Меню сайта
Категории раздела
| Страницы русской прозы [140] |
| Современная проза [72] |
| Страницы русской прозы [140] |
| Современная проза [72] |
Лишь мгновение в сенях звенела тишина. Со своего места вскочил боярин Олег. Обеими ладонями он крепко сжимал рукоять сабли:
—Навет гнусный на князя моего возводится. Он бы вовсе гражан не тронул, коли бы они ему зла не причинили да выдали новгородцев. Те пришли в град самозванно, наместника князева согнали, купцов тверских пограбили. Когды ж Михаил вознамерился зачинщиков наказать, торжцы насмешничать над ним зачали. Посля первыми на нашу рать напали из града. Когды князь вас побил, вы в детинце затворились и смутьянов вновь не выдали (детинец – сильно укрепленный княжий двор, предтеча Кремля). Сами разгневили князя да воинов его, а ныне к милосердию взываете!
— Разве люди в ответе за дела воинов? — вопросил боярин.
Олег запальчиво возразил:
— Они заодно с воинами на стенах стояли да отбивались.
— Старики да бабы с детями? — вновь тихо вопросил боярин.
Олег смешался, и чтоб как-то спасти честь князя, докончил, садясь:
— Открыли б ворота, так не было бы вам никакого зла.
Боярин воздохнул и продолжил:
—Ужастенно было по граду пройти посля ухода тверичей. Одни угли от изб да церквей остались. С углями вперемешку — люди обгорелые да кости человеческие. А сколь люда в Тверце утопло, когды от огня спасались! Долго и далеко посля ловили утопленников. Убитых, погорелых, утопших наметали пять скудельниц (скудельница – общая могила). А сколь найти не удалось, сколь душ загубленных без отпевания мучается! Челом бьем на управу на Михаила Тверского у великого Владимирского князя.
Димитрий Иванович молча оглядывал потупившихся князей. Они сидели, не шевелясь, пораженные неслыханной жестокостью Михаила. Лишь вы¬прямленные спины, или, наоборот, скрюченные тела выдавали смятение и тяжкие думы.
Димитрий кивнул ходокам на дверь:
—Ждите воли моей.
Когда те вышли, он обратился к князьям:
—Что присоветуете, князи?
Словно разбуженные все зашевелились, оглядывая друг друга заперешептывались. Из дальнего места поднялся Брянский князь Роман Михайлович:
—Дела жестокие Михаила осужденья достойны. Но надобно памятить, что меж нами мир ныне. Коли мы судиться зачнем, так и миру конец. Знать, вновь биться? Святой отец прав, меж собой биться — во зло всей Руси. Нам надобно позабыть былое и оборотиться вместях на главного ворога.
Роман сел. Князья одобрительно зашумели. Димитрий Иванович улыб¬нулся всем ликом. Он вновь повелел гридину вызвать ходоков. Встав с кресла, объявил:
—Моя воля такова. Дабы не рушить мир на Руси, повелеваю выдать сто гривен серебром на обустройство града Торжка. Мир на Руси для великих дел надобен.
Ошеломленные воистину государевым решением, некоторые князья даже привскочили со своих мест. Торжцы в благодарении попадали на колени, восхваляя щедрость и мудрость князя всея Руси.
Внезапно в сени донеслись крики со двора. Гомон быстро нарастал, приближался под окна. Скоро стали различаться отдельные возгласы:
- На Орду!
— На поганых!
— За побитую Русь! За Волю!
В дверь ввалился наместник Федор Александрович. Он, задыхаясь, попра¬вил сбившийся на глаза меховой колпак и, торопясь, возвестил:
— Воины желают молвить слово князьям!
Все изумленно воззрились на наместника.
Первым опамятовался Димитрий Нижегородский:
— Какие воины?
- От всех дружин княжих. Желают молвить волю свою.
- Неможно дозволять воинам указывать князьям, — возразил было Димитрий Константинович.
Но Димитрий Иванович готово повелел:
—Пущай заходят.
Первым показался серпуховским сотник Федор — герой последней войны с Литвой и Тверью. Это он со своей сотней первым напал на сторожевой полк Ольгерда возле Любутска, чем помог разгрому полка. Он, словно собираясь с духом, кашлянул в кулак и заговорил:
- Средь нас прошел слух, будто князья войной на Орду готовятся, - то ли вопросил, то ли утвердил Федор. Он выжидательно смолк, глядя на Димитрия Ивановича. Тот кивнул продолжать.
