Недавно исполнилось двадцать лет со дня кончины писателя Олега Волкова, человека с невероятной судьбой. Он прожил 96 лет, из них 28 провел в тюрьмах, лагерях, ссылках ГУЛАГа, о чем написал книгу "Погружение во тьму". По мощи документального свидетельства эта автобиографическая проза стоит в одном ряду с «Архипелагом ГУЛАГом» Солженицына и «Колымскими рассказами» Шаламова. О том, как удалось этому человеку выжить в лагерях, и как с этим опытом он существовал, выйдя на свободу, каким он был мужем и отцом, рассказывают его жена Маргарита Сергеевна и дочь Ольга.

Марии Ефимовне Пилюгиной из села Пестрецы, что в 20 километрах от Казани, исполнилось 100 лет. Незадолго до юбилея она справила новоселье: квартиру Мария Ефимовна получила как вдова участника Великой Отечественной войны. С домашним хозяйством бабушка Мария до сих пор справляется самостоятельно, но помощь прикрепленного соцработника не бывает лишней, когда затевается в доме генеральная уборка, большая стирка, выезд на продуктовые рынки.

Мария Ефимовна сохранила ясный ум и крепкую память. В ее доме много икон, у которых всегда теплится лампада. Бабушка Мария уверена, это вера, любовь и надежда помогли ей пройти трудный вековой жизненный путь. Ее судьба в точности повторила судьбу страны, Мария Ефимовна стала свидетельницей глобальных эпох: Октябрьская революция, гражданская война, коллективизация, сталинские репрессии, Великая Отечественная война, восстановление хозяйства, перестройка, распад СССР… Таких испытаний хватило бы на несколько жизней.

Всегда были печальные страницы в русской истории. Вспомните Смутное время: Московский Кремль — польский гарнизон, всюду бродят шайки разбойников. Казалось, на волоске от гибели Россия. Но всё равно оказалась спасена. Благодаря православным традициям. Ну и необычайной работоспособности народа — работать тогда умели…

Но без реставрации коренной, без нравственного учения мы ничего не добьемся. Самое важное — возродить доброту в человеке, отзывчивость, потребность помогать ближнему, отвращение к насилию…

Осмелюсь заявить публично, что «Девочка с персиками» мне милее, чем «Девочка на шаре». Обе девочки написаны великими мастерами кисти, только вот перед картиной Валентина Серова, которую впервые увидел в Третьяковке и потом много раз встречал в альбомах и репродукциях, я надолго замолкаю в тихом восхищении, а шедевр Пабло Пикассо у меня подобных эмоций не вызывает. Уж такой я. И ничего с собой поделать не могу. И другим не советую. Зато сейчас у читателя есть возможность встать на мое место, дабы испытать чувства, какие на днях испытал я, начиная разговор с ливанским архитектором, профессором Григорием Серовым, позвонив ему в город Бейрут, где он, внук живописца, чувствует себя «на сто процентов русским и на сто процентов ливанцем», и дело, видите ли, в том, что...

Главное богатство государства – это люди. Можно покорить космос, достичь замечательных высот в науке, даже создать вполне приличную экономическую модель, но если народ при этом будет вымирать, то в чём польза всех этих достижений? Для государства не должно быть ничего более ценного (исключая вопросы духовные, исключая вопросы высшей Правды), нежели жизнь его гражданина. Посему государство должно создавать все условия для преумножения численности своего народа, здравия и долгоденствия своих граждан.

Трижды за последнее время Верховный Суд РФ признал сфабрикованное в КГБ обвинение руководителей ВСХСОН по 64-й статье обоснованным! Но если власти предержащие продолжают считать 64-ю статью сохраняющей силу, то я горжусь тем, что был осужден по этому пункту. 64-я статья, даже в ее прежней коммунистической редакции, содержит пункты, по которым можно осудить и вчерашнее руководство СССР, и нынешних руководителей РФ. Это: первое — покушение на территориальную целостность страны; второе — подрыв обороноспособности; третье — разглашение государственных тайн; и четвертое — террор против государственных органов (как тут не вспомнить, например, октябрь 1993 года!)

