Из неопубликованного расширенного издания книги "Трагедия Русской Церкви. 1917-1953 гг."

Всех исследователей деятельности Сталина поражает его крайняя беспринципность, готовность менять идейную позицию на прямо противоположную, если это диктовалось обстоятельствами борьбы за укрепление личной власти. В то же время неизменной доминантой его политики являлось возбуждение в народе духа ненависти, натравливание одних слоев населения на другие, насаждение картины мира, в которой все пронизано коварными заговорами и кровавой жестокостью. Сталин, по существу, внушал народу, что весь мир – это "преисподняя", где все основано на беспощадной борьбе всех со всеми, на циничном эгоизме, не имеющем внутренних ограничений: эгоизме индивидов, партий, классов, наций, корпораций, блоков, лагерей. Можно, таким образом, сказать, что сущность сталинизма – это война. Прав всегда оказывается тот, кто сильнее. Но "сила" такого рода включает в себя и полную свободу от убеждений, от принципов, от обязательств, от моральных ограничений. Именно в этом – огромная "сила" Сталина, корень его "побед и достижений". Ни один из его противников или соперников такой полнотой внутренней "свободы", свободы для зла – не обладал.
Сила – тот идол, которым преисподняя соблазняет человека, и опустошенная грехом человеческая душа, не знающая Силы Божией, рабски влечется вслед этому соблазну, губя себя и сея гибель вокруг. В рамках такого химерического сознания представлялось совершенно естественным, что свой собственный эгоизм (личный, национальный и т.п.), подразумеваемый и оправданный общей картиной мироустройства, должен откровенно и безудержно восхваляться как возвышенное и благородное следование каким-нибудь идеалам: психология, в высшей степени характерная для уголовных сообществ.

А. Авторханов обобщает свои исследования феномена сталинизма в таких словах:
"Он решил занять место официально изгнанного христианского Бога, чтобы вся страна молилась отныне ему одному. В церковь ходят только верующие, но в церковь Сталина ходили все, и никто не верил ни в какой коммунизм, в первую очередь – сам глава этой церкви. Именно поэтому "молитвы" паствы были гиперболические по формулам, напыщенные по тону и насквозь фальшивые по существу" (Загадка смерти Сталина. Франкфурт/Майн, 1976, с. 280).

Отношение Сталина к русскому народу и Церкви характеризуется теми же чертами криминально-циничного эгоизма, как и его отношение ко всем остальным реальностям бытия. Лживая националистическая демагогия, насаждавшаяся Сталиным, нанесла тяжкий нравственный ущерб именно здоровому и естественному проявлению русского (да и не только русского) национального сознания и чувства. Действительное возвращение к народным корням произошло во время великих испытаний Отечественной войны; сталинская же мифология привела к возобновлению процесса национального распада, потери национального лица и неповторимой живой самобытности народного духа. И насаждавшаяся Сталиным после войны стилизация жизни под "русизм" и даже "византизм" только способствовала углублению внутренней опустошенности народной души.

Какую же роль в своих планах уготовал Сталин Русской Православной Церкви?

Вернувшийся после войны из эмиграции архиепископ Антоний (Марченко) получил "возможность" (несомненно, выполняя прямое задание) опубликовать такое, например, программное заявление:
"Наша родная церковная жизнь... выполняет не только свою внутреннюю, идейную миссию по религиозно-нравственному воспитанию нашего народа, но и, что важнее всего, выявляет свое всемирно-историческое призвание, объединяя весь православный мир и все славянские народы под одним общим церковно-национальным лозунгом великой и неумирающей Кирилло-Мефодиевской идеи. 'Москва - третий Рим' остается по-прежнему символом всемирной собирательной идеи, в противовес папству, с его стремлением к духовному самодержавию, епископским аристократизмом и маниакальными мечтами о земном владычестве. Посещение Москвы Восточными Патриархами, посещение Святой Земли Святейшим Патриархом Алексием, приезд в Москву делегации от Православной Чешской Церкви и, в результате, назначение туда русского православного Экзарха говорит об исключительном оживлении в лоне Православной Вселенской Кафолической Церкви, под фактическим водительством Русского Православия: 'Москва - третий Рим, а четвертому не бывать', как говорили наши предки, во времена Иоанна III..." (Журнал Московской Патриархии 1946, № 9, сс. 54-57).

