Святитель Ѳеофанъ Полтавский въ молодости.

Большое значеніе въ жизни Елены Юрьевны имѣлъ Святитель Ѳеофанъ Полтавскій. Вотъ что она о немъ пишетъ: «Мы были свидѣтѣлями его духовнаго подвига. Владыка жилъ затворникомъ, поскольку монастыри въ то время были замѣшаны въ политику и погружены въ мірскую жизнь. Онъ пребывалъ въ молитвенномъ подвигѣ, чему свидѣтѣльствомъ были чудеса при его жизни и послѣ кончины. Въ Россіи Епископъ Ѳеофанъ открылъ много церквей. Народъ очень любилъ его: когда онъ пріѣзжалъ въ какой-либо храмъ служить, люди усыпали ступени цвѣтами и онъ входилъ въ церковь по ковру изъ живыхъ цвѣтовъ. Онъ отъѣзжалъ изъ Россіи на пароходѣ вмѣстѣ съ Митрополитами Антоніемъ (Храповицкимъ) и Платономъ и Епископомъ Веніаминомъ (Федченковымъ). Всю дорогу они обсуждали положеніе Церкви. Позиція Еп. Ѳеофана отличалась отъ согласнаго мнѣнія другихъ епископовъ, вставшихъ на путь церковной политики, ихъ пути разошлись».

Въ разгаръ революціи Митр. Антонію (Храповицкому) пришла оригинальная мысль, что Господь изъ своей сострадательной любви могъ бы насъ и безъ Креста искупить и что кровавое распятіе было нужно какъ зрѣлище для грубыхъ массъ, не способныхъ понять сострадательную любовь, какъ понимаетъ это элита «ученаго монашества». Ему сразу же указали, что это крестоборческая ересь, осуждённая Святыми Отцами Церкви. Но т. к. у него было много почитателей, которые не могли допустить, что онъ могъ такъ ошибаться, они, защищая его, нападали на тѣхъ, кто дерзнулъ сомнѣваться въ Митрополитѣ Антоніи. Однимъ изъ его искреннихъ почитателей былъ Архіепископъ Ѳеофанъ, кто изъ любви же къ нему, на основаніи святоотеческаго преданія указалъ на ошибки, опасныя для Православія. За это его обвинили въ сумасшествіи и отстраняли отъ церковной дѣятельности, особенно послѣ того, какъ Митр. Антоній передѣлалъ Катехизисъ Митр. Филарета Московскаго на основаніи своего ученія. Благодаря Архіепископу Ѳеофану и другимъ новый катехизись не былъ офиціально принятъ Церковью, что вызвало ненависть къ Архіепископу Ѳеофану. Его ученикъ, Еп. Веніаминъ (Федченковъ), первый инспекторъ только что открывшейся Свято-Сергіевской духовной академіи въ Парижѣ не призналъ этотъ «догматъ» (который одобрилъ Митр. Евлогій) и ушелъ въ Московскую Патріархію, создалъ свое Трёхсвятительское Подворьѣ, откуда издавалъ талантливо написанныя имъ книги.

Его привлекательная личность, искренняя и обаятельная, собрала вокругъ него многихъ ревнителей русскаго Православія, тѣмъ болѣе, что въ Сергіевой Академіи, съ поддержкой ѴМСА, ведущую дѣятельность проводили такіе еретики, какъ Николай Бердяевъ, давшій экуменическому движенію мистическую идеологію «второй Пятидесятницы». Среди приближенныхъ къ Владыкѣ Веніамину были Елена Юрьевна и ея будущій супругъ Иванъ Михайловичъ Концевичъ, работавшіе въ его тѵпографіи; они набирали и дѣлали корректуру его книгъ «Вселенскiй Свѣтильникъ Преподобный Серафимъ», «Небо на землѣ, Литургіческое богословіе О. Іоанна Кронштадтскаго» и другія.

Когда вышла въ 1927 году «Декларація» Митрополита Сергія (Страгородскаго), русскій Парижъ былъ въ смятеніи. Владыка Веніаминъ служилъ 40 Литургій, чтобы рѣшить какъ быть. А Митрополитъ Евлогій, глава Парижскаго Экзархата, еще раньше, чтобы избѣжать совѣтскаго вмѣшательства, перешелъ къ новостильнымъ грекамъ. Послѣ мучительныхъ моленій Владыка Веніаминъ принялъ рѣшеніе и подписалъ «Декларацію». Его отправили экзархомъ въ Америку, гдѣ онъ былъ принятъ симпатизирующимъ Совѣтскому Союзу меньшинствомъ. Это оторвало его отъ всѣхъ эмигрантовъ, испытавшихъ на себѣ ужасы коммунизма и бѣжавшихъ безъ оглядкии изъ совѣтскаго ада.

