Национализм  против всех форм «левизны»
Журналистика с подачи «кремлевских мечтателей» проповедует линейное мышление: либо либералы, либо коммунисты. Эти две взаимосвязанные силы поддерживают друг друга в ненависти к России и продвигают мысль лишь по одной извилине: «левые» или «правые». Чтобы никогда не уступать власти тем, кто любит Россию, они стремятся не допустить у людей знания иного направления мысли, кроме двух разрешенных доктрин.
В политической науке признаются три классические идеологии: либерализм, социализм (коммунизм) и консерватизм (национализм). При этом в каких-то элементах любая идеология может найти аналоги у оппонентов. Но это только аналоги, в своей сути три вектора тяготят к собственным ценностным комплексам и имеют предрасположение даже в психотипах. Две идеологии в ХХ веке «отличились» - обрушили на Россию тяжелейшие испытания. И тем самым доказали, что являются для русских тупиковыми.
У приверженцев этих идеологий Родина отсчитывается от 1917 года или от 1991. Оба даты для нашего народа трагические - даты, с которыми связаны измены, развал страны, крах экономики, смертоубийства. И, казалось бы, надо видеть другой путь – путь Традиции, который в политике он называется «национализм» (и/или «консерватизм»). Но нет, пока национализму пути к открытой и честной конкуренции с другими идеологиями закрыты. Потому что «по-честному» вести дела никто не собирается. По-честному национализм победит сразу же – на первых же выборах, где не будет фальсификации и профанации. Поэтому бюрократия по доброй воле не допустит на выборы ни одну партию, которая во главу угла ставит национальные интересы. Мракобесный марксизм – пожалуйста, анархический либерализм – пожалуйста, исламских фундаменталистов – милости просим. Но только не русских националистов!
Дурное поветрие среди молодежи – придуманный «национал-социализм», совершенно лишенный какой-либо интеллектуальной глубины. Его приверженцы – суть те же стародавние нигилисты, которые отбрасывают всю национальную политическую культуру, которая складывалась в России лучшими русскими умами. Можно назвать хоть полдюжины национал-социалистов, на учениях которых строится идеология? Розенберга с Гитлером? Родзаевского? Кого? Нет ничего! Пустыня. И на этой пустыне произрастает уродливая «флора» вновьпридуманных идеологических клише, которые в принципе не могут вдохновить русский народ и быть принятыми культурными слоями общества. Это маргинальщина без шансов на победу.
Откуда известно, что такое национал-социализм? От каких авторов? От тех, кто писал про «русский социализм»? Русский социализм - это Плеханов, меньшевики, эсеры. Это Бакунин и Герцен. Никакого другого «русского социализма» нет и никогда не было. Большевики и все их предтечи и временные союзники – это социализм нерусский, антирусский.
Как только возникает «социализм», от национализма не остается ничего. Русского в социализме только место рождения – в головах бездарей или в зловредных планах нигилистов. В социализме заложена классовая, а не национальная солидарность. Поэтому у социализма нет и не может быть никаких русских авторитетов. Зато они есть у национализма – русская философия, русская литература, немецкая «консервативная революция», французская «правая» социология.
«Широкое» понимание социализма (вне пределов большевизма и коммунизма) - дело Запада, где социализм и либерализм давно составляют единую систему взглядов. Вы нигде не найдете авторов социалистических текстов, которые устраивали бы русское национальное самосознание. Социальный гуманизм (проще - социальная справедливость) - западная концепция, причем весьма глупая.
Социальное и социалистическое - вещи из разных идеологических «карманов». Социальное - элемент любой государственной политики, любой политической программы. Социалистическое - идеология, основанная на противопоставлении общества государству (в либеральном социализме) или класса государству (в коммунистическом варианте). Путаница произошла из-за неверного перевода с немецкого. Когда Шпенглер писал «Прусский социализм», в нем не было ничего общего с социализмом как политической теорией. В нем было «социальное», «прусский общественный порядок», «социализм имеет смысл только для немцев». На самом деле речь шла о национализме.