Приведем обобщающий вывод крупнейшего зарубежного историка Русской Церкви Иоганна Хризостомоса по поводу Всеправославного Совещания в Москве в июле 1948 г.:
"Московское совещание Православных Церквей должно было продемонстрировать ведущую роль Москвы в мировом Православии. В этом вопросе желания Патриархии и Советского правительства совпадали, и обе стороны придавали исключительное значение проведению этого совещания. Хотя совещание обратилось с посланием к христианам всего мира, однако в центре внимания организаторов совещания находилось мировое православие. Оно должно было показать себя как моральную силу, на которую опирается восточный блок, в противоположность другим церквам в странах свободного мира" (Церковная история России новейшего времени, на немецком яз., 1965-68, т. 3, с. 119).

В Патриаршем послании по поводу празднования 800-летия Москвы в 1947 г. центральное место занимает такое утверждение:
"Москва как воплотившая и сосредоточившая в себе истинное Православие, стала центром этого Православия...
И над нынешней, современной нам Москвой, мы веруем, несомненно веет то же древнее благословение, которое изначально почивало на ней" (Журнал Московской Патриархии. 1947, № 10, с. 1).

Вот чего добивался восседавший в Кремле "сверхчеловек", готовя завоевательные походы в Европу и Азию! "Древнее благословение" над сталинской Москвой, а, значит – это каждому ясно – над ним, Сталиным. "Мы веруем" в это – свидетельствует перед всем миром сам Патриарх...

Приведем еще одно свидетельство – крупного деятеля русской эмиграции Ю.П. Денике, пытающегося выразить сущность сталинского замысла:
"Сейчас призрак коммунизма – это призрак тоталитарной диктатуры и ее армии. И – что наиболее страшно – это меньше всего призрак... То, что я называю "новой идеологической политикой", в первую очередь подчинено задаче подготовки новой войны... Но в то же время это – звено в выполнении грандиозного замысла, над которым веет дух Великого Инквизитора: внушить целому огромному народу, что он живет совсем в другом мире, чем это ему представляется; создать и внушить воображаемую историю, воображаемую картину жизни за пределами Советского Союза и воображаемую картину самой советской действительности..." ("Новый Журнал". Нью-Йорк. 1948, Х1Х, сс. 164-179).

В деле создания такой зловещей и фантастической картины мира руководству Московской патриархии отводилась одна из ключевых ролей. Можно сказать, предельный в современной истории распад сознания и совести был достигнут тогда, когда глобальные замыслы Сталина по расширению сферы своего господства с помощью малых и больших войн (см. "Даты и документы", 1946-1952 гг.) получили идеологическое обоснование в беспрецедентной по размаху миротворческой демагогии.

Поистине апокалиптическим ужасом веет от сталинской "борьбы за мир".
Именно в это страшное и преступное дело сознательной подготовки небывалой всемирной бойни только ради эгоистического самоутверждения одного человека – оказалась втянутой Русская Церковь. Сознательным это дело было, конечно, для самого Сталина, а что касается русских иерархов – ведали они, что творят, или нет – мы судить не можем. Но факт остается фактом: культ личности именно такого человека Московская патриархия поддержала всей мощью своего духовного авторитета! Несомненно, что именно это было конечной целью, ради которой Сталин возвел Церковь из социального небытия (куда он же и вверг ее) – на вершину общественного признания и материального благополучия.

Из множества выступлений церковных иерархов, целенаправленно и с постепенно возраставшим пафосом сотворявших религиозный культ Сталина, приведем, например, такое:
"Благословенного мира, прочного благополучия и истинного спокойствия для труда можно достигнуть не иначе, как путем правды; с делами правды народов незримым, но действенным образом связаны дела Правды Божией... с Правдой Божией связано и стремление современных миролюбивых народов жить в мире и справедливости.
...Мы счастливы, что эту правду осуществляет наш народ под твердым водительством всеми признанного Вождя и вдохновителя миролюбивых народов Иосифа Виссарионовича Сталина..." (Из речи Патриарха Алексия на III Всесоюзной Конференции сторонников мира в Москве в ноябре 1951 года).

Итак, носителем "правды народов", "действенным образом связанной с Правдой Божией", Сталин уже был объявлен. Что ждало бы нас дальше, если бы он, в соответствии с многократными пожеланиями архиереев, прожил еще "долго, долго" и сумел установить свою "правду" на всей земле?.. К счастью, на этот раз Правда Божия судила иначе...

