч. из уголовников, объединили их в качестве лидеров повстанческой организации.

Жертвами процесса стали преимущественно жители Каинска, Барабинска и Тюмени. Базаров якобы организовал антисоветские ячейки в Тюмени и Барабинске, надеясь со временем создать Сибирскую автономную крестьянскую республику, а в начале 1922 г. встретился с представителями группы Незнамова, действовавшего в Каинске и готовившего вооружённое выступление. Всего, по версии следствия, в организации насчитывалось до 2.000 активных членов – кулаков, колчаковцев, торговцев и духовенства. Летом-осенью 1922 г. чекисты «разоблачили» заговор [2]. А. А. Петрушин сообщает недостоверные сведения о том, что чекисты случайно в мае 1922 г. вышли на организацию благодаря донесению бывшего белого офицера Избышева. На самом деле, в материалах процесса вместо мифического Избышева фигурирует явный агент Избож (его не было среди подсудимых). Дело же разрабатывалось чекистами, видимо, ещё с лета 1921 г., если не раньше, когда к перешедшему на сторону красных активному участнику Западносибирского крестьянского восстания Незнамову в Барабинске был подставлен провокатор А. Окулич, бывший офицер колчаковской дивизии морских стрелков. Окулич выдавал себя за уцелевшего после разгрома придуманного чекистами «Сибирско-Украинского союза фронтовиков» начальника контрразведки главаря этой организации – «дяди Вани», под личиной которого скрывался бывший эсер и агент Новониколаевской ЧК И. С. Степанов.

Окулич вместе с другим бывшим офицером и агентом ЧК Дубровиным (он же Олег Волконский) вовлёк Незнамова в «организацию», а действовавший в Омске агент Феокритов дал ему кольт и две гранаты. Началась имитация бурной подпольной работы, в результате чего вокруг Незнамова то и дело менялись активисты мифической «организации». Исчезнувших в связи с новыми заданиями Окулича с Феокритовым, а также умершего Дубровина сменили М. И. Островский, бывший брандмейстер, выдававший себя за офицера и руководителя томского и восточно-сибирского филиалов «организации» [3], а также другие, не менее тёмные личности. Одним из лидеров организации стал явный сексот и уголовник М. А. Матюшкин, щеголявший на процессе блатным жаргоном и хвалившийся былым участием в казнях священников и офицеров на севере России. Впоследствии сотрудник отделения ДТЧК ст. Барабинск И. Л. Мерзляков, действовавший под фамилией Гусев, передавал Незнамову продукты для его «организации» и участвовал в подготовке покушения на заведующего заготконторой В. К. Балабуху, ложно обвинённого в попытке убить «атамана».

Чекисты «растили» Незнамова в качестве заговорщика не менее года. 22‑летний Карасевич-Незнамов, будучи авантюристической и психически неуравновешенной личностью, отлично подходил для их целей. В 14 лет он бежал от семейных неурядиц на фронт, где вскоре участвовал в убийстве офицера, а после контузий и ранений страдал, вероятно, травматическим неврозом. На чекистском жаргоне операция по провоцированию Незнамова именовалась использованием «втёмную», то есть без ведома объекта. Вместе с двумя сообщниками-сексотами – ранее судившимся за уголовное преступление К. П. Соколовым и юнцом С. С. Ивановым-Боярским – Незнамов в окрестностях Каинска весной 1922 г. сначала застрелил своего заместителя по «организации» М. И. Островского, заподозренного в том, что он являлся агентом ЧК (у убитого нашли штампы ряда учреждений, в т. ч. печати отдела управления при Сибревкоме, Особого отдела и полпредства ВЧК по Сибири), а затем пытался убить В. К. Балабуху, который с трудом уцелел после его избиения окружением Незнамова.

Вся тёмная история с «предательством» Островского, вероятно, была организована чекистами с целью отрезать Незнамову пути для отступления, ибо сведения о том, что Островский написал в Томскую губчека письмо с предложением выдать организацию Незнамова за 5 млрд руб., поступили от самих чекистов и их агента С. С. Иванова-Боярского [4]. Можно предположить, что чекисты, толкая Незнамова на убийство Островского, сознательно крестили кровью «атамана» и его окружение. Или же Островский как агент стал вызывать какие-то опасения, и им – по распространённой в «органах» практике – пожертвовали как «отработанным материалом».

