Часть I. Определения: нация, политический и этнический национализм

«Из переполненной господним гневом чаши

Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.

Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! —

Славянский мир, сомкнись тесней...

Единство, - возвестил оракул наших дней, -

Быть может спаяно железом лишь и кровью...

Но мы попробуем спаять его любовью, -

А там увидим, что прочней...»         (Ф.И. Тютчев) [1]

1.      Этнос, нация, политическая нация

Сейчас нет понятий более запутанных, намеренно извращаемых, чем нация и национализм. Путаница зачастую вносится намеренно, в интересах политиков. Поэтому чёткость в понятийном аппарате сегодня актуальна как никогда.    

Смешение понятий можно объяснить не только безграмотностью политиков и публицистов или их недобросовестностью, продиктованной личными интересами, но и неоднозначностью при переводе исходных греческих и латинских терминов на английский и русский язык. Например, термин «нация» эквивалентен латинскому natio - племя, народ или английским nation, nationality, people, которые переводятся как народ, нация, племя, народность, национальность, люди, государство, страна и т.д.

Наиболее часто проявляется смешение двух понятий нации – политической нации (исторически сложившаяся политическая общность граждан определенного государства) и нации, как этнической общности.

В ряде случаев под словом «нация» понимается этническое единство (немецкая формула: «где германцы – там и Германия»), в других - единство политического (гражданского) характера (французская формула: «где Франция – там французы»).

Философ Н. Бердяев утверждал, что «все попытки рационального определения национальности <в этническом смысле> ведут к неудачам.… Ни раса, ни территория, ни язык, ни религия не являются признаками, определяющими национальность, хотя все они играют ту или иную роль в её определении. Национальность - сложное историческое образование, она формируется в результате кровного смешения рас и племён, многих перераспределений земель, с которыми она связывает свою судьбу, и духовно-культурного процесса, созидающего её неповторимый духовный лик»[2].

Изменение смысла термина «нация» с течением времени отражает социальные, политические и экономические перемены в обществе.

В современной политологии и этнографии сложилось два основных подхода к определению нации – этническая общность или политическая общность всех граждан, проживающих на территории государства. В России, в отличие от Запада, в значительной степени сохранился советский взгляд на нацию, как на этническую общность, высшую форму существования этноса, которая достигается в ходе его исторического развития: «Нация -  общность людей, исторически сложившаяся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, языка, некоторых особенностей культуры и характера»[3].

На Западе понятие термина «нация» претерпело большие изменения от первоначального значения «род», «племя», «происхождение»[4] до политической общности граждан государства индустриальной эпохи. В настоящее время в западной науке термин «нация», как правило,  связывается не с этнической, а с  политической общностью[5].

«<Нация -> сообщество людей, состоящая из одной или более национальностей с собственной территорией  и правительством»[6]

«Нация - большая территория, контролируемая собственным правительством»[7]

«Нация - граждане, которые живут в одном государстве»[8]

В международном праве термин «нация» является синонимом «политической нации» и «национального государства»[9]. Один из примеров тому Организация Объединенных Наций, членами которой являются 193 национальных государства.

В современной России термин «нация» применяется для описания как этнической, так и политической общности людей, причём термины часто используются неправомерно или взаимозаменяются[10].

Из-за неоднозначности терминов спор о том, что такое Россия - мононациональное государство русских или многонациональный народ», в состав которого входят более 200 различных наций (этносов)[11], носит схоластический характер. В первом и во втором варианте под национальным государством понимается не этническая, а политическая общность всех граждан, проживающих на территории России. И при определении исторически сложившейся общности людей, имеющих гражданство России как политической нации, нет покушения на права, самобытность и устойчивость иной общность людей (этническая нация).

Наиболее часто неправомерно ставят знак равенства между понятиями «этнос», «нация» и «политическая нация». Ни одно из этих понятий не имеет однозначного и общепринятого научного определения.

«<Эллины это> наше кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни».

Геродот. Древнегреческий историк[12]

«… этнос - коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов. Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени. Нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным нам случаям. Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда - нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особью: «Мы такие-то, а все прочие другие».

Л. Гумилёв[13]

Обычно в определение понятия «этноса» и «нации» входят признаки общности. Так, этнос определяется как исторически сложившаяся устойчивая общность людей, на основе следующих признаков: расовая (кровная) общность, единый язык, быт, культура, религия и т.д.

 Нация в марксизме определяется как «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры»[14]. Однако данные определения не являются строгими, ибо перечисленные признаки не являются «необходимыми и достаточными».

