...

...

Оптина была закрыта большевиками на Красную Горку (Фомино Воскресение), в 1923 г. Храмы запечатаны. О. Нектарий был арестован и вывезен в Козельск. Об этом моменте сохранились заметки м. Нектарии: «В келью свою старец никого никогда Не впускал, так что келейники не знали что там находится. Когда же пришли описывать его имущество, в первый раз вошли туда и келейники. И что же увидели? Детские игрушки! Куклы, мячики, фонарики, корзинки! Делавшие опись спрашивают: «Зачем это у вас детские игрушки?» А он отвечает: «Я сам, как дитя». Нашли у него церковное вино и консервы — он им и говорит: «Выпейте и закусите». Они и распили вино. Во время ареста у него распух глаз и его поместили сначала в монастырскую больницу, а потом в тюремную. Когда он выезжал из монастыря (на санях), последние слова его были: «подсобите мне» — это, чтобы ему помогли влезть на сани; сел, благословил путь свой и уехал. Мы тогда были там, но его не видели».

14 апреля Православная церковь чтит память Варсонофия Оптинского — святого из плеяды великих Оптинских старцев. Этот человек бросил карьеру военного и ушел в Оптину после встречи с преподобным Авмросием: тот определил, что Варсонофию предстоит стать великим подвижником — задолго до того, как Варсонофий сам понял это.

Мы переживаем крайне опасное для отечества нашего время, когда темные силы вражьи стремятся отравить и убить нашу русскую православную душу, исказив или по крайней мере подменив все наше народное православно-русское миросозерцание. И вот, промыслом Божиим, это печальное и опасное для народа, для России, время совпадает с годовщинами великих воспоминаний далекого по времени, но близкого сердцу прошлого в истории нашего отечества. И встают пред нами великие герои духа из того отдаленного прошлого, и во главе их - несокрушимый адамант веры, богатырь духа, святейший Всероссийский Патриарх Гермоген. 17 февраля исполняется ровно триста лет, как заморенный голодом в мрачном подземелье Чудова монастыря отошел к Богу святою своей душой этот священномученик за отечество. Благовременно вспомнить его священные заветы, особенно благопотребные для нашего, столь измельчавшего духом и оскудевшего верою поколения.

4 января 1971 года в тюремной больнице города Кирова (до переименования – Вятка), на 68-м году жизни от сердечной болезни скончался Борис Владимирович Талантов. При советской власти он умер в бесчестии как политический преступник, находясь в заключении с сентября 1969 года за написание ряда исключительно откровенных и подробных сообщений о преследовании православных христиан атеистическим режимом и руководящими иерархами Московской Патриархии – "преступление", которое в Советском Союзе относилось к разряду "антисоветской деятельности".

Следующий рассказ – это свидетельство подлинного члена катакомбной Церкви княгини Наталии Владимировны Урусовой, которая сама перенесла бескровное мученичество в послереволюционные годы и вплоть до Второй Мировой войны. Ее преступление было в том, что она была твердо верующей христианкой, принадлежала к дворянской семье, поддерживала "иосифлян" и была матерью сыновей-мучеников.
Во Владикавказе, недалеко от вокзала был женский Иверский Богородицкий монастырь.

В монастыре я бывала почти каждый день. Сошлась со многими монахинями, но особенно с доброй матушкой игуменьей Феофанией. Она не была образованной и, видно, происходила из крестьянской семьи, но была чудной смиренной души.

Роландо вернулся в семью и вел себя, как все остальные дети, за одним небольшим исключением: он продолжал носить свой семинарский подрясник. «Io sono di Gesù, я – Иисусов», – так пояснил он матери свое поведение.

Красным партизанам (а в Италии были и другие) это не понравилось. Его схватили, передали в другой отряд, подальше от тех, кто мог его освободить, и после трех дней побоев и издевательств расстреляли.

Когда один из членов отряда выразил сомнение, обязательно ли для построения светлого будущего убивать ребенка, вся вина которого в том, что он говорил «Я – Иисусов», политкомиссар отряда ответил: «Одним попом завтра будет меньше».

Шла весна 1945 года, католический мир отмечал вторую неделю после Пасхи, до капитуляции нацистов в Италии оставалось тоже чуть больше двух недель. Тело мальчика нашел отец – партизаны подсказали ему место, а тот самый политкомиссар даже показал пистолет, из которого расстрелял его сына. Ясный намек на будущее. И ребенка похоронили в родной деревне.

