«Однажды… дежурный вахмистр, войдя в мой кабинет, доложил, что какая-то
сестра милосердия желает говорить с Начальником Канцелярии.
Приказав ввести ее, я увидел перед собой молодую, лет 20 — 21 блондинку,
слегка полную, в солдатской шинели и с косынкой на голове, а в правой
руке — костыль. Я спросил ее фамилию и часть, а также откуда она
приехала в Петроград. С легким иностранным акцентом она ответила, что
она сестра милосердия из передового госпиталя Генриетта Сорокина и что
она была ранена в боях армии генерала Ренненкампфа. …Сестра сказала:
«Отвернитесь на минуту», а когда она нас позвала, мы увидели на нашем
большом круглом столе развернутое замечательно красивое знамя. На нем
значились юбилейные даты и даты основания 6-го пехотного Либавского
полка. Это было его юбилейное знамя… В первую минуту мы оба опешили и
затем Кнорринг спросил: «Скажите нам, как Вам досталось это знамя, и
прошу Вас говорить только правду; Вы должны знать, что потеря знамени
частью — это смерть ее».
Сестра стала рассказывать, что во время боя при Сольдау, при работе на
перевязочном пункте, она была легко ранена в ногу. Знаменщик Ливанского
полка, тяжело раненный в живот, сорвал с древка знамя, свернул его и
тихо сказал: «Сестра, спаси знамя!» и с этими словами умер на ее руках.
Этот простой рассказ, сделанный тихим ровным голосом, с легким
иностранным акцентом, произвел на нас сильное впечатление. Кнорринг
сказал: «Ваш подвиг, сестра, согласно статуту, награждается орденом
Святого Георгия, но эта награда Вам может быть пожалована только
непосредственно Государем Императором». «Этого-то мне бы и хотелось», —
отвечала сестра. На вопрос Кнорринга, как она сохранила знамя в целости,
она сказала, что была подобрана немецкими санитарами и положена в
госпиталь, где ей вынули пулю из ступни. Там она и пролежала, пока, на
основании Женевской конвенции, ее не признали подлежащей эвакуации в
Россию. На вопрос Кнорринга: «А немцы Вас осматривали и где же тогда
было знамя?» — сестра ответила, что она знамя обернула вокруг бюста, чем
и объяснялась ее полнота, на которую мы, вероятно, обратили внимание.
Когда я помогал сестре одевать ее тяжелую солдатскую шинель, я нащупал в
кармане большой револьвер. Ничего я ей не сказал и проводил из приемной
к выходу. После ее ухода полковник Нарышкин позвал Кнорринга и меня, и,
еще раз выслушав наш рассказ, сказал: «Подвиг сестры налицо. Либавский
полк понес под Сольдау большие потери и был почти уничтожен. Несомненно,
это его юбилейное знамя, но есть и „но". Как она сумела сохранить знамя
в плену при известной всем немецкой бдительности? Раз вы обратили
внимание на ее неестественную полноту, как же не сделали этого немецкие
доктора, да еще при медицинских осмотрах и операциях? Наконец, во время
перехода через границы Норвегии и Швеции, она тоже должна была
подвергнуться таможенному осмотру? Ее рассказ о том, что умиравший
знаменщик передал ей знамя, правдоподобен, но может быть дело проще —
она нашла брошенное знамя и сорвав его с древка, спрятала. Может быть и
еще иная версия — спасший знамя раненый и умиравший офицер или солдат
передал ей уже в госпитале знамя, прося доставить его в Россию.
Заметьте, что она непременно хочет иметь аудиенцию у Государя». В это
время я вспомнил и рассказал о револьвере, который я нащупал в кармане
ее шинели. «Тем более. Мы должны быть очень осторожны», — сказал
Нарышкин.
Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу о
спасении знамени. Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими
крестами 1 — й и 2-й степеней. Пришедшая в Канцелярию, сестра была
торжественно встречена и награждена орденами. Особой радости я у нее не
заметил, и она даже спросила, будет ли принята Государем, на что тот
ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в действующую армию».
Не исключено, что Генриетта Сорокина была немецкой шпионкой, подосланной
с целью убить Государя — вне всяких сомнений, немцы бы пожертвовали на
это дело одно из трофейных знамен.
Сейчас знамя Либавского полка находится в ГИМе (Москва).
Тимофей Шевяков, Олег Пархаев. Знамена и штандарты Российской императорской армии конца XIX — начала XX вв. |