Военная судьба капитана Андрея Простакишина, начальника инженерной службы паращютно-десантного батальона, начиналась как и у многих его сверстников. 17 летний паренек из деревни Черкашино Тобольского района Тюменской области поступил в Тюменское высшее военное командное инженерное училище и через пять лет с дипломом инженера-сапера воздушно-десантных войск лейтенант прибыл к первому месту службы – в воинскую часть в Уссурийске Приморского края.

В Чечне Андрей был назначен на должность начальника инженерной службы в сводном парашютно-десантном батальоне, которым командовал подполковник Анатолий Рэцой.

Начались боевые будни, в которых главное – выполнять возлагаемые на тебя задачи, сберечь людей, за которых в ответе, не терять товарищей и самому по возможности остаться живым и невредимым.

Но война есть война, и не все желаемое на ней удается выполнить. Андрею не удалось последнее – остаться невредимым…

Простакишин попал в Чечню, когда там начинается самое сложное для наших войск время: в марте буйно идет в рост зелень и резко активизируется бандитская деятельность боевиков. Но первые три месяца, его, как говорится, бог миловал. Хотя горечь потерь боевых товарищей испытывать приходилось…

Но вот наступил тот роковой июньский день, разделивший его жизнь на «до» и «после».

Небольшая группа десантников вместе с артиллерийскими и авиационными наводчиками ранним утром осторожно двигалась в предгорье по «зеленке». По имеющимся сведениям в эту местность выдвинулась крупная банда боевиков. Нужно было обнаружить ее местонахождение и передать координаты для уничтожения.

В тот день, 13 июня 2000 года, военная удача отвернулась от Андрея – саперы попали на минное поле. Он ничего не успел понять. Взрыв противопехотной мины направленного поражения  – и провал в темноту и боль.

Тяжелораненому офицеру вкололи ударную дозу промедола, оказали первую медицинскую помощь. Потом спешная, но предельно осторожная работа по разминированию прохода. Затем часа два его выносили по «зеленке» к месту, откуда можно было вызвать вертолет. Все это время Простакишин не терял сознания, но помнит происходившее смутно. И, конечно же, он еще не представлял себе всей тяжести собственных ранений…

Вертолетом офицера доставили в Ханкалу, где ему была оказана первичная медицинская помощь. Затем – в Моздок, а оттуда – самолетом в Самару, в госпиталь.

В результате взрыва Андрей потерял кисти обеих рук, и перестал совсем видеть. Множественные осколочные ранения тела, контузия. Физическое состояние офицера было критическим.

А что касается душевного состояния… Жена Лена в то время продолжала учебу в Тобольском педагогическом институте. Получив тяжелое известие, она вместе с родителями Андрея прилетела в Самару. Трудной для всех была эта встреча. Подавленные горем родные как могли поддерживали его, старались не дать пасть духом. Но что чувствовали близкие Андрея, это со всей глубиной знают только они сами.

А каково было ему самому, если в сознании раскаленным гвоздем сидела одна мысль: как жить дальше?!

Родители вскоре вынуждены были возвратиться домой. А жена осталась рядом. И рядом находилась весь год лечения. Мужественное и любящее сердце молодой женщины делало огромное, неоценимое дело, поддерживая и отогревая душу израненного воина.

Нанеся страшный удар, судьба не была все же совсем неблагосклонной к офицеру. Через месяц лечения забрезжил свет. В прямом смысле этого слова: врачи смогли вернуть зрение одному глазу! Это давало надежду на то, что не все в жизни потеряно.

Пробыв в Самаре полтора месяца, Андрей был переведен в один из московских госпиталей. Раны заживали трудно, и глаз медленно поддавался лечению. Но поддавался! А высококвалифицированные врачи и любящая жена делали свое дело. Благодаря им Андрей не потерял желание жить и быть полезным семье и обществу. У него родилась мысль, показавшаяся поначалу невероятной: надо остаться в армейском строю. Во всяком случае, добиваться этого всеми силами, сделать для этого все возможное.