Когда в 1877 году началась Русско-турецкая война, Надежда Борисовна, которой к тому времени было шестьдесят пять лет, на свои средства организовала санитарный поезд и сама отправилась на фронт в качестве сестры милосердия, чтобы ухаживать за ранеными. После страшного пожара, случившегося в Оренбурге в 1879 году, княгиня Трубецкая лично отвозила в пострадавший город предметы первой необходимости. Но, к несчастью, на склоне лет эту незаурядную женщину, за свою деятельность удостоенную ордена Святой Екатерины, постигла семейная драма: сын Алексей растратил казенные деньги и находился на грани самоубийства от стыда и позора. Чтобы спасти сына и возместить ущерб, княгиня продала все свое имущество, в том числе, дом Трубецких в Большом Знаменском переулке. Она, всю жизнь помогавшая другим, осталась без средств к существованию и крыши над головой!

Блаженнейшеий Митрополит Анастасий был, как уже писалось многогранной личностью и его значение и след выходят значительно за чисто церковные рамки, особенно благодаря изяществу его пера. Не зря был он большим поклонником нашего великого Пушкина, о котором он в частности оставил два сочинения : «Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви» и «Нравственный облик Пушкина», в которых он раскрывал духовный лик великого писателя, его православную русскость : «В нем сквозило сияние нашей православной культуры… Наш поэт излучал из себя ее аромат, как цветок, посылающий свое благоухание к небу /.../ нравственный урок, данный [им] на краю могилы, быть может, превосходит все, что оставлено им в назидание потомству в его безсмертных творениях». Таким сильным суждением он вторил своему Блаженнейшему предшественнику Митрополиту Антонию, утверждавшего, что Пушкин горько и безпощадно каялся «в грехах против седьмой заповеди, и в этом отношении его совесть оказывается более чуткой даже сравнительно с совестью Блаженного Августина».

Евфроси́ния Колюпа́новская (в миру — Евдокия Григорьевна Вяземская; ок. 1758 — 3 июля 1855, село Колюпаново Алексинского уезда Тульской губернии) — православная подвижница. Княжна из рода Вяземских, фрейлина императрицы Екатерины II. Желая посвятить себя Богу, тайно оставила двор, инсценировав свою смерть, и стала юродивой.

Канонизирована в 1988 году как местночтимая святая Тульской епархии в лике блаженных, память совершается (по юлианскому календарю): 3 июля и 22 сентября (собор Тульских святых).

Господь судил мне принять монашество по молитве и заочному благословению отца Иоанна Кронштадтского. Поступив в Духовную Академию (в 1899 году), я стал искать случая повидаться с ним в Москве, куда он нередко приезжал для служения Божественной Литургии и посещения больных. Вскоре Господь исполнил мое желание. Мой товарищ Илия Абурус, впоследствии настоятель Антиохийского подворья архимандрит Игнатий, отправляясь однажды к своему покровителю Преосвященному Трифону, епископу Дмитревскому, у которого отец Иоанн вознамерился служить в крестовой церкви, захватил с собой и меня. В названном храме состоялось первое мое молитвенное общение с великим пастырем. Это было мне так дорого, что до сих пор я питаю чувство признательности к отцу Игнатию и всем тем, кто способствовал потом моему сближению с отцом Иоанном. Таковыми, между прочим, были Александр Семенович и Елена Михайловна Мироновы и особенно Вера Ивановна Перцова.

...подобно Ломоносову, он вышел из народа, из глухих северных преданий, из той благочестивой старины, которая осталась в полузабытом прозвище: “Святая Русь”. Невдалеке от освещающих север, точно полярное сияние, гробниц угодников соловецких отец Иоанн воспринял свое озарение веры, свою глубокую приверженность к непостижимому Богу, свою страсть к Христу и к общению с ним через трогательные обряды, древние, как сам народ, священные, как родное прошлое. Бурно мятущийся и гневный Толстой – самое великое, что создала интеллигенция наша. Неподвижный и пламенный в своей вере отец Иоанн самое великое, что создал простой народ за последние восемьдесят лет.

Отец Иоанн – носитель народной культуры, от Антония и Феодосия Печерских, от Сергия Радонежского до Тихона Задонского и Серафима Саровского. Плоть от благороднейшей плоти народной, кость от кости его, кронштадтский старец не мечтал только о Святой Руси, как Толстой, а сам был Святой Русью, сам нес ее в своем сердце! Вот почему народ сразу признал его своим, как все сразу видят светильник на верху горы.

Отношения отца Иоанна к людям, которые к нему обращались за помощью, были трогательны: он страдал со страждущими и плакал с плачущими, но строго и гневно обличал упорных еретиков и сектантов, вроде Льва Толстого и его последователей. За это последние его ненавидели той непримиримой ненавистью, какой сатана ненавидит ангелов света. А между тем батюшка Иоанн Кронштадтский вовсе не мог быть назван узким фанатиком, так как благотворил одинаково и православным, и иноверцам, причем мне известен такой случай как раз в Крыму, когда отец Иоанн посоветовал одному позвавшему его больному – поляку, который долго не был у исповеди, исповедаться и причаститься Святых Тайн у своего священника, и когда тот исполнил совет батюшки, то выздоровел.