А нѣсколько лѣтъ спустя посѣтивъ Совѣтскій Союзъ изъ свободной Америки, онъ провозгласилъ въ публичной рѣчи слѣдующее:

«Мы, Соборъ православныхъ святителей Церкви Христовой, собственными своими глазами видѣвшіе положеніе Церкви въ Россіи, громогласно свидѣтѣльствуемъ: здѣсь, въ этой странѣ трудящихся, Церковь не только не преслѣдуется правительствомъ, и не только гарантирована тутъ свобода религіи, но правительство даже и помогаетъ Православной Церкви! Что видѣли, то и утверждаемъ передъ всѣмъ міромъ по совѣсти предъ Богомъ!» И это въ разгаръ омерзительнаго ГУЛАГа, когда милліоны русскихъ невинныхъ страдальцевъ умирали въ ужасныхъ мукахъ! Онъ не могъ это не знать. Вся Церковь смотрѣла на него какъ на предателя.

Въ общемъ Владыка Веніаминъ былъ неудачникъ. Онъ какъ-то Еленѣ Юрьевнѣ сказалъ, что несчастьямъ его причина была въ томъ, что мать его прокляла, когда онъ ослушался ее и пошелъ въ монахи.

 

Концевичи вскорѣ послѣ свадьбы 1935г.

Когда Иванъ Концевичъ сдѣлалъ предложеніе Еленѣ Юрьевнѣ, они не знали, гдѣ вѣнчаться, но знали, что ученикъ Старца Оптинскаго Варсонофія, О. Василій Шустинъ, служитъ въ Алжирѣ, поѣхали къ нему въ Африку и тамъ онъ ихъ повѣнчалъ. А мѣдовый мѣсяцъ провели въ Греціи: онъ поѣхалъ на Аѳонъ, а она, получивъ въ свадебный подарокъ 14 томовъ «Исторіи Церкви» Митрополита Макарія, усѣлась читать у границы Аѳона. Такова была эта пара Божіихъ Угодниковъ, страдавшихъ за Св. Русь, бережно относившихся къ подвигу храненія Царства Небеснаго внутри себя.

Святитель Ѳеофанъ жилъ въ затворѣ въ пещерахъ возлѣ Аmbois, недалеко отъ нихъ и похороненъ. Е. Ю. съ нимъ все время переписывалась. Есть одно интересное письмо, написанное имъ ей въ 1930 году:

 

О. Василiй Шустинъ въ Алжирѣ.

«Вы меня спрашиваете о ближайшемъ будущемъ и о грядущихъ послѣднихъ временахъ. Я не говорю объ этомъ отъ себя, но то, что мнѣ было открыто Старцами. Приходъ антихриста приближается и уже очень близокъ. Время, раздѣляющее насъ отъ его пришествія, можно измѣрить годами, самое большое десятилѣтіями. Но передъ его приходомъ Россія должна возродиться, хотя и на короткій срокъ. И Царь тамъ будетъ, избранный Самимъ Господомъ. И будетъ онъ человѣкомъ горячей вѣры, глубокаго ума и желѣзной воли. Это то, что о немъ было намъ открыто. И мы будемъ ждать исполненія этого откровенія. Судя по многимъ знаменіямъ, оно приближается; развѣ что изъ-за грѣховъ нашихъ Господь отмѣнитъ его и измѣнитъ Свое обѣщанное согласно свидѣтельству слова Божія, и это тоже можетъ случиться».

Елена Юрьевна считала, что Святитель Ѳеофанъ Полтавскій былъ какъ мученикъ за своё стояніе за традиціонное Свято-Отеческое Православіе. Она писала:

«Значеніе Архіепископа Ѳеофана въ исторіи Православной Церкви имѣетъ глубочайшій вѣсъ, какъ защитника догмата искупленія, на которомъ основано все ученіе Православной Церкви. Онъ возвысилъ свой голосъ противъ лжеученія, представивъ свой докладъ къ предстоящему собору въ Бѣлградѣ. Но докладъ его былъ отвергнутъ и не подлежалъ разсмотрѣнію и обсужденію. Самый пріѣздъ Владыки Ѳеофана на ближайшій Соборъ былъ отклоненъ личнымъ къ нему письмомъ отъ самаго Митрополита. Такимъ образомъ Архіепископъ Ѳеофанъ былъ фактически отстраненъ отъ церковнаго служенія и былъ вынужденъ уйти въ затворъ, обративъ таковой въ негласный протестъ противъ вводимаго въ Церковь лжеученія.

