– Расскажите, пожалуйста, о цели Вашей поездки в Донецкую и Луганскую Народные Республики?

– Фонд во имя святого Иоанна Русского попросил Центральное Казачье Войско передать ополчению Новороссии четыре иконы их святого покровителя; размером примерно 65 на 80 см, с частицами покрова с мощей святого Иоанна. Их необходимо было переправить в Славянск, Донецк, Луганск и Киев. Тогда же, в начале июля, в Москву прибыл список чудотворной Тихвинской иконы Божией Матери, во время Отечественной войны 1812 года посланный Тихвинским Богородичным Успенским монастырем народному ополчению. Он сопровождал русское войско и пребывал с ним в сражении на Бородинском поле. В наши дни братия Тихвинского монастыря, в котором находилась икона, решила передать ее как Божие благословение ополченцам Новороссии. Доставка святыни и стала нашей главной задачей; кроме того мы собирались переправить в ДНР и ЛНР гуманитарную помощь.

Сначала все шло по плану. Мы побывали на молебне перед Тихвинским списком в храме Живоначальной Троицы на Воробьевых горах. Но неожиданно было получено известие о наступлении украинской армии, и маршрут, а также время, выделенное нам на перевозку икон, изменились. В итоге Тихвинский образ неделей позже намеченного срока доставил в Донецк премьер-министр ДНР А. Бородай (в настоящее время – экс-премьер-министр, – примеч. ред.).

– А какого числа Вы выехали из Москвы?

– Наша группа, возглавляемая игуменом Серафимом, выдвинулась 3-го июля. По пути, проезжая через блокпосты ополчения, мы останавливались. Батюшка окроплял всех святой водой, где была возможность – служил молебны. 4-го июля к вечеру мы прибыли в Краматорский оборонительный район, остановились на базе ополчения; сопровождал нас местный боец. Организовали ночное дежурство по два часа, к которому присоединился и священник. Около четырех часов утра поступил приказ немедленно собраться и готовиться к отступлению в Донецк. База моментально опустела – ополченцы ушли забирать семьи. А мы начали складывать свое имущество. Решили оставить часть вещей на месте, взять только самое необходимое – принадлежности для совершения богослужений.

– А какие вещи у вас были?

– Чтобы не обременять ополченцев, из Москвы мы привезли с собой продукты питания с длительным сроком хранения: крупы, макароны, консервы, а также смену белья. Еще дорогой нам дали спальные мешки, которые мы планировали отдать бойцам. Все это при отступлении пришлось оставить.

Закончив сборы и ожидая дальнейших распоряжений, начали читать акафист перед иконой святого благоверного князя Александра Невского с частицей его мощей. За окнами раздался лязг гусеничных треков. У меня все внутри замерло: «Неужели фашисты?» Если бы мы попали в руки «укропов», то они бы сразу догадались, что мы из России: у нас не было украинских документов, да и наша речь заметно отличается от местной. В лучшем случае нас бы бросили в какой-нибудь зиндан, чтобы потом обменять на своих пленных. А так, чтобы не возиться, просто расстреляли бы.

Я подошел к завешенному одеялом окну и, немного отодвинув эту «штору», в щелочку увидел БМД (боевую машину десантника, – примеч. ред.) без опознавательных знаков. Приглядевшись, заметил замазанный грязью триколор: «Слава Богу, наши!» За БМД подтянулась другая техника. Это оказалась сбившаяся с курса колонна из Славянска.

За нами подъехал микроавтобус. Мы погрузили вещи, взяв необходимый минимум (учитывали, что кроме нас поедут другие люди и автобус будет заполнен). Наша колонна из машин и автобусов выдвинулась по направлению к Донецку. Ополченцы установили пулеметы на пикапах, и эти «современные тачанки» нас сопровождали. Впоследствии, за время нашей командировки, я увидел много таких «тачанок». Дорогой «укры» буквально наступали нам на пятки, кругом лежали тела убитых – фашисты не заботятся о погребении своих…

– Что происходило дальше?

– 5-го июля мы прибыли в Донецк. Там текла обычная жизнь, люди спокойно гуляли, а мы, только что вырвавшись из окружения, были поражены этим контрастом мирной и военной обстановок.