Все эти пункты — ваши, господа коммунисты и, кстати, все они недавно и были выдвинуты Государственной думой против президента при попытке объявить ему импичмент (добавили к этому только войну в Чечне). Ну а пятый пункт (заговор с целью захвата власти) — наш! Мы с гордостью оставим его себе. Правда, тогда получается, что деятельность ВСХСОН была не чем иным, как попыткой пресечения вашей, господа коммунисты и “демократы”, государственной измены!

Рыкова Валентина Ивановна – гражданка Франции, живет в Швейцарии в Женеве, родилась в 1913 году в России, в семье морского офицера. Детство, юность и вся ее последующая жизнь прошли под знаком грандиозных событий, потрясавших Европу.  

«Родилась я в Петербурге, - начала свои воспоминания Валентина Ивановна. - Когда началась революция (февральская – авт.), то мы с мамой жили в Гельсингфорсе (шведское название города Хельсинки, столицы Финляндии – авт.). Отец – моряк».

В ту пору её отец, Иван Сергеевич Рыков, проходил службу в Севастополе, где,  благодаря действующему флоту и непререкаемому авторитету его командующего адмирала А.В.Колчака, сохранялась ещё относительно спокойная обстановка, в отличие от Гельсингфорса – главной базы Балтийского флота, в котором уголовно-революционные банды уже вовсю грабили квартиры офицеров и даже убивали офицеров. Мама Валентины Ивановны приняла трудновыполнимое, но казавшееся ей тогда единственно возможным, решение – ехать с дочерью  к мужу, в Севастополь.

Дело в том, что формальному основанию нашего Союза, каковое состоялось 2 февраля 1964 года, предшествовал довольно длительный период предварительной подготовки и разработки не только самого программного документа, но и целей всего нашего движения, всей нашей организации в целом. И в эти годы, с 1962 года приблизительно, перед нами постепенно, все яснее и четче вырисовывались те основные направления, которые мы предполагали сделать основными в нашей работе и в которых видели основные направления развития и свободной независимой русской общественности. Коротко говоря, можно свести главные мысли положительной части программы ВСХСОН к трем моментам. Это христианизация политики, христианизация экономики и христианизация культуры. Это очень коротко, очень сжато, но это было сделано одним самиздатским автором в статье о нашей организации, и мне кажется, по своей краткости и лаконичности, удачной характеристикой.

Жил на свете Человек. Одни называли его святым, другие отшельником и чудаком, третьи просто крутили пальцем у виска… Каждое утро к подъезду его дома на Арбате прилетала большая стая голубей. И бежали навстречу бездомные собаки, радостно виляя хвостиками, и бомжи, коими богата была Москва в 90-е, поджидали в сторонке, стараясь не остаться незамеченными очень скромным и неприметным пожилым человеком в потертой куртке, кепке, почти надвинутой на глаза… Не любил, когда его узнавали! И для каждого находилось у него не только доброе слово, но и угощение: птицам - пшено, собакам - колбаска и косточки, бомжам - хлеб, сосиски, мелкие деньги… Впрочем, люди ценили не столько дары, сколько искреннюю заботу знаменитого артиста о тех, кто пал на самое «дно» в силу жизненных обстоятельств: Ибо побеседовать о жизни, пожать руку великому человеку, вновь почувствовать себя уважаемыми – дорогого стоит… »Идите с миром», - отвечал им на слова благодарности. Сам же шел кормить бомжей четвероногих - бывших «друзей человека», от которых массово избавлялись россияне, ставшие внезапно нищими после грабительских экономических реформ 90-х. Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошерстых, маленьких и больших, было обречено на холодную и голодную смерть, если, конечно, "повезет" им избежать лап живодеров! И он выбрал для себя миссию – помогать этим несчастным, брошенным созданиям, хотя сам едва сводил концы с концами: жил на мизерную пенсию в маленькой квартирке, с кухней в четыре квадратных метра, куда и друзей было неловко пригласить… Черно-белый телевизор, не работающий душ и кран холодной воды, вместо занавесок на окнах – мешки из-под сахара… комнаты, нуждающиеся в ремонте… и больная, лежачая жена.