 

На пароходѣ въ Грецiю и Африку.

Это поймутъ и оцѣнятъ грядущіе историки Русcкой Церкви.

При погребеніи Архіепископъ Ѳеофанъ былъ лишенъ погребальнаго чина, должнаго ему какъ епископу, и былъ погребенъ какъ простой монахъ, по приказанію Митрополита Евлогія. Его хоронилъ Іеромонахъ Варнава, запросившій Митрополита Евлогія чинѣ погребенія.

Послѣ революціи былъ созванъ Всероссійскій Соборъ (1917-18 гг.) На этомъ Соборѣ Владыкѣ Ѳеофану было поручено изслѣдованіе вопроса объ имябожничествѣ. Пять лѣтъ передъ этимъ, а именно въ 1912 году, возникла на Аѳонѣ смута, связанная съ этимъ вопросомъ. Въ 1917 году эта смута была далеко не изжита. Владыка Ѳеофанъ собралъ огромный матеріалъ касательно этого вопроса и готовилъ обстоятельный докладъ. Что сталось съ этимъ его трудомъ, удалось ли ему вывезти его за границу вмѣстѣ со многими др. своими учеными статьями?

Въ Парижѣ къ Владыкѣ Ѳеофану просился приходить О. Протоіерей Сергій Четвериковъ, чтобы бесѣдовать на тему объ Іисусовой Молитвѣ. Но ему было поставлено условіе прекратить всякое общеніе съ YМСА, т. е. «Христіанскимъ Союзомъ Молодыхъ Людей». О. Протоіерей не согласился».

У Елены Юрьевны къ концу жизни было какое-то видѣніе Архіепископа Ѳеофана, послѣ котораго она написала ему тропарь. А когда онъ умеръ въ 1940 году, у нее была страшная зубная боль, она помолилась ему и моментально боль исчезла. Были и другіе случаи чудесной помощи по его молитвамъ. Вотъ тропарь, ею написанный:

ТРОПАРЬ Гл. 3

Защитниче правой вѣры въ Христово искупление,
потерпѣвшiй скорбь и смерть во изгнанiи,
Святителю Отче Феофане,
моли Христа Бога, спастися душам нашимъ.

10. МОНАШЕСТВО

Естественно, монашество для Елены Юрьевны было ея стихіей. Ея тётя Елена Нилусъ жила нѣсколько лѣтъ со своимъ мужемъ у стѣнъ Оптиной Пустыни. Другая тётка, ея сестра, Ольга Александровна Озерова, по мужу княжна Шаховская, стала монахиней и позже игуменіей Софіей Вировскаго монастыря, келейница ея Сусанна стала её пріемницей, когда Игуменія Софія ушла на покой.

 

Наверху Елена Озерова, слѣва ея сестра, впослѣдствiи Игуменiя Софiя Вировская, и мать Елены, Софiя Карцова.

Когда Еленѣ Юрьевнѣ было 24 года, она посѣтила Кіевскій Покровскій монастырь, и была у Игуменіи Софіи (Гринёвой), близкой по духу къ Нилусамъ, въ концѣ жизни она написала ея біографію. Тамъ описывается, какъ уже рѣшившись поступить къ ней въ обитель, Е. Ю. не смогла причинѣ революціонныхъ дѣйствій доплыть по Днѣпру до обители — и оказалась въ Польшѣ. Никогда больше Елена Юрьевна не смогла побывать въ Россіи.

Слѣдующая попытка была уже въ 1930-хъ годахъ:

«Когда мнѣ минуло 40 лѣтъ, я въ Польшѣ продала остатки, которые оставались отъ нашего стараго имущества, и послала дѣньги въ Suderode am Narz, тётѣ Ольгѣ Колодѣйниковой, гдѣ былъ отецъ мой и Таня (сестра). Сама я поѣхала въ Зимно (бывшая Кіевская губернія), гдѣ была мать Сусанна.