- Нас сюды послали воины от всех дружин. Они велели пересказать славным князьям. Ратное дело это — боронить Русь от ворогов, а не резать друг дружку. Сила нас тута великая собралась. Коли все едино выступим, соберем немалую рать. Не устоять Орде от удара нашего.
Димитрий Иванович востал с кресла, подошел к сотнику, хлопнул по плечу и обратился к князьям:
—Коли с нами такие ратники, одолеем вековечного ворога! Рать Москов¬ская и все служивые князья владимирские выйдут на татар.
После его слов сразу поднялся великий князь Андрей Ростовский:
—Ростовская рать выйдет на татар.
Димитрий Константинович тоже поддержал с места:
—Нижегородцы пойдут на Орду.
Вслед за ними остатные князья без оговорок высказывались за общее дело. Только Андрей Полоцкий да боярин Олег уведомили, что они незамедля едут в Литву и Тверь за согласием. Не позднее десяти дней они обещали возвернуться с ответом.
И вновь во все концы Руси понеслись гончики с тайными грамотами князей скрытно готовить рати к войне.
Один из гончиков настиг на глухой заснеженной дороге задержавшийся из града обоз булгарских купцов. Гончик с двумя воинами поравнялись с замыкавшим обоз десятком всадников. Глубокий снег на обочине замедлил ход коней.
- Далече ли торопитесь? — приветливо улыбнулся десятник, делая знак своим посторониться.
- По князеву делу, — уклончиво ответил гонец и вывел своего коня на плотный наст дороги.
- Поклон князю от купцов благодарных,— пожелал им вслед десятник и взмахнул рукой.
Три стрелы бесшумно угодили в цель. Вся тройка рухнула в снег, хрипя кровью. Десятник резво спрыгнул с коня, подбег к еще вздрагивавшему телу гончика, перевернул его на спину и рванул кожух. Сунув руку за отворот, пошарил по телу и, ухмыляясь, вытащил пергаментный свиток. Также про¬ворно вскочил на коня и поспешил в голову обоза. Скоро весь десяток всадников повернул на дорогу в Орду.
Вынужденное ожидание Димитрий Иванович заполнил охотой. Впер¬вые из всех московких князей он устраивал столь пышную охоту. Не желал отстать от ордынских ханов и стремился подавить других князей своим богачеством.
Имевшиеся у Димитрия куртинки — борзые кавказской породы — были розданы по князьям. Эти собаки славились послушанием и неутомимостью в гоне. К восторгу князей каждый получил по красавцу коню из далекой Арабии.
Со всей округи были созваны помыгчики - знатоки охоты. Они собрали людей для ведения облав. Сотни людей полукруглой цепью, звуками рожков, грохотом желез, дикими воплями сгоняли зверей на княжие засады.
Зверей, оставшихся непобитыми, князья преследовали верхом, добивали и, отягощенные ношами, довольные возвращались к месту сбора. После облавы князья заворачивали в ближнее село и продолжали затянувшееся гуляние. В веселии протекали дни. Но в душах затаилась тревога. Никто не желал высказывать свою опаску за ответы Ольгерда и Михаила. После трех войн почти никто не веровал в их поддержку.
Каково же было изумление, когда Андрей и Олег возвернулись с согласием на скорую войну с Ордой. Сергий воздел руки посред вскочившими с лавок князьями и срывающимся от волнения голосом запел тропарь из канона патриарха Филофея «На поганых»:
Оружие вес и стрелы
и строения военные,
владычица, сокруши
лютых варваров,
отрицающих бессеменность твоего рожьства.
Возвысь, владычица чистая,
верных тебе князей
на победу идущих ныне,
помощью твоей и благодатью.
Гордость же варваров злых,
врагов борящихся,
всех покори под ноги православно поющих тебе!
Пока Сергий, закрыв глаза и не опуская рук, громко пел, князья прекло¬нились на молитву и в едином порыве вторили грозным словам, отверждающим дух перед страшным врагом. На совете каждый, дополняя друг друга, излагал замыслы на войну. Всяк разумел, что мелочей в столь рискованном деле быть не должно.
Сход княжих ратей наметили в Коломне. Ныне каждый князь мыслями был уже в своих владениях и подготовлял рать к походу. Для быстроты движения на Орду порешили пеших ратников посадить в сани. Припас харчей мыслили взять лишь на путь в один конец.