О Вере Васильевне Ловзанской, инокине Серафиме, келейнице «подпольного» епископа Варнавы (Беляева). В день ее именин хочется рассказать о ней тем, кому не посчастливилось ее знать

Одним из самых крупных развлекательных парков Австрии владеет большая семья по фамилии Kobelkoff. Основателем династии и первым хозяином парка Пратер был известный в XIX веке российский цирковой артист, «человек-обрубок» Николай Кобельков.

Олег Васильевич Волков — ровесник ХХ века. Он родился в 1900 году в знатной дворянской семье и получил всё, что в СССР за такое происхождение полагалось. До революции успел окончить Тенишевское училище. В 1917 году поступил в Тверское кавалерийское юнкерское училище, но после октябрьского переворота юнкеров распустили по домам из-за угрозы поголовного расстрела.

Зимой 1918-го в Торжке был сформирован добровольческий конный отряд; в его составе юнкер Волков ушел на Гражданскую войну. Летом, вырвавшись из окружения, отряд устремился к Екатеринбургу, в надежде спасти царскую семью. Но Ипатьевский дом добровольцы застали уже опустевшим, с пятнами крови на стенах «расстрельной» комнаты. В дальнейшем Волков пытался пробраться к Врангелю, но в Крым попал, когда эвакуация вооруженных сил юга России уже завершилась.

Путь в университет юноше был закрыт из-за происхождения. Прекрасно владея несколькими иностранными языками, Волков работал переводчиком в миссии Нансена, а после ее отъезда — в греческом посольстве.

Его арестовали в начале 1928-го. О белогвардейском прошлом Волкова «органы» ничего не знали ни тогда, ни после, что видно из его следственных дел, ныне опубликованных. (Из них же видно, как неизменно стойко и благородно держался он на допросах, стараясь не повредить другим.) И никаких обвинений ему первоначально не предъявлялось: просто молодого человека хотели завербовать в осведомители, от чего он категорически отказался. Следователь пообещал, что Волкова сгноят в лагерях.

Даже звон кастрюль на кухне заставлял Григория Яковлевича Гонелина закрывать ладонью бумагу, которую он марал чернилами. В прошлом штабс-капитан армии Колчака, он предпочитал без лишних глаз записывать в свой мартиролог имена умерших соседей… Титулы и звания: «барон», «графиня», «ротмистр» неизбежно раздражали работников и гостей дома инвалидов. А посмотреть на осколки Российской империи в Потьму приезжали чиновники из Саранска и даже Москвы. Глазели с тем же чувством, что и дети в зоопарке. Бывшему колчаковцу они частенько задавали вопросы:

— Что вы скажете про победы красных час­тей над белыми?

— На все Божья воля.

У этого иеромонаха из столичной церкви Косьмы и Дамиана в Столешниковом переулке очень не типичная для православного священника судьба. Родился и вырос на острове Сардиния в семье итальянского министра. Закончил филологический факультет швейцарского университета. А потом принял православие, был рукоположен и стал служить в московском православном храме. О том, как его вела эта удивительная судьба и не завела ли слишком далеко, определив местом жительства Россию, «МК» рассказал сам отец Иоанн (Гуайта).

Мы говорим с матушкой Верой до утра: столько всего наболело, так много тем, которые мало с кем обсудишь, и редкое теплое взаимопонимание. Когда открывают дверь дома Адельгеймов, я оказываюсь в теплом мире боли и правды. Старшая дочь Маша - Божий человек - делает дом иномирным, полным одновременно детской радости, горькой скорби и любви. В последний свой приезд я спросила у Веры Михайловны разрешения записать наши разговоры и опубликовать в виде интервью. Мы беседовали в большой гостиной, где со стены на нас смотрели живые глаза отца Павла. Искренность и мудрая простота Веры Михайловны проясняли сложные вопросы, не оставлявшие меня с того трагического вечера, когда мне позвонил отец Глеб Якунин и сообщил, что отца Павла убили. Не поверила. И до сего дня не могу ни принять этой трагедии, ни понять ее тайны.