А что можно сказать о таких "художествах":
"Вы упрочили в сердцах трудящихся всего мира евангельские заветы братства, единения и свободы...
Зная твердо, как трудно идти против рожна, уповаем, что в первые же годы второго Вашего семидесятилетия противники истины и справедливости прозрят, придут к Вам и скажут: прав ты, Иосиф премудрый, и справедливы суды твои, научи же нас, как зажить в мире с братьями, сыздавна нами обижаемыми и унижаемыми. Буди, Господи, буди" (Из поздравительной телеграммы Католикоса-Патриарха всей Грузии Каллистрата по поводу 70-летия Сталина. ЖМП. 1950, N 1, с. 5).

Тяжким кощунством звучит постоянное призывание Имени Божьего в подтверждение вопиющего лжесвидетельства в многочисленных речах "златоуста Московской Патриархии" митрополита Николая Ярушевича. Например, такое:
"Тяжкие свинцовые тучи продолжают сгущаться над горизонтом, множатся, ползут, все шире захватывают небосклон. Зловещая черная тень ложится на города и долы, на мирные поля и пастбища. Душен предгрозовой воздух, и все труднее дышать человеку на земле. В третий раз на протяжении жизни одного человеческого поколения зверь войны, еще более жестокий, чем раньше, еще более свирепый, готов вырваться на волю (но кто же в это время выращивал этого "зверя", как не Сталин! – Л.Р.).
Я приехал из той страны, где небо остается свободным и чистым от этих сгустившихся над человечеством туч войны. Спокойна и земля моей Родины, уже залечившая свои раны мирным трудом великой семьи братских народов (миллионы лагерных и ссыльных рабов, более половины населения – крепостные! – Л.Р.).
...С удивлением и восторгом убеждаются народы в том, что империалистическая вакханалия подготовки к войне не отражается ни на спокойствии, ни на развитии моей страны, где все дышит верой в мирное сожительство людей, все направлено к утверждению мира между народами (эпоха массовых депортаций; вся страна – военный лагерь! – Л.Р.).
...В титаническом борении Добра со злом, Света с тьмой, Правды с ложью для христианской Церкви нет вопроса о выборе места: место ее предуказано самой ее основой, смыслом, задачей, целью.
...Правда непобедима (а кто "носитель правды", уже объявлено – Л.Р.). А значит, – непобедимы и мы, ее исповедники, служители, поборники. Сплотим свои ряды и с новой отвагой – вперед!
Благословение Бога будет пребывать с нами в этой священной борьбе!..." (Из речи на Конгрессе народов в защиту мира в Вене в декабре 1952 г.).

Скажут – митрополит Николай не знал правды? Может быть, точнее будет сказать – он не хотел ее знать? Очень уж хотелось оказаться в рядах "непобедимых служителей правды"! Может быть, он сознательно лицемерил, считая это необходимой "платой" за то, чтобы народ мог молиться в открытых храмах? Но речи его производят впечатление почти фанатичной увлеченности. Нельзя не засвидетельствовать здесь же, что церковная память сохранила образ митрополита Николая как человека искреннего и верующего. Тем страшнее разыгравшаяся трагедия христианской личности. Как много еще надо пересмотреть и переосмыслить, чтобы такое стало невозможным...

Следуя своему кумиру и повелителю, ревностно исполняя его задания по "борьбе за мир", Московская патриархия выполняла и свою специфическую функцию, возможно, с большей степенью инициативы и самостоятельности – насаждение духа ненависти и вражды внутри христианского мира.

Самые яростные поношения обрушивались, конечно, на голову Римского Папы:

"Сейчас возглавитель католической Церкви, ослепленный давней злобой к православным и, особенно, к славянам, а среди них – в высшей степени к русским советским людям, этот старый заклятый враг Советского Союза, открыто вошел в мрачный лагерь факельщиков нового пожара. Весь мир знает его, как агента американского империализма.

...Свое антихристианское (! – Л.Р.) лицо во всем его духовном уродстве показал Римский Папа в недавние дни своим декретом об отлучении от Церкви коммунистов и сочувствующих им..." (Из речи митр. Николая на Всесоюзной Конференции сторонников мира в августе 1949 г.).