Мать Сусанна — интересная монахиня. Ея отецъ, знаменитый оперный пѣвецъ Мѣльниковъ. Она была тоже, какъ и ея отецъ, очень высокая и голосъ у нея былъ необыкновенный. Она молодой дѣвушкой поступила въ Вировской монастырь, гдѣ была игуменіей Софіей моя тётя Ольга Александровна, сестра Елены А. Нилусъ. Она скоро замѣнила мою тётушку и очень успѣшно вела дѣла монастыря. Когда мать Софія пожелала уйти на покой, на ея мѣсто была назначена мать Сусанна, совсѣмъ молодая Красностокская казначѣя изъ Лѣснинскихъ послушницъ. Вначалѣ бывшая и новая настоятельницы жили въ одной кельѣ и между ними создались отношенія матери и дочери. Въ міру весёлая и жизнерадостная Мать Сусанна не помышляла о монашествѣ. Но вотъ въ ея руки попали творенія Св. Тихона Задонскаго и произошелъ крутой поворотъ въ этой цѣльной, безкомпромиссной натурѣ — она стала Лѣснинской послушницей. За 2-3 года до первой міровой войны, Мать Сусанна получила въ управленіе Костромской Богородицкій Монастырь, древній, многолюдный и богатый. Отсюда она могла помогать бѣдной Вировской обители. Въ 1913 г. во время Романовскихъ Торжествъ Мать Сусанна принимала у себя высокихъ посѣтителей: Государыню Александру Ѳеодоровну, и Елизавету Ѳеодоровну и другихъ членовъ Императорской Фамиліи. Мать Сусанна состояла въ перепискѣ съ Великой Княгиней Елизаветой Ѳеодоровной...

Рядомъ съ образомъ матери Сусанны, такимъ же яркимъ и привлекательнымъ стоитъ образъ ея безсмѣнной келейницы матери Іоанны, въ міру дочери священника, Лѣснинской послушницы. Я познакомилась съ ними обѣими въ Польшѣ. Въ скромномъ званіи келейницы Мать Іоанна всюду была правой рукой игуменіи, выполняя трудные заданія, при этомъ оставаясь всегда незамѣтной, въ тѣни. Она дала мнѣ одинъ совѣтъ, который пріоткрываетъ ту завѣсу, за которой скрывалось ея внутреннее «я». «Если вы примете монашество, — сказала она мнѣ, — имѣйте въ виду, что самое главное на неизбѣжномъ аскетическомъ пути — это не дать зачерствѣть и засохнуть своему сердцу. Иначе погибнутъ всѣ плоды монашескаго дѣланія».

Мать Сусанна въ это время хотѣла возглавить монахинь въ разрушенномъ монастырѣ. Но её выпроводили вонъ власти. Я её не нашла. Но за меня ухватились монахини и почаевское духовенство, чтобы я это мѣсто заняла. Это мнѣ грозило, можетъ быть, польской тюрьмой. Но я согласилась и поѣхала за убогимъ чемоданомъ, чтобы вернуться. Пріѣхавъ въ Польшу за чемоданомъ, нашла письмо и телеграммы (отца). Надо было ѣхать въ Парижъ съ отцомъ. Братъ, окончивъ въ Германіи Hochschule, поѣхалъ искать счастье въ Парижѣ и отецъ рѣшилъ ѣхать «къ нему». Но т. к. братъ былъ черный эгоистъ, то отца ждала катастрофа, можетъ быть, самоубійство.

Пришлось мнѣ отказаться отъ Зимно, ѣхать въ Парижъ, гдѣ я на гроши купила древній каменный домъ времёнъ Людовиковъ. Это было на верху горы, близъ самыхъ центральныхъ мѣстъ, какъ Сорбонна и Jardin des Planbes. На этой горѣ Святая Женевьева жила и создала Парижъ (въ V вѣкѣ). Это было не внѣ города, а сама макушка, вершина города. Здѣсь образовалось наше гнѣздо, я служила и зарабатывала на жизнь. Въ концѣ тётя Колодѣйникова съ отцомъ переѣхали въ Ниццу и я посылала деньги на жизнь имъ и Танѣ, которая была больна».

 

Е. Ю. въ Ялтѣ въ 1917 г. съ Екатериной, будущей Игуменieй Евдокiей.