Глубокой ночью Сергий проснулся от резкого стука в дверь келий. Здесь, в Переславле, он проживал в Никольской обители игумена Димитрия.
—Никон, глянь-ка, что там? — встревоженно вопросил он с лавки.
Подручник уже нашарил запор, громыхнул, отворяя. С порога заслышался запалившийся голос игумена Димитрия Прилуцкого:
—Митрополит Алексий с посольником Киприаном наездом прибыли. Призывают немедля.
Сергий стал натягивать рясу, лихорадочно обмысливая весть. По ошибке сунул голову в рукав, ругнувшись, потащил обратно:
—Сатана! Никон, запали свечу.
Тот поспешил к маленькой лампадке, тускло освещавшей край образов, зажег от нее свечу.
Сергий, нацепив беличьи чоботы, накинул кожух и поторопился за Димитрием. Морозный воздух будто ледяными стрелами впился в растре¬воженное сердце. Почти бегом добрались до Димитриевой келии. Сергий первый рванул дверь и ввалился внутрь.
Алексий с Киприаном безучастно сидели рядком на лавке.
Чуя недобрые вести, Сергий зябко повел плечами, ненужно запахнул незастегнутый кожух.
—Мамай Михаилу ярлык на Владимирский стол пожаловал, — вяло известил Алексий.
Сергий, закрыв глаза, горестно простонал. Он подкосился на скамью у стола, уронил голову на грудь и замер. Томительно поползло время. Лишь Димитрий иной раз переминался возле двери, да свеча возмущенно трещала в углу.
—Как сотворилось такое? — наконец вопросил Сергий.
Киприан поведал:
—Мы в Твери ставили епископом Евфимия. На собор князь Михаил должон был явиться, да запоздал. Митрополит послал за ним его духовника. А того гридин в сени не пустил. Князь не велел. Духовник прошел в мужичий терем, да через тайный подслух проведал переговор Михаила с сыном московского тысяцкого Иваном. Тот сбег из Москвы в Тверь да по поручке Мамая обещал татарскую подмогу супротив Москвы за стол Владимирский. Михаил поддался хитрости татарской, услал Ивана да купца, с ним бежавшего, в Орду за ярлыком. Сам же в Литву засобирался за подмогой. Нас принять не пожелал. Мы сюды и пригнали.
Сергий в отчаянии грохнул кулаком по столу. Все вздрогнули. Боль разом отрезвила игумена.
- Все рушится, — морщась и потирая ладонь, заключил он. — Литва с Тверью отпадут да еще с Ордой на нас навалятся. А коли остатные разбреду¬тся, так нам вовсе невмоготу станется.
- Средь князей разброд пойдет, как прознают. Многие отпадут от Димитрия. Тогды даже борониться в тягость, — согласился Алексий.
Киприан оборотился к Алексию:
—В Нижнем Новгороде нами поставлен епископ Дионисий.
Алексий и Сергий в замешательстве воззрились на Киприана. Обоим подумалось, что посольник говорит вовсе не то, не главное.
- Когды мы отъезжали, туды прибыл татарский посольник Сарайка. Зачем - не ведаем. Но он остался во граде и поджидает князя Димитрия Констан¬тиновича. Он и поныне там.
- Ну-у, — протянул Сергий, силясь уловить замысел Киприана.
Тот обвел взглядом Сергия и Алексия.
—Надобно немедля розмиритъ Орду со всеми собравшимися князьями.
Для Киприана не надобно было великих трудов замыслить ход. Богатая история Византийской империи имела схожие положения.
— Как? — разом вскрикнули Алексий и Сергий.
— Надобно побить татарских послов единой дружиной князей.
- Когды князья прознают про измену Твери и Литвы, так не схотят не только биться с Ордой, но и ссориться, — возразил Алексий.
- Вот и ладно, — ухмыльнулся Киприан. — Как князи прознают об измене, многие пожелают мира с Ордой. Пущай пошлют дары для замирения татарскому посольнику Сарайке. А с дарами дружину пошлют для охраны. —
Киприан вновь смолк.
— Молви далее, — раздраженно поторопил его Алексий.
- С ними пошлем тайно гончика нашего к Дионисию. Епископ должон гражан на татар поднять. Воины княжие будут вынуждены ввязаться в распрю и подмочь татар побить. Так вся Русь супротив Орды окажется.
Все замерли пораженные такой изощренностью.