Под данное определение не подпадают, например, происходящие от древних германцев немцы. Немецкая (германская) нация не имеет территориальной общности - она разбросана по нескольким странам (немцы составляют 92 %  населения Германии, 88,6 % -  Австрии и 15% - США). Возникают проблемы и с религиозной общностью немцев:  в ФРГ число католиков составляет 32,4 %, лютеран — 32,0 %, атеистов – 31%, мусульман – более 5 %.[15] Тем не менее, немцы существуют и как устойчивая этническая общность и как политическая нация государства ФРГ – немецкий народ. Немецкий термин «Deutschtum» означает не только германскую общность, национальную самобытность, принадлежность к немецким этническим группам (в т.ч. в зарубежных странах), но и принадлежность к немецкому народу как к политической общности, сформировавшейся на базе многочисленных племён (баварцы, франки, саксы, готы, швабы и другие), исторически заселившие территорию нынешней Германии[16].

У политической нации на первый план выходят те аспекты, которые обеспечивают политическую общность: общность территории и исторической судьбы, надэтничность, синтез этнических и иноэтнических компонентов. Элементы этнической идентификации (язык, быт и пр.) отходят на второй план. Политическая нация – это не теоретическое построение, она существует как общность даже в таких многоэтничских странах как Пакистан (пять основных этно-лингвистических групп) или Индонезия (более 300 этносов), Филиппины (около 1000 этносов).

Такова ситуация с американцами - народом, который не имеет общего расового  происхождения, менталитета и  культуры. Только языковая общность роднит американцев, но она также является общей с британцами и другими англоязычными народами. Кроме того, один язык не является достаточным признаком для национальной идентификации. Остаётся только общность государственной принадлежности и территории. Поэтому нельзя говорить об американской нации как об этнической общности, но никто  не сомневается, что существует политическая общность: политическая нация – американцы.

Особая ситуация с евреями и цыганами  - они не имеют общности территории, языка,  исторической судьбы, экономики. Тем не менее, и евреи, и цыгане осознают себя отдельными  этническими общностями (нациями) и эффективно поддерживают свою национальную идентичность, столетиями не ассимилируясь с другими народами.

В мире существуют идеологии, которые отказываются признавать этническую сложность политических наций или даже сам факт существования политической нации. Так, например, традиционный ислам заменяет общегосударственную общность – политическую нацию - исламским сообществом,  объединённым общей религии (т.н. умма).

Подобных взглядов придерживаются и ряд русских националистов, считающих, что «понятие нации и национализма в западной традиции <политической нации> являются действенным инструментом исследования общественной жизни Западного мира. Однако в других регионах оно неприменимо»[17], т. е. отрицается сам факт существования политической  нации в России.

Д. Дидро,  в своей «Энциклопедии» определял «нацию» как значительное число людей, живущих на определенной территории и управляемых одним правительством. Термин «политическая нация» в его современном смысле возникло в Европе в связи с уничтожением Реформацией в XVI веке существовавшего механизма самоидентификации общности на основе подданства коронованному церковью монарху. Католическая церковь, которая традиционно формировала политические и идеологические догмы, перестала играть определяющую роль в формировании власти. Возникла потребность в новом механизме идентификации проживающих в государстве людей вместо традиционной средневековой общности подданных монарха.

Новый принцип идентификации – лояльность государству означал формирование «политической нации» вместо общности «подданных». «В мировой политике начинается процесс формирования нового государственного и общественного устройства - национальных государств, связанный как с распадом старых империй, так и с появлением и становлением основного субъекта национальных государств - национальной буржуазии»[18]. Появление «политических наций» и «национальных государств» ознаменовало конец политического господства католической церкви и выход на арену новых социально-политических сил[19].

Успех в строительстве национального государства, как правило, связан со своевременным переходом от этнонационализма к формированию политической нации. Например, зарождающийся XVII веке французский политический национализм внешне выглядел как этнонационализм французов. Отец французской государственности кардинал Ришелье  говорил именно о французской нации, о единении и благополучии французов, игнорируя тот факт, что во Франции существуют бретонцы, оккитанцы, гасконцы, цыгане, не говоря уже о еврейских ростовщиках, итальянских купцах и немцах в Эльзасе-Лотарингии. Этнические французы на вверенной ему территории были безусловным большинством, поэтому объединять страну имело смысл именно под их знаменем. Древний, как само человечество, инстинкт - кто сильнее, тот и главный.