Еще передъ самой революціей въ 1917 году, будучи въ Крыму, Елена Юрьевна познакомилась съ нѣкой полуфранцуженкой Екатериной Courtin и увлекла её разсказами о духовной жизни и Оптиной Пустыни, хотя она сама лично тамъ такъ и не побывала. Такъ сильно Елена Юрьевна заинтересовала свою новую знакомую, что та со временемъ побывала въ Оптиной и позже, оказавшись во Франціи и ставъ близко къ кругу Митр. Евлогія, приняла постригъ и основала свой монастырь, ставъ Игуменіей Евдокіей (Монастырь въ Bussy en Othe, Migennes).

Но желаніе монашества не покидало Елену Юрьевну. Мать Евдокія создавала свою обитель и естественно привлекала свою духовную благодѣ тельницу къ себѣ, на что та, по настоянію Митр. Евлогія, склонялась. Назначенъ былъ день для поступленія. Елена Юрьевна пишетъ:

«Послѣ всенощной на Св. Іоанна Богослова я должна была дать обѣтъ принять монашество. Но, когда пѣли славословіе Св. Іоанну, грозный голосъ (внутри сердца) сказалъ, что если дерзну это сдѣлать, то мнѣ никогда не будетъ Божіей помощи. Было очень строго сказано мнѣ, приказано. Я, когда ещё не была замужемъ, нѣсколько разъ слышала сердцемъ данные мнѣ приказанія».

Въ это время въ Парижѣ проживалъ бѣдный сорбоннскій студентъ изъ Россіи, бывавшій въ Оптиной пустыни, мать котораго была преданнѣйшая духовная дочь Старца Нектарія. Онъ жилъ на чердакѣ Академіи и учился въ Сергіевскомъ Богословскомъ Институтѣ. Послѣ Бѣлой Арміи, оказавшись въ чуждой ему Франціи, помышлялъ о монашествѣ, но оно было запрещено ему О. Нектаріемъ. И это былъ его день ангела, когда они познакомились:

 

Иванъ Михайловичъ, студентъ Сорбоннскаго Университета въ свой кельѣ.

«Съ Иваномъ Михайловичемъ я познакомилась у Вѣры Александровны Орловой. Она была художница. Она мнѣ написала икону Божіей Матери (копію той, что была у О. Николая Загоровскаго (его биографiя написана Е.Ю в «Russian Catacomb Saints», Platina, 1982), которому И. М. въ Харьковѣ прислуживалъ). Она впослѣдствіи постригалась какъ Мать Ѳеодосія. И. М. оставалось жениться. Я была самой ему подходящей. О. Василій Шустинъ (ученикъ оптинскихъ Старцевъ Варсонофія и Нектарія) насъ вѣнчалъ въ Алжирѣ. Онъ сталъ моимъ старцемъ. Подъ конецъ жизни онъ сталъ настоящимъ старцемъ. Есть его письма».

11. СТЯЖАНІЕ ДУХА СВЯТАГО ВЪ ПУТЯХЪ СОВРЕМЕННАГО МІРА

Какимъ изумительнымъ тонкимъ и духовно красивымъ былъ мужъ Елены Юрьевны! А братъ его, ставшій впослѣдствіи Епископомъ Нектаріемъ, былъ просто святъ. Но, какъ обычно у насъ принято, не оцѣнены они были и непонятыми уходятъ такіе въ вѣчность и міръ ихъ забываетъ.

 

Иванъ Михайловичъ Концевичъ въ Бѣлой Армiи

Иванъ Михайловичъ Концевичъ происходилъ отъ благочестивыхъ, но нецерковныхъ родителей, глубоко патріотически настроенныхъ. Онъ былъ старшимъ сыномъ. Смерть средняго сына на полѣ битвы въ Первой Міровой Войнѣ потрясла семью и она съ горя направилась въ Оптину, по иниціативѣ Ивана. Съ этого момента Иванъ Михайловичъ сталъ преданнѣйшимъ ученикомъ Старца Нектарія въ міру. Отца его коммунисты разстрѣляли въ первые годы ихъ сатанинской власти.