Гитлер со своим национал-социализмом был ставленником олигархии, международных и местных финансовых воротил. Гитлер строил химеру и продержался чуть более десятка лет. Он оседлал волну национального духа и направил ее в пропасть. Теперь Германия - оккупированная страна, немцы по большинству - люди без национального самосознания. Примерно так же «демократы» в России направили в пропасть самосознание русское нации в 90-х. Обещав избавление от комбюрократии, ахнули нам на голову свою либеральную бюрократию – коалицию изменников, казнокрадов и коррупционеров.
Национального без социального не бывает. Мы же не говорим «горячий огонь» или «мокрый дождь». Настоящему национализму нет надобности напоминать о социальном. Когда говоришь про вкус, то цвет - тема «из другой оперы». О социальном националист свободно рассуждает, полагая национальные интересы выше интересов любых социальных групп, обеспечение национального суверенитета – выше задач социального обеспечения.
Говорить о социализме, будто бы монополизирующем социальные идеи и социальность как таковую, - значит, путать людей и самого себя. Да еще навешивать на русский национализм негатив германского национал-социализма. Термин этот специально вводят в оборот и навязывают. Многие попадаются на этот крючок, предполагая, что подчеркивают «социальное», не замечая, что уже помечены штампом «гитлеристы». С точки зрения теории принятие такого термина нелепо, с точки зрения политической практики - самоубийственно. Не случайно кремляне пестует взамен русскому национализму некую «культуру НС», чтобы ею заполнить освобожденную репрессиями политическую нишу.
Другое «левое» поветрие – попытки совместить либерализм и национализм. Или хотя бы с патриотизмом. Проигранные либералами политические бои, в которых одни либералы переиграли других, кто-то хочет переиграть заново. При этом говорят, что у националистов с либералами общий враг. Но это не так. Правящая олигархия продолжает исповедовать либеральные принципы. Но только для себя. Оппозиционные либералы хотели бы того же, но тоже только для себя. Не для нации. Они за свободу «личности», имея в виду свои собственные личности, а вовсе не за суверенитет нации. Поэтому националиста на неполитическом митинге либералы стаскивают с трибуны. Они за свободу слова, но только для себя.
Опальные либералы пытаются представить себя «правыми». Но либерализм от рождения – «левый».  Он всегда был течением, антитрадиционалистским, революционным, разрушительным.
Радикально расхождение националистов с либералами по вопросу о сущности нынешней властной группировки. Либералы считают, что она антилиберальная, сформированная чекистами, наследниками «кровавой гэбни». В действительности кремляне и есть распоследние либералы. Их альянс со спецслужбами был вполне идейным. Именно через КГБ зараза либерализма пробралась во власть. Именно там угнездилась «золотая молодежь» коммунистической номенклатуру. Там созрела и реализовалась измена. Всесильные чекисты, бравшие «за жабры» любого, вдруг сдались Ельцину практически все скопом и в один момент. В условиях государственного переворота, когда спецслужбы должны были сыграть ключевую роль – арестовать мятежников и подавить мятеж – они не стали делать ничего. Это измена. Из этой среды изменников – Путин.
Классики политической философии говорят, что в либерализме демократичны только термины. Либерализм порождает ту самую полицейщину и бюрократизм, в которых мы живем. Тирания олигархии - реальный либерализм. И никого другого либерализма ни в России, ни в мире не просматривается. Ересь либерализма выгодна кое-кому, а потому и живуча. Она разрушает самосознание нации, а чиновников просто покупает. Любая власть вырождается в олигархию, если ей не противостоит нация. Это «железный закон олигархии».
Свобода истолкована либерализмом как свобода для себя и свобода в грехе. Это азбука. У национализма другое понятие о свободе, к либеральному отношения не имеющее. Сейчас заговорили о национал-демократии противопоставляя ее как либеральной демократии, так и тиранической диктатуре, которую некоторые сильно опечаленные ситуацией люди хотят накликать на голову собственного народа. В этом смысле термин удачен. Он говорит о том, что наш национализм не будет завинчивать все гайки, а, напротив, даст людям куда больше реальной свободы, чем при нынешней бюрократии. А с другой стороны, такой национализм не даст развернуться измене.
