Приветствую Вас Вольноопределяющийся!
Четверг, 28.03.2024, 14:07
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Меню сайта

Категории раздела

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 4119

Статистика

Вход на сайт

Поиск

Друзья сайта

Каталог статей


И.Б. Иванов. ХРИСТИАНСКИЙ ПЕРСОНАЛИЗМ ПРОТИВ ЛЖЕРЕЛИГИИ КОММУНИЗМА (фрагмент из книги "Русское Подполье")

 

Там, в не слишком далёком будущем, уже зарождается и слагается новая социальная идея – социально-братская, но не социалистическая. Человечество стоит перед новой социальной идеей и программой, перед новым правосознанием. Нам всем надлежит думать об этих новых путях жизни – денно и нощно.

 

             И.А. Ильин

 

Идейная платформа ВСХСОН изложена в Программе, написанной Игорем Огурцовым в 1962–1963 годах. Само название организации – Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа – точно отражало её цели и идейную позицию: освобождение народа от тоталитарного социализма и возрождение России на основе христианства и социальности.

Ядро идеологии ВСХСОН составлял христианский персонализм. Социал-христиане рассматривали личность в качестве центра нравственной ответственности и духовного восприятия Божественной воли. Они ясно видели, что неотъемлемой чертой коммунистического учения является его антиличностный, антиперсоналистический характер, поэтому внутреннее освобождение от большевизма ставили во главу угла своей деятельности.

Программа ВСХСОН давала ответы на важнейшие вопросы, стоявшие перед страной.  В первой её части был сделан всесторонний анализ теории и практики марксизма-ленинизма. Раскрывая антихристианский, бесчеловечный характер коммунизма, она показывала несостоятельность пропагандистских тезисов о «закономерности революции 1917 года» и «прогрессивности» общественно-политического строя, насильственно установленного на месте разрушенной большевиками Исторической России.

            Идеологию коммунизма социал-христиане характеризовали как лжерелигию, сектантское мировоззрение хищнического класса, порвавшего с общечеловеческими идеалами.

Отрицая прогрессивность коммунизма, Программа ВСХСОН в то же время не идеализировала и капиталистическую систему, указывая на её негативные стороны, антихристианский характер многих её черт. Коммунизм рассматривается социал-христианами как «болезненное детище материалистического капитализма», развившее и завершившее все самые вредные тенденции, которые имелись в буржуазной экономике, политике и идеологии. В этом ВСХСОН видел источник поразительного сходства коммунизма с фашизмом.

            И капитализм, и коммунизм, утверждали социал-христиане, могут быть преодолены только христианизацией всей жизни общества.

            Описывая историческую обстановку, предшествующую большевицкому перевороту в России,              Программа ВСХСОН резко противопоставляла большевизм – российскому революционному движению XIX – начала XX веков, что дало повод критикам Программы говорить о её «феврализме».  Но  социал-христиане отнюдь не были сторонниками февральской революции,  ибо совершенно ясно понимали, что именно февраль 1917-го привёл Россию к октябрьской катастрофе.

            Следует учитывать, что Программа ВСХСОН создавалась в определённых исторических условиях и рассчитана на уровень восприятия своих современников. А абсолютное большинство людей, выросших и воспитанных в Советском Союзе, в том числе и большинство тех, кто мыслил себя в оппозиции КПСС, не сомневалось в закономерности и прогрессивности октября 1917-го. Сам термин «революция» – будь то социальная или научно-техническая – ассоциировался в сознании современников со всем хорошим и прогрессивным. Не случайно РСДРП(б)-КПСС объявляла себя единственной истинно революционной партией, а партийные мифотворцы внедряли в общественное сознание убеждение, что и крушение российского самодержавия произошло в результате деятельности революционеров-ленинцев.

            Ставя одной из своих задач разоблачение этих устойчивых мифов, Программа ВСХСОН показывала, что, напротив, большевики не имели отношения к свержению российской монархии (ни сил, ни возможностей у них для этого не было) и, более того, в октябре 1917-го они свергли именно революционный режим – демократический и слабый.