Съ отступленіемъ Бѣлой Арміи онъ оказался (черезъ Галлиполи) во Франціи, гдѣ послѣ перерыва, посредствомъ переписки съ матерью, былъ въ послушаніи у Старца Нектарія, который не благословлялъ его на монашество и велъ его по академической линіи. Много лѣтъ спустя онъ составилъ первое жизнеописаніе своего Старца, гдѣ далъ опредѣленіе, что есть Старчество, не только на основаніи личнаго опыта, но и посредствомъ научнаго изученія, чѣмъ по сути является Старчество какъ таковое. Онъ первымъ доказалъ, что Старчество есть древнее пророческое служеніе Св. Церкви и помѣстилъ это изслѣдованіе въ біографіи своего Старца Нектарія. Оно теперь издано на нѣсколькихъ языкахъ.

По характеру Иванъ Михайловичъ былъ крайне скромнымъ человѣкомъ съ проницательнымъ умомъ, а по настроенію монашескимъ. Закончивъ Сорбоннскій университетъ электроинженеромъ, онъ также, съ благословенія Старца Нектарія, обучался богословію, но закончилъ только послѣ войны, т. к. нужно было зарабатывать на жизнь.

Послѣ женитьбы они поѣхали на югъ Франціи дить электричество въ глухихъ селахъ простому народу. Иванъ Михайловичъ работалъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ на зарѣ христіанства во Франціи жили и подвизались великіе подвижники, какъ, напримѣръ, Преп. Кассіанъ Римлянинъ и другіе. Они жили въ пещерахъ и оставшихся въ видѣ руинъ постройкахъ, куда съ благоговѣніемъ Концевичи ходили какъ на паломничество. Православіе въ древней Франціи было въ VI вѣкѣ въ полномъ разцвѣтѣ. (см. статью О. Серафима (Роуза) о Преп. Кассіанѣ въ Orthodoх Word 1969) Подвижничество тамъ началось отъ св. Аѳанасія Великаго, принесшаго туда свой трудъ о Египетской Ѳиваидѣ «Жите Преп. Антонія Великаго».

Быть можетъ, въ этихъ святыхъ мѣстахъ и родилось у них желаніе

составить картину, какъ въ Россiи появилось и процвѣло умносердечное подвижничество и какъ на Руси появилась своя «Сѣверная Өиваида».

Когда Иванъ Михайловичъ поступилъ въ Свято-Сергiевскую семинарію, то рѣшено было писать книгу как діссертацію на тему, какъ именно стяжался Духъ Святый на путяхъ Древней Руси. Тема эта была на умѣ у обоихъ.

Благодаря ихъ близости къ Оптиной, они хорошо знали о значеніи великаго Старца Паисія Величковского. Въ немъ они видѣли звѣно между древнемъ монашествомъ и возрожденнымъ Преп. Паисiем, ядромъ котораго были ученики его учениковъ въ Оптиной. Потому у Ивана Михайловича родилась идея написать трилогію: 1. «Стяжаніе Св. Духа въ путяхъ Древней Руси», 2. Старецъ Паисій и его ученики, 3. «Оптина Пустынь и Ея время». Проф. Карташовъ одобрилъ тему и первая часть вышла въ 1952 году. Писалась она такъ. Учась на богословскомъ факультетѣ, Иванъ Михайловичъ разрабатывалъ общую концепцію, а саму ткань изслѣдованія и кропотливое собираніе данныхъ дѣлала Елена Юрьевна, ходя по библіотекамъ Парижа. Почти вся книга была ею составлена. Они оба работали одной душой и сотворили нѣкую «миниэнциклопедію» о подлинномъ монашескомъ дѣланіи и какъ оно проявлялось въ Древней Руси.

 

Во Франции послѣ войны Е.Ю. и И.М., когда писалась книга - Стяжение Духа Святого в Путях Древней Руси.

На изданіе книги имъ приходилось продавать свои вещи, дѣлать самимъ въ тѵпографіи корректуру, чтобы уплатить печатникамъ. Второй томъ задуманной Трилогіи такъ и не вышелъ, но написанныя для него главы вошли въ третій томъ «Оптина Пустынь и Ея Время», законченный уже послѣ кончины Ивана Михайловича его вдовой и ставшій главнымъ опредѣляющимъ трудомъ объ Оптиной.

Послѣ войны братъ Ивана Михайловича, Олегъ, оказался бѣженцемъ въ Германіи, но до пріѣзда въ Америку они не видѣлись. Иванъ Михайловичъ принялъ каѳедру по патрологіи въ Свято-Троицкомъ монастырѣ въ штатѣ Нью-Йоркъ, составивъ замѣчательный конспектъ, по сію пору не увидавшій свѣтъ. Тамъ же была написана РRІМА ѴІТА нынѣ прославленнаго Старца Нектарія. Проживъ годъ, Концевичи прибыли къ брату, вскорѣ ставшему Епископомъ Нектаріемъ, въ Санъ-Франциско и поселились у него въ подвальномъ помѣщеніи.