Сколько ни присягай отечественному производителю, ставка на «рыночные отношения» бита. Потому что эта идеологема вовсе не предполагает эффективной для экономики конкуренции. Она предполагает видимый хаос базара под руководством закулисных манипуляторов. В таком «рынке» не может быть в принципе наращивания производства. Все только вопреки. «Рыночная экономика» - это экономика ростовщиков и торговцев. Национальная экономика - экономика производителя и инноватора. Поэтому экономические доктрины либералов и националистов совершенно не совместимы.
Либералы ратуют за «полный уход государства». Именно поэтому политика заменяется манипулятивными «технологиями». Взамен государству приходит власть олигархии. Для националистов совершенно несостоятельны мысли, представляющие государство как противоположность общества, а не его форму. Старая либеральная песня, верить в нее невозможно. Потерять или разрушить государство для русских – все равно что покончить с собой. Потому что государств гораздо меньше, чем народов. И есть считанные примеры, когда кому-то было выгодно вернуть народу ранее утраченную государственность (Польша, Израиль). Это были не самые значительные народы. Русским, если они разрушат свое государство (пусть и захваченное олигархией, но по праву свое), никто не позволит воссоздать его вновь. Мы это видим хотя бы по тому, с каким негодованием встречается даже мысль о возможном в будущем воссоединении России – хотя бы вхождении в единое государство РФ, Белоруссии и Украины. Против этого негодяйство всего мира, все ресурсы мировой олигархии, вся ненависть бюрократии к свободным людям и суверенным нациям.
Русский национализм имеет глубокую интеллектуальную основу, но только теперь он начинает обретать ту продуманную базу «срединных»  идей (прагматических задач текущего дня), которая делает его претензии на власть основательными. Прежде всего – для тех, кто создает экономическую основу общества и государства, для руководителей реального сектора экономики. Только теперь образуется поросль интеллектуалов, которые могут оперировать идеями из «Замкнутого торгового государства» Фихте и «Национальной экономики» Фридриха Листа. И отбивать наскоки либеральных монетаристов и марксистов-ленинистов, которые решили, что они  навсегда поделили меж собой экономическую науку, да и все прочие науки об обществе.
Для националистов не существует «основного вопроса политэкономии», который навязывают нам две тупиковые идеологии: за частную собственность или против. Не всякая частная собственность благотворна для экономики, и тотальный запрет частной собственности окончательно невозможен и несостоятелен. Разумеется, есть люди, настолько дикие, что готовы были бы поджечь свой дом, лишь бы он не был частным. Их психопатия служит оправданием для тех, кто продает этот дом непрошеным гостям.
Национальной модели экономики соответствует только такой статус частной собственности, который предполагает индустриализацию страны и широкое применение новых технологий. Владеть собственностью частным образом можно настолько, насколько частное лицо способно ею управлять. Стричь купоны и получать ренту – либеральные «свободы», противоречащие национальным интересам.
Национализм может быть только там, где нет интернационализма (это непременная часть социалистических учений) и космополитизма (без этого не существует либерализма).  Тем самым национализм представляет собой самую решительную борьбу за государственный суверенитет и успешность национального предпринимателя. Либерализм и социализм, каждый по-своему, участвуют в формировании мировой олигархии. Либерализм – напрямую, социализм – в качестве «врага», оправдывающего существование либерализма.