При этом Программа ВСХСОН ни в коей мере не рассматривала социал-христианство в качестве преемника российской революционной традиции. Об отношении социал-христиан к революции (в марксистском понимании этого термина) один из них, Леонид Бородин, впоследствии напишет:

«Более оскорбительного слова, чем “революционер”, для нас, членов организации в бытность её, не существовало. Мы были всего-навсего обычными русскими людьми, всерьёз озабоченными судьбой будущего страны и изъявившими готовность действовать во спасение тысячелетнего государства средствами, предложенными программой И. Огурцова. Слово «революционер» для нас было равнозначно слову «бес», и никак иначе. Русские революционеры начала ХХ века были для нас бесами, одержимыми сатанинской идеей воплощения Царства Небесного на Земле исконно сатанинскими средствами.

Безусловно, мы понимали, что бесы без причины в том или ином народе не объявляются, что именно глубокий кризис Православия, начавшийся в предыдущем веке, одна из причин революции» [i].

Именно поэтому ВСХСОН был далёк от идеализации и слепого копирования той политико-социальной модели, которая существовала в Российской Империи до 1917 года – с её недостатками, в конечном итоге приведшими и к кризису Православия, и к гибели государства. Программа ВСХСОН нацелена на творческое переосмысление российской политико-социальной модели, выведение её на новый уровень, при котором были бы устранены несовершенства и социальные анахронизмы дореволюционной России, но развиты её положительные стороны. 

Важнейший тезис Программы – неизбежность крушения коммунистической системы. «Природа этой системы такова, – говорилось в написанном И.В. Огурцовым документе, – что она не может улучшаться, не подрывая тем самым своих основ. Всякое улучшение её вызвало бы лишение господствующего класса его права, незаконно присвоенного, монопольно владычествовать в экономике, политике или идеологии. Любая из этих отдельных свобод неизбежно вела бы к свободе полной, к ликвидации тоталитарной системы» [ii].

 Социал-христиане подчёркивали, что паразитический класс партийной бюрократии без борьбы не уступит ничего – его свержения можно достигнуть только вооружённой борьбой. А если так, то народу необходима своя подпольная армия освобождения, которая уничтожит диктатуру и разгромит охранный отряд олигархии – КГБ.

 

 

*   *   *

 

            Во второй части Программы ВСХСОН были изложены основные принципы социал-христианства, указывались пути возрождения Российского государства. 

            Социал-христиане понимали государство как естественный орган, выражающий высшие интересы народа в их единстве и создающий условия для свободного развития и широкого проявления личности в границах правового порядка. Считая миссией Российского государства служение национальной идее, укоренённой в Богооткровенной Истине, хранимой Православной Церковью, ВСХСОН провозгласил своей целью создание народного, представительного, правового государства, построенного на принципах христианства.

Для достижения этой цели предусматривалось проведение в будущей России широких реформ, в основе которых лежали три главных, определяющих принципа:

– христианизация политики,

– христианизация экономики,

– христианизация культуры.

При этом Программа ВСХСОН провозглашала, что все традиционные религии получат в России свободу проповеди вероучения и отправления культа: христианизация социальной жизни вовсе не есть духовная диктатура христианства.

            Сама идея христианизации политической жизни, стремление к христианизации всех сфер человеческого бытия – уходили во глубину веков, и для России это было отнюдь не новшество. «Надо, чтобы и в политических организациях, – призывал в ХIX веке Ф.М. Достоевский, – была признаваема та же правда, та самая Христова правда, как и для каждого верующего». Новым словом, сказанным ВСХСОН, стало возрождение этой идеи, казалось бы, в самых неподходящих для неё месте и времени – в Советском Союзе 1960-х. Но социал-христиане не только возродили саму эту идею, они сумели самостоятельно разработать и соответствующую системную модель общественного строя.