Разница между политическим национализмом и этнонационализмом заключается в уровне толерантности. Политический национализм не делает различия в правах и обязанностях между этносами. Кардинал Ришелье говорил о «французах», фактически не делая различий между бретонцами, гасконцами и немцами. Знаменательно, что умирая Ришелье совершенно сознательно передал дело создания французской политической нации австрийской испанке Анне Австрийской и этническому итальянцу кардиналу Мазарини. Он не ошибся – они действительно продолжили строить Францию как национальное в политическом смысле государство. Широко известные негативные оценки Ришелье и Мазарини в романах Дюма не соответствуют их действительной роли в истории.

К окончательному формированию политической нации в её современном понимании привела Французская революция, которая ввела новый принцип единства жителей государства  - гражданство. Именно на основе гражданства были сформированы политические субъекты общности – «политические нации»[20].

Создание общности «политическая нация» создавало предпосылки для решения ряда важнейших политических, экономических и социальных задач. Она обеспечила новый механизм лояльности населения государству и провозглашала легитимизацию власти снизу за счёт создания демократических институтов как основы отношений государства и граждан. Была создана форма государственной самоидентификации населения, устойчивая в условиях внутренних и международных конфликтов. Провозглашённый принцип равенства всех граждан перед законом ликвидировал в обществе сословные, этнические, социальные перегородки, формально создал всем гражданам государства потенциальные возможности для вертикальной социальной мобильности, обеспечивая базу для построения социально – ориентированного общества и для развития национальной экономики.

Этническая принадлежность граждан при определении политической нации не имеет решающего значения. Она, в идеале, должна остаться сферой частной дополнительной самоидентификации гражданина. При этом принадлежность к нации в этническом смысле может отличаться от принадлежности к политической нации. Так, например, родившийся в Германии бывший Государственный секретарь США Г. Киссинджер имеет этническое еврейское происхождение, но принадлежит к американской политической нации. Этнический венгр Н. Саркози – бывший Президент Французской республики,  лидер французской политической нации. Этническая полька Мария Склодовская-Кюри родилась в российской часть Польши и имела российское гражданство, выйдя замуж за Пьера Кюри, она потеряла российское гражданство  и  получила гражданство Франции, т.е. стала принадлежать к французской политической нации.

В современном мире существуют два основных юридических пути предоставления гражданства, т.е. оформления принадлежности к политической нации. В соответствии с первым, лицо, родившееся на территории государства, автоматически становится гражданином этого государства согласно месту рождения («право почвы»). Согласно второму, гражданином становится лицо, родившееся от гражданина или гражданки государства - лиц, уже имеющих гражданство («право крови»). Иногда приобретение гражданства по праву крови именуется приобретением гражданства по происхождению, а по праву почвы – по рождению. Существуют ещё два пути получения права на гражданство:  проживании в стране в течение определенного времени и право, основанное на брачных узах.

Исторически первым был принцип «права крови», закреплённый ещё в римском праве - только лицо, рождённое гражданами, обладало всем набором гражданских и политических прав. В феодальную эпоху рождение на территории, подвластной конкретному суверену, приводило к установлению подданства. Отсюда и возникло «право почвы», которое доминировало в Европе до конца XVIII в. Принцип получил распространение в государствах со значительными процессами смешения различных групп населения, заселявшего ту или иную территорию (например, Франция с её романо-кельтско-германским населением). «Право крови» было снова введено во Франции в Кодексе Наполеона  1804 г.

Гипертрофированное развитие принцип «права крови» получил в XX веке в националистической идеологии ряда государств. При этом принцип «права почвы» отрицается как не имеющий значения. Так, законы третьего рейха «Закон о гражданстве Рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести» утверждают ненужность и пагубность принципа почвы для национальных приоритетов общества[21].

2.      Разные подходы к интеграции в политическую нацию – «мултикультурализм» и «плавильный котёл»

На Западе существует два стратегических подхода к интеграции населения в политическую нацию: принцип мультикультурности[22] - и принцип «плавильного котла»[23] («салатницы»)[24].

Первый, на который сделала ставку современная Европа, отрицает интеграцию через ассимиляцию и предполагает, что нации должны сохранять своеобразие, жить рядом, но не смешиваться. Он абсолютизирует право меньшинства на этнические отличия и этническую идентичность и при этом не уравновешивает это право обязанностями по отношению к коренному населению и обществу в целом. Второй, принятый в США, требует унификации всех в национальном «плавильном котле» на базе общего языка, общего образования, общей культуры и общей деятельности[25].