Жизнь въ Америкѣ оказалась нелегкой. Европейцы по воспитанію въ негритянскомъ районѣ, при постоянномъ грохотѣ машинъ все это плохо дѣйствовало на ихъ творческую натуру. Богъ сподобилъ ихъ пріобрѣсти на тяжело заработанные деньги домикъ въ университетскомъ городѣ по другую сторону залива, въ Берклей. Тутъ-то они вдохновляли и всячески содѣйствовали юному Братству Германа Аляскинскаго въ его просвѣтительной и издательской дѣятельности, направленной на американцевъ. Иванъ Михайловичъ какъ бы передалъ имъ свое благословеніе, свой опытъ и со временемъ всю свою библіотеку, и какъ бы усыновилъ аме-риканца, молодого берклейскаго учена-го, впослѣдствіи О. Серафима (Роуза), и душой успокоился, когда братія на его смертномъ одрѣ обѣ-щала заботиться о его вѣрной супругѣ, которая до послѣдня-го дня всей своей ду-шой принимала уча-стіе въ жизни миссіо-нерскаго Братства.

Переѣхавъ въ 1962 году въ свой собственный домикъ, они издали глубокое изслѣдованіе «Истоки Духовной катастрофы Льва Толстого» на основаніи святоотеческаго ученія о душѣ художника: это не судъ, а анализъ по Св. Отцамъ, тѣмъ болѣе, что Толстой былъ связанъ съ Оптиной Пустынью (его родная сестра была монахиней у Старца Амвросія въ Шамордино). Кромѣ того Иванъ Михайловичъ былъ близко знакомъ съ монахомъ Иннокентіемъ, бывшимъ послушникомъ въ Оптиной, когда Толстой туда пріѣзжалъ.

Но скоро Иванъ Михайловичъ заболѣлъ и въ 1965 году мирно похристіански почилъ. А Елена Юрьевна посвятила конецъ своей жизни плодотворной литературной дѣятельности, написавъ много статей, двѣ книги и закончила толстый томъ «Оптина Пустынь и ее Время».

Дѣйствительно, вся жизнь обоихъ была посвящена Стяжанію Духа Святаго въ условіяхъ не древней Руси, а въ современномъ «отступническомъ» мірѣ, мірѣ поголовнаго отпаденія русскихъ отъ своихъ свято-русскихъ корней, т. е. византійскаго міро-созерцанія.

Они оставили намъ какъ бы программу, какъ сознательно проводить такой образъ жизни, чтобы стяжаніе Духа Святаго въ современномъ мірѣ было какъ бы звѣномъ живой связи съ Путемъ древней Руси и Оптинской настроенностью. И они, если не преуспѣли, то хотя бы въ принципѣ смогли передать свое наслѣдіе молодому поколѣнію американцевъ, одинъ изъ коихъ былъ Евгеній Роузъ, О. Серафимъ.

Елена Юрьевна въ немъ души не чаяла. Когда О. Серафимъ серьезно заболѣлъ и его отвезли въ больницу, Е. Ю. записала слѣдующее: «Подъ утро въ четвергъ мнѣ приснился сонъ. Рядомъ со мной стоялъ незнакомый священникъ и укорялъ за грѣхи. Говорилъ, что я ни на кого не должна держать зла. Вмѣстѣ мы вошли въ какой-то залъ, большой и великолѣпный. Вдалекѣ на возвышеніи стоялъ человѣкъ и пѣлъ. Я не могла разобратъ лица, но пѣлъ онъ чудесно (хвалу Богородицѣ). До меня долетали лишь отдѣльные слова. Священникъ показалъ подойти ближе. Теперь я отчетливо слышала каждое слово. Голосомъ пѣвецъ напоминалъ О. Серафима (я слышала, какъ онъ поетъ, лѣтъ 20 тому назадъ въ соборѣ Сан-Франциско. Тогда онъ единственный пѣлъ на клиросѣ всю утреню отъ начала до конца. Никогда не слышала я такого истинно молитвенного пѣнія. Душа такъ и воспарила...) И теперь во снѣ тотъ же голосъ — ангела, райскаго небожителя. Неземной красоты пѣніе! Проснувшись, я поняла, что надеждъ на выздоровлѣніе О. Серафима нѣтъ». Въ эту же ночь онъ умеръ.