             Особенностью социал-христианской программы государственного строительства было обращение к идее теократии (Боговластия). Теократия мыслилась членами ВСХСОН как государственное устройство, основанное на принципах естественного (Божественного) права, симфонии духовной и светской властей. В качестве механизма такой власти предполагалось наряду с законодательной, исполнительной и судебной властями учредить в России власть «блюстительную» –  Верховный Собор, состоящий из выдающихся представителей Церкви и народа.

            По мысли автора Программы, «четвёртая власть» в лице Верховного Собора не должна была наделяться ни административными функциями, ни правом законодательной инициативы, её роль в государстве совершенно иная – служить духовным авторитетом для народа и предупреждать злоупотребления политической властью. Практическая задача блюстительной власти – соблюдать соответствие принимаемых законов и административных решений христианским принципам, используя для этого право вето. Представители Церкви в Верховном Соборе должны были составлять одну третью часть его членов, и две трети – выдающиеся люди страны, пользующиеся моральным авторитетом и безусловным доверием народа – без каких-либо национальных или конфессиональных ограничений.

            Британская исследовательница Джейн Эллис в своей книге «Русская Православная Церковь. Согласие и инакомыслие» писала: «Между 1964 и 1967 годами в Ленинграде существовала небольшая группа, деятельность которой в сильной степени воодушевлялась и определялась отношением ее руководителей к русскому Православию. Это – ВСХСОН… Союз намеревался с годами скрыто и постепенно увеличивать число своих членов в ожидании того дня, когда он сможет произвести бескровный переворот и установить строй, при котором РПЦ принадлежала бы ведущая роль… Именно Огурцов был глубоко и искренне предан Русскому Православию и русскому народу. Будучи исключительно одаренным человеком, он на годы опережал современников благодаря не только своей приверженности русским национальным ценностям, но и умению воодушевлять и организовывать людей для совместной работы… Образ РПЦ и отношение к ней в ВСХСОН не были, как у других… диссидентов, реакцией на политику Московской Патриархии, на которую эта группа обращала мало внимания, а являлись выражением того значения, которое должна была в идеале, по мнению этой группы, иметь Церковь. И в этом отношении Огурцов видел гораздо дальше своих современников» [iii].

С этой характеристикой трудно не согласиться. Следует лишь обратить внимание на то, что в приведённом отрывке автор не случайно разделила понятия Русская Православная Церковь (РПЦ) и Московская Патриархия. Именно так широко и смотрели на этот вопрос в ВСХСОН. Видя и понимая трагедию гонимой Церкви Российской – расколотой, частью изгнанной в эмиграцию, частью пленённой, борющейся в тюрьмах и лагерях, ушедшей в катакомбы, – социал-христиане воспринимали Церковь не как конкретную организационную структуру – Московскую Патриархию – официально разрешённую в СССР и подконтрольную в то время коммунистическому режиму, а как единое целое – как Тело Христово. Именно в таком качестве – по-настоящему свободной, единой и вселенской – видели они Церковь в будущей освобождённой России и такой Церкви отводили в своей Программе ведущую роль.

 

 

*   *   *

 

Принцип социальности отнюдь не случайно был внесён социал-христианами в название организации: вслед за христианством он составлял один из ключевых элементов мировоззрения и Программы ВСХСОН. И если христианство подпольщики противопоставляли материализму и противобожию, то социальность – социализму.

О социальности как об антиподе социализма говорил и русский философ Иван Александрович Ильин (1882–1954). В своей работе «Крах социализма» он, в частности, писал:

«”Социальный” и “социалистический” совсем не равнозначные понятия. Мыслить и чувствовать “социально” значит заботиться о своих согражданах и особенно о слабых и нуждающихся; это значит бороться против эксплуатации человека человеком; это значит иметь душу братски-сострадательную, искать справедливости; это значит строить народное благосостояние на благосостоянии всех граждан, взятых порознь; это значит будить и оживлять качественные, творческие силы человеческого инстинкта и  человеческого духа во всех слоях народа. Вот что значит мыслить и чувствовать социально. И вот эта сущность дела вытекает целиком из христианского духа, а не материализма и безбожия: в материализме и безбожии оказывается заложено обратное.