— В силах ли Дионисию поднять людей потайно от воинов? — усомнился Алексий.
—Мне он сказался смышленым, — ответил Киприан.
Сергий подтвердил.
—Дионисий осилит. Но вдруг все сорвется? Тогды как? Ведь война погубит всю Русь.
- Заутре выеду в Литву. Обещаю удержать Ольгерда от распри с Москвой. Имеется у меня слово для Ольгерда. Тверь не выступит без Литвы. Орда не пойдет на Русь без Литвы и Твери.
- Может, князю Димитрию Ивановичу поведать? — нерешительно во¬просил Алексий.
- Не надобно. Он не поверует, что я в силах удержать Литву от войны. Лишь рухнет последняя надежа, — отрезал Киприан.
____________________
Дионисий, извещенный о поручении, всю ночь проворочался на жесткой лавке. Не раз вставал, подходил к кувшину и, склонившись, поливал холод¬ной водой разгоряченную голову.
Наутро по Нижнему Новгороду поползли слухи. «Сарайка дарами, что дружина привезла, недоволен. Осердился да пригрозил пограблением града».
Встревоженный Нижний внешне жил обычным днем. Но люди, встреча¬ясь, живо обсуждали слухи и, согласясь, расходились. Всякий подготовлял в избе или землянке хранимое оружие, проверял, точил, чистил. О татарском коварстве ведали и потому подготовлялись к обороне.
Уличные старосты поддались людской опаске и сговаривались с оружейниками, как заполучить надобное оружие. В посадах простого люда все острое и тяжелое годилось на оружие: коса, перевязанная в пику, оглобли от саней с набитыми гвоздями, заостренные колья.
Нижегородцы насторожъ следили за татарами. Те расположились в поло¬гой низине меж торгом и оврагом. Оттуда беспечно разъезжали по граду и посадам. Оттого они стали казаться еще коварнее.
Утреня, которую вел Дионисий в Архангельском соборе, проходила своим чередом. Прихожане благоговейно внимали своему епископу. В Нижнем Дионисия чтил всякий гражанин за скромность, нестяжание, прямой нрав, за грамотейство богослова. Его жизнь отшельника, игумена и ныне епископа протекала у всех на виду.
Дионисий вел службу, все чаще поглядывал на притвор. Еле заметным жестом поправлял с непривычки митру (митра – головной убор митрополита).
Два раза сбивался на тропарях, и, не чуя обмолвок, продолжал.
Когда в резко распахнувшуюся дверь втолкнули хмельного татарина, Дионисий прервался на полуслове, глаза сверкнули гневом. Он указал перс¬том на вялого татарина и громовым голосом, дрожавшим от негодования, воззвал:
—Христиане! Поганый осквернил Храм Божий! Иноверец умыслил надру¬гаться над местом Господним. Изгоните его с позором!
Дьякон, бывший рядом с Дионисием, заспешили к татарину. Того уже стали выталкивать из собора инок да чернявый мужик в овчине.
Татарин, почуяв недоброе, ухватился за саблю. Но, получив крепкий удар в переносицу, взвыл и вывалился наружу. Выскочивший за ним инок возопил на весь княжий двор.
—Грабют! Поганые Храм грабют!
Неистово вопя, он выбежал из ворот княжего двора, пересек дорогу и оказался на городской площади возле Спасо-Преображенского собора.
В тот же миг набатом ударил колокол Архангельского собора, за ним Спасо-Преображенского. Почти забытый звон вечевого сбора поднял весь град и посады. Наготове ожидавшие татарского грабежа люди разом подня¬лись.
Первыми подверглись нападению Сарайка с двумя сотнями воинов. Они поджидали Дионисия у княжего терема по его прошению. Всполошившись от колокольного набата, криков от собора, татары вскочили на коней и, ожидая повеления, плотно сбились меж теремом и застройками двора. Сарайка замялся, не ведая сути общего волнения. В этот миг распахнулись ворота княжего двора, и оруженные чем попало люди кинулись на татар. Те, лишившись своей выгоды — свободного поля, обрушили на нижегородцев тучу стрел. Пораненные и побитые сбили ход нападавших. Люди спотыкались о побитых, падали. Задние, не видя, что творится впереди, напирали.
Вслед за мурзой Сарайкой татары оголили сабли, изготовились к нападе¬нию, приподнялись на стременах, выбирая всякий себе жертву.