Однако обе концепции оказалась неработоспособными в современных условиях глобализации, породившей мощные миграционные потоки людей с разной этнической, конфессиональной и культурной идентификацией, которые часто отказываются не только ассимилироваться и адаптироваться, но и оказывают агрессивное давление на традиции и привычный жизненный уклад населения страны пребывания. В результате граждане ряда европейских стран уже всерьёз опасаются утраты национально - государственной идентичности.

Ответная реакция коренного населения на такую модель поведения мигрантов – радикальный национализм, рост ксенофобии, недовольство властью и попытки самостоятельно защитить свои интересы от агрессивных «приезжих». Следствием процессов мультикультурности в Европе стало усиление политического влияния радикальных националистов, требующих ввести принуждение к ассимиляции  и резко сократить  миграцию.

Реально, вопреки лозунгам, в Европе практика мультикультурности способствует именно расколу общества, создавая отделённые друг от друга сообщества, сконцентрированные на базе различных «культур». Даже мигранты, которые считали традиции и культуру собственной страны удушающими и бежали, чтобы уйти из-под их влияния, в новой стране вынуждены находиться в поле «родных традиций».

Очевидно, что управляющие элиты запустили процесс интенсивной иммиграции не только из экономических соображений (возможности привлечения дешёвой рабочей силы), но и с целью  раскола общества (принцип «разделяй и властвуй») для лучшего управления им и подавления[26]. Однако процесс вышел из-под контроля и социальный, экономический и политический раскол угрожающе нарастает.   

Аналогичная проблема возникла и с политикой «плавильного котла» в США - он не справляется с возложенной на него задачей. Слишком разнородно общество и слишком велик поток иммигрантов - в 2007 г. США каждый восьмой житель являлся иммигрантом. Приток испаноязычных соседей в США сегодня достиг такого масштаба, что страна перестаёт быть англоязычной - в 2005 г. по-английски дома разговаривали 81% населения, по-испански - 12%, по-китайски - 0,9%[27]. Задача переплавить все нации в новую расу американцев, которые «оставив все свои древние предрассудки и привычки, получает новые от нового образа жизни»[28] оказалась гораздо сложнее, чем предполагалась.  

Основная проблема при попытках реализации обоих проектов – обострение отношений не желающих или не могущих ассимилироваться мигрантов с коренными гражданами.  В результате «толерант­ность» и «мульти­куль­ту­ра­лизм» в европейском исполнении работают не на интеграцию иностранцев или тем более на их ассимиляцию (как в прошлые века), а на сегрегацию…»[29].

Необходимо отметить, что интеграционные процессы идут очень сложно и внутри коренного населения стран Объединённой Европы. Так по данным социологических опросов в Великобритания только от 4 до 11%  молодежи в возрасте от 18 до 24 лет признают свою общеевропейскую идентичность, в Чехии - 9%, в Германии - 45- 49%, в Испании 32-37%, в Словакии - 11%[30].

Это не удивительно. В конце 80-х в Восточной Европе прошла волна реформирования государств Восточного блока, в ходе которой многие лидеры использовали националистическую риторику, в том числе и радикальную, но закончилось это разрушением довольно благополучных государств, к потере рядом государств суверенитета. Об этом говорит признание В. Клауса, Президента Чехии - карликовой страны, получившейся в результате раскола Чехословакии под давлением чешских этнических националистов: «Чешская Республика перестала быть суверенным государством, и это изменение делает легитимной ... борьбу той части населения, для которой наше национальное и государственное существование небезразлично и которая не хочет принять этот результат»[31]. Но признание запоздало – чехи потеряли не только свою национальную идентичность, но и большую часть суверенитета и, по словам В. Клауса, быстро растворяются в ЕС «как сахар в кофе»[32]. Для сохранения суверенитета надо было думать о создании общей политической нации страны, о сохранении союза существовавших вместе много лет народов, а не о разделении чехов и словаков из-за конфликта  национальных элит[33].

Распаду политической общности «советский народ» способствовал радикальный этнический национализм, раскрученный не без помощи внешних сил  в начале 90-х годов[34].

И сегодня в Прибалтике власть ведёт откровенную шовинистическую политику, ориентируясь на создание моноэтнических государств, вытесняя из страны или насильственно ассимилируя русских, поляков, евреев и др. Внедрение принципа, что «прибалт» – это национальный герой, даже если он фашист, повинный в убийстве мирных жителей, а все «чужаки» - это враги, не может являться базой для создания политической нации, тем более, что доля «некоренного» населения составляет в Литве составляет 18%,  в Эстонии – 32,7% и  в Латвии -  41,8%[35].