            Отсюда вывод: кто мыслит социально – совсем не должен быть марксистом, безбожником и социалистом; а кто идёт за материализмом, безбожием и социализмом, тот будет действовать анти-социально.

            Разрешить социальный вопрос значит найти справедливый, братский строй. И вот оказывается, что социализм не только не разрешает социальный вопрос, но доводит его до невиданной в мире трагической остроты: порядок жизни, вводимый социалистами, оказался законченно анти-социальным» [iv].

И.А. Ильин справедливо отмечал, что социализм стремиться отнять у людей всё и сделать их равными в нищете (за исключением узкой правящей прослойки, которая и становится при такой порочной системе единственным реальным обладателем всех благ) и ничего общего с понятием социальности и социальной справедливости социализм не имеет.

Так же понимали социальность и члены ВСХСОН, поэтому они считали необходимым в корне изменить существовавшую в Советском Союзе социальную структуру общества.

Коммунисты провозгласили советское общество «бесклассовым». Но на самом деле в социальном плане оно жёстко разделялось на два класса: эксплуатируемый, обираемый класс полурабов, составляющий основную массу населения страны – рабочих, служащих, колхозников – и эксплуататорский класс коммунистической номенклатуры. «Неприкрытая сущность коммунизма, – заявляла Программа ВСХСОН, – заключается в том, что партия, захватившая власть во имя освобождения человека от эксплуатации, образовала класс всемогущих эксплуататоров» [v].

            В СССР принадлежность человека к партии ставила его в особое, привилегированное положение по отношению к беспартийной массе. Но само по себе членство в КПСС ещё не меняло социального положения людей: компартия была построена по масонскому принципу, в соответствии с которым миллионы рядовых коммунистов, стоящих на нижних иерархических ступеньках – те же рабочие и колхозники, – не имели ни реального голоса, ни доступа к спецкормушкам; рядовую партийную массу пичкали словоблудием марксизма-ленинизма, но, как принято в масонских ложах, в свои истинные цели и задачи партийцы «высшего градуса» её отнюдь не посвящали. Настоящим паразитическим, эксплуататорским классом были профессиональные партработники (члены ЦК, «освобождённые секретари» всех уровней и т.д.), ограниченные в своём самовластии только тем, что они не могли передавать власть и привилегии по наследству. Ступенькой ниже по рангу стояла номенклатура чекистская, комсомольская, военная, производственная, профсоюзная…       

Поэтому особое внимание ВСХСОН обращал на необходимость воссоздания в России среднего класса – основы здорового общества. А средний класс в понимании социал-христиан – это, прежде всего, социально значимый, широкий слой общества, проникнутый патриотическим сознанием, служащий национальному процветанию – инженеры и высококвалифицированные рабочие, военные, духовенство, педагоги, врачи, государственные служащие, люди искусства и науки, свободные, ведущие крепкое хозяйство крестьяне. Все они должны были занять достойное место в освобождённой России.  

            Необходимым условием для формирования подлинного среднего класса ВСХСОН считал проведение общенациональной реституции, которая вернула бы народу собственность, отнятую у него после 1917 года в результате тотальной экспроприации. Нужно учесть, что в российских условиях проведение реституции – вопрос не только исключительной важности, но и исключительной сложности, ведь в России, в отличие от стран Восточной Европы, с момента захвата власти «экспроприаторами» сменилось несколько поколений. К тому же в первой в мире стране социализма от большевистского грабежа пострадали не только привилегированные сословия, но и широкие слои трудящихся. А самой массовой жертвой «экспроприаций» оказалось крестьянство, лишённое большевиками земли, имущества, превращённое через колхозы – своеобразные трудовые лагеря-резервации – в крепостных полурабов партии.

            Поэтому теоретическая разработка справедливого и эффективного механизма реституции, который позволил бы всем гражданам страны вновь стать реальными собственниками и гарантировал бы их от потери собственности в будущем, – несомненное достижение и заслуга ВСХСОН.

Социал-христиане полагали, что в Свободной России земля должна принадлежать всему народу в качестве общегражданской собственности; граждане, свободные общины и государство будут пользоваться ею на правах ограниченного держания. Исключительным правом на эксплуатацию недр, лесов и вод, имеющих общенациональное значение, будет обладать государство.

            Предприятия промышленности и обслуживания – перейдут в собственность и самоуправление коллективам, вкладывающим в них свой труд или средства. Но энергетическая, горнодобывающая, военная промышленность, а также железнодорожный, морской и воздушный транспорт общенародного значения не должны подлежать персонализации.

            Торговля – станет свободной, при оставлении  за государством права устанавливать в общественных интересах допустимый предел цен на основные товары и контролировать внешнюю торговлю.

Механизмы проведения реформ, их конкретные детали излагались в «Комментариях к Программе ВСХСОН» – над этим документом работал И.В. Огурцов (к сожалению, работа не была завершена).

 

 

*   *   *

 

Социал-христиане считали, что после свержения партийной диктатуры власть должна перейти к временному народному правительству. Это правительство немедленно проведёт в жизнь все назревшие радикальные реформы, разработает конституцию, закрепляющую преобразования и представит её на всенародное одобрение, после чего должен вступить в силу нормальный государственный порядок.

О возможности возрождения в России монархической формы правления в Программе ВСХСОН ничего прямо не говорилось. Слово «монархия» в этом документе вообще не употребляется. Но, как справедливо замечает профессор Джон Дэнлоп, форма избрания и функции главы государства в том виде, в каком они изложены в Программе ВСХСОН, – ясно указывают на монарха.

«ВСХСОН, – пишет Дэнлоп, – предвидит обновленную монархию, пользующуюся уважением и поддержкой народа, управляющую страной в сотрудничестве с синдикальными объединениями и корпорациями… Следует однако подчеркнуть, что ВСХСОН рассматривает эту часть Программы как возможное решение…, считая, что окончательный выбор должен совершиться после свержения коммунистической диктатуры»[vi].

Дж. Дэнлоп оказался одним из немногих исследователей Программы ВСХСОН, кто обратил внимание на её монархическую составляющую. Большинство критиков вообще проглядело этот момент. И не удивительно, ведь прямо задача возрождения монархии социал-христианами не ставилась, да и не могла ставиться в тех условиях: за годы российской смуты и десятилетия партийной диктатуры монархическая идея была совершенно дискредитирована в России, ассоциировалась в массовом сознании лишь со средневековой отсталостью и, конечно, в тот момент не нашла бы отклика в народе. Но, несмотря на это, ВСХСОН, в отличие от всех известных внутрироссийских оппозиционных организаций своего времени, не исключал перспективы развития России и по пути монархии.

Именно так некоторые подпольщики и понимали будущее России. Вот почему на допросе в КГБ 16 марта 1967 года один из членов ВСХСОН, Владимир Веретёнов, заявит: «Государственный строй будущего общества мыслился как конституционная монархия [но в начале] без монарха…» [vii].

 

 

 

*   *   *

 

            Критики Программы ВСХСОН называли её недостатком – отсутствие позиции по национальному вопросу. Действительно, эта тема в Программе почти не освещена. Но такое «упущение» имеет весьма простое объяснение: в начале шестидесятых годов, когда создавалась Программа ВСХСОН, проблема национал-сепаратизма ещё не была столь актуальной для Советского Союза, какой она стала через полтора-два десятилетия, а тем более четверть века спустя – во второй половине 1980-х (а ведь в руки критиков Программа ВСХСОН как раз и попала только через полтора-два десятка лет после её написания).  

В целом для советского общества начала шестидесятых – как для центра, так и для окраин страны – националистические настроения характерны не были. Исключение составляли лишь нескольких регионов (Прибалтика, Западная Украина, Закавказье), но и там это явление носило ограниченный характер. 

Это не означает, что в социал-христианском подполье вовсе не интересовались национальным вопросом или упускали из виду обстановку в национальных окраинах. Напротив, сохранившиеся и дошедшие до исследователей документы ясно показывают, что ВСХСОН уделял внимание и этой проблеме. Так, например, в материалах КГБ имеется упоминание о том, что в феврале 1966 года член ВСХСОН Владислав Козичев, выезжая по работе в командировку в Эстонию, в числе прочих заданий, получил от своего командира, Владимира Ивойлова, задание подготовить статью об отношении эстонцев к русским. Предполагалось, что этот материал будет опубликован в печатном органе ВСХСОН[viii]. Среди членов и кандидатов ВСХСОН были как выходцы из Прибалтики – Юлионас Иовайша и Альфонасас Брузга, так и с Западной Украины – братья Владимир и Николай Мицко. А один из руководителей организации, Михаил Садо, многократно, начиная с конца 1950-х годов, бывал в Закавказье, хорошо знал этот регион, обстановку и настроения в Грузии и Армении.

Но в реалиях с национал-сепаратистскими настроениями социал-христиане столкнутся позднее, только попав за ворота тюрем и лагерей, где немногочисленные в ту пору носители этих настроений и были сконцентрированы усилиями КГБ. Впрочем, и за колючей проволокой национализм в 1960-е годы имел порою весьма своеобразные формы: как свидетельствует Евгений Вагин, в мордовских лагерях в то время случалось, например, встречать русских парней, посаженных за молдавский или латышский национализм.[ix]

Болевая точка национального вопроса в те годы заключалась вовсе не в национализме и сепаратизме, а в проводимой КПСС агрессивной интернационалистической политике, которая, конечно, обрушивалась на все подъярёмные народы, но своим остриём была направлена на титульную нацию России. И в этом отношении написанный И.В. Огурцовым документ целиком отвечал вызовам времени и опережал их. Сравнивая его с другими программными документами оппозиции, созданными в конце шестидесятых –  начале семидесятых годов – «Меморандумом» академика Сахарова (1968), Программой «Демократов России, Украины и Прибалтики» (1969), «Письмом к вождям Советского Союза» Солженицына (1973), – профессор Джон Дэнлоп говорил о преимуществе Программы ВСХСОН: «Ей удалось избежать главной ошибки Сахарова и “демократов” – общего некритического приложения западных либеральных моделей к собственно русским проблемам» [x].

Принципиальная новизна Программы ВСХСОН состояла, в частности, и в том, что она предлагала путь в христианской перспективе, следуя национальной традиции.

 

 

*   *   *

 

Известный диссидент Владимир Николаевич Осипов в своей первой статье о ВСХСОН – «Бердяевский кружок в Ленинграде» (1972 г.) – утверждал, что идейные взгляды членов этой организации сформировались под влиянием воззрений русских религиозных философов, прежде всего Николая Александровича Бердяева (1874-1948). Вслед за В.Н. Осиповым это утверждение перекочевало на страницы работ многих других авторов. Но версия о бердяевском происхождении идейной основы ВСХСОН – ошибочна. Дело в том, что в период зарождения организации её основатели ещё не были знакомы с трудами Бердяева.

С сочинениями И.А. Ильина, Н.А. Бердяева и других неугодных коммунистическому режиму философов социал-христиане познакомились позднее, когда подпольная организация уже существовала. А активное изучение и распространение запрещённых в СССР трудов эмигрантских и иностранных авторов стало возможным лишь после того, как подпольщикам удалось наладить тайные каналы связи с Русским Зарубежьем: оттуда ВСХСОН и получил бóльшую часть запрещённой  литературы.  

Знакомство с этой литературой потрясло молодых патриотов. Они были поражены удивительной близостью некоторых  программных установок ВСХСОН и взглядов русских белоэмигрантских мыслителей. Но в СССР всё, что связано с Белым движением и эмиграцией, находилось за семью печатями, поэтому ко многим идеям своих предшественников по антикоммунистической борьбе социал-христиане пришли совершенно самостоятельно. А неизвестные им до той поры труды русских философов, воспоминания участников антибольшевистской борьбы как бы перекинули мост преемственности между старым и новым поколениями антикоммунистов, утвердили подпольщиков в избранном ими пути, позволили осознать себя в качестве преемников русской христианской и патриотической традиции. 

Впрочем, среди социал-христиан восприятие эмигрантской философской и политической литературы отнюдь не было безоглядно-восторженным. Вот, например, что писал Евгений Вагин о трудах Бердяева:

«Н. Бердяев представлял для нас интерес прежде всего как историк «русской идеи». Его работы «Русская религиозная идея» (в сборнике «Проблемы русского религиозного сознания» 1924 года), «О характере русской религиозной мысли 19-го века» (в журнале «Современные записки» 1930 года), книги о Хомякове, Достоевском, К. Леонтьеве и, конечно, особенно «Русская идея» (1946) знакомили с богатым разнообразием проблем русской духовной истории. Многие впервые из сочинений Бердяева узнавали о существовании таких русских мыслителей, как Н. Фёдоров, Ф. Бухарев, Несмелов. Всеми нами безусловно принимался бердяевский тезис о преобладающем религиозном характере русской мысли вообще. Но протест  недоумение вызывали утверждения филосоветского свойства в конце «Русской идеи». В книге его «Истоки и смысл русского коммунизма» абсолютно неприемлемым для нас был тезис о «русских корнях» коммунизма. Отсюда началось разочарование в Бердяеве и постепенный отход от него.

Но и до сих пор для многих из нас сохраняют всё своё значение лучшие, самые глубокие и блестящие книги Н. Бердяева – «Новое Средневековье» и «Философия неравенства» [xi].

Гораздо ближе Бердяева к мировоззрению социал-христиан стоял другой русский эмигрантский философ – уже упомянутый выше Иван Александрович Ильин.  Действительно, читая Программу ВСХСОН, нельзя не уловить созвучия многих её основополагающих положений с теми идеями, которые в своё время высказывал этот крупнейший идеолог Русского Белого движения. Христианская мировоззренческая основа, идеи социальности, вооружённого сопротивления тирании, бескомпромиссная антикоммунистическая позиция (какой как раз и не было у Бердяева) – всё это роднило написанную И.В. Огурцовым Программу с работами И.А. Ильина.

Важнейший объединяющий момент во взглядах И.А. Ильина и И.В. Огурцова – убеждённость в исторической обречённости и грядущем крахе коммунистической системы. Независимо друг от друга оба русских мыслителя сумели научно обосновать неизбежность обвала советской тоталитарной системы, с точностью предсказать многие детали этого процесса и в этой связи определить – каждый по-своему – задачи национального антикоммунистического движения (см., например, цикл статей И.А. Ильина «Наши задачи»).

Несомненно, Игорю Огурцову в этом отношении было несоизмеримо сложнее, ведь, в отличие от Ивана Ильина, ему пришлось работать в условиях подполья, в идейно враждебном окружении, полном отрыве от традиции и своих предшественников по борьбе. «Надо знать, надо понимать степень марксистской «загазованности» мозгов моего поколения, чтобы в полной мере оценить подвиг мышления Игоря Огурцова», – напишет член ВСХСОН Леонид Бородин [xii].

И.А. Ильин писал «Наши задачи» в начале 1950-х, а И.В. Огурцов создавал Программу ВСХСОН лишь десятилетие спустя. А потому предвидения обоих мыслителей, без сомнения, можно признать гениальными, ведь не только в пятидесятые–шестидесятые  годы, но даже и в начале 1980-х крупнейшие аналитики ЦРУ и администрация президента США, обладавшие всесторонней информацией о положении дел в Советском Союзе, не предвидели падения коммунистической сверхдержавы, считая, что «СССР силён, как никогда, «находится на марше» и продолжает успешную экспансию в мире (Куба, Ливия, Ангола, Ирак, Сирия, Эфиопия, Сомали и т.д.)» [xiii].

Можно заметить схожесть подходов этих двух мыслителей и к вопросу возрождения российской монархии. Будучи сам убеждённым монархистом, Ильин предостерегал от поспешного и насильственного восстановления в России монархической формы правления, считая, что её возрождение – процесс длительный, что народу «монархию нужно заслужить». Такое понимание этого вопроса присуще и создателю Программы ВСХСОН.

При этом – что кажется невероятным – в период написания Программы Игорь Огурцов не был знаком с трудами И.А. Ильина. Более того, и в дальнейшие годы подпольной работы абсолютное большинство сочинений Ильина, в том числе такие ценнейшие работы как «Крах социализма», «Наши задачи», «О сопротивлении злу силою» – осталось для социал-христиан недоступными.

Евгений Вагин засвидетельствовал: «Обязательным для членов организации и желательным для более широкого круга наших единомышленников считалось чтение и изучение книги И.А. Ильина «Путь духовного обновления». (У нас было второе, мюнхенское издание 1962 года, с которого было сделано несколько фотокопий)… Можно сказать, что мы учились у автора «Пути духовного обновления» правильному пониманию патриотизма и национализма… Наша позиция по этому вопросу сформировалась в значительной степени под влиянием И. Ильина, к которому, помимо всего прочего, нас привлёк и его столь явно выраженный и «научно обоснованный» антикоммунизм… Мы знали о существовании и другой книги И.А. Ильина, название которой очень интриговало, – «О сопротивлении злу силой», но достать её нам не смогли даже наши друзья-иностранцы…» [xiv]

Таким образом, Программа ВСХСОН, будучи совершенно оригинальной работой – это впоследствии подтвердят и изучавшие её советские научные эксперты, – стала органическим продолжением и дальнейшим развитием русской социально-философской мысли, заложенной национальными мыслителями ещё в дореволюционной России и продолжившей формирование в Белой эмиграции.

 

[i]  Бородин Л.И. Без выбора. С. 188.

[ii]  Там же, С. 446.

[iii]  Джейн Эллис. Русская Православная церковь. Согласие и инакомыслие. – [Б. м.: б. и.], 1990. С. 15-16.

[iv] Ильин И.А. Собрание сочинений: Статьи. Лекции. Выступления. Рецензии (1906–1954). – М.: Русская книга, 2001. С. 419–420.

[v]  Бородин Л.И. Без выбора. С. 463.

[vi] Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа. Программа, суд, в тюрьмах и лагерях. – Париж: YMKA-PRESS, 1975, С. 19.

[vii] Обвинительное заключение по уголовному делу № 32 по обвинению Платонова В.М., Иванова Н.В., Устиновича С.С. и других – всего 17 человек в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 70 ч.I. и 72 УК РСФСР, а Константинова С.В. также по ст. 218 ч. I. УК РСФСР, С. 131. 

[viii]  Там же, С. 65.

[ix]  Вагин Е. Прозрения и подозрения («Последняя ступень» Вл. Солоухина) // Вече. – 1998. – № 62. – С.74.

[x]  Двадцать лет спустя // Вече. – 1984. – № 13. – С. 162. 

[xi]  Вагин Е. Бердяевский соблазн // Наш современник. – 1992. – № 4. – С. 175.

[xii]  Бородин Л.И. Без выбора. С. 72.

[xiii]  Любимов М.П. Шпионы, которых я люблю и ненавижу. М., 1998. С. 94.

[xiv]  Вагин Е. Бердяевский соблазн. С. 177.

Категория: Книги | Добавил: Elena17 (21.11.2015)
Просмотров: 667 | Рейтинг: 0.0/0