Нам отвели место в здании учебного заведения. Мы принялись устанавливать наш походный храм во имя святого Архистратига Божия Михаила, достали иконостас. (Братия одного монастыря пожертвовала нам вышитый на парче иконостас, в развернутом виде – два метра в высоту и шесть в ширину. К нему прилагался крепеж для ткани иконостаса, принадлежности для походного престола и некоторые другие полезнейшие вещи; все это очень удобно помещается в чемоданчик). По стенам разместили иконы. В найденные ящики из-под патронов насыпали песка и таким образом соорудили нечто наподобие подсвечников, расставили их перед иконами.

Уже на следующий день, 6-го июля, в нашем походном храме была совершена первая Литургия. По ее окончании к батюшке подошел ополченец и попросил крестить его детей. Вскоре Таинство Крещения стали совершать ежедневно, более того – практически каждый день венчались по две-три пары. С 9 по 13 июля также ежедневно отец Серафим служил Литургию.

– А разве в Донецке нет храмов?

– В Донецке есть митрополия УПЦ МП, но ее священники в подавляющем большинстве отказываются как-либо, даже в меру своих иерейских обязанностей, помогать ополчению – не столько из страха перед укрофашистами, сколько боясь репрессий со стороны своего священноначалия, занявшего откровенно профашистскую позицию. Хотя есть и мужественные отцы, не оставляющие защитников юго-востока.

– Расскажите какой-нибудь запомнившийся Вам случай из этой поездки. Как и чем вообще живет ополчение?

– В ночь на 12-е июля состоявшая из казаков разведгруппа ушла в тыл к карателям. Дорогой один из их воинов отделился, отстал. Вернулись расстроенные, пришли к нам в храм. Батюшка отслужил молебен Державной иконе Божией Матери и прочитал акафист Сорока мученикам Севастийским. Тем временем пропавший казак днем отлеживался, а по ночам пробирался к своим. Несколько дней он продержался без пищи, ни с кем не разговаривал, опасаясь, что его выдадут карателям. В общей сложности он прошел около 70 км и через три дня вышел в расположение ополчения.

Порадовало и обнадежило то, что перед всеми серьезными выходами бойцы посещали храм, у кого не было – брали крестики, пояски «Живый в помощи», ламинированные иконки.

Еще внимание привлек один ополченец: легко одетый, все плечи – в наколках, произвел нехорошее впечатление. Но потом я увидел его лицо после Исповеди, залитое слезами. Исповедь эта состоялась 11-го июля, а в ночь на 16-е отряд Донецкого ополчения выдвинулся в Мариновку (населенный пункт на юге ДНР, через который осуществлялась связь с «большой землей» южной части войск карателей, вклинившейся между границей с Россией и Новороссией для перекрытия канала поступления помощи. Их группировку ополчение сначала зажало в «котел», а со взятием Мариновки полностью окружило, – примеч. ред.). 17-го июля, в день памяти святых Царственных Мучеников, там шел ожесточенный бой. Фашистский снайпер попал этому ополченцу в руку и отстрелил три пальца; потом рядом с ним разорвалась мина, и один из осколков застрял у него под ключицей. Но, несмотря на серьезные ранения, он не вышел из боя. Из пулемета «снял» снайпера и его «второй номер» – наблюдателя-корректировщика, продолжив затем уничтожать живую силу противника. Только лишь 19-го июля этот воин решил извлечь осколок мины, но непременно с тем, чтобы сразу же вернуться в строй.

Вообще раненые ополченцы, если стоят на ногах, в госпиталь, как правило, не ложатся. Они предпочитают возвращаться в расположение и помогать, чем могут, исполняя хозяйственные работы и высвобождая тем самым силы для участия в боевых действиях. Они знают, за что воюют. У каждого где-то на земле Новороссии остались жена, дети, отец, мать, братья, сестры…

Когда отряд ополчения выдвинулся к Мариновке, наш батюшка вместе с алтарником сопровождал его в зону боевых действий: они служили, причащали раненых, помогали в работе походного медпункта. Там же, в Мариновке, священник разговорился с одним ополченцем и тот рассказал, что его «раз семь кто-то за шкирку вытаскивал»: боец отходил с занимаемого места, и почти сразу же туда попадал снаряд. Батюшка сказал этому воину, что его спасал святой Ангел-Хранитель, и он был тронут этими словами.