12. «СЪ ПЛАЧЕМЪ И СЛЕЗАМИ»

Послѣднія долгія годы медленнаго угасанія были связаны съ болѣзнями и разными изнурительными недомоганіями, обычно связанными со старческимъ одиночествомъ. Но у нее было много горячо ее любящихъ друзей и близкихъ по духу преданныхъ людей, какъ бы чадъ духовныхъ. Смерти она не боялась, ибо давно была готова.

 

Концевичи у святого угла молитвеннаго.

О внутренней своей жизни она не говорила, но молитва Іисусова была ей хорошо знакома съ дѣтства, когда воспитывалась у тети Елены А. Озеровой. Она жила въ Петербургѣ и возглавляла, какъ послушаніе Государынѣ Александрѣ Ѳеодоровнѣ и Великой Княгинѣ Елизаветѣ Ѳеодоровнѣ, Общину христіанскаго милосердія. Съ нею было нѣсколько выдающихся истинныхъ христіанокъ и они принимали въ свой домъ-убѣжище, очагъ милосердія, всѣхъ обращавшихся къ нимъ за помощью, больныхъ и несчастныхъ, давая имъ пріютъ и спасая ихъ души. Она не была монахиней, ибо много есть разныхъ путей служенія людямъ во славу Божію. Все это осталось въ памяти у Елены Юрьевны на всю жизнь.

Иванъ Михайловичъ не разъ являлся ей во снѣ. Въ слезахъ она бросилась къ нему, но онъ разсердился и, толкнувъ ее, сказалъ: «Какъ ты можешь рыдать, когда я такъ счастливъ?» И потомъ уже нѣсколько лѣтъ спустя, въ Великую пятницу онъ опять явился ей во снѣ, спокойный и радостный. Онъ сказалъ: «Все хорошо, все очень хорошо!»

Ожидая свою кончину, она часто ставила себѣ вопросъ: Въ чемъ же былъ смыслъ ея жизни? Что самое главное? Написала даже свой некрологъ. Всю жизнь отличалась мужествомъ. Къ старости почти оглохла и рада была тому, хотя иногда очень хотѣлось послушать богослужебное пѣніе. Ее возили въ мѣстный храмъ «О. С. А.» (Американской Автокеѳальной Церкви), гдѣ она причащалась довольно часто съ тщательнымъ приготовленіемъ.

Незадолго до смерти, отвѣчая на вопросъ, почему она воздыхаетъ, Елена Юрьевна написала:

«Почему я говорю «съ плачемъ и слезами»? Потому что Господь попустилъ разгромъ всѣхъ святынь и убійство Его лучшихъ слугъ и нѣтъ еще и не видно конца Его гнѣву. Вотъ умеръ Владыка Леонтій, Владыка Аверкій - это у насъ. Мы въ состояніи упадка, еще не пришелъ Моисей, чтобы насъ вывести изъ Египта. Намъ нужно молить Бога, чтобы миновалъ Его гнѣвъ, чтобы забрезжилъ свѣтъ новой зари въ Россіи. Нужно крайнее смиреніе, смиренная мольба, чтобы Господь не отвергъ нашей защиты Церкви. Только въ одномъ смиреніи возможно спасеніе. Надо стать маленькими. Вѣдь мы находимся въ очень критическомъ положеніи. Вы знаете, какая опасность отъ крестоборческой ереси. Господь да помилуетъ насъ. Мы же не можемъ ее принять. Важнѣе отсутствіе прямой ереси, а не столько опасна юрисдикція. Такъ говорилъ Св. Ѳеофанъ Полтавскій. Надѣюсь, что Вы поймете, что я Вамъ пишу искренне и доброжелательно. Желаю очень добра. Христосъ Воскресе! Е. К.»

Умерла Елена Юрьевна въ день, когда Св. Елена, ея небесная покровительница, обрѣла Честный Крестъ Господень, и въ день, когда Церковь, очищенная отъ ересей, справляла Торжество Православія, а ея 40-ой день приходился на Великій Пятокъ Страданій искупительныхъ на Крестѣ Господа нашаго Іисуса Христа. Аминь.

Игуменъ Германъ. Р. X. 1990

http://www.idrp.ru/pages/article/print_version.php?article=29