Все шестеро активистов «организации» Незнамова были явными агентами ВЧК-ГПУ. Они убеждали контуженного на фронтах, где он получил три ордена, и с тех пор подверженного припадкам Незнамова в том, что его хотят предать и убить. Поняв, что никаких вооружённых отрядов у его сообщников нет, и увидев среди приехавших к нему «предводителей» чекистского агента, известного своим участием в провоцировании бывших офицеров в Новониколаевске, Незнамов заявил: «Нами торговали в розницу, хотели торговать оптом, но им не удастся», и приказал всем спасаться бегством. Арестованного в Средней Азии Незнамова чекисты отправили в Омск, а затем – в Новониколаевск, где, как показал «атаман», «в течение трёх суток я пробыл на льду, утратив способность ко всему». По словам Незнамова, отчётливо осознавшего во время следствия и суда, что его соратники на деле представляли собой агентуру ГПУ, «организация являлась спровоцированной», состояла из 7 чел. и «под моей фирмой работали другие».

Во время следствия самым активным образом шла внутрикамерная обработка арестованных. Инженер-строитель и бывший прапорщик Колчака В. С. Голосницкий заявил на суде, что в тюрьме у него вымогали некий план организации, причём требовал этого сам заместитель полпреда ГПУ по Сибири М. Т. Ошмарин, «потому я стал фантазировать и начертил» схему организации. А нужные фамилии в эту схему помог ему подставить сокамерник А. М. Михалевский [5]. Страдавший эпилепсией Н. А. Гуров показал, что сотрудник ГПУ Филипакин заставил его под давлением дать показания на некоторых «заговорщиков»; причём Филипакин был подсажен в общую камеру. Священник Чемоданов жаловался на сидевшего вместе с ним провокатора В. В. Малиновского, которого, кстати, ранее Окулич представлял Незнамову как одного из видных заговорщиков [6].

На процессе Незнамов искал внимания публики, исписал, готовясь к выступлениям, толстую тетрадь, и заметно рисовался, описывая свои похождения, например, когда он, будучи нетрезвым, попытался застрелить служащего Балабуху, открывшего махинацию сторонников «атамана» с попыткой получить продукты по подложному документу. Чуть позже, когда в квартиру «заговорщика» явились чекисты и милиционеры, на Незнамова оказалось направлено восемь револьверов, но тот заявил, что является уполномоченным полпредства ГПУ – «и револьверы опустились». Начальник команды сказал Незнамову, что документов предъявлять не надо, но когда один из подчинённых шепнул, «что это Леопольд», заметно растерялся. Затем пьяный Незнамов бросился бежать и в него «стреляло 12 сотрудников ГПУ», сам он ранил двоих, а затем в барабане его револьвера взорвался патрон, отчего последовал «страшный выстрел, сотрудники [ГПУ] разбежались, я на четвереньках преследовал их». Благодаря тому, что вскоре началась перестрелка чекистов с местной воинской частью, не посвящённой в операцию, Незнамов скрылся и переждал суматоху за городом. Из описания Незнамова видно, что вся эта погоня со стрельбой очень напоминала инсценировку [7].