Орудием "князя тьмы" было объявлено также экуменическое движение – объединение в основном протестантских церквей, но с участием и ряда Церквей православных, свободных от сталинского влияния (Константинопольской, Александрийской, Иерусалимской, Элладской). Официальный "специалист" Московской патриархии по экуменизму протоиерей Г. Разумовский в своем докладе на Совещании Православных Церквей в Москве в 1948 г. провозгласил:

"Если сейчас начал существовать Всемирный Совет Церквей, это приходится расценивать как тяжелый и грозный призрак для всей вселенной... Князь тьмы готовит из соблазненных им церковников подставного виновника гибели мира...

...О! Смерть! Тебе еще сохранено твое жало! Последователи твоего Победителя – Христа, снова, во дворцах нового Пилата, дважды отреклись от своего Учителя! Отреклись забвением Божией заповеди: "не убий"... Экуменические архиереи и книжники вновь готовы научить народы, чтобы они снова кричали: "Распни, распни Его!"...

Грозный симптом!
Ужасное время заката Запада!"

Может быть, Московская патриархия выступила здесь как ревностная защитница православной традиции и вероучения и проявила, поэтому, такую нетерпимость к католикам и протестантам? Нет, дело вовсе не в этом. Все акции Московской патриархии были подчинены целям глобальной сталинской стратегии, как она сложилась в тот период: панславизм, всеправославное единство, военно-экономический союз соцлагеря под личным руководством Сталина.

В качестве основных "врагов человеческого рода" были обозначены: американский империализм, римский католицизм, еврейский сионизм, экуменизм и масонство. Стройность картины коренным образом нарушалась тем, что в православном мире у Москвы был "конкурент", имевший гораздо больше оснований считаться центром православия – Константинопольский Вселенский престол. Неслучайно Сталин, потерпев поражение в дипломатической борьбе за "проливы" (т.е. за Константинополь), стремился захватить власть путем коммунистического переворота в первую очередь в Греции и Турции.

Константинопольская Вселенская патриархия, традиционно "первая по чести" в Православии, авторитет и влияние которой в ХХ веке возросли, не признавала претензию Московской патриархии на фактическое лидерство в мировом православии. На протяжении 500 лет лишенная опоры на собственную государственность, Вселенская патриархия пребывала в бедственном положении, претерпевая постоянные притеснения со стороны турецкой власти. Основания для ведущей роли в Православии Вселенская патриархия находила в силе традиции, в развитии святоотеческого богословия, в творческой духовной энергии, позволившей ей активно участвовать в жизни современного мира.

Умудренная ошибочным и горьким опытом поддержки советского церковного обновленчества, Вселенская патриархия оказалась в духовном эпицентре мировых событий также и потому, что ее иерархическое руководство приняли на себя несколько миллионов православных христиан разных национальностей, рассеянных по всему миру войнами и революциями ХХ века. Московская патриархия могла противопоставить всему этому только одно – политическую поддержку Сталина. Но этого оказалось достаточно, чтобы попытаться расколоть православный мир на две части. Это отчетливо проявилось во время Всеправославного Совещания в Москве в 1948 г., когда признание авторитета Вселенского престола продемонстрировали только грекоязычные Церкви: Александрийская, Иерусалимская, Элладская и Кипрская.

Опираясь на поддержку Сталина, Московская патриархия пыталась подчинить себе православный мир путем канонического и политического принуждения. В этом уже начинала проявляться определенная "традиция": как митрополит Сергий в свое время аналогичными методами узурпировал власть внутри Русской Церкви, так созданная им Московская патриархия пыталась теперь узурпировать власть во всем мировом православии. Тем самым разрушалась истинная традиция православной соборности, которая есть внутрицерковное воплощение мира, принесенного Христом. Так сеялись семена будущих раздоров, расколов и отчуждения, по слову Писания: "От пророка до священника – все действуют лживо... говоря "мир! мир!", а мира нет" (Иерем. 6:14).

Если верно, что Сталин – один из ближайших прообразов Антихриста, и культ его личности служит предупреждением человечеству о возможности еще более глобального нравственного падения, то с какой неожиданной и конкретной убедительностью звучит пророчество об одном из главных признаков апокалиптической эпохи: "Когда будут говорить "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба" (1 Фес. 5:3)!

Самая суть преисподней – это война всех против всех; "мир" же – это гармония и полнота бытия, которая может быть в конечном счете дана только Богом. "Мир Мой даю вам, – говорит Иисус, – не так, как мир дает, Я даю вам" (Ин. 14:27). Когда же о мире устами Сталина говорит преисподняя – это становится предельным надругательством над истиной.