В этот же выход наши зашли в Изварино (поселок в Луганской области, пропускной пункт на границе Украины и России, – примеч. ред.). Это небольшой населенный пункт, раньше там служил священник УПЦ МП, который с определенного времени начал активно проповедовать идею единства Украины, хотя его паству в основном составляли прихожане из Ростовской области. Естественно, люди постепенно отошли от него, приход опустел, а батюшка, бросив храм, уехал в неизвестном направлении. И вот наш отец Серафим с алтарником, увидев эту церковь, решили туда зайти. Во дворе сразу привлекли внимание воронки от мин – укрофашисты пристреливались к храму. Вокруг алтаря – тоже воронки. Внутри все осталось, как было – антиминс, Чаши, облачения. Взрывной волной повыбивало стекла – осколки битого стекла и минные осколки лежали на Престоле, ими был усыпан весь алтарь. Наши навели там порядок и совершили Литургию, задействовав найденные сосуды и прочие богослужебные принадлежности.

– Из кого состоит ополчение?

– В основном из местных жителей. Я видел одного пожилого мужчину, ученого, который, конечно, в боевых действиях не участвует из-за отсутствия боевой подготовки и слабого здоровья, но все равно в меру сил помогает в тылу. Запомнились также двое совсем молодых ребят-ополченцев. Они проходили мимо нашего походного храма, и я пригласил их зайти. Они поинтересовались: «А что это?» – «Храм». – «Какой еще храм?» – «Заходите, увидите. Здесь можно поставить свечи перед иконами». – «Так это церковь!» - обрадованно воскликнули они. Ззашли, помолились, мы немного пообщались. Оказалось, что ребята недавно вернулись со срочной службы и сразу же отправились воевать на Донбасс.

 – Происходили ли во время этой командировки с Вами какие-нибудь необычные, знаменательные события?

– У нас с собой была икона святых Царственных Мучеников. 17-го июля свечи, горевшие на подсвечнике перед этим образом, неожиданно окрасились в кроваво-красный цвет. Нас, конечно, поразило это знамение. (Об этом событии мы уже писали - примеч. ред. ИР)

– Когда Вы вернулись в Россию?

– 19-го июля, после утренней службы, батюшка поехал в Изварино отпевать погибших, а я – в Москву. За дни нашего пребывания в Донецке город заметно изменился: исчезли праздно прогуливающиеся прохожие, люди выходили только по неотложным делам, все стали серьезнее.

По дороге от Краснодона до Изварино на обочинах стояло много сожженных легковушек: беженцы пытались выехать в Россию, а укрофашисты били по ним прямой наводкой из артиллерии…

– После отступления И.И. Стрелкова с бойцами из Славянска развернулась широкая дискуссия, и некоторые высказывали в их адрес различные обвинения, в том числе и в «сдаче» города. А Вы как оцениваете произошедшее?

– К моменту отхода из Славянска и прибытия в Донецк, 5-го июля, силы ополчения представляли собой разрозненные отряды полевых командиров. А 17-го июля Мариновку брала уже Армия Новороссии. В то же время у карателей наблюдается обратный процесс – украинская армия дробится: у Коломойского – свои отряды, у Порошенко – свои, и первые вторым не подчиняются. Поэтому я оцениваю выход ополчения из Славянска положительно. Верю, что с помощью Божией со временем Новороссия победит в этой войне с фашизмом.

– Дай Бог! Спаси Господи!

P.S.: По вопросам оказания помощи ополченцам Новороссии можно обращаться в штаб Центрального Казачьего Войска по адресу: г. Москва, ул. Молодогвардейская, д. 46, к. 3; тел.: 8-499-140-15-80.

Беседовал Виктор ЗАРЕЧНЫЙ

Источник: газета «Православный Крест», №112