Национализм не будет вырождаться в авантюру только при правильном отношении к национальности. Ведь национальность можно определять по-разному. Например, по родителям. Но какова национальность родителей, их родителей и так далее? Этот подход годится на пару поколений. Более ранних метрик не осталось. Таким образом, придется верить родителям в их определении своей национальности - их самоидентификации. Следовательно, самоидентификация - важнейший признак национальности. Второй признак - культурные стандарты. Прежде всего, язык. Третий - место жительства. Большая часть народа живет в определенной ландшафтной нише. Либо человек в ней пребывает (и одновременно - в культурном поле своей нации), либо он из этой ниши происходит, не теряя своего культурного кода. Тем самым: быть русским, значит определять себя как русского и жить по-русски. Что значит жить по-русски? Это значит следовать тем принципам, которым следовали предки. Для русских православная вера - основополагающий признак народа. При желании можно ввести антропологические и генетические факторы, определяющие биологическое родство с русским родом. Но соответствующие методики сложны, противоречивы и не могут использоваться в массовом порядке. Тем паче, что биологическая русскость не гарантирует от враждебности к русскому народу. Как говорится, в семье не без урода. Тем более в русском народе, где изуродовано больше не тело, а сознание.
Правили Русью и Российской Империей люди русские, в этом нет никаких сомнений. Немецкая кровь (на «цвет» практически не отличимая от русской) преображалась русским духом. А вот с большевиками пришла нерусь. Почти сплошная нерусь, духовное чужебесие. Потом положение выправилось, но с либералами нерусь снова подняла голову. Одно из ельцинских правительств (также, как и ленинское) было почти сплошь еврейское. Теперь этого нет, но ничего не изменилось. Правят «Эрэфией» люди с русскими фамилиями и нерусским нутром. Им плевать на предков, плевать на культуру, плевать на русский народ. Но и народу, как мы видим, пока что плевать на то же самое, а также и на то, кто им правит. В этом и проблема. Тех, кто видит ситуацию и понимает ее как задачу для себя, очень мало. И вопрос: достаточно ли, чтобы иметь шанс переломить ситуацию. Ситуацию, но не страну.
Националистам не надо страну ломать через колено, как это делали большевики и либералы. Она и без того сломана во всех направлениях. Тем не менее, изживание «левизны» в русской государственности требует диктатуры – именно в том смысле, в котором ее понимали консервативные мыслители всех времен. Диктатура – не произвол, а строгий, порой жестокий закон, адекватный чрезвычайному положению.
Не приведи Господь взамен нынешнему режиму никакой парламентской республики, никакого «плюрализма», никакой «левизны»! Стране необходим переход власти к диктатору - свирепому националисту, который будет нещадно истреблять врагов Отечества. Но при этом останется милостивым к народу и не истерзает его массовыми репрессиями. Репрессированными путь будут а) олигархи (чиновники, банкиры и прочая сволочь режима), б) бюрократия, которую надо будет строить почти исключительно кнутом и массовым порядком сокращать.
Национализм предполагает, что есть общий интерес - интерес нации к суверенному существованию и оценке каждого по достоинству. Этот интерес возвышается над интересами разных групп. Разнородные интересы, включая эгоистические частные, в национальном государстве подлежат либо усмирению в рамках общенационального интереса, либо подавлению, если эти интересы не укладываются в общенациональный. Оценка по достоинству предполагает иерархию, принцип ранга. Люди неравны. Значит, социальная система принципиально не может существовать, если проводит в жизнь идею равенства. Равенство противоречит справедливости. Справедливость - это ранг, сочетание способности подчиняться и распоряжаться.
Жизнь вообще устроена несправедливо. Справедливость приходит только к тому народу, который знает свои высшие цели и способен им служить. Нынешние поколения пока такой воли к жизни не проявляют. Поэтому власть в стране принадлежит олигархии - чиновникам-коррупционерам, банкирам-ворам, наркобаронам, этнобандитам. Все это подлежит изничтожению. Но есть задача посложнее – введение личного эгоизма в необходимые рамки: заставить воспроизвести более дееспособное потомство, обеспечить иное качество общественной среды. Поскольку все прогнило (включая мозги), то диктатуре придется быть щедрой на розги. Иногда лучше выпороть прилюдно, чем в тюрьму сажать. Стоит подумать над этим.
Впрочем, стадо останется стадом. Только научится знать границы дозволенного. А страну и нацию всегда держит «ведущий слой» - аналог дворянства, аристократии. Образование этого слоя и должно быть результатом диктатуры.