"Велика ответственность тех, – писал в 1948 г. Георгий Федотов, – кто по самому своему призванию поставлены на страже истины и свободы, но вынуждены отравлять и развращать сознание народа. Велика ответственность русского писателя, ученого, епископа. Самый тяжелый грех – грех патриарха...".

Федотов говорит, конечно, не о личном грехе (это – сокровенная тайна отношений человека с Богом), но об ответственности за воздействие патриаршего слова. Назвав вещи своими именами, кто после этого решится бросить камень в покойного Патриарха за его общее со всеми ослепление? Судить его может только Сам Глава Церкви – Господь Иисус Христос. Верующие и неверующие, образованные и малограмотные, начальствующие и подневольные – все, кроме, быть может, лагерных смертников, были охвачены этим жутким наваждением. Великий, страшный урок...

"Общая вина, общий грех, – продолжает Федотов. – Без признания их нет духовного возрождения России. Без покаяния нет очищения... Но горе чужой стране, которая взяла бы на себя дело возмездия. У каждого народа достаточно своих собственных грехов, демократии тоже стоят перед судом. Самозванные же судьи сами становятся преступниками. Если в политике есть место нравственным идеям, то во всяком случае не идее возмездия..." ("Новый Журнал". Нью-Йорк. 1949, ХХ1, сс. 247-248).

Великий русский христианский философ Владимир Соловьев, в мучительном личном опыте преодолевший соблазн "всеединства", в предсмертном сочинении "Три разговора" (1900 г.), посвященном главным образом христианскому отношению к войне и миру, нарисовал, опираясь на святоотеческую литературу, образ грядущего Антихриста. "Повесть об Антихристе", включенная в "Три разговора" как отдельная вставка, получила – подобно средневековым апокалиптическим апокрифам – самое широкое распространение среди верующего народа и духовенства.

На наш взгляд, Соловьев несколько "идеализировал" Антихриста, описав его как спиритуалиста, одержимого идеями мессианского утопизма – только горделивая зависть к Иисусу Христу заставляет его, по Соловьеву, встать на преступный путь. Пример Сталина учит нас, что "зверь, выходящий из бездны", преступен изначально, по коренному решению своей свободной воли.

Но что наиболее поучительно в "Повести об Антихристе" – это сцена соблазнения христиан. Антихрист предлагает каждой "конфессии" то, что ей наиболее дорого в христианстве, будь то священные обряды, иерархическая власть, соблюдение традиций или свобода изучения Писания. За все это он требует лишь поклонения себе как Верховному Владыке мира. Пропаганда Антихриста имеет успех среди большинства верующих, пока не встречает отпор со стороны "старца Иоанна", который говорит: "Самое дорогое для нас в христианстве – сам Иисус Христос; мы охотно воздадим тебе почести, если ты искренне признаешь себя Его учеником и слугой".

В ответ на это Антихрист не может сдержать ярости и, не выдерживая роли "человеколюбца", идет на открытое убийство...

Церковь, зная о том, какие непомерные соблазны для греховного и слабого человека представляет неограниченная власть, оказывала высокие почести даже и лично недостойным христианским императорам, царям и князьям. Это были почести, оказываемые не человеку, а имени; не конкретной личности, а званию христианского государя. Если же государь оказывался еще и лично благочестив, то законные почести согревались живой любовью подданных.

Но при чем тут Сталин? Носил ли он христианское звание? Исповедал ли хотя бы раз свою веру в Бога? Преклонил ли он хоть раз свою преступную голову перед Иисусом Христом? Его "византинизм", "русизм", "панславизм", "благоволение" к Церкви – не есть ли это те самые "подарки", которые щедро раздает Антихрист тем, кто готов ему поклоняться, обожать и прославлять его?

Культ личности Сталина есть прообраз всеобщего поклонения Антихристу, включая и впавших в прельщение христиан. Это – всего лишь прообраз и предостережение, поэтому мы обязаны воздержаться от чрезмерного духовного осуждения тех, кто в этом поклонении участвовал.

Трагический урок обращен не к ним, а к нам, получившим возможность узнать фактическую правду об этой эпохе. Но если мы и теперь не извлечем выводы из этого урока, если по-прежнему будем религиозно оправдывать преступления против человечества и соблазняться химерами сталинизма – значит, душа наша в каких-то сокровенных тайниках своих по-прежнему чает и ждет Антихриста. И рано или поздно он может откликнуться на этот зов...

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=99198