Внезапно сзади по ним ударила конная полусотня воинов серпуховского сотника Федора. Она размещалась в ремесленных мастерских князя. С начала набата повыскакивали из изб и, уразумев, что творится, хватились за оружие. Федор, памятуя наказ князя ни в коем разе не ратиться с татарами, хмуро следил за происходящим. Когда же татары стрелами побили людей, он, не стерпев, оборотился к воинам и заорал:
—Бей поганых!
Воины стремглав налетели на ордынцев, вызвав у тех переполох. Гражане, получив подмогу, во главе с Дионисием вновь бросились вперед.
Татары в смятении, уже не помышляя об отбитии, погнали в едино свободное место — за терем. Они обогнули его, помышляя выскочить к вратам. Но их опередили. Из двух саней возле ворот сотворили перегороду. Сзади напирали воины Федора. Стиснутые отовсюду, припертые к тыну, татары уразумели, что спасенья нет. Обречение придало силы. Схватились в тесноте.
Уже не надобились сабли, в ход шли ножи да руки. Нещадно кололи, вцеплялись друг в друга. Обезумев от крови, рвались к горлу, ухватывали руками, зубами, вгрызались в искаженные злобой лики, заваливались под ошалевших лошадей и на земле, тончимые копытами и ногами, продолжали доканчивать друг друга.
Павших заменяли другие и в яром остервенении бросались в схватку. Татарские силы медленно таяли. Но в толчее они наткнулись в тыне на затворенную калитку, связующую княжий и владычный дворы. Трое татар перебрались с коней через тын и изо всех сил принялись ломать запор. Гражане, проникнув в терем, обрушили сверху на головы отбивающихся татар камни.
Наконец, когда калитка была отворена, Сарайка, а за ним поодиночке остатные татары повалили на владычный двор. По велению мурзы одни поспешили схватить нескольких священников, бывших во владычном тереме. Другие ордынцы, отбив нижегородцев, затворились и, взобравшись на коней, из-за огорода начинали осыпать стрелами нападавших. Федор уразумел, что татары отбились, спаслись. Припомнив суровый наказ князя Димитрия, помрачнел. Громко повелел воинам:
—Назад!
Нехотя люди попятились от тына, злобно обозревая торчавшие головы врагов. Осталась лишь малая куча сцепившихся людей, каких уже немыслимо было разъединить. Взаимопобиение окончилось тем, что остались один Федоров воин могутной стати с кривым ножом в руке и татарин — вовсе отрок, видно впервые попавший в сечь, с обезумевшим взором. Воин, чуть помыслив, поворотился и, подрагивая беззащитной спиной, пошел к своим. Татарин бросился к калитке и скрылся за ней. Тут же комаром прозвеневшая стрела впилась в затылок воина. Он как-то протяжно всхрипнул, взмахнул руками, будто молвя сам себе: — Так и есть...
И рухнул наземь. Взвыли нижегородцы, взвыли татары.
На Федора надвинулся разгневанный Дионисий:
- Поганые над Храмом надругались, людей побили. Почто возмездие Христово удерживаешь?
— Силов не хватит двор забирать.
- Их там вовсе малость. Кара должна постичь нехристей, — напирал Дионисий.
- Мне князь Димитрий Иванович велел почтение и приветствие посольнику выказать. А мы их побили! Ослушались!
— Ныне-то, все одно князь покарает!
Федор раздумывал. Он прикидывающе обозрил владычный тын, обмерил глазами путь до него, мелькнул взором по притихшей толпе и, вздохнув, покачал головой.
—Знать, поганые и далее будут топтать нас, как сброд холопьев? — зло вопросил Дионисий и, оборотясь, воззвал:
—Люди! Воины, какие нас боронить должны от ворогов, страшатся их!
Гражане негодующе возопили. Но Дионисий погасил возникшую было перебранку:
—Гражане! Господь — судья убоявшимся! Мы же вольные, не желаем покойно зрить, как поганые охолопят нас! Завладеют землями! Почто жизня, коли она в рабстве? Христом заведано вольными быти. Погибель и муки за волю зачтутся на суде Господнем. Вечное блаженство ждет всякого, положив¬шего жизню за других! Я благославлю всякого, кто пожелает истребить тех поганых, какие уже многие лета топчут нас, богатеют нашими трудами, упиваются нашими жизнями!
Епископ захлебнулся от долгих слов. Смолк. Люди тем временем прекло¬няли колена, склоняли головы. Даже воины, а в конце и Федор, опустились на колени.