Православие и политический консерватизм
Традиция, заключенная в праве, однозначно определяет, что есть нынешние правители. Принцип континуитета (правопродолжения) обосновывает право на власть. Если отсчитывать это право от 1917 года, то нынешняя власть, получена из рук мятежников. Если от 1991 - тем более. Власть легитимна, когда ее начала скрываются в легендарных временах и имеют божественную санкцию. Чтобы ее получить, надо воссоединиться с собственной историей до февраля 1917 года. Не только в каких-то литературно-культурных аспектах, но и в практике государственного управления. Традиция состоит в продлении, а не в повторении. Что-то явно не сгодится для современности, а что-то является прямо необходимым. Необходимое должно быть возвращено, изжившее себя – легитимно отменено.
Традиционализм в политике – это консерватизм. Консерватизм существует там, где в политике защищают традиционные ценности. Социализм и либерализм порождены враждебностью к традиции, и без этой враждебности обходиться не могут. Поэтому национализм (если он действительно печется о нации, какой ее нам Бог дал, а не о какой-то выдумке), самым решительным образом стоит на страже исторических завоеваний нации и самым жестоким образом готов подавлять расхитителей национального достояния.
Православие – наше бесспорное и ценнейшее достояние. Религия живет дольше, чем народы, ее исповедующие. Поэтому современные поколения получили религию в готовом виде. И она нашими предками принята как «наша». Сейчас заниматься размышлениями о том, что у нас была какая-то другая религия - значит, опровергать своих предков, проявлять к ним крайнюю степень пренебрежения. Если кому-то угодно отрекаться от религии, то он отрекается и от традиции. Автоматически попадая в стан «левых» - либералов или социалистов (коммунистов). Не случайно левацкие измышления зачастую сопровождаются радикальным атеизмом в форме «неоязычества».
По правде сказать, среди православных встречаются дикари, которым вся русская трагедия ХХ века ничто, и они готовы толковать о христианском социализме и даже о христианском коммунизме. Встречается даже формула «Сталин + православие». Эта несусветная чушь – свидетельство кризиса русской Церкви, проникновения в сознание паствы явной бесовщины, деструкции миссионерской деятельности священства.
Увы, социалистические и либеральные иллюзии основательно покалечили Русскую (российскую) православную церковь в ХХ веке. Церковь теперь находится в еще более глубоком кризисе, чем государство. Священство разнообразно по взглядам, как и все остальные люди. В нем есть замечательные подвижники, есть борцы с внутрицерковной коррупцией. Есть знатоки права и истории. А есть дельцы, дураки, проходимцы. Есть замечательные священники, тихо и незаметно делающие свое великое дело. Но одновременно – и имитаторы, чванливые чиновники в рясах, которые в Бога не веруют, механически исполняя требы и собирая мзду.
Патриарх Алексий II как-то говорил о чудовищном кадровом кризисе в РПЦ. Только сделать ничего так и не смог. Не смог и не захотел защитить от церковной бюрократии епископа Диомида, который совершенно верно и точно поставил диагноз всем церковным нестроениям – экуменизм, цареборчество, сотрудничество с богопротивной властью. Церковный народ в массе своей даже не узнал, что есть такой подвижник, восставший против архиерейских ересей и репрессированный церковной бюрократией. Теперь это можно оправдывать информационной блокадой и разобщенностью людей. Только непонятно, как в стародавние времена народ поднимался одним словом правды? Может быть, просто правда для большинства людей теперь от кривды уже неотличима?
РПЦ все больше бюрократизируется и «ожидовляется». Это подается как «современность». На самом деле это прямое посягательство на канонические установления, расцерковление священства. Но более того, нераскаянные грехи делают церковную бюрократию хуже всяких отступников и раскольников. Если иудеи распяли Христа и кричали «кровь его на нас и детях наших», то священство остается в нераскаянных грехах, в цепях предательств - начиная с февраля 1917 года, когда оно молчаливо согласилось с «устранением» Царя и фактически пошло одним путем с его убийцами. Канонизация Николая II в РПЦ МП была уклончива, поэтому оздоровления Церкви так и не произошло. А решения Архиерейского Собора 2008 года отбросили  православный идеал монархии и сняли со священства Соборную клятву 1613 года. Все это говорит о том, что последние времена приблизились. И будет Церковь последних времен - сообщество верующих во Христа, а не в «золотого тельца» и в то, что «все власти от Бога».