Некоторые обвиняемые прямо утверждали о том, что их провоцировали конкретные агенты ВЧК-ГПУ. Однако публика была подготовлена и отобрана, а в газеты попали только выгодные моменты, причём даже в официальную стенограмму постоянно вносились характерные искажения, бывшие не в пользу подсудимых, против чего не раз протестовали адвокаты. Обвинение фактически развалилось, ибо основная часть подсудимых отказалась от показаний, приведя десятки фактов издевательств и принуждений. Признания у большинства вымогались голодом, холодом, шантажом, арестами родных, избиениями; били и сексотов. Незнамов заявил о держании в ледяном карцере, так называемой «тёмной», и будучи «доведённым до крайности, подписывал свои показания не читая». Аналогично добились оговора и от Базарова. После 17-дневного заключения в «тёмной» сотрудники Каргатского политбюро Новониколаевской губчека вынудили пойти на негласное сотрудничество бывшего офицера А. Н. Оземковского, который затем оказался арестован [8]. В протоколах допросов обвиняемых, в т. ч. рядовых участников, чередой идут факты вроде: «держали несколько дней в тёмной голым и голодным», «бил меня следователь Рабинович», «Крумин в ГПУ колол мне глаза пальцами»… Как показал М. А. Суржиков, уполномоченный секретного отделения Омского губотдела ГПУ З. И. Рабинович ударил его пресс-папье «и рассёк лицо, после этого принесли телефонный аппарат, привязали провод к пальцу… стали крутить» [9].

Многие эпизоды процесса остались затемнёнными благодаря сознательному решению судей не фиксировать неудобные, хотя и очевидные вопросы к следователям (кто такие явные агенты Островский, Чижевский, Феокритов, Окулич, Избож), прямое участие в «организации» некоторых работников ЧК, наличие у подсудимых печатей и документов органов ВЧК и пр.; не разыскивался труп Островского, не проверялось, действительно ли Незнамов при стычке с властями ранил или убил двоих чекистов и т. д. Насколько можно судить, изменений в сценарии процесса, когда подсудимые стали отказываться от показаний, не последовало. Суд, как отметили адвокаты, основывался на материалах предварительного, а не судебного следствия. Именно это игнорирование вновь открывшихся обстоятельств и спасло (формально) процесс. Сторона обвинения, пытаясь доказать публике виновность подсудимых, обрушила на неё подробнейшую сводку материалов предварительного следствия: одна речь продолжалась 10 часов, другая – четыре часа [10].

Но приговор отразил определенную растерянность судей. Из 95 участников «заговора» 20 чел. пришлось освободить из-под стражи за отсутствием состава преступления и еще 12 – отпустить по амнистии. Губпрокурор П. Г. Алимов публично признал, что «в деле нет никаких документальных данных», а «материал судебного следствия представляет собой показания самих подсудимых». Выполняя партийные директивы и спасая реноме чекистов, суд приговорил 30 чел. к различным срокам (от 1 года до 10 лет) тюремного заключения укрывательство, пособничество и недонесение, а 33 чел. – к высшей мере наказания. Суд – опять-таки следуя традиционной чекистской схеме – безжалостно ликвидировал своих конспиративных помощников, осудив к смерти наиболее активных агентов. Однако уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда утвердила смертную казнь в отношении 22 осужденных, среди которых оказались и сексоты ГПУ; остальные получили 10 лет заключения. Приговор был исполнен 28 июля 1923 г. в отношении И. Д. Жвалова-Базарова, А. А. Карасевича-Незнамова, М. С. Гаркуша, М. А. Матюшкина-Маркова, К. П. Соколова, Н. А. Гурова, М. И. Хутарева, А. Н. Оземковского, Н. Е. Хорошкеева, И. Д. Гилева, П. И. Чемоданова, Е. Н. Замараева, В. Н. Широкова, И. К. Пономарёва, В. А. Колпакова, В. С. Голосницкого, А. С. Набатова, М. И. Головина, В. М. Кондратовича, Н. П. Архарова, Л. А. Маханова и С. И. Дудина [11].