Дионисий, воспылав, запел Филофееву молитву:
Железо пронзило душу нашу,
Положили трупы рабов твоих
В пищу птицам и зверям земным:
Кровь их пролили, словно воду.
Причислены мы к жертвенным овцам,
И нет избавляющего.
Но ты — отец наш,
И к тебе прибегаем,
Имя твое призываем...
Оружие вес и стрелы,
И строения военные,
Владыка, сокруши
Лютых варваров!..
Дионисий, воздев к небу обе руки, неистово закричал:
— За Волю!
И первым бросился на татар. Едино взревев, люди ринулись за ним.
Татары принялись хладнокровно побивать людей стрелами. Дионисию одна стрела угодила в белую мантию, другая ожгла оперением щеку. Великие потери охладили пыл. Люди спешно отпрянули назад.
По посадам града вовсю шло побитие татар. В посаде за Почайкой два десятка ордынских всадников были остановлены мастеровыми и в короткой схватке побиты.
Отсюда же крепкая дружина мечников, их подмастерьев и еще умевших лихо владеть оружием, на трех возах проехала через мост, миновала улицу, разделявшую Благовещенскую обитель и крепкие дворы ремесленных и, повернув влево, выправила на дорогу к торгу. Возле самого узкого места, меж стеной Кремля и сплошными торговыми складами, она спешно перегородила дорогу возами, приставив их к груде неотесанных каменных глыб, собранных для возведения стен Кремля.
Сюда стали спешно стекаться люди со всех концов. Другая, самая крупная, дружина мастеровых, перейдя Почайку по льду в месте ее впадения в Волгу, появилась на задах торга. Люда на торге было малость, а оказавшиеся спешно свертывали товары, желая поскорее сбежать с горячего места.
Мастеровые поспешили через торг к церкви Николы, споро разобрались вдоль невысокого тына, отделявшего торг от места, на каком виднелись шатры татар.
Около полутора тысяч ордынцев оказались обложенными со всех сторон. С одного края в сторону Волги отступу мешали зимовавшие ладьи, плотно сбитые на берегу друг к дружке. С другого края было глубокий овраг, тянувшийся от стен Кремля до Волги. Два других края были перекрыты нижегородцами.
Мурзы Сарайки замешкались, озирая действия нижегородцев, засуети¬лись, замельтешили. Со стороны торга в их меховые шатры полетели зажженные стрелы. Огонь, полыхнувший в разных местах стоянки, дым, застилав¬ший глаза, заметавшиеся в испуге кони, внесли сумятицу.
Сотникам стоило больших трудов криком и саблями навести подобие порядка. У татар остался один выход — порушить составленные возы и вырваться из западни. Они разом устремились на возы. В беспорядке сбив¬шись возле перегороды, спешивались и лезли навалом вперед. Но нижего¬родцы и не помышляли яро борониться. Они отступали за другой ряд возов, а первый запалили.
Сзади по татарам вдарили дружинники с торга и воины Димитрия Кон¬стантиновича, вышедшие из Кремля.
Строй у ордынцев порушился вовсе. Обезумевшие от огня и наседавших со всех сторон нижегородцев, татары, все крепче сжимаемые, беспорядочно заметались на небольшом пятачке.
Вскоре с ними было покончено. Лишь уцелевшие Сарайка с воинами на владычном дворе были полонены и ожидали своей участи.
Когда Димитрия Ивановича известили о содеянном в Нижнем Новгороде, он все уразумел.
И Алексий, и Киприан, и Сергий оказались в великой немилости у князя. Димитрий Иванович удалил Сергия из Переславля в его обитель.
Мамаев замысел одержал верх. Раскололось единство русских князей. Вместо войны с Ордой рать русичей понужде двинулась на Тверь, чтобы отобрать ярлык у Михаила.
Ни Ольгерд, ни Мамай ожидаемой подмоги Михаилу не оказали. После месячной осады Тверь покорилась. Михаил подписал унизительный для себя мир.
Тесная дружба Димитрия Ивановича с воинствующими молчальниками-всероссиянами разладилась.
Князю не надобны были строптивые духовные владыки. Учитывая ста¬рость и немоготу митрополита Алексия, он замыслил «великое дело».
Сергей Новохатский. К РОЗМИРЬЮ. (1) Сергей Новохатский. К РОЗМИРЬЮ. (2)
| |
| Просмотров: 450 | |