Народное православие безотчетно. Народ в своей совокупности не мыслит, а чувствует. Он безотчетно религиозен. Но также и суеверен. В бытовой сфере он замещает здравое рассуждение верой во всякую чепуху – гороскопы, народных целителей, обретение случайного богатства для себя лично и всей страны... Религиозность как безотчетно осознаваемая нравственная норма – спасительна. Но если остается только эта «безотчетность», то грани между верой и безверием не остается.
Наследие традиционной нравственности сохранялось и при коммунистах. Именно оно сыграло решающую роль в войне. Вовсе не советские агитки остановили наступление гитлеровских войск. Жизненные принципы, переданные через дедов и отцов, которые еще помнили крестьянский быт и росли под иконами и бревенчатыми потолками, стали основой поведения воина. Теперь поколения с остаточной нравственностью вымирают. А нового духовного творчества нет. Тут, как ни измеряй уровень религиозности, ясно, что он едва прощупывается.
Порой православными считают себя люди, следующие формальными правилам и даже находящие смысл веры именно в том, чтобы исполнять эти правила «как можно ближе к тексту». Подобная фарисейская форма православия бывает похуже смутной и шаткой религиозности. Особенно когда она оправдывает власть, которая будто бы вся «от Бога». А то еще и говорят, что «за гробом России нет». Это извращение  христианства. Подобные извратители просто утратили чувство Родины и родства с собственным народом. Куда им до Бога, если они даже самое простое – родство – не сделали предметом своей любви. Это ложное православие, в котором люди пытаются жить как в скиту, но при этом не хотят становиться монахами.
Если вы не умеете быть русскими, значит, не сможете быть и православными. Но кто заполз в свою раковину, вряд ли рискнет оттуда выглянуть в наш греховный мир. Они там, в раковине - сами себе святые. Нам, русским, придется обходиться без них.
Есть путь России и отдельного человека «через православие». А есть ли путь «до православия»? Надо ведь до православия как-то дойти? Теперь его не впитывают с материнским молоком, с ранних детских впечатлений. Этот путь состоит в том, чтобы сначала попытаться быть русским. Родиться русским – невелика заслуга. Быть русским в наше время – тяжелейшая ноша. Ведь подавляющее большинство русских в лучшем случае ходит в храм свечки ставить. Времена изменились. Русский и православный  - эти понятия на сегодняшний день нетождественны. Национальное на сегодня скрепляет русских между собой лучше, чем религиозное.
Ослабление и увядание религиозного чувства - это плоды рабства у бюрократии. У молодых ниспровергателей всего и вся часто появляется желание ниспровергнуть родную веру наших предков – православие. И заместить ее этнографической выдумкой – «родноверием». Точно как «национал-социалисты» играют в «штирлицев», так и «родноверы» играют в религию, которой никогда не было. Не осталось от тех стародавних и очень разнородных и вазимовраждебных верований славян никакой традиции. Сотни лет в этих богов никто не верует, и даже что означают их имена надежно забыто. Поэтому «неоязычество» - это повод не только ни во что не верить, но еще и клеветать на православие, выдумывая самые дикие «соображения» на его счет.
Православие - это ортодоксальное христианство, христианство от апостолов. В нем нет ничего «иудейского», что так бойко пытаются приписать ему невежды и злобники. Древние ветхозаветные тексты одинаковы, но выводы из них у христиан и иудеев противоположные. Нет ничего более жестко противостоящего, чем православие и иудаизм. Соответствующий поклеп на христианство – самый бесстыдный из бесстыдных. Клевета на православие – прямое союзничество с иудаизмом.