Отметим, что на процессе прокурор Алимов заявил, что в губсуде ведётся следствие на вторую группу из «организации Базарова-Незнамова» численностью 78 чел., а в Омске только что закончено следствие ещё на 17 «базаровско-незнамовских заговорщиков» [12]. Базаровско-Незнамовское дело, с его огромным «запасом» арестованных, явно должен был получить продолжение, но его признали не вполне удавшимся. Скорее всего, именно поэтому фигуранты готовившихся процессов впоследствии были освобождены. У нас есть сведения лишь о некоторых из этих лиц. Например, арестованный в 1922 г. кучер при Незнамове – 16‑летний Тима Гудырин – был удалён из списка обвиняемых, а затем освобождён Новониколаевским губсудом после того как показал о содержании в «тёмной» и избиениях: следователь «бил меня нагайкой раз шесть и ругался чёрными фразами» [13]. Родственница Базарова, учительница из Кургана К. С. Рындина, арестованная осенью 1922 г. за «укрывательство бандитов», была в июне 1923 г. освобождена «за недостаточностью собранных улик», а ещё полгода спустя её дело оказалось прекращено Новониколаевским губсудом. Несколько дней спустя губсуд за недостатком улик прекратил дело и обвинявшегося в причастности к «заговору» крестьянина Каинского уезда И. Д. Погорельского [14].

Особенность судилища над «организацией» Базарова и Незнамова – полное отсутствие сколько-нибудь известных политических фигур, при том, что потенциал для постановки процессов с видными персонажами имелся: в то же время подготавливались дела над группой эсера П. Я. Дербера, новониколаевским епископом Софронием. Это оказался и самый громоздкий из известных нам процессов, что повлияло на позднейшие решения властей ограничивать число участников и более тщательно готовить их. Близким последствием «Базаровско-Незнамовского дела» стал отказ от попытки открытого процесса меньшевиков в Новониколаевске в 1923 г., который не дал провести чекистам непосредственно губком партии, испугавшийся вскрытия очередной грубой провокации [15]. И даже десять лет спустя, когда в Москве и Киеве были проведены большие показательные процессы над политическими деятелями, в Сибири аналогичные судилища носили исключительно закрытый характер. Но сами чекисты о процессе 1923 г. помнили очень хорошо, так что в 30-е годы ссылки на массовое участие населения в «Базаро-Незнамовской организации» постоянно встречались в следственных делах, сфабрикованных против жителей Барабинского и Куйбышевского (бывшего Каинского) районов Новосибирской области.

 

 

P. S.  Полужирным шрифтом выделены два фрагмента, не вошедшие в опубликованный вариант.

 

Тепляков А.Г. «Базаровско-Незнамовское дело» 1923 г.: технология фальсификации и пропагандистского обеспечения // Судебные политические процессы в СССР и коммунистических странах Европы: сравнительный анализ механизмов и практик проведения: сборник материалов российско-французского семинара (Москва, 1112 сентября 2009 г.). – Новосибирск: Наука, 2010. С. 100–110.



[1]Следует отметить некоторое сходство их последних слов на процессе. Базаров провозгласил: «Я снова заявляю – прекратите… преследование беженцев, эмигрантов, офицеров и т. д., и тогда наступит в стране тот мир, о котором я мечтал». Незнамов заявил следующее: «Против властей не боролся. Я боролся только с произволом отдельных личностей, но это должен делать каждый честный гражданин». Советская Сибирь. 1923. 19 мая. С. 4; 8 мая. С. 2.

[2]Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»… С. 204-205.

[3]ГАНО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 355. Л. 27, 324-326.

[4]Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»… С. 205-206.

[5]ГАНО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 355. Л. 104, 105.

[6]Там же. Л. 61-62.

[7]Советская Сибирь. 1923. 4 мая. С. 2; 8 мая. С. 2; ГАНО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 355. Л. 330-331.

[8]Советская Сибирь. 1923. 4 мая. С. 2; Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»… С. 206.

[9]Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»… С. 207.

[10]Советская Сибирь. 1923. 15 мая. С. 3.

[11] Там же. 16 мая. С. 3; ГАНО. Ф. 1061. Оп. 1. Д. 29. Л. 31.

[12]Советская Сибирь. 1923. 10 мая. С. 2.

[13]Тепляков А. Г. Портреты сибирских чекистов //Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. Вып. 3. Новосибирск, 1997. С. 74.

[14]Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. Вып. 2. – Новосибирск, 2008. С. 33, 35.

[15]Олех Г. Л. Кровные узы… С. 44.

Категория: Красный террор | Добавил: rys-arhipelag (11.12.2010)
Просмотров: 1202 | Рейтинг: 0.0/0