— Я ходила зимой в шапке-ушанке и была очень похожа на мальчика, тем более голова моя была стриженая,— рассказывала Екатерина Михайловна Иванцова,— прихожанки заставляли меня снимать шапку — говорили, ты же мальчик, тебе нельзя в церковь в шапке! Настоящих-то мальчиков в приходе не было.

Но для того чтобы совершать службу архиерейским чином, необходимо было найти хотя бы четырех иподьяконов, которыми в старое время всегда были мальчики. А здесь были только два старика да монахиня из уже разоренного Владимирского монастыря. Так что четвертым иподьяконом Владыка назначил меня. Я заходила в алтарь, выносила свечу, стояла с посохом, помогала облачать архиерея. Владыка меня очень любил, старался угостить чем мог в эти голодные годы, всегда оставлял для меня большую просфору…. Прислуживать ему, быть в церкви для меня всегда было большой радостью.

Не узнать в улыбающемся новобранце на фотографии всеобщего любимца — добродушного Юрия Никулина просто невозможно. Таким он был осенью 1939 года.
Впереди — почти 8 лет службы, звание старшего сержанта, и две войны –Финская и Великая Отечественная.
Однажды он обмолвится об этом в "Бриллиантовой руке", но фраза недотепы Горбункова о том, что он с войны не держал оружия так органично впишется в диалог, что зритель даже не придаст ей особого значения.
Но давайте по порядку.

Седьмого апреля отметит 50-летие известная художница из  Великобритании Элисон Лаппер, которая  родилась с врожденной аномалией — у нее нет рук и практически нет ног. Это произошло в результате действия препарата от токсикоза, который в 60-е годы прошлого века  прописывали беременным.

Элисон начала рисовать еще в три года. Сначала она рисовала ногами, а когда пальцы утратили чувствительность, то брала кисточку в зубы и рисовала. Её приняли в художественный колледж, затем  она окончила университет и стала известной художницей.

В Калмыкии живет настоящий японский самурай-камикадзе. 96-летний Еситеру Накагава воевал во второй мировой против США и СССР. Попав в плен, Еситеру сделал себе харакири, но выжил благодаря советскому хирургу. Сейчас самурай болеет за российских спортсменов, празднует День Победы и предостерегает от войны с Россией.

В маленьком затерянном среди бескрайних калмыцких степей поселке Южном 96-летнего дядю Сашу знает каждый, хотя его настоящее имя могут выговорить немногие односельчане. На самом деле дядю Сашу зовут Еситеру Накагава. Он, пожалуй, единственный японский самурай, живущий в России. Причем не просто самурай. Еситеру был летчиком-камикадзе, воевал во Второй мировой против американцев и СССР. А после того, как его сбили в воздушном бою и взяли в плен, Еситеру, следуя традициям самураев, сделал себе харакири и ... выжил благодаря искусству советского хирурга.

О том, как не сдаваться. Как идти вперед и подняться после неудачи. Как любить близких. Как верить в Царствие Небесное. Полный текст двухчасового выступления Ника Вуйчича в «Арене Мытищи» 28 марта.

Главное, что изменилось сейчас – мой взгляд на себя и окружающих. Если в протестантизме я считала себя более продвинутой, чем прочие люди, даже не признаваясь в этом, теперь я понимаю, что я грешная женщина. И другие могут быть гораздо лучше меня. В этом взгляде на себя нет пессимизма и уныния. Через Таинства и посты, с помощью Божьей, с помощью Небесной Церкви, которая молится о нас, можно потихоньку меняться и идти вперёд.