Для нас православная вера – это также и путь к пониманию сущности и задач государства, господства, власти вообще. Власть от Бога. Но одна - в помощь, другая - в попущение. В попущение - как способ вразумить, вернуть на пути истинные. Раб Христов - то же, что «соработник», сотрудник, соратник. Но знающий свое место и свое достоинство в священной иерархии традиционной государственности. Всякий по-настоящему верующий православный – монархист и консерватор, противник всякого социализма (даже если это «христианский социализм») и всякого либерализма.
Монархия - не панацея от всех бед, но наилучшее устройство власти. Скорее принцип, чем набор рецептов государственного управления и национальной жизни. Есть легкий для чтения Иван Солоневич, более сложный Иван Ильин, совсем сложный теоретик Лев Тихомиров. Ими развернута подробная аргументация в пользу монархии. А против, собственно, либералы и марксисты.
Монархия в либеральной теории - только форма правления, альтернативная республике. На самом деле монархия не противоречит республике (общему делу), а тем более демократии. В имперском Риме был принцепс - гарант республики, по статусу - монарх. При монархии может быть и парламент, и свободные выборы, и свобода прессы. Только демократия при монархии может быть только национальной, а не либеральной. Также монархия есть не форма, сущность правления, выраженная в ряде принципов и реализованная в институтах. В условиях монархии могут существовать самые разные политические течения. Лишь бы они не посягали на основы. В этом смысле возможна и политическая демократия. Национальная форма демократии для монархии очень сподручна. Увы, она не успела утвердиться в Российской Империи – заговорщики-либералы и большевики-уголовники не дали.
Осознанный монархизм столь же редок, как и глубокая православная вера. Чаще этим бравируют, чем на самом деле привержены идее. Был всплеск романтического монархизма в середине 90-х, но сейчас сошел на нет. В некоторых слоях общества число монархистов было до 20%. Осознано выбирают монархию не более 5% населения. Но если во власти будут вменяемые монархисты, то распространение монархической идеи может произойти лавинообразно. Ведь современные республиканские институты с очевидностью демонстрируют свою несостоятельность.
Для русских людей вопрос о соотношении религии и нации стоит все более остро. В связи с деградацией церковной жизни (утрата соборности и отступление от канона - как минимум) и религиозного чувства. Отупение от материальных забот и убивающих душу зрелищ (ТВ) лишает многих способности к героизму и подвижничеству. Включая также и способность иметь политические взгляды и осмысленно участвовать в политике.
Религия - это основа мировоззрения. Но религия - это не идеология. А без идеологии государства не существуют. Наше попыталось в последние два десятилетия – и уже почти умерло. Потому что идеология все-таки есть. Но не у государства, а у олигархии. Государство и олигархия – антиподы, у них противоположные цели. В том числе и духовные. Государство немыслимо без религии – той самой этики совместной жизни, которая теперь стала расходным материалом для бюрократии. Олигархия не может быть религиозна, она готова мыслить религию только как «опиум для народа» и торговать всякого рода индульгенциями. Поэтому задача нации – в обретении истинной, традиционной и укорененной в истории веры. Православие – не инструмент, а задание.
Русский национализм должен опираться на православие. Но в реальности он на православие опирается лишь в некоторой степени. Потому что состояние русской нации таково: сначала надо почувствовать себя русским, понять, откуда ты есть, вспомнить о предках, а потом и об их вере. Становясь русским, приближаешься к православию. Те же, кто просто считает достаточным перешагнуть порог храма и свечку поставить, забывают, что Россия - подножие Престола Божиего (св. Иоанн Кронштадский). Есть такой поветрие даже в священстве - отречение от России «в пользу Христа». Эти «ветреники» не понимают, что таким отречением уже приняли на себя иудин грех. Поэтому для русского человека важно сначала быть русским. А к вере русский человек непременно придет.
У русских националистов (традиционалистов, национал-консерваторов), на первом месте Бог. Выше Нации только Бог. И только затем Держава, Родина. Вне нации – охлос, отбросы. Нация – это демос под руководством национальной элиты (аристократии) и национального лидера (в идеале – легитимного православного монарха).