Благодаря финансовой помощи РАО «ЕЭС России», Министерства обороны России, различных ветеранских организаций, у офицера появилась возможность съездить в Германию, где немецкие медики подобрали и подогнали биоэлектронные протезы, достаточно эффективно заменившие отсутствующие кисти. И Андрей принялся упорно осваивать их, чтобы быть максимально самостоятельным.

Возвратившись в Хабаровск, в свой парашютно-десантный батальон, Андрей Простакишин написал рапорт с просьбой не увольнять его из армии. Сослуживцы единодушно поддержали это решение, а командовавший в то время частью подполковник Виталий Берников с готовностью подписал рапорт. Согласилось с таким решением и командование Дальневосточного военного округа. И рапорт ушел в Министерство обороны.

В эти дни Андрей очень волновался. Он полнокровно нес службу, исполнял обязанности начальника инженерной службы батальона, не рассчитывая ни на какие послабления и скидки. Словом, и он сам, и окружающие не сомневались в том, что даже после таких ранений сильный духом офицер не будет являться слабым звеном в строю десантников. Но он волновался потому, что если там, «наверху», подойдут к делу формально, согласятся с медицинским заключением, то он станет офицером в отставке, пенсионером по инвалидности. И это в двадцать-то четыре года?!

День 13 января 2002 года стал праздничным для Андрея Простакишина: в часть пришел приказ Министра обороны России, разрешающий молодому ветерану войны остаться в боевом строю. Событие было для него настолько счастливым, радостным, что сопоставимо разве что с рождением сына Игоря, которому к тому моменту было всего лишь полгодика. В Министерстве обороны, к счастью, поняли, что такие Офицеры армии нужны.

Командование округа нашло возможность выделить молодой семье квартиру недалеко от части. На погоны Андрея легли капитанские звездочки. А на грудь – орден Мужества и медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (с мечами).

А еще у него есть, говоря высокими словами из хорошего фильма, очень нужная профессия – Родину защищать. Он много времени проводит с солдатами, обучая их минно-взрывному делу. И все абсолютно делает сам – и с материальной частью управляется, и пишет конспекты к занятиям, графики чертит, и многое другое ему по силам. По отзывам нынешнего комбата майора Георгия Балахонцева и других сослуживцев, капитан Простакишин категорически занял позицию, на которой никому не является обузой. И в службе, в жизни на него во всем можно положиться.

- Пришлось убедить себя: что произошло – то произошло и ничего уже не изменить, – говорит сам Андрей. – И жизнь продолжается, а значит, надо полноценно жить…

Думается, Андрей не совсем прав в том плане, что «ничего уже не изменить». Кто-то после такого ранения действительно ничего не смог бы изменить, и опустил бы руки. А он – смог.

В своей жизни он не оставил места словам «не могу», «не хочу». Осталось только слово «надо». И с его помощью боевой капитан справляется с теми задачами, которые не каждому под силу и без таких ранений.

Во время нашей встречи в службе Андрея был такой период, когда редко приходилось проводить занятия: большая часть личного состава батальона находилась в очередной командировке в Чечне. (Он в такие периоды берет на себя обязанности ряда начальников других служб, чтобы те вернулись не к запущенным делам, а к положению дел хорошо продолжающихся). И, конечно же, переживал за младшего сержанта Ромашкина, за братьев младшего сержанта и старшего сержанта Кимаков, и многих других ребят, которые за Родину воюют. И всегда Андрей помнит о тех, кто уже, увы, никогда не сможет встать рядом с живыми.

Андрей Простакишин пропадает в батальоне с утра и до позднего вечера: рабочий день офицера, особенно любящего службу, продолжается, как известно, «от темнадцати до темнадцати». Но все же выкраивает время, чтобы и жене, и сынишке время уделить. Ну, что значит в его жизни Лена, и как она относится к мужу, – тут все ясно из сказанного выше. А Игорек еще маленький, он пока не может понять, какие у него мама и папа. Он просто любит их. Но несомненно одно, у таких родителей вырастет достойный человек.