При фашистах не было, чтобы брат убивал брата, украинец - украинца. Леша не прожил бы и дня, увидев такое. Ребята шли на завод. Появляется человек с оружием и расстреливает их в упор. Как это? Никто же из них не провинился перед этой национальной гвардией. Значит, им платят за убийство.

У нас после немцев итальянцы стояли. Один здесь жил. Так он нас с братиком подзывал, брал два больших куска хлеба, намазывал джемом и давал нам. Он жалел детей. Так почему украинец не жалеет украинского ребенка?

Потомок благородных дворянских родов, корни которых уходят аж к Рюрику, «крестник» самого преподобного Серафима, любящий сын, хулиган, художник, лагерник, писатель, алтарник, авантюрист… Он молился и падал, любил и дрался, верил и никогда не предавал себя. В свои 95 он не оставил неполезные лагерные привычки, почти мальчишеский задор и чувство юмора. Издательство «Никея» выпускает в свет третье издание книги Алексея Петровича Арцыбушева «Милосердия двери…»

— А архимандрит Иоанн (Крестьянкин) говорил в проповеди о том, что митрополит Сергий взошел на Голгофу, взял на себя крест, пошел на умаление, унижение ради спасения Церкви…

— А что он спас?

— Может быть, он не мог поступить по-другому?

— Очевидно, да. Я не осуждаю его. Будем говорить о результатах. При нем как взрывали церкви, так и взрывали. В Муроме за одну ночь взорвали двадцать церквей. При нем взорвали храм Христа Спасителя. При нем как расстреливали в 37-м году, так и дальше расстреливали духовенство, и не только «потаенщиков», но и «сергианцев» расстреливали. Советской властью была поставлена задача уничтожить Православие в России.

— Владыка Сергий не мог это изменить. Он мог саму Церковь, как некую структуру, как некую общность попытаться сохранить…

— Церковь как структура была потом в рабстве все 75 лет. Во-первых, церкви перестали существовать как самостоятельные единицы. Все церкви перешли в ведение государства. Верующие снимали в аренду церковь у государства и за аренду платили денежки очень большие. Дальше — все иконы, написанные мастерами, были с клеймами «государственная собственность». Они стояли сзади, я из алтаря видел эти иконы, когда алтарником работал. Даже евхаристические чаши — все это было государственное, и Церковь пользовалась ими в аренду. Поэтому это было рабство.

Немало литературы опубликовано о русской эмиграции в Харбине - городе строителей КВЖД (Китайско-Восточной железной дороги). Немало знаменитостей оказалось в этом городе на территории Китая и много простых русских людей, представителей интеллигенции, офицерства, купечества (в том числе тюменские купцы - Виктор Иванович Колокольников, Василий Иванович Жернаков). В 1922 году после победы красных на Дальнем Востоке в Харбине оказался Виталий Мечиславович Хотковский, царский офицер, прошедший Первую мировую и гражданскую войны. Он эмигрировал в Китай вместе с женой и двухлетним сыном Георгием. Вся юность Георгия Витальевича прошла в Харбине. Сейчас ему 82 года, из которых 55 лет он живет в г.Тюмени.
Георгий Витальевич вспоминает то трудное в материальном плане, но такое счастливое время. Счастливое - потому что Харбин посреди всеобщего революционного разрушения старой России был осколком прошлой великой Российской империи, настоящим русским городом - с русской архитектурой, обычаями, укладом жизни, православной верой. В городе было 22 красивейших православных храма (почти все они были разрушены во время культурной революции в Китае). Именно вера помогала русским не сломиться под натиском жизненных невзгод, сохранить любовь к Родине и надежду на ее возрождение. С этой надеждой одни ушли в могилу на чужой земле, как это произошло с родителями Георгия Витальевича, другие с этой надеждой вернулись в Россию, когда им это было позволено, как это сделал сам Георгий Витальевич в 1947 году, а третьи рассеялись по всему миру, переселившись в другие страны, в основном в Австралию и Соединенные Штаты Америки. О том времени вспоминает Георгий Витальевич Хотковский.