То, что происходит в Эстонии, и происходит уже достаточно давно, надо называть своим именем: это расизм и ксенофобия, граничащие с фашистской идеологией.

Дмитрий Рогозин[36].

Во имя решения своих геополитических задач Запад потворствует радикальному  национализму властей вновь образованных прибалтийских государств[37], который по предельно ослабляет страну, отдавая её под полный контроль Запада.

3.      Этнический национализм

Что же такое национализм? Понятие «национализм»  часто опирается на чувства и эмоции  - одно из определений: «национализм - любовь к своему народу». Определение некорректно, ибо термин «народ» неоднозначен и националисты под своим народом подразумевают, как правило, «свой этнос», а не народ как надэтническую, политическую общность (граждан определённой страны). Многие националисты вкладывают в понятии нации «общее кровно-родственное происхождение» и считают «одной из важнейших задач восстановление биологического качества и охрану генетической чистоты Русской Нации»[38]. Этническая принадлежность здесь - изначально данное и неизменное объединение людей «по крови», постоянная  характеристика, получаемая человеком при рождении[39].

Но проследить кровно – родственные связи можно только в небольших сообществах и за небольшой период времени. Попробуйте определить кровно – родственные связи в России, где более 200 национальностей живут вместе в течение многих сотен лет.

Другие определения нации через «национальный дух», «национальное сознание», «национальный характер», «общность судьбы», «союз одинаково мыслящих людей», «проявление инстинкта самосохранения нации», «высшая ценность и формы общности» и т.д. также создают неопределённость понятия и массу возможностей для политических спекуляций.

Одни понимают термин «национализм» в позитивном смысле как массовое бытовое чувство принадлежности к своему народу, как идеологическую основу национального государства. Другие считают национализм экстремистским движением, отождествляя его с шовинизмом (превосходство своего народа над другими и враждебность к чужим). Таким образом, термин используется  в двух разных смыслах - этническом и политическом. В результате, оценка национализма в обществе крайне запутана  от «это возвеличивание одной нации за счёт ущемления прав других, позорнейшее явление в истории человечества» до «выше национализма только Бог[40]».

«Национализм - превращение живого народного самосознания в отвлеченный принцип, утверждающий "национальное" как безусловную противоположность «универсального», и «свое родное» - как безусловную противоположность «чужеземного»... Как отвлеченный принцип, национализм основан на ложном разделении того, что в действительности неразрывно соединено. Все, что производилось ценного в истории, имело всегда троякий характер: 1) личный, 2) национальный и 3) универсальный. Всякое историческое творчество коренится в личных силах и дарованиях, обусловливается национальной средой и приводит к результатам всечеловеческого значения. Так, еврейская библия, индийский буддизм, греческая философия, римское право, арабское мусульманство… – создавали всеобщее из личного через национальное…  Поэтому национализм, как исключительное утверждение одного из них в ущерб двум другим, есть воззрение прежде  всего  антиисторическое. С другой стороны, обособление каждого народа в смысле отрицательном, то есть его отчуждение от всех других и замкнутость в себе, будучи делом безнравственным, по существу (как отрицание альтруизма и человеческой солидарности), является, при современном прогрессе внешней культуры, физической невозможностью».

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1897 г.[41]

В результате национализм отличается многообразием течений, многие из которых противоречат друг другу, а сам термин «национализм» многозначен, означает разные подходы[42]:

1.      Любовь к общей земле, расе, языку и исторической культуре.

2.      Стремление к политической независимости, безопасности нации, её престижу.

3.      Мистическую преданность туманному, иногда сверхъестественному социальному организму, который известен как нация и народ.

4.      Догму о том, что индивидуумы живут исключительно для нации, которая есть цель в самой себе.

5.      Доктрину, что данная нация является или должна быть господствующей среди других наций.

Этнический национализм при принятии решений делает акцент на чувствах и интуиции, а не на разуме; на исторической традиции, а не на рациональном историческом  анализе; на расовой разнице между этносами, а не на их общих стремлениях[43].

Этнический национализм не является злом сам по себе. Все мы принадлежим к определённой этнической общности, отличной от других общностей. Чувство национального единства объединяет людей для решения внутренних и внешних задач. Но существует различие между этническим национализмом и радикальным этнонационализмом.

Основополагающим принципом этнического национализма является тезис о ценности собственной нации, как высшей формы общественного единства, в том числе в её первичности в